Разговор

— А кто разговаривал с нотариусом в его запертой комнате? — спросил Родольф.

— Не знаю, сударь, – ответила Луиза. — Голос был незнакомый.

— О чем же они говорили?

— Разговор, наверное, шел уже давно, потому что я услышала только обрывки. «Ничего нет проще, — говорил незнакомый голос. — Один парень по прозвищу Краснорукий, старый контрабандист, свел меня с семейкой «речных пиратов»[92]— это по тому дельцу, о котором я только что говорил. Они устроились на мысу маленького островка близ Аньера. Два самых страшных бандита на этом свете! Дедушка и папаша отдали свои головы гильотине, два сынка — на каторге до конца своих дней, но еще осталась мамочка, три сыночка и две девочки — это прохиндеи хуже не придумаешь. Говорят, чтобы шарить по обоим берегам Сены, они спускаются по ночам на лодке до самого Берси! Эти детишки убьют первого встречного за один золотой. Но для этого нам они не нужны. Достаточно, чтобы они приютили нашу даму из провинции. Марсиали, — так зовут моих пиратов, — предстанут перед ней как семья честных рыбаков. Я, от вашего имени, навещу раза два-три вашу юную даму, пропишу ей кое-какие отвары... а примерно через недельку она упокоится на кладбище Аньера. В тихих деревушках люди уходят на тот свет незаметно, как письма, отправленные почтой. А в Париже на все обращают внимание. Но когда вы пришлете вашу провинциалочку на островок под Аньером? Я должен заранее предупредить Марсиалей, какую роль им играть». — «Завтра она прибудет сюда, послезавтра будет у них, — ответил Ферран. — И я предупрежу ее, что доктор Венсан будет о ней заботиться по моему поручению». — «Ладно, пусть я буду Венсаном, — сказал другой голос. — Чем это имечко хуже другого?»

— Это какая-то новая тайна и новое преступление! — воскликнул пораженный Родольф.

— Новая? Нет, сударь, вы увидите, что она связана с преступлением, которое вам уже известно, — возразила Луиза и продолжала: — Я услышала, как передвигаются стулья; разговор был окончен. «Я не прошу открыть мне тайну, — сказал Ферран. — Вы меня держите в своей власти, и я вас держу». — Это значит, что мы всегда будем помогать друг другу и никогда не будем друг другу вредить, — ответил незнакомец. — Видите, как я усердствую! Получил ваше письмо вчера в десять вечера, а утром я уже у вас. До свидания, друг и сообщник, не забудьте островок под Аньером, рыбака Марсиаля и доктора Венсана. Эти три магические имени — гарантия, что ваша провинциалка не протянет и недели». — «Подождите, — сказал Ферран. — Я отодвину секретный засов в кабинете и посмотрю., нет ли кого-нибудь в прихожей, чтобы вы могли спокойно выйти через садовую калитку, как вы сюда вошли...» Ферран вышел, потом вернулся, и наконец я услышала, как он удалился с тем человеком, чей голос я слышала...

Вы можете понять, в каком я была ужасе во время всего этого разговора и совсем пришла в отчаяние, невольно подслушав об этой тайне. Часа через два госпожа Серафен пришла за мной в мою комнату, куда я поднялась, вся дрожа. Мне было очень плохо, как никогда. «Хозяин зовет

вас, — сказала она. — Вам выпало счастье, которого вы не заслуживаете. Спускайтесь скорее! Ах, бедняжка, какая она бледная! Но то, что вы сейчас услышите, вернет вам румянец».

Я последовала за госпожой Серафен. Ферран был в своем кабинете. Увидев его, я невольно задрожала, хотя вид у него был не такой суровый, как обычно. Он долго, пристально смотрел на меня, словно хотел прочесть мои мысли. Я опустила глаза. «Похоже, вы очень страдаете?» — спросил он. «Да, сударь», — ответила я и очень удивилась про себя, что он обращается ко мне на «вы» против своего обыкновения. «Да это и понятно, — продолжал он. — Причиной всему ваше положение и попытки его скрыть. Однако, несмотря на все ваше вранье, плохое поведение и вчерашнюю нескромность, я вас жалею, — добавил он более мягким тоном. — Через несколько дней вам уже будет невозможно скрывать вашу беременность. И хотя я выговаривал вам, как вы того заслуживаете, перед нашим кюре, такой скандал опозорит мой дом в глазах всех наших прихожан, и к тому же опозорит вашу семью... Учитывая все это, я хочу вам помочь». — «Ах, сударь! — воскликнула я. — За эти добрые слова я готова все забыть!» — «Что забыть?» — жестко спросил он. «Ничего, ничего, простите меня», — спохватилась я, боясь, что он вдруг рассердится, и надеясь, что сегодня он будет ко мне милосерднее. «Так слушайте меня! — продолжал он. — Вы пойдете сегодня к отцу. Вы ему скажете, что я посылаю вас на два-три месяца в деревню следить за домом, который я недавно там купил. За время вашей отлучки я буду посылать ему ваш заработок. Завтра вы покинете Париж. Я дам вам рекомендательное письмо к госпоже Марсиаль, матери честной семьи рыбаков, которые живут близ Аньера. Вам следует сказать, что вы из провинции, и ни слова больше. Позднее вы узнаете, что все это делается в ваших интересах. Матушка Марсиаль будет ухаживать за вами как за родной дочерью; врач моих друзей, доктор Венсан, будет заботиться о вас, как этого требует ваше положение... Вы видите., как я к вам добр!»

— Какой ужасный замысел! — воскликнул Родольф. — Теперь я все понимаю. Он думал, что вы накануне подслушали что-то очень опасное для него, и решил от вас избавиться. И ему, наверное, было выгодно обмануть своего сообщника, представив вас какой-то женщиной из провинции. Представляю, как вы ужаснулись этому предложению!

— Да, это был страшный удар. Я была потрясена и ничего не могла ответить. Я смотрела на Феррана с ужасом, голова у меня кружилась. Я уже хотела рискнуть жизнью и сказать ему, что утром подслушала его разговор с незнакомцем, но, к счастью, вспомнила о новых опасностях, которыми грозило мне это признание. «Вы что, не понимаете меня?» — раздраженно спросил он. «Нет, сударь... Да, сударь, — ответила я, вся дрожа. — Но я не хотела бы ехать в деревню». — «Почему бы это? Там, куда я вас посылаю, за вами будет прекрасный уход...» — «Нет, нет, я не поеду! Лучше я останусь в Париже, здесь моя семья, отец... Лучше я признаюсь ему во всем, лучше умру от стыда, если так доведется...» — «Значит, ты отказываешься? — спросил Ферран, все еще сдерживая гнев, и внимательно посмотрел на меня. — Почему ты вдруг изменила свое решение? Ты ведь только что соглашалась...» Я поняла, что, если он догадается, я погибла. Я ответила ему, что не думала, что придется уезжать из Парижа, где моя семья. «Но ведь ты опозоришь свою семью, негодяйка!» — закричал он. Уже не владея собой, он схватил меня за руку и дернул так сильно, что я упала. «Даю тебе срок до завтра! — кричал он. — А завтра ты либо поедешь к Марсиалям, либо пойдешь к своему папеньке и скажешь ему, что я тебя выгнал, а он отправится.в тюрьму!»

Я осталась одна, на полу в его кабинете. Подняться не было сил. Прибежала госпожа Серафен, услышав громкий голос своего хозяина. С ее помощью я кое-как добралась до своей комнаты, слабея на каждом шагу. И сразу упала на кровать. Я не вставала дотемна, так потрясли меня все эти ужасы! А к часу ночи у меня начались невыносимые боли и судороги, я поняла, что до срока рожу этого несчастного ребенка.

— Почему вы не позвали на помощь?

— О, я не смела! Ферран хотел избавиться от меня, он наверное послал бы за доктором Венсаном, который убил бы меня в его доме, а не в доме этих Марсиалей... Или сам Ферран задушил бы меня, а потом сказал, что я умерла при родах... Увы, сударь, это, наверное, были безумные мысли, но тогда они меня преследовали, и это стало причиной моей погибели. Если бы не эти страхи, если бы я позвала на помощь, меня бы не обвинили в том, что я убила своего ребенка. Но я боялась позвать, боялась, что услышат мои крики, и кусала, затыкала себе рот простынями. И наконец, в ужасных страданиях, одна, в темноте, я родила несчастное создание, которое наверняка погибло из-за этих преждевременных родов... Я не убила его, господи, не убила! В той ночи у меня был миг горького счастья, когда я прижала мое дитя к груди!..

Голос Луизы угас, и она зарыдала.

Морель слушал рассказ своей дочери со странной апатией, угрюмым безразличием, которое все больше пугало Родольфа.

Гранильщик по-прежнему сидел, опершись локтями о верстак и обхватив голову руками, но, увидев, что Луиза рыдает, он пристально посмотрел на нее и забормотал:

— Она плачет... Плачет... Почему она плачет? И, мгновение поколебавшись, продолжал:

— Знаю, знаю... это нотариус... Говори, бедняжка Луиза... ты моя дочь... я люблю тебя... всегда люблю... Но вот сейчас... я тебя не узнал... Слезы помешали... О господи, господи! О, моя голова... Как же больно!

— Вы видите, отец, я ни в чем не виновата?

— Да... вижу...

— Это страшное несчастье, но я так боялась нотариуса!

— Нотариус... Да, я тебе верю... Он плохой человек, плохой...

— Теперь вы меня простите?

— Да...

— Это правда, отец?

— Да... Это правда... О, я тебя люблю... всегда люблю... хотя не могу сказать... О, моя голова... Голова!..

Луиза со страхом посмотрела на Родольфа.

— Он страдает, дайте ему немного успокоиться. И продолжайте.

Несколько раз с беспокойством взглянув на Мореля, Луиза продолжила свой рассказ.

— Я прижала к себе мое дитя... и удивилась, не слыша его дыхания. Но я сказала себе: такой маленький ребенок дышит так тихо, что его не услышишь... а потом он мне показался совсем холодным... Я не могла зажечь свечу, у меня все отнимали... Дождалась, пока не рассвело, и все прижимала его к груди, стараясь согреть... но он все больше холодел. Я еще говорила себе: бедняжка, он так замерз, потому что в комнате холодно.

При первых лучах рассвета я поднесла моего ребенка к окну, посмотрела... Он был окоченелый, холодный как лед! Я припала губами к его ротику, чтобы почувствовать дыхание... приложила руку к его сердцу... Оно не билось... он умер!

Луиза залилась слезами.

— Ах, в этот миг со мной что-то случилось, что-то невыразимое! Смутно помню, что было потом, все как во сне: отчаяние, ужас и ненависть, но больше всего — страх! Нет, я уже не боялась, что Ферран меня задушит, но я боялась, что, если найдут моего мертвого ребенка рядом со мной, меня обвинят, что я его убила. И мелькнула вдруг одна только мысль: спрятать его тельце, чтобы никто не нашел. Тогда никто не узнает о моем позоре, отец не будет гневаться на меня, Ферран не станет меня преследовать, потому что теперь, без ребенка, я смогу уйти от него, наняться служанкой в какой-нибудь другой дом и зарабатывать хоть немножко, чтобы помогать семье...

Увы, сударь, эти мысли заставили меня ни в чем не признаваться и спрятать мертвого младенца. Да, я была не права, но в моем положении, когда я мучительно страдала и чуть не сходила с ума, когда мне отовсюду грозила смерть, я не подумала о том, что меня ждет, если все откроется...

— Боже, какие мучения, какая безысходность, — удрученно проговорил Родольф.

— Быстро светало, и у меня оставалось всего несколько минут, пока в доме не проснулись, — продолжала Луиза. — Я больше не колебалась, завернула моего ребенка, как могла, спустилась потихоньку, дошла до самого дальнего угла сада, чтобы выкопать могилку и похоронить его там, но за ночь земля промерзла. Тогда я спрятала мертвое тельце в погреб, куда зимой никто не заходил, накрыла его пустыми ящиками нз-под цветов и вернулась к себе в комнату. Никто меня не заметил.

Обо всем этом у меня сохранилось лишь смутное воспоминание. Я была очень слаба и до сих пор не понимаю, как я нашла в себе силы и смелость сделать все это. В девять часов госпожа Серафен пришла узнать, почему я не встаю. Я ответила, что заболела, и умоляла позволить мне провести один день в постели, а завтра я покину дом, потому что Ферран меня увольняет. Через час он явился ко мне сам. «Вот видите, вам стало хуже, — сказал он. — А все из-за вашего упрямства. Если бы воспользовались моей добротой, вы сегодня были бы в семье славных людей, которые окружили бы вас участием и заботой. Впрочем, я и сейчас не оставлю вас: не такой уж я жестокий. Вечером к вам зайдет доктор Венсан».

От этой угрозы я содрогнулась. Я ответила, что накануне была не права, когда отказалась от его предложения, что сейчас я его принимаю. Однако пока еще слишком плохо себя чувствую и не смогу сразу уехать, но завтра мне наверняка станет лучше и я отправлюсь к Марсиалям, так что доктора Венсана беспокоить совершенно незачем. Я хотела только выиграть время, а на самом деле твердо решила назавтра покинуть этот дом и уйти к отцу, надеясь, что он никогда ничего не узнает. Мой ответ успокоил Феррана, и он проявил ко мне даже некоторую снисходительность и первый раз в жизни поручил меня заботам госпожи Серафен.

Весь день прошел в смертельной тревоге: я дрожала от страха, боясь, что кто-нибудь случайно найдет моего мертвого ребенка. Я молила только об одном: чтобы скорее потеплело, земля оттаяла и я могла бы его похоронить... Но пошел снег... и это тоже внушило мне надежду... Весь день я пролежала в постели.

Наконец, когда все уснули, я нашла в себе силы встать и добраться до дровяника; там я взяла топор для колки дров, чтобы вырубить в заснеженной земле могилку... Мне удалось это сделать ценой мучительных усилий... Тогда я взяла трупик и, обливая его слезами, похоронила, как могла, в маленьком ящике из-под цветов. Я не знала погребальных молитв, а потому прочитала над ним «Отче наш» и «Ave», моля бога, чтобы он принял его невинную душу в рай... Я думала, силы оставят меня и я не смогу засыпать землей этот маленький гробик... Мать, хоронящая своего ребенка!.. И все же я справилась... Чего это мне стоило, знает один лишь бог! Поверх земли я нагребла немного снега, чтобы ничего не было заметно. Мне светила луна. Надо все было скрыть, я долго не решалась уйти... Бедная малютка, в холодной земле, под снегом... Я знала, что он мертв, но мне почему-то казалось, что он страдает от холода... Наконец я вернулась в свою комнату и легла, меня всю трясло, и у меня был жар... Утром Ферран прислал узнать, как я себя чувствую; я ответила, что немного лучше и назавтра наверняка смогу уехать в деревню. Весь день я тоже пролежала, чтобы набраться сил. Вечером я встала и спустилась в кухню погреться; я сидела там долго совсем одна. Потом вышла в сад помолиться последний раз.

Когда я возвращалась к себе в комнату, мне повстречался Жермен на площадке лестницы перед кабинетом, где он иногда работал... он был очень бледен... Сунул мне в руку тяжелый сверток и очень быстро проговорил: «Завтра рано утром должны арестовать вашего отца по долговой расписке на тысячу триста франков. Заплатить ему нечем. Поэтому вот деньги... Как только рассветет, бегите к нему!.. Сегодня наконец я раскусил этого Феррана: он очень злой человек... Но я его разоблачу!.. Главное, никому не говорите, что эти деньги от меня»..

Он не дал мне времени даже поблагодарить его и быстро сбежал по лестнице вниз.

Дата добавления: 2015-07-24