Впечатления

30-го сентября 1916 года я впервые вошел в Синод в качестве Товарища Обер-Прокурора и в этот же день принял участие в заседании Св. Синода. Меня очень тронуло то сердечное отношение, с каким меня встретили митрополиты С.-Петербургский Питирим и Московский Макарий, а также Обер-Прокурор Св. Синода Н.П.Раев, и очень удивила та сдержанность, с которой отнеслись ко мне прочие иерархи. Удивила меня эта сдержанность потому, что, до своего назначения, я встречал с их стороны не только внимание, но самое искреннее, как мне казалось, расположение, о котором свидетельствовала также и та груда приветственных писем и телеграмм, какая лежала у меня на письменном столе, среди которой были и приветствия со стороны заседавших в Синоде иерархов. Что касается обоих протопресвитеров, Г.Шавельского и А.Дернова, то они не проявили ко мне внимания даже в степени, требуемой обычной благовоспитанностью; но иного отношения я и не мог ожидать от них. Люди мы были разные и понимали это. За Обер-Прокурорским столом сидели Н.П.Раев, Н.Ч.Заиончковский и я. Перед началом заседания митрополит Питирим обратился ко мне с приветственным словом, и это до того смутило меня, что я ограничился только словом благодарности, а в ответ на приветствие ничего не сказал.

Я впервые столкнулся с иерархами в положении Членов Синода, разрешавших дела, поступившие на рассмотрение Св. Синода. Один только благостнейший митрополит Московский Макарий оставался тем, чем был, сохраняя обаяние мудрого и смиренного, любвеобильного и кроткого архипастыря. Все же прочие, за исключением митрополита Питирима, не принимавшие никакого участия в делах и только присутствовавшие за общим столом, были сановниками, горделивыми и высокомерными, абсолютно не допускавшими никаких возражений со стороны Обер-Прокуратуры, крайне нетерпимыми к чужому мнению и самолюбивыми. Положение смиренного и робкого Н.П.Раева было очень затруднительное, ибо малейшая попытка его принять участие в разрешении того или иного дела встречала самое резкое противодействие иерархов, и, прежде всего, со стороны Новгородского архиепископа Арсения, аккомпанировавшего ему архиепископа Сергия Финляндского, сидевшего с ним рядом… Архиепископы Литовский Тихон, Нижегородский Яков и Гродненский Михаил обыкновенно отмалчивались; протопресвитер А.Дернов возвышал свой голос лишь тогда, когда этого требовала оппозиция к Обер-Прокуратуре. Дела, в сущности, решались архиепископом Арсением Новгородским и протопресвитером Шавельским, которого иерархи хотя и очень, недолюбливали, но, из-за близости его к Государю Императору, изрядно побаивались. Что касается митрополита Киевского, бывшего Первенствующего, Владимира, то его роль ни вчем не выражалась. Он был абсолютно неспособен руководить заседанием: в течение 3 часов, из подлежавших рассмотрению 30-40 дел, стоявших на повестке, в лучшем случае рассматривалось 3-4 дела, прочие же дела откладывались…

Оппозиция к Обер-Прокуратуре была строго выдержана и проявлялась в самых разнообразных формах, причем одни из иерархов действовали открыто, другие же, подобно архиепископу Сергию Финляндскому, скрывали ее под личиной иудиных поцелуев. В одиночку, впрочем, редко кто выступал с такой оппозицией, и эта последняя проявлялась только на заседаниях Св. Синода; вне же стен Св. Синода иерархи точно соревновали друг с другом в выражении своих преизбыточествующих чувств к Обер-Прокурору и его Товарищу, и проявляли их в трогательно нежных формах… Исключение составлял разве архиепископ Арсений Новгородский, да и то нужно сказать, что в нем отражался скорее недостаток воспитанности, чем оппозиция. В Синоде же оппозиция была дружная: там шла борьба с принципом, и каково бы ни было действительное отношение иерархов к этому принципу, но никто не хотел отставать друг от друга; в жертву этой борьбе приносились даже интересы ни в чем неповинных людей, судьба поступавших на рассмотрение Синода дел… Припоминаю такой случай.

В канцелярию Синода поступило ходатайство графа Армфельдта с жалобой на то, что Синод, основываясь на представлении бывшего Обер-Прокурора А.Н.Волжина, вычеркнул его из списков штатных членов Училищного Совета и тем лишил графа всяких средств к жизни. По наведенным мною справкам оказалось, что граф Армфельдт был исключительным ревнителем церковных школ Новгородской епархии; что большинство этих школ даже создано было на его средства и что, в заботах о постройке и поддержании их, граф разорился, потеряв свое состояние, вследствие чего Синод, во внимание к такому исключительному усердию, назначил графа пожизненным членом Училищного Совета, с жалованьем в 1 или 2 тысячи рублей в год – точно не помню. Впоследствии, сокращая штаты, Синод, по представлению А.Н.Волжина, вычеркнул графа из списков, чем лишил его единственного источника средств к существованию. Ходатайство графа нашло живейший отклик у директора Синодальной канцелярии П.В.Гурьева, по просьбе которого я и доложил его Синоду, не сомневаясь, что архиепископ Новгородский Арсений поддержал меня. Каково же было мое изумление, когда архиепископ Арсений, со свойственной ему резкостью, категорически воспротивился моему ходатайству, а Синод, не приведя никаких мотивов, отклонил его. Однако мое изумление было еще большим, когда, спустя неделю, тот же архиепископ Арсений вновь доложил ходатайство графа Армфельдта, на этот раз доказывал, что, как назначение, так и увольнение членов Училищного Совета принадлежит Синоду, и что Обер-Прокурор не имеет никакого права, прикрываясь именем Синода, вычеркивать кого бы то ни было из списков… В заключение архиепископ ходатайствовал об обратном включении графа Армфельдта в означенный список, ссылаясь как на заслуги графа по духовному ведомству, так и на совершенное отсутствие у него средств к жизни. Но красноречие архиепископа оказалось уже недостаточным. Синод резко отказал. «Что это Вы, Владыка, то проваливаете представления, то снова их вносите? – сказал архиепископ Литовский Тихон. – Ведь Вы же сами возражали неделю тому назад на ходатайство Товарища Обер-Прокурора»…

Что же, – как бы про себя, тихо, сказал митрополит Владимир, – мы будем сегодня разрушать то, что построили вчера»…

И ни в чем не повинный граф Армфельдт сделался жертвой идейной оппозиции Синода к Обер-Прокуратуре, в частности, жертвой того архиепископа, епархию которого прославил своими бескорыстными трудами…

По окончании заседания Синода, Н.П.Раев пригласил Н.Ч.Заиончковского и меня в свой кабинет для переговоров о распределении дел, подлежавших ведению каждого из нас. Н.Ч.Заиончковский оставил за собой учебное дело, на меня же была возложена, к преждевременной радости директора Хозяйственного Управления А.Осецкого, хозяйственная часть Синода.

«Только на неделю, – сказал мне Н.П.Раев, после того как простился с Н.Ч.Заиончковским. – Должность второго Товарища будет упразднена, как только уйдет Н.Ч Заиончковский, а этого недолго ждать»…

Так и случилось. На следующее заседание Синода Н.Ч.Заиончковский не явился, а через неделю окончательно покинул Синод, будучи назначен сенатором.

Дата добавления: 2015-07-24