Рейд на Крестовый

И.П.Барченко-Емельянов

Осень 1944 года на Рыбачьем выдалась необычно сухая и теплая. Особенно благоприятным был сентябрь. Утренние туманы, заволакивавшие море и материк, быстро рассеивались, и полуденное солнце быстро прогревало морской воздух. Такой осени здесь еще не помнили.

Используя погожие дни, мы вели усиленную подготовку. Отряд пополнился подразделениями, имевшими целевое назначение: прибыли боевой расчет артиллеристов из 113-го отдельного артдивизиона под командованием командира огневого взвода Ш. Л. Розенфельда, группа саперов из 338-го отдельного саперного батальона, радисты, медработники. Общая численность сводного отряда выросла до 195 человек.

Помня советы командующего, мы усиленно отрабатывали задачи обеспечения взаимодействия различных подразделений, причем с выходами на местность как в дневное время, так и ночью. Пришлось дважды побывать у авиаторов в Пумманках — нужно было утрясти вопрос о способах связи и сигнализации на тот случай, если им придется поддерживать нас. Был очень тронут тем, что некоторые летчики хорошо знали и помнили моего брата Михаила.

Частенько к нам в отряд в эти дни наведывались начальник штаба СОРа полковник Туз и новый начальник разведотделения майор Ипполитов, только что сменивший подполковника Романова, перешедшего в береговую оборону флота.

Как офицер, которому оказывалась высокая честь командовать объединенным отрядом, я осознавал свою ответственность за выполнение задачи, занимавшей в общефлотской операции важное место. Понимал и сложность этой задачи: отряду предстояло скрытно проделать 40-километровый марш по глубоким тылам противника — по труднопроходимой местности, пересеченной глубокими ущельями, крупными скалами и изрезанной руслами горных речек.

Приказ на выполнение боевой задачи задерживался. Теряясь в догадках, строя различные предположения, мы с трудом подавляли мучительное чувство неуверенности. Наконец 7 октября до Рыбачьего донеслось глухое эхо довольно отдаленной орудийной стрельбы. На душе сразу посветлело: «Началось!»

Помнится, с каким небывалым воодушевлением встретил отряд долгожданный приказ. Собрания коммунистов и комсомольцев, проведенные в подразделениях накануне выступления, вылились в бурные митинги, на которых разведчики заверяли Коммунистическую партию, Военный совет флота, командование СОРа, что не пожалеют своих сил и самой жизни для выполнения поставленной задачи.

- Долго мы ждали этих дней,— говорил комсомолец Н. И. Селезнев,— чтобы освободить Печенгскую землю от фашистской нечисти. Иду в бой с полной уверенностью, что мы сокрушим егерей, чего бы нам это ни стоило. Парторг отряда Суслов в своем выступлении сказал:

- Оказавшись в глубоком тылу врага, мы все равно будем чувствовать под собой родную землю. Нас не пугают трудности, лишения и тяжелые бои. Мы идем биться за справедливое дело. Нам не раз приходилось встречаться с врагом, не дрогнем перед ним и на этот раз. Уверен, коммунисты будут всегда и везде впереди.

Много работы было в это время у политработников М. Я- Санина и И. И. Гузненкова. Они буквально не вылезали из подразделений, разъясняя разведчикам сущность поставленной задачи, поддерживая в людях высокий моральный и боевой дух, призывая их с честью выполнить воинский долг. Не прекращалась эта работа и позднее — во время перехода морем, на марше и непосредственно в ходе боевых действий. Активными помощниками политработников были отрядные агитаторы — коммунист М. И. Афанасьев, комсомольцы В. В. Лукьянченко и А. П. Пустохин.

9 октября за час до посадки на катера к нам прибыл член Военного совета флота вице-адмирал А. А. Николаев. Был он в своей традиционной походной форме — матросском бушлате. Произнес краткую зажигательную речь, встреченную разведчиками с энтузиазмом. Опытный организатор и умелый пропагандист, своим простым и доходчивым словом он укрепил в сердцах людей решимость драться с врагом до последней капли крови.

К 21.00 отряд полностью был посажен на катера. У соседнего причала грузились батальоны 63-й бригады полковника А. М. Крылова, имевшие задачу высадиться левее нас и нанести удар по противнику на хребте Муста-Тунтури с запада. Около 21.30 «малые охотники» МО-429, МО-430 и торпедный катер ТКА-211 под общим командованием старшего лейтенанта Б. М. Ляха взяли курс к месту высадки. Вражеский берег встретил ослепительными вспышками прожекторов и сильным артиллерийским огнем. Поставив дымовую завесу, катера подошли к берегу. Высадка прошла быстро и организованно. Стремительным броском отряд занял прибрежные высоты и без потерь вышел из зоны огня противника, лишившись, правда, одной рации из пяти имевшихся.

Доложив командованию о высадке, я отдал приказ принять походный порядок и начать движение к цели — мысу Крестовый. Головные дозоры, снабженные специальными маршрутными картами, точно выдерживали намеченный маршрут — за этим бдительно следил начальник штаба А. Н. Синцов.

Оставив далеко позади прибрежную полосу губы Малая Волоковая и выйдя на открытое заснеженное плато, мы увидели в отдалении, несколько восточнее нас, огромное пылающее зарево. Оттуда доносился гул артиллерийской канонады, сотрясавший воздух и эхом отдававшийся в ущельях. Это наша артиллерия с полуостровов, взламывая долговременную оборону немцев на хребте Муста-Тунтури, расчищала путь для штурма морским пехотинцам 12-й бригады полковника В. В. Рассохина и пулеметчикам двух пульбатов.

Шли, не останавливаясь, вслед за головными дозорами, которые тщательно обследовали склоны гор. К середине ночи погода ухудшилась, подул сильный ветер, разыгралась снежная буря. Движение пришлось замедлить: в такой обстановке нетрудно потерять связь «по цепочке», тогда походная колонна может оказаться разорванной на части.

К утру снег сменился дождем, и вся местность скоро снова окрасилась в буро-серый цвет. Демаскирующие белые халаты разведчикам пришлось снять. В целях обеспечения скрытности днем движение приостановили, рассредоточив людей по каменным блиндажам, выложенным на случай боя. Весь день 10 октября одиночные вражеские самолеты на бреющем полете обследовали лощины, водоразделы и каменистые сопки, усеянные многочисленными валунами. По-видимому, вражеское командование что-то подозревало. Но все попытки обнаружить нас с воздуха оказались тщетными.

Вечером с К.П СОРа поступила радиограмма: «Муста-Тунтури взяты. Ускорьте движение». С наступлением сумерек отряд двинулся дальше. Не прошли и километра, как опустилась такая темень, что пробиваться дальше пришлось просто на ощупь. Нелегко было десантникам тащить на себе усиленный комплект боеприпасов, пятисуточный запас продовольствия, оружие и прочее снаряжение. Но не зря же мы так долго тренировались, приобретая физическую закалку, вырабатывая выносливость, терпение и стойкость.

К утру 11 октября, измотанные ночным переходом, мы вышли в район озера Сясиярви. Людям необходим был отдых. Никаких сведений о противнике в этом районе мы не имели, поэтому я долго колебался, прежде чем принять какое-то решение. Наблюдатели, высланные на ближайшие высоты и хорошо осмотревшие близлежащую местность, противника не обнаружили.

Посоветовался с Синцовым. Решили сделать привал и укрыть отряд в зарослях небольшого ивняка. Подкрепившись подогретыми на спиртовых банках консервами и чаем, люди воспрянули духом и забылись в коротком тревожном сне. Внезапно появившийся со стороны моря немецкий егерь чуть было не обнаружил нас. К счастью, он так спешил, что ничего не замечал вокруг. А так как нам выдавать себя не было никакого резона, то мы оставили его в покое.

Дождавшись сумерек, двинулись дальше и были уже недалеко от цели, в предгорьях мыса Крестовый, когда произошел несчастный случай: каким-то образом на собственной гранате подорвался разведчик Пантелеев из взвода Петрова. Никто толком не мог сказать, как это произошло. Больно было от того, что не стало человека (похоронить Пантелеева пришлось там же, на месте гибели), и брала досада за то, что противник, если он был поблизости, мог услышать взрыв, а это ничего хорошего нам не сулило.

К наступлению темноты вышли на прибрежные отроги у залива Петсамовуоно, с которых просматривались контуры черной глыбы мыса Крестовый. За ним на том берегу бухты виднелся порт Линахамари — там после налета нашей авиации пылали пожары.

Полюбовавшись полузатемненной панорамой этой огромной чашеобразной бухты, распластавшейся у наших ног, и отыскав по памяти очертания основных местных ориентиров, заранее изученных по карте, я глянул вниз, туда, где намечался наш спуск на мыс Крестовый, и, признаться, вздрогнул: перед нами была почти отвесная скала, спуститься по ней — под силу разве только альпинистам.

И в который уже раз представилась возможность восхититься предусмотрительностью и запасливостью нашего отрядного старшины Сергея Гетмана. В мгновение ока откуда-то взялись целые вязанки снастей, прихваченные им «на всякий случай», тут же пошли в дело ремни, бечевки и всякие другие предметы вещевого довольствия. На спуск со скалы затратили около шести часов.

За время службы в разведке у меня выработалась профессиональная привычка — в походе периодически проверять наличие людей. Идешь, а «по цепочке» вполголоса передаются слова: «Доложите о наличии людей». Вот и здесь, когда мы спустились к подошве мыса, первое что я потребовал — проверить, все ли люди в наличии. И каково же было мое смятение, когда лейтенант Кубарев ничего не смог сказать о разведчике своего взвода Провоторове: потерялся боец, бесследно исчез. И это именно в тот момент, когда до вражеского объекта, который мы вот-вот должны начать штурмовать, осталось каких-то 200 метров. Всякое могло прийти здесь в голову...

Смотрю на часы и вижу, что до рассвета (было уже утро 12 октября) остается не более часа. Времени — в обрез. Приглашаю командиров групп и вполголоса довожу обстановку, ориентирую относительно направлений объектов, ставлю задачи и отдаю устный приказ. И сразу же ведомые своими командирами подразделения разведчиков стремительно двинулись в глубь мыса. К четырехорудийной 88-миллиметровой зенитной батарее устремились разведчики Виктора Леонова с группой артиллеристов; в район 150-миллиметровой батареи, располагавшейся на острие мыса у самого уреза воды,— взвод Александра Петрова с группой подрывников; на укрепленный пункт, прикрывавший подходы к батареям,— разведчики Анатолия Кубарева и Юрия Пивоварова.

Внезапное появление наших разведчиков ошеломило врага. Опоясанный проволочными заграждениями опорный пункт, на скатах которого находились огневые точки, в том числе доты с тяжелыми пулеметами, сразу оживился. На пути штурмующих оказался дот, откуда немцы вели ожесточенный огонь. С НП противника полетели ввысь ракеты, освещавшие передвигавшуюся цепь наших разведчиков. Но их уже ничто не могло остановить.

Сбросив на колючую проволоку свои телогрейки, разведчики Афанасьев, Сидоров, Лукьянченко и Артеев быстро преодолели это препятствие и атаковали огневую точку врага. Граната, брошенная умелой рукой Анатолия Сидорова, заставила замолчать вражеский дот. Решительно действовали и остальные десантники.

Не выдержав нашего стремительного натиска, егеря начали разрозненными группами отступать в район 150-миллиметровой батареи. Один из дотов, отбитый у противника, мы заняли под КП штаба отряда, откуда Синцов, укрыв в нем рации, незамедлительно установил связь с командованием СОРа и флота, проявлявшим к нам неослабное внимание.

В этой скоротечной схватке мы понесли первую (если не считать несчастного случая с Пантелеевым) потерю. Осколками близко разорвавшегося снаряда был тяжело ранен разведчик Орлов. Подоспевшие санитары отнесли его в укрытие, но раны оказались настолько серьезными, что, не приходя в сознание, Орлов скончался.

В самый разгар боя перед моими глазами внезапно предстает Леша Провоторов и скороговоркой докладывает: уходя с последнего привала, ребята забыли его разбудить, вот он и... Но мне уже было не до него. «На огневой рубеж!» — приказал я провинившемуся бойцу.

Разведчики Кубарева и Пивоварова продолжали теснить гитлеровцев в район тяжелой батареи, подступы к которой прикрывались несколькими рядами колючей проволоки и траншеями, выдолбленными в граните. Укрываясь за скалистыми выступами, прячась в инженерных сооружениях, фашистские солдаты вели интенсивный автоматный огонь и судорожно отбивались гранатами. Но это не могло остановить разведчиков.

Старшим матросам А. Я- Розаеву и А. И. Сидорову удалось прорваться в расположение 150-миллиметровой батареи и забросать гранатами одно из орудий. В этом неравном бою коммунист Розаев был тяжело ранен, но все же продолжал пробиваться вперед, пока силы не изменили ему. Увидев, что жизнь товарища в опасности, комсомолец Анатолий Сидоров подхватил его и потащил в укрытие, отстреливаясь из автомата и отбиваясь гранатами. Но вражеская пуля настигла и его. Истекая кровью, раненый Анатолий продолжал ползти от укрытия к укрытию и тащить на себе обессилевшего, потерявшего сознание Розаева. Вражеская граната оборвала жизнь этих отважных разведчиков.

Тем временем разведчики Виктора Леонова атаковали 88-миллиметровую зенитную батарею, которая располагалась на пологом скате в трехстах метрах южнее опорного пункта противника. Они подобрались к ней незаметно и окружили с трех сторон. Группы под командованием лейтенанта Ф. К. Змеева, главного старшины А. А. Баринова и самого командира разведчиков В. Н. Леонова, быстро преодолев проволочные заграждения, внезапно обрушили автоматный и гранатный огонь по блиндажам и жилым баракам противника.

Два батарейных дота открыли интенсивный пулеметный огонь по штурмующим разведчикам. К орудийным дворикам пришлось пробиваться, преодолевая также огонь орудийных расчетов, выбежавших из жилых землянок. В этой тяжелой схватке пали смертью храбрых Анатолий Баринов, Владимир Фатькин и Александр Манин. Леоновцы, отбивая контратаки врага, заставили замолчать доты, забросав их гранатами, и продолжали пробиваться к орудиям. Особо отличились при этом Борис Гугуев, Иван Лысенко и Семен Агафонов. Группа артиллеристов под командованием Розенфельда обратила захваченные орудия против очагов сопротивления врага и его противокатерной артиллерии, которая вела огонь по Крестовому из порта Линахамари.

Взвод лейтенанта Петрова, направившийся с группой подрывников вдоль берега к месту расположения 150-миллиметровой тяжелой батареи, из-за начавшегося в фиорде прилива пробиться к ней не сумел. Попытка разведчиков из отделения Виктора Шаронова преодолеть впоследствии и скалистую гряду, за которой находилась батарея, успеха не принесла: несколько человек, вскарабкавшись по ее уступам, удержаться не сумели и оказались в ледяной воде.

Предутренний штурм, предпринятый нами на Крестовом и вызвавший переполох во вражеском гарнизоне, не остался незамеченным для гитлеровцев, засевших в порту Линахамари. Все боевые силы, орудия противокатерной артиллерии, находившиеся там, а также береговая 210-миллиметровая батарея, располагавшаяся на мысе Девкин, были немедленно приведены в боевую готовность. Кроме того, на мысах Нумерониеми и Нурменсетти у немцев были крупнокалиберные артиллерийские батареи, предназначавшиеся для обстрела входа в залив Петсамо-вуоно. И вся эта масса орудийных стволов оказалась повернутой в нашу сторону. От массированных огневых налетов врага отряд понес серьезные потери. Почувствовав огневую поддержку своей артиллерии, противник стал приходить в себя и временами предпринимать контратаки. В середине дня на Крестовый для усиления гарнизона через фиорд стали переправляться группы солдат. Бой разгорался с нарастающей силой. Атаки следовали одна за другой. Группы солдат противника стали появляться даже поблизости от КП отряда. Мы с А. Н. Синцовым вынуждены были поочередно ложиться к захваченному поутру немецкому пулемету и отражать эти атаки. Гитлеровцам удалось отбить 88-миллиметровую зенитную батарею. Нам отступать было некуда: сзади зловеще возвышались отвесные скалы; фашисты же, прижатые к воде, дрались с отчаянием обреченных.

Темп боя все нарастал. Отряд стал ощущать нехватку боеприпасов. Пришлось просить о поддержке авиацией и доставке боеприпасов. Командование флота сразу же отреагировало на нашу просьбу. В небе появилась североморская авиация. Группа самолетов-штурмовиков «Ил-2» под прикрытием истребителей, приняв целеуказание, переданное ракетами, нанесла сильный штурмовой удар по расположению противника. Наше положение значительно облегчилось.

С особым ликованием встретили разведчики появление самолетов, доставивших нам боеприпасы и продовольствие. И хоть раскрылись не все парашюты, нам больше не угрожал «голод» в боеприпасах.

В середине дня, когда мы вынуждены были оставить 88-миллиметровую батарею, ко мне на КП прибыл расстроенный Леонов. Коротко обрисовав крайне тяжелую обстановку, которая к этому времени сложилась на его участке, он попросил помощи. Подбрасывая через залив все новые и новые подкрепления, противник здесь атаковал с наибольшим упорством. Я направил к нему взвод Петрова, который не смог пробиться в район 150-миллиметровой батареи и оставался в резерве. Двумя отделениями разведчиков из взвода Пивоварова был усилен и участок, непосредственно примыкавший к 88-миллиметровой батарее.

Перегруппировав людей перед очагами сопротивления и пополнив иссякший было боезапас, мы снова начали наступать и к концу дня снова овладели 88-миллиметровой батареей, полностью взяли под контроль весь берег, лишив противника возможности подбрасывать подкрепления по воде, а всех оставшихся гитлеровцев загнали в район 150-миллиметровой батареи. Те же, которые не успели отступить и оказались в безвыходном положении, стали сдаваться в плен группами и в одиночку. С наступлением ночи бой стих, лишь в отдельных местах велась перестрелка.

Из разведчиков штаба флота в этом бою отличились мичман Александр Никандров, Павел Барышев и Андрей Пшеничных. До конца боя оставались в строю, получив ранения, лейтенант Змеев и парторг Тарашин. При отражении вражеского десанта отважно действовали разведчики из взвода Петрова. Старший матрос комсомолец Саид Абдулбалеев, матросы Ноин и Малахов обошли противника с фланга и из трофейного пулемета уничто­жили несколько вражеских десантников, захватив при этом в плен гитлеровского ефрейтора.

Старшие матросы Николай Баранов и Анатолий Лешуков с ручным пулеметом находились на левом фланге и своим огнем прикрывали наших разведчиков, контратаковавших вражескую батарею. При подходе одной из лодок с вражеским десантом уничтожили около десятка немецких солдат, не пропустив их в тыл сражающемуся отряду.

В ночь с 12 на 13 октября начальник штаба СОРа Д. А. Туз передал в отряд сообщение, что этой ночью намечается высадка десантов в порт Линахамари. Было около трех часов, когда три группы катеров с десантниками ворвались в фиорд. Как потом мне стало известно, этими группами командовали офицеры Шабалин, Коршунович и Зюзин. Гитлеровцы встретили их плотным артиллерийским огнем. Было светло, как днем. В отсветах разрывов были хорошо видны действия катерников, и мы от души восхищались их «работой». Не молчали и захваченные нами орудия 88-миллиметровой батареи, подавляя огневые точки врага.

Всю ночь и последующий день десантники — пулеметчики майора И. А. Тимофеева и морские пехотинцы старшего лейтенанта Б. Ф. Петербургского — вели тяжелые бои за овладение портом Линахамари.

Рано утром 13 октября до наступления светлого времени мы предприняли еще несколько попыток пробиться в район оставшегося очага сопротивления—150-миллиметровой батареи немцев. Но крутизна скатов и плотность огневых оборонительных сооружений, прикрывавших подступы к ней, не позволили нам осуществить свое намерение. Атаковать же в дневное время я считал нецелесообразным — это могло привести лишь к бессмысленным потерям. А желание покончить с засевшим остатком гарнизона не давало покоя.

Наши силы на Крестовом к тому времени намного увеличились. Прибыла рота разведки 63-й бригады под командованием капитана Ильясова. Примкнул к нам и взвод капитана Следина. Этот взвод должен был высадиться в Линахамари, но так как катер, доставлявший десантников, был при прорыве поврежден и его прибило к северному берегу фиорда, Следин снял с него людей и, обогнув губу, прибыл на Крестовый. Сил у нас, таким образом, было достаточно, чтобы ночью овладеть батареей.

К тому времени у нас «скопилось» около 20 пленных, среди которых был один обер-лейтенант. Посоветовавшись с А. Н. Синцовым, я решил предложить гитлеровцу выступить в роли парламентера — передать начальнику осажденного гарнизона ультиматум о сдаче.

Наш переводчик Алексей Иванович Каштанов, обаятельный, жизнерадостный разведчик из числа леоновцев, перевел немецкому офицеру наше предложение. Тот вначале было заколебался, но потом, поразмыслив, согласился.

Припоминается забавный случай, происшедший с нашими «парламентерами». Когда немецкий офицер с двумя солдатами приблизился на несколько метров к своим, немцы, не разглядев, что на них немецкая форма, открыли огонь. Мгновенно шмякнувшись на гранит, офицер по-пластунски пополз назад и стал умолять меня не посылать больше его туда. Порывшись в имуществе медсан-пункта, развернутого под скалой, мы отобрали тряпку посветлее и вручили ее немецкому офицеру в качестве белого флага. Когда он, размахивая этим полотнищем, вновь отправился к своим, огня больше не последовало.

Забыв обо всякой осторожности, мы поднялись во весь рост на уступе обрыва и с необычайным интересом глазели на всю эту картину. Видно было, как обер-лейтенанта встретила группа офицеров. Потом они исчезли. Прошло полчаса, отведенного на эту процедуру, а результата все не было. Впору бы давать сигнал на последний штурм окруженной батареи, как вдруг там все пришло в движение. Солдаты группами и поодиночке стали стекаться в одно место и, быстро построившись в колонну, которую возглавил сам начальник гарнизона, направились в нашу сторону: ультиматум был принят.

Регистрация сдавшихся в плен проходила в жилом бараке при 88-миллиметровой батарее. Солдаты по одному подходили к столу, бодро щелкали каблуками, четко представлялись и сдавали солдатские книжки. В списке, который вел Миша Илларионов с помощью переводчика А. И. Каштанова, оказалось 78 фамилий.

К 18 часам прием пленных и подсчет трофеев были закончены. А. Н. Синцов подготовил и послал командованию подробное донесение, ответ на которое последовал без задержки. Командующий флотом А. Г. Головко и командующий СОРом Е. Т. Дубовцев поблагодарили всех участников за успешное выполнение боевого задания.

В то время, когда остатки немецкого гарнизона прибыли в наше расположение, я направил группу разведчиков во главе со своим ординарцем И. К. Мелетьевым, чтобы они основательно осмотрели и проверили жилые землянки, склады и капониры 150-миллиметровой батареи. Вернувшись, Мелетьев доложил, что на батарее все спокойно, обнаружен один мертвецки пьяный офицер, разбудить которого не удалось.

В ночь с 13 на 14 октября нас, соровцев, без разведчиков штаба флота переправили в Линахамари для усиления десанта майора Тимофеева. На рассвете мы провели несколько атак, потеряв при этом несколько человек ранеными, в том числе радистов. К середине дня порт Линахамари был полностью очищен от противника. Стали подходить части бригады полковника Рассохина, прорвавшие оборону на хребте Муста-Тунтури и с боями пробившиеся к Линахамари.

Здесь, на освобожденной земле, произошли незабываемые встречи с боевыми товарищами, бывшими однополчанами. Дружески обнялся со своим первым наставником по разведке Иваном Георгиевичем Щепетьевым, с которым встретился на заснеженных берегах реки Западная Лица в ноябре 1941 года и протоптал впоследствии не одну лыжню в оборону противника. Здесь же я встретил и отважного командира взвода разведчиков 2-го батальона Владимира Владимировича Бродюка, чуть позднее за геройский подвиг при захвате одной из батарей под Печенгой удостоенного звания Героя Советского Союза.

Вскоре подошел катер командующего СОРом. На пирс сошли Дубовцев и Туз и направились в нашу сторону. Пришлось быстро собрать людей и построить их для встречи высоких командиров. И когда я оглядел своих «молодцев», то невольно оцепенел: передо мною стояли парни, одетые «кто во что горазд» — резко бросались в глаза недозволенного покроя головные уборы, егерские ботинки, немецкие плащ-палатки и всякое другое, прикрывавшее на людях изорванную в клочья одежду. Отругал нас генерал, как и следовало ожидать, основательно. Потом, смягчившись, похвалил ребят, поблагодарил за успешное выполнение задания.

А сутками позже мы оказались снова на родимой земле Рыбачьего. Нам надлежало привести себя в порядок и быть готовыми к десанту в Киркенес. Но все наши ожидания оказались напрасными: 14-я армия с нашей 12-й бригадой быстро вышли на норвежскую границу и овладели этим городом. Немецко-фашистские войска были изгнаны из пределов Родины, и над исконной русской землей Печенги зареял наш советский флаг.

Уже на переходе морем по пути на Рыбачий мы узнали о выходе приказа Главнокомандующего, посвященного овладению Печенгой, в котором в числе отличившихся частей и соединений было названо подразделение, командовать которым посчастливилось мне. Прилив новых сил испытывал в эти часы каждый разведчик отряда.

Мы гордились тем, что боевые действия сводного отряда были высоко оценены командованием, которое отметило и тактическое мастерство ведения боя в условиях горной местности, и исключительную выносливость, и хорошую физическую подготовку личного состава. Четкую распорядительность и умелые навыки в организации управления разведподразделениями проявил старший лейтенант А. Н. Синцов, выполнявший обязанности начальника штаба сводного отряда. Умело командовали и смело вели в бой свои подразделения офицеры В. Н. Леонов, А. В. Кубарев, Ю. В. Пивоваров, А. А. Петров. Политработник М. Я. Санин лично руководил отражением десантов, которые противник высаживал в тылу отряда.

Геройские подвиги совершили разведчики-североморцы А. П. Пшеничных и С. М. Агафонов, которым Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года было присвоено звание Героя Советского Союза.

Отличился в этих боях старший краснофлотец. М. И. Афанасьев. Во время атаки опорного пункта он возглавил группу разведчиков, которая первой ворвалась в расположение огневых позиций врага и, невзирая на огонь пулеметов, захватила их. Боевые дела М. И. Афанасьева были отмечены высокой наградой Родины — орденом Ленина.

Командир отделения П. В. Вахромеев, выросший на Дальнем Востоке и хорошо ориентировавшийся в сопках, на всем пути перехода возглавлял головной дозор. А когда отряд пошел в атаку, смело вел свое отделение вперед. В рукопашной схватке с врагом захватил в плен обер-ефрейтора.

Старший краснофлотец Н. Г. Зубанов добровольно пришел на флот, стал умелым разведчиком. Когда в бою за опорный пункт выбыл из строя командир отделения, Зубанов принял командование на себя. Ворвавшись в блиндаж, уничтожил весь расчет противника, открыв путь вперед наступавшим товарищам. Участвовал в захвате батарей и отражении десантов противника.

Бесстрашно и находчиво действовали старшие краснофлотцы И. С. Александров и М. Т. Агафонов. Когда во время предутреннего штурма опорного пункта на правом фланге открыл огонь вражеский дзот, Александров и Агафонов, пренебрегая опасностью, обошли огневую точку и забросали ее гранатами. Здесь Александров получил ранение в голову, но продолжал сражаться. Оба смельчака четырежды ходили в контратаки, уничтожив больше десятка фашистов.

Группа разведчиков во главе с сержантом 3. 3. Абашевым — в нее входили И. М. Власов, X. В. Зарипов и А. П. Пустохин — смело атаковала орудийный расчет противника. Когда Власов первым ворвался в орудийный дворик, прикрытый высоким каменным бруствером, на него навалились сразу трое гитлеровцев. На выручку товарищу подоспели Абашев, Зарипов и Пустохин, в рукопашной схватке они уничтожили гитлеровцев и одного захватили в плен. Сержант Абашев получил тяжелое ранение, но оставался в строю до конца этого боя.

За трое суток боев на Крестовом и в порту Линахамари мы потеряли 53 человека убитыми и ранеными. Умерли от ран на огневом рубеже разведчики Князев и Орлов. Смертью храбрых пали краснофлотцы Ефремов, Рябов и Фирстов.

Пример высокой воинской сознательности проявил комсомольский работник Филиппов. Он служил в политотделе СОРа. Узнав о нашем уходе на боевое задание, примчался в отряд за несколько часов до посадки и попросил взять его с собой. Я долго не давал согласия — не имел на это права. Но Филиппов по телефону сумел добиться разрешения политотдела, и мне пришлось зачислить его в отряд.

Дрался Филиппов геройски, проявив необыкновенную стойкость и находчивость. В числе первых он преодолел проволочное препятствие и, оказавшись в расположении 88-миллиметровой батареи, расстрелял огневой расчет противника. Но в завязавшемся затем рукопашном бою получил тяжелое ранение и умер от ран.

Захватом вражеских батарей на мысе Крестовом разведчики вписали славную страницу в историю боев в Заполярье, проявив несокрушимую стойкость и беспримерную храбрость, продемонстрировав беспредельную преданность своей Родине и народу. Многие из них полили холодный гранит своей горячей кровью, до конца выполнив воинский долг.

Закончились тяжелые бои за овладение Печенгой. К нам на Рыбачий прибыла 63-я бригада. Все мы жалели о Д. А. Тузе — в новом воинском звании контр-адмирала он отправился принимать военно-морскую базу и Иоканге. Дела начальника штаба СОРа принял капитан 1 ранга Е. А. Титов. Дней пятнадцать мы пребывали еще в боевой готовности, ожидая команды на высадку сначала в Киркенес, а потом в Вадсё и Вардё. Но ее так и не последовало. В первых числах ноября боевую готовность сняли.

5 ноября личному составу отряда вручали правительственные награды. К приезду командующего разведчики постарались обрести праздничный вид, достойный этого знаменательного события. Командование СОРа на этот раз оказалось добрее и с нашими представлениями, внесенными в наградные листы, почти полностью согласилось. Наград были удостоены все участники рейда. Всем и вручили их в этот день, за исключением тех, кто находился в госпитале. Правда, двое из числа раненых, Александров и Донской, нашли предлог покинуть госпиталь и в момент торжеств оказаться в отряде.

Не счесть было рукопожатий и обоюдных поздравлений в этот день. Можно понять чувства людей, с честью выполнивших свой долг перед Родиной и по достоинству оцененных ею. В тот же день, спустя несколько часов, пришла поздравительная телеграмма члена Военного совета флота вице-адмирала А. А. Николаева по случаю присвоения мне звания Героя Советского Союза. За ней последовала телеграмма командующего СОРом генерал-лейтенанта Е. Т. Дубовцева. А дальше было бесчисленное множество телефонных звонков: друзья и знакомые от души поздравляли меня с этим радостным событием.

Скоро наступил день подведения итогов боевой операции. 15 ноября весь руководящий состав частей и соединений собрался на КП СОРа. Было заслушано 8 докладов. С заключением выступил командующий. Он подробно остановился на результатах боевых действий и дал оценку каждой части в отдельности. И на этот раз генерал остался верным самому себе: судил обо всем объективно, без излишнего славословия, но и без предвзятости, отмечал хорошее, ругал за упущения и промахи. При всей своей скупости на похвалу сказал хорошие слова в адрес разведчиков отряда. Генерал несколько раз возвращался к анализу наших действий, а в конце назвал их «образцом тактического и боевого мастерства».

С нескрываемой радостью слушал я слова командующего, не подозревая о том, что дни существования нашего отряда уже сочтены. И когда через двое суток пришел приказ о расформировании, долго не мог взять в толк, что война у нас на Севере закончилась.

Не оставалось ничего другого, как объявить приказ людям. В последний раз прозвучала команда Синцова «смирно!», в последний раз замерли разведчики в общем строю, слушая слова приказа, из которых с неотвратимостью следовало, что отныне дороги наши расходятся, что пришла пора расставания.

Дата добавления: 2015-07-24