Пятница, 5 октября

– Надо послать наряд в Кардифф, – говорила Таллок в диспетчерской, когда я пришла утром на работу. – Кого именно, пока не знаю. Но мы должны найти еще какие‑то фотографии Виктории, поговорить с людьми, которые ее знали, и выяснить, где она живет.

Дверь снова отворилась, и я увидела, как Джосбери пропускает вперед Гейл Майзон с двумя бумажными стаканами кофе в руках. Один стакан она отдала ему, за что была награждена улыбкой. Запах кофе доплыл и до меня. У Джосбери волосы еще не высохли после душа. Зазвонил телефон. Трубку взял Барретт.

– Надо будет снова съездить на квартиру Купера, – продолжала Таллок. – Вдруг мы что‑то не углядели? Частичный отпечаток или еще что.

– Босс… – Голос Барретта.

– Ее одежда, этот черный балахон с цветными разводами, он…

– Босс… – Уже громче.

Теперь мы все развернулись на голос. Блестящая черная кожа Барретта в одночасье потускнела.

– Тут… важный звонок. Голова нашлась.

Таллок застыла как вкопанная.

– Где? – только и смогла сказать она.

– В зоопарке, – ответил он. – В Лондонском зоологическом саду.

– Извращенка сраная, – процедил сквозь зубы Андерсон, когда мы проходили через ворота в обход длинной очереди.

Там нас уже поджидали два констебля в форме. Еще один стоял снаружи и объяснял посетителям, что их пока не могут пустить внутрь. Надеюсь, о причине он не распространялся.

Впереди стояла Таллок, к которой присоединились двое мужчин в деловых костюмах и женщина в черных брюках и зеленом свитере.

– Высокий – это местный криминалист, – тихо объяснил мне Андерсон. – Мы с ним в Ислингтоне вместе работали. – Он указал на стайку детворы у магазина сувениров. – Смотри. Тут же школьников полным‑полно, посреди недели‑то. Этот зоопарк, он вообще хоть викторианской эпохи?

– Строго говоря, построен он был еще до коронации Ее Величества, – ответила я: перед уходом я наспех порылась в Интернете. – Но открылся уже в правление Виктории.

– Моя дочка сюда ходит. Черт побери…

– Успокойся, приятель, – сказал Джосбери.

Высокий криминалист представился сам и познакомил нас с администратором зоопарка – по забавному стечению обстоятельств фамилия у того была Шип.[5]Женщина оказалась одной из смотрительниц. Ее била дрожь.

– Когда ее нашли? – спросила Таллок.

Шип глянул на часы.

– Без пятнадцати десять, плюс‑минус. Мы только открылись. Слава богу, людей еще почти не было, только парочка жаворонков и вот эти школьники, которых вы видели.

– Вы можете куда‑нибудь их отвести, чтобы мы с ними потом побеседовали?

– Да, давайте в «Оазисе», это наш ресторан. Он недалеко, и места там хватит.

– Спасибо, – сказала Таллок. – Гейл, опросишь их? И проследи, чтобы собрались все, включая дворников и кассиров.

– У нас сейчас самое напряженное время, – сказала женщина в зеленом. – Надо почистить вольеры, накормить животных.

– Понимаю. Мы постараемся быстро. Где можно будет посмотреть записи с камер слежения?

– Лучше всего, наверно, у меня в кабинете, – сказал Шип. – Я вас провожу.

– Хорошо, возьмите констебля Стеннинга. Пит, для начала собери все записи за последние сутки. Дальше видно будет.

Стеннинг и Шип отправились к зданию администрации.

– Ладно, давайте побеседуем на ходу. Нам далеко идти?

И наша процессия, возглавляемая криминалистом по имени Джон Халлистер, двинулась с горы по главной аллее зоопарка. Справа возвышались старинные кирпичные постройки – аквариум и террариум. Крохотные кафе по обе стороны только начинали работу, официанты провожали нас беззастенчиво любопытными взглядами.

– Нам позвонили без десяти десять, – сказал Халлистер. – Мы прибыли минут через пятнадцать, зоопарк был уже закрыт, вольер огорожен лентой. Зверей пришлось вернуть в их спальни, что, кстати, было не так‑то легко: они очень разволновались.

– Зверей? А каких именно? – Но Таллок уже знала ответ на свой вопрос. – «Королевство горилл», – почему‑то разочарованно прочла она, остановившись у ленты.

– Гориллы – очень чувствительные животные, – с дрожью в голосе сказала смотрительница. Если верить бейджу на груди, звали ее Анна. – Они плохо реагируют на запах крови.

– Я тоже, – тихо сказала Таллок.

– Это один из новейших павильонов, – сказала я. – И, наверное, самый популярный. Если публику хотели шокировать, то лучшего места не найти.

– Вы хотите сказать, что голову нашли гориллы? – спросила Таллок.

– Мы сразу поняли, что что‑то случилось, – сказала Анна. – Они начали кричать, как только их выпустили. Но близко, конечно, не подходили.

– Значит, они к ней не притрагивались? Голова лежит там же, где ее оставили?

– За колобусов ручаться не могу, мы их потом еле загнали обратно. А это очень любопытные животные. То ли дело гориллы – гориллы просто расстроились. У них альфа‑самка как раз беременна.

Мы не знали, как реагировать на эту новость, – время для поздравлений было не самое подходящее. Отодвинув пластиковую занавеску, мы очутились в настоящих субтропиках: сочная листва, журчащие водопады, декоративные сооружения из бамбука и яркие, как драгоценные камни, птицы. Преодолев еще несколько пластиковых занавесок, мы наконец подошли к вольеру, очень и очень просторному. Мертвое дерево казалось скульптурой на фоне бледного октябрьского неба. Я подняла глаза, но никакой крыши не увидела.

Гориллы по‑прежнему нервничали. Даже на таком расстоянии их вопли раздражали слух.

– Вот тут, – сказал Халлистер. – За тем камнем.

Мы столпились в точке обзора, от горилл нас отделял забор в метр высотой и заполненный водой ров. Голова лежала лицом книзу примерно в пяти метрах от нас, по ту сторону рва. На каштановых волосах, доходивших до подбородка, поблескивали капельки росы. По линии отреза шла бахрома запекшейся крови.

– Она могла забросить ее прямо отсюда, – сказал Джосбери. – Достаточно хорошенько размахнуться.

– Кто‑то туда уже заходил? – спросила Таллок.

– Нет, – ответил криминалист. – Мы загнали животных в помещение и ждали вас.

– А наши криминалисты когда приедут? – спросила Таллок у Андерсона.

Тот принялся кому‑то звонить.

– Животных на ночь запирают? – спросил Джосбери.

– Да, – сказала Анна. – В целях безопасности. К тому же в такую погоду им там теплее.

– Значит, голову могли оставить еще ночью?

– Ну, ночью зоопарк закрыт, – заметила смотрительница. – Никто не должен заходить на территорию. У нас и сторожа есть.

– Талли, можно я отойду? – спросил Джосбери, оглядываясь по сторонам.

Таллок кивнула, и он вышел из павильона, пропустив прибывших экспертов.

Через десять минут, облачившись в защитные костюмы, Таллок, Андерсон, старший эксперт‑криминалист, Анна и я вошли в вольер. На полпути к голове мы заметили Майка Кейтса, оказавшегося в то утро на дежурстве; он был уже в защитном костюме. Мы остановились, чтобы дождаться его.

– Мух нет, – сказала я.

– Что‑что? – переспросила Таллок.

– Смотрите. Вон там – это же навоз, верно?

– Мы еще не успели убрать, – извиняющимся тоном сказала смотрительница.

– Вокруг летают мухи, мне даже отсюда видно.

– И?

– А над головой – нет.

– Точно, – сказала Таллок, всмотревшись. – Может, она ее чем‑то обработала?

Кейтс, кивнув нам в знак приветствия, подошел к голове и принялся неторопливо расхаживать вокруг нее. Сделав полный круг, он присел. Мы видели его руку, но не видели, к чему он прикасается. Он опустился на колени, потом встал и пошел в нашу сторону.

Выражение лица у него было, прямо скажем, странное: он почти что улыбался.

– Из музея мадам Тюссо с вами не связывались? – спросил он у Халлистера.

– Это не наш район. А что?

– Скоро свяжутся. Идите сами гляньте.

Мы послушно прошли вперед и, встав кругом, посмотрели вниз. Я принюхалась – все тот же запах: сырая земля, кофейный аромат из забегаловок, продукты жизнедеятельности теплокровных животных. И все.

Таллок опустилась на колени, и через секунду мы все последовали ее примеру. Со стороны это, наверно, напоминало какой‑то причудливый молебен.

– Это не человеческая голова, – сказал Кейтс, хотя мы все и так уже поняли. Вблизи ошибиться было невозможно. – Это голова восковой куклы.

– Значит, розыгрыш, – объявил Халлистер.

– Не вполне, – сказал Кейтс. – Красное по краям – это не краска, а настоящая кровь.

Мы с Таллок, Халлистером и патологоанатомом сидели на летней площадке небольшой закусочной у павильона с насекомыми. На улице холодало, но внутрь никому все равно не хотелось. Андерсона мы оставили охранять место преступления, Майзон опрашивала посетителей, а Стеннинг по‑прежнему просматривал записи с камер слежения. Куда подевался Джосбери, я понятия не имела.

– Человеческая? – уточнила Таллок.

– Пока что неясно, надо будет провести анализы. Думаю, к вечеру буду знать.

– Это был не просто розыгрыш. – Подняв глаза, я увидела перед собой Стеннинга с Джосбери. – Я просмотрел все записи, – продолжил Стеннинг. – Она пришла в зоопарк в своем традиционном наряде: черная мешковатая куртка, шапочка в обтяжку. В три двадцать четыре утра ее засекла камера возле террариума. С небольшой сумкой в руке.

– Как она сюда проникла? – спросила Таллок.

– Перелезла через забор, – ответил Джосбери. – Подвинься, Флинт. – Он взял стул и, втиснувшись между мною и Таллок, разложил на столе карту зоопарка. – Смотрите. За вольером с верблюдами есть железный забор, отделяющий зоопарк от просто парка. Меньше пяти футов. Кажется, я даже нашел точное место.

– Как?

– На траве видны четыре примятости, которые образуют прямоугольник примерно два фута на пятнадцать дюймов. Его уже фотографируют. Вот здесь.

Он указал на карте, и мы все дружно вытянули шеи.

Зоопарк имел форму прямоугольного треугольника, две стороны которого – примерно равные – тянулись вдоль Принц Альберт‑роуд и главной аллеи Риджент‑парка. Гипотенуза треугольника шла наискось с юга на северо‑запад. Джосбери ткнул указательным пальцем на середину диагонали, где скучились вольеры с верблюдами, карликовыми бегемотами, бородатыми свиньями и комодскими варанами – последним приобретением зоопарка.

– С другой стороны я обнаружил очень похожие следы. Камеры туда не нацелены. Думаю, она приставила к забору стремянку, перелезла, а потом и стремянку за собой затащила. И оставила ее уже на территории зоопарка, чтобы как можно быстрее перелезть обратно.

– Неужели это так просто? – удивилась Таллок.

– Ну, рано или поздно человек, который шляется тут ночью, попадет в объектив камеры, или заденет датчик сигнализации, или наткнется на сторожа, – сказал Стеннинг. – Другое дело, что до горилл, если шеф не ошибся, оттуда совсем близко. Она небось минут за десять управилась.

– Но зачем ей это? Что это за игра?

– Именно, – сказала я. – Она играет.

Джосбери откинулся на спинку стула и щедро одарил меня своей гадкой ухмылочкой.

– И, похоже, только‑только вошла во вкус, – сказал он.

К концу дня мы убедились, что восковую голову не скупясь обмазали человеческой кровью, которая и взбудоражила горилл. Чья это была кровь, мы пока точно не знали, но никто не сомневался, что вытекла она из Карен Кертис. Таллок поручила двум детективам‑констеблям выяснить, откуда украли голову. Те первым делом связались с музеем мадам Тюссо, но ни из основных залов, ни из запасников экспонаты не исчезали. Работники музея любезно предоставили полный список возможных поставщиков, и поиски в Интернете увенчались поразительным успехом. Как выяснилось, купить отрубленную голову из воска совсем не трудно.

– Мир сошел с ума, – прокомментировал Андерсон, вернувшись из зоопарка.

В диспетчерской он насладился доселе невиданным успехом: вопросы сыпались со всех сторон. Да, гориллы в порядке, уже очухались после утреннего потрясения; да, за беременной самкой ведется наблюдение, но поводов для беспокойства нет; кстати, он тут один такой или расследование серийных убийств интересует еще кого‑то?

В сжатой форме выразив свое негодование, Андерсон сообщил, что зоопарк снова работает, но в «Королевство горилл» пока не пускают. Никто из посетителей, опрошенных Майзон, ничего странного не заметил, но мы на них, признаться, и не надеялись.

Женщина в черной экипировке скейтбордиста передвигалась в блеклом лунном свете. Я несколько раз отматывала видео, возвращаясь к тем секундам, когда она пересекает главную аллею.

– Пять футов восемь дюймов. Может, девять, – прикинул Стеннинг, неслышно подкравшись сзади. – Одежда на ней висит – видно, стройная.

– Мать Карен Кертис называла ряженую медсестру симпатичной девчушкой. Пять футов девять дюймов – ничего себе девчушка!

– Может, она имела в виду только худобу, – предположила Майзон. Я и не знала, что она тоже тут стоит. – И еще упоминала, что у нее черные волосы. У Виктории на фото тоже черные волосы. А вот под шапкой не разглядеть.

– Некоторые женщины меняют цвет волос чаще, чем я носки, – сказал Джосбери. Ну, если уж я даже его проглядела, значит, увлеклась всерьез! – А телосложение сильно зависит от выбора одежды. Что скажешь, Флинт?

– Насчет чего? – спросила я, не отрываясь от экрана. – Стоит ли тебе попробовать силы в качестве стилиста?

Он навис надо мной и положил руку мне на плечо.

– По‑твоему, она на каблуках? Отмотай‑ка чуть‑чуть.

Майзон сделала это за меня.

– Смотрите, – сказал Джосбери. – Следите за ее походкой.

Фигура в черном, опустив голову, пересекла главную аллею и исчезла в обезьяннике.

– Гейл, ты сейчас на каблуках?

Майзон подняла правую ногу, чтобы мы все полюбовались ее двухдюймовыми танкетками. Большинство женщин даже не назвали бы это каблуками, но чего еще требовать от полицейского при исполнении?

– Можешь пройтись до стенки? – попросил Джосбери. – Если хоть кто‑то свистнет, получит по мозгам.

Жеманно хихикнув, Майзон исполнила его просьбу.

– Флинт, ты у нас, как обычно, в «мартенсах», да? Пройдись‑ка и ты.

Напомнив себе, что старших по званию в жопу не посылают, я встала и прошлась к стене. У меня в шкафу, между прочим, не было ни единой пары «мартенсов». Поравнявшись с Майзон, я развернулась. Джосбери, подонок ты эдакий!

– Ладно, теперь возвращайтесь. Не спеша.

Мы обе исполнили приказ, но улыбалась из нас только одна.

– Надеюсь, ты это не ради развлечения затеял, – сказала Таллок, застав наше дефиле.

– По‑моему, эта женщина пытается выглядеть выше и крупнее, чем есть на самом деле. Для этого она носит мешковатую одежду и высокие каблуки. Смотрите, – указал он на экран, – она двигается, как Гейл. Женщины на каблуках шагают от бедра. А наша красавица еще и споткнуться боится. Флинт вот, например, топает, как мужик.

Кто‑то в комнате рассмеялся. Точно не я.

– Мне кажется, миссис Ричардсон была права. Это довольно миниатюрная девушка. Ты какого роста, Флинт?

– Пять футов шесть дюймов, – процедила я сквозь зубы.

– Правда? – Он взял мой пиджак, висевший на спинке кресла. – Двенадцатый размер. А ты в нем утопаешь. Значит, какой у тебя – восьмой? Десятый, когда плотно покушаешь?

– Спасибо, Марк, мы поняли, – вмешалась Таллок. – Это женщина хрупкого или среднего телосложения, которая пытается скрыть этот факт, когда ее снимают. Так, пока я не забыла: сможешь на выходных съездить в Кардифф? Можешь Гейл с собой взять, чтобы особо не распоясываться.

Я, извинившись, вышла из комнаты. Мне срочно нужно было разбить что‑то вдребезги.

Дата добавления: 2015-07-24