Глава 36 Всегда ты

Сара целую вечность просидела в комнате Эммы, а когда вышла, сообщила мне, что с Эммой все будет нормально. Вот так. Затем Сара поднялась наверх, чтобы уединиться с Джаредом.

Хотя в остановившемся взгляде Эммы после вопроса Джареда не было ничего нормального. Джаред извинялся снова и снова, но я перестал с ним разговаривать. Нет, ну надо же было догадаться спросить девушку, которая едва не пала жертвой убийцы, именно об этом! Девушку, которая долгие годы была в руках у самой настоящей садистки-душительницы.

Но я не мог долго сердиться на Джареда. Он, естественно, не думал о прошлом Эммы, а просто решил выпендриться, задав оригинальный вопрос. Ему даже в голову не могло прийти, что она так бурно отреагирует. Когда она резко отодвинула стул, то дрожала как осиновый лист. Сара догнала Эмму раньше меня и первой протянула ей руку помощи. А я решил отойти в сторону, чтобы не мешать.

И вот теперь я никак не мог уснуть. Мне хотелось проверить, как там Эмма. Хотелось лечь рядом с ней, сжать ее в объятиях. Я знал, что всегда смогу защитить ее, лишь бы она это позволила. И все-таки меня удерживало некое странное чувство. Я не постучался в дверь ее спальни, а остался лежать в гамаке, глядя на звезды. Слишком уж много нам предстояло друг другу сказать.

Тихонько отталкиваясь ногой, я продолжал раскачиваться в гамаке, над головой чернело затянутое тонкой вуалью облаков ночное небо. Я старался не думать о том, что рано или поздно придется рассказать ей о своей жизни после того, как она меня бросила. Я знал, она ждет именно этого, что отнюдь не облегчало задачу. Но, быть может, если я открою ей душу, она сделает то же самое – и наконец расскажет то, что держит в строжайшем секрете.

Неожиданно я вспомнил о сообщении, что прислал ей Джонатан, и у меня внутри все перевернулось. Я никак не мог выкинуть его слова из головы. «Я прощаю тебя. Я скучаю по тебе. И сейчас, наверное, отдал бы что угодно, лишь бы услышать твой голос».

Джонатан никогда не нравился мне. Более того, я не доверял ему. И на то имелись веские основания. Она делилась с ним самым сокровенным. Поверяла ему свои тайны, о которых не могла рассказать мне. Однако здесь явно нечто большее… «Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня».

Определенно, за этим что-то скрывалось, и, прежде чем мы сможем двигаться дальше и окончательно простить друг друга, она должна будет объяснить, в чем тут дело. Правда, сейчас его уже не было рядом с ней. Судя по его словам, он навсегда ушел из ее жизни. И все же он, несомненно, совершил нечто такое, что ранило ее душу.

Я лежала, уставившись в темноту, и думала о Джонатане. Я слышала, как громко стучит в груди сердце. Из головы никак не выходила жестокая сцена, невольной свидетельницей которой я стала. Целых два года я гнала от себя тяжелые воспоминания, словно отказывалась признавать содеянное нами. Я пыталась убедить себя, что, защищая его, я не могла поступить иначе. Я хранила секреты Джонатана, как свои собственные, поскольку обещала ему это сделать, и внушила себе, что мое молчание вполне оправданно. Я вспомнила об обугленных руинах его дома, где заживо сгорела его семья, и меня передернуло от отвращения. Вспомнила несказанную муку в его глазах, когда он признался в поджоге. Для Джонатана не было наказания страшнее, чем чувство гложущей его вины. Уж кому, как не мне, было знать, что́ может сделать с человеком ненависть. Ведь кровь в моих жилах до сих пор была отравлена ядом ненависти.

Почувствовав, что мне не хватает воздуха, я взяла лежавший в ногах кровати плед и вышла в патио. Накинула плед на плечи, но так и не смогла унять дрожь во всем теле. Посмотрела на черное небо. Интересно, где сейчас Джонатан и преследуют ли его по ночам крики невинно убиенных? В глубине души я безумно переживала за него и не могла вот так просто отпустить. В глубине души я очень хотела найти его, однако понятия не имела, откуда начинать поиски.

Неожиданно я услышала какое-то странное поскрипывание. Прислушалась – звук повторился. Открыла калитку и вышла на террасу. Эван лежал в гамаке и тихонько покачивался.

– Привет. – Похоже, я застала Эвана врасплох – он едва не вывалился из гамака. Я виновато скривилась: – Прости, пожалуйста.

– Ничего страшного. Зато теперь я знаю, что ты чувствуешь, когда такое случается с тобой.

– Очень смешно, – поморщилась я. – Ну что, не спится?

– Нет, мысли мешают, – ответил я. – А тебе?

– Тоже. – Кутаясь в светло-зеленый плед, она придвинулась чуть ближе.

– Возможно, стоит поговорить о том, что произошло сегодня вечером, а? – вкрадчиво спросил я, когда она остановилась рядом с гамаком.

Ее темные глаза задумчиво блеснули.

– Не уверена, что у меня хватит пороху.

– Присаживайся на гамак, – немного подвинувшись, предложил я.

Эмма осторожно опустилась на гамак, откинулась на спину и поджала ноги.

– А ты можешь сказать нечто такое, что я всегда хотел знать? – Я два года прокручивал в голове этот вопрос.

– Что именно? – поинтересовалась Эмма.

Она сразу напряглась и, словно желая защититься, стянула плед на груди.

– А что тебе тогда снилось?

Я вспомнил те ночи, когда она просыпалась в холодном поту от собственных криков. Тогда, два года назад, ее кошмары преследовали и меня. Я буквально корчился от бессилия, поскольку не мог защитить любимую девушку от страшных снов.

Эмма слегка надула губы и вздохнула.

Уже целый год не было ночных кошмаров. Но зато появилась пустота в душе. Хотя никакой загадки тут нет. Я перестала бояться смерти, а потому ее лики больше не пугали меня.

– Мне снилось, будто я умираю, – объяснила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Будто меня снова и снова убивают. И я всегда просыпалась именно в тот момент, когда собиралась сделать последний вдох. Но ощущения ужаса и беспомощности были настолько реальными, что казалось, убежать от нее просто невозможно.

– От нее? – с горечью в голосе переспросил Эван. – Тебе снилась Кэрол?

Я зябко поежилась, ее имя острым ножом вонзилось в мое сердце.

– Как правило, да.

– Ненавижу эту женщину, – с надрывом в голосе произнес Эван. – В ту ночь я чуть было не убил ее, поскольку уже не контролировал себя. Наверное, это было написано на моем лице, так как Джордж тут же встал между нами. И тогда я сосредоточился исключительно на тебе. Я заклинал тебя снова дышать. Чтобы ты… – Он тяжело сглотнул и будто окаменел.

– Эй! – окликнула я Эвана. – Но я ведь здесь.

– Почему она тебя так ненавидела? Почему хотела заставить тебя страдать?

– Не знаю, – со вздохом сказала я.

– Или не хочешь знать? Не хочешь понять, что сделало ее законченной психопаткой. – Слова Эвана были пронизаны болью и гневом.

– Нет, – едва слышно проронила я. – Ее жестокость не поддается объяснению. Я не понимаю, за что она подвергала меня таким адским мучениям. Но прощать ее я тоже не собираюсь. Сейчас самое главное – понять, как жить дальше, ибо в противном случае придется признать, что ей таки удалось убить меня.

При этих словах я невольно вскинул голову:

– Что ты такое говоришь?! Ты ведь не считаешь, что заслужила смерти?! Ответь мне, Эмма!

– Я имела в виду несколько другое. – Ее голос звучал монотонно и слегка отстраненно, словно речь шла не о ней, а о ком-то другом. – Я не знаю, чего заслужила, а чего нет. Но я точно знаю, что продолжать жить – работа не для слабонервных, с которой я пока не слишком-то хорошо справляюсь. – Я был потрясен ее убитым голосом, но, прежде чем успел открыть рот, она добавила: – И как напоминание об этом я сделала татуировку. Причем еще тогда, когда страдала от ночных кошмаров. Она должна помочь мне не пропасть в нашем жестоком мире. Удержаться на поверхности.

– А можно посмотреть?

Эмма села, и я, упершись ногой в пол, зафиксировал гамак. Согнувшись чуть ли не пополам, она задрала футболку и обнажила наколку на боку. Я включил телефон и при тусклом свете экрана рассмотрел рисунок. Полумесяц, профиль мужчины с закрытыми глазами и изысканный фон из бесконечно повторяющихся слов: «Это только сон». Слова эти, повторяясь как заклинание, шли концентрическими кругами сверху вниз и неожиданно прерывались фразой: «Открой глаза и живи».

Я осторожно дотронулся до ее нежной кожи, сразу покрывшейся мурашками, и обвел пальцем вытатуированные крошечные качели, свисающие с букв последнего предложения.

– Быть может, мне следует вытатуировать: «Она по-прежнему дышит»? – прошептал я, когда Эмма опустила футболку.

– Помнишь, ты рассказывал о повторяющемся ночном кошмаре, в котором я постоянно уходила от тебя. Скажи, тебе тогда снилось, будто я умерла, да?

Я не хотел вспоминать о тех ночах, когда мне снилось, что я, опоздав всего на секунду, нахожу лишь ее хладное тело.

– Не всегда, – неохотно признался я. – Иногда мне снится, будто я везде ищу тебя, но не могу найти. И тогда я в панике просыпаюсь. А иногда… будто я опоздал… и из моей груди вырывают еще бьющееся сердце.

Я увидела, как застыл его взгляд при воспоминании о ночах отчаяния, и мне стало трудно дышать. Можно было только представить, каково это – очнуться от ночного кошмара и понять, что все это не сон. Я нежно погладила его по щеке, и он удивленно поднял на меня глаза.

– Я не хочу, чтобы ты ненавидел меня. Я хочу, чтобы ты простил меня, – прошептала я. – Хочу, чтобы ты снова любил меня. Но дело в том, что я сама не могу простить себя. Ведь в любом случае все упирается в умение прощать, так?

– Ты права. – Эван взял в ладони мою руку и прижал к своей груди. – Эмма, я никогда не переставал любить тебя. Но я не знаю, как любить тебя.

У меня по щеке скатилась слеза.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что, если бы я все делал правильно, ты бы не стала ничего скрывать от меня.

– Я боюсь. Боюсь, что когда ты узнаешь правду, то сразу возненавидишь меня. Чего я никак не могу допустить. Эван, я живу только благодаря тебе. Ты даже не представляешь, сколько раз ты спасал меня. Но я боюсь, что не оправдала твоих усилий. А ведь я так хочу стать лучше. Быть достойной тебя. Позволить тебе любить меня. Но я не знаю, как этот сделать.

– Эмма, не надо ничего позволять мне. Я люблю тебя. От тебя лишь требуется любить меня, как я тебя. Это все, что мне нужно. Ты нужна мне. Очень нужна.

Я был потрясен силой наших признаний, начисто лишенных словесной шелухи. Несколько напуган и одновременно воодушевлен. Она наконец-то открыла свою душу. И наконец-то отпала необходимость постоянно вызывать ее на откровенность. Но в то же время меня встревожило то, что она сказала. Я не знал, куда это может нас завести. Более того, мое сердце буквально разрывалось от застывшей в глазах Эммы боли.

Неожиданно Эмма соскользнула с гамака и направилась к лестнице на пляж. Я последовал за ней. Мы спустились вниз и под аккомпанемент рокочущих волн молча пошли вдоль берега.

– Я хочу быть с тобой до конца откровенным, – нарушил я тягостное молчание. – Раз уж нам выпал уникальный шанс двигаться дальше, то, прежде чем это сделать, я хочу честно рассказать, что произошло после твоего отъезда. Тебе будет нелегко, но для меня жизненно важно, чтобы ты выслушала… от начала и до конца.

– Ладно, – едва слышно произнесла она, и ее голос утонул в вое ветра.

Я сел на песок, она устроилась рядом. Я задумчиво смотрел на ревущие волны, чувствуя плечом ее теплую руку.

– Когда ты оставила меня одного в том доме… в том ужасном доме… я страшно разозлился. Я был не в состоянии понять, как ты могла вот так взять и, не сказав ни слова, исчезнуть из моей жизни. И эта злость переборола все остальные чувства, что я испытывал к тебе. Я жаждал отпустить тебя. Я не сомневался, что из нас двоих ты выбрала именно его.

– Джонатана?

– Да, – буркнул я и попытался расслабиться. – Тогда я не знал, что и думать. Но после того как он заявил, что ты доверяешь ему тайны, о которых не способна рассказать мне… я решил, что проиграл.

– Все обстояло совсем не так, – возразила Эмма.

– А как, Эмма? Как? Что произошло между вами? Ты любила его?

– Нет, я его не любила. – Глаза Эммы как-то странно блеснули в темноте.

– Но ведь он тебя точно любил, – прошептал я.

– Он только думал, что любит. – Она смущенно отвернулась. – И он действительно мне небезразличен.

– До сих пор? – поинтересовался я, но она не ответила. Я непроизвольно сжал кулаки, в голове сразу возник текст его сообщения, намертво врезавшегося в память. – Почему его прощение для тебя важнее моего? – с надрывом в голосе произнес я. Эмма повернулась ко мне, на ее лице был написан неприкрытый ужас. Однако для меня это был вопрос жизни и смерти. – Может быть, расскажешь, что между вами произошло?

Глаза Эммы наполнились слезами, она обреченно покачала головой и уставилась вдаль. Я понял, что пришло время задать очередной терзавший меня вопрос.

– Эмма, что было в том письме?

В голосе Эвана я услышала неприкрытую злость.

– Итак, тебе известно о письме, да? – Внезапно засосало под ложечкой. Похоже, Эван знал… практически обо всем гораздо больше, чем я думала.

– Я нашел конверт и буквально перевернул вверх дном мамин кабинет в поисках его содержимого. Мы никогда не затрагивали эту тему, и мама ничего мне не говорила. Вплоть до прошлой недели, когда она призналась в существовании письма. Письмо перевернуло всю мою жизнь. И я вправе знать, что там было написано.

Я уткнулась лбом в прижатые к груди колени:

– Теперь это уже не имеет значения.

– Эм, я не хочу сердиться на тебя. Я хочу простить тебя. Но сперва мы должны честно признаться во всем и расставить точки над «i». Я до сих пор не в силах понять, как ты могла считать, что, бросая меня, ты не уничтожаешь меня, а, наоборот, спасаешь. Потому что на самом деле ты уничтожила меня. При всем желании ты не могла ранить меня больнее. – (Я тихо всхлипнула и еще плотнее прижала коленки к груди.) – Я понимаю, тебе сейчас тяжело. Но я хочу, чтобы ты выслушала меня. Хорошо?

– Я внимательно слушаю тебя, – прошептала я.

– После твоего бегства в школе сочинили красивую байку, будто ты, дескать, пропустишь выпускной вечер из-за решения уехать в Стэнфорд пораньше. Но все, естественно, были в курсе. Они видели мое лицо, когда через пару дней я вернулся из поездки в Корнельский университет. Ведь мои ссадины так и не зажили к выпускному вечеру. Конечно, подробностей никто не знал, но установить наличие связи между твоим поспешным отъездом и тем, что со мной произошло, было нетрудно. А потом… мне пришлось толкать эту сраную прощальную речь, которую, по идее, должна была произнести ты.

– А как же Бен? Он же стал серебряным медалистом. – Чем больше он говорил, тем поганее становилось у меня на душе.

– Он отказался, – пожал плечами Эван. – Уж не знаю что да как, но в результате мне пришлось произносить речь о том, что теперь каждый из нас может осуществить свои мечты. Интересно, и какое право я имел убеждать их смело смотреть в будущее, если сам оказался не в состоянии видеть даже на два шага вперед?! Это был настоящий кошмар. А затем я отправился в Йель. Я не хотел иметь с тобой ничего общего, поэтому поначалу особо не рыпался. Мне, собственно говоря, стало на все наплевать. Пять дней в неделю я ходил на занятия, а выходные проводил дома… с Аналайз.

– Аналайз? – Мой голос дрогнул.

Я поднял глаза к сумрачному небу и постарался взять себя в руки. Меня убивало то, что я вольно или невольно причиняю ей боль. Ведь именно поэтому я и не хотел делиться с ней воспоминаниями о прошлом. И тем не менее я отчетливо представлял, что иначе нам с ней никогда не видать исцеления.

– Она всегда была только другом. Она заботилась обо мне. Иногда мы с ней ходили развлекаться: она хотела помочь мне развеяться и отвлечь от зацикленности на тебе. Ну, я и решил ей не мешать. К Рождеству злость в основном прошла. Но я отчаянно хотел получить ответы на вопросы. Хотел тебя видеть, хотел спросить: почему? Я собирался приехать сюда на каникулы, но родители ограничили мне доступ к деньгам. Более того, когда отец понял, что я настроен решительно, он забрал мою машину. У меня не было возможности связаться с тобой. Маккинли вели себя очень уклончиво, а Сара даже не отвечала на мои звонки. Наверное, я сам виноват. После твоего отъезда я очень грубо с ней обошелся, обвинил ее во всех смертных грехах, но в результате добился только того, что она стала откровенно меня избегать, несмотря на то что тогда еще встречалась с Джаредом. Я был не в себе и отыгрывался на других. – Я замолчал и покосился на Эмму. Она сидела, прижав коленки к груди, и дрожала, как тростинка на ветру. – Ты в порядке? – Необходимо было успокоить Эмму, но я вдруг понял, что не в силах к ней прикоснуться. По крайней мере, пока.

– Продолжай, – произнесла она слабым голосом.

Она явно испытывала нечеловеческие страдания. Ведь чувство вины было для нее точно яд, а я щедрой рукой заливал этот яд прямо ей в горло. Оставалось только надеяться, что когда она узнает правду, то перестанет наконец заниматься самобичеванием.

– Аналайз пыталась воззвать к моему голосу разума. Она говорила, что это твой выбор и я должен его уважать, а потому должен оставить тебя в покое. Но она ведь совсем не знала тебя. В отличие от меня. Однако ей было тяжело смотреть, как я переживаю всю эту историю. И примерно в начале следующего года мы начали с ней встречаться. Она заканчивала школу, а я… я просто валял дурака. Если бы не она, то я наверняка вообще не вставал бы с постели. Даже трудно представить, каково ей тогда пришлось. И я не имел ни малейшего представления, зачем ей этот геморрой.

При мысли, что Аналайз утешала Эвана, уговаривая забыть меня, я почувствовала приступ дурноты и крепко обхватила руками колени, чтобы не развалиться прямо у него на глазах.

– Она очень старалась, – продолжал Эван, хотя я мысленно заклинала его замолчать. – Но она не могла заменить тебя. И хотя ты была где-то далеко, я не мог отпустить тебя, не получив ответа на больные вопросы. По крайней мере, я так думал. А когда она узнала, что я собираюсь перевестись в Стэнфорд, это окончательно доконало ее. Она подумала, что я решил вернуть тебя. И в какой-то степени, наверное, была права. Она имела веские основания ненавидеть меня. Но, как ни странно, простила меня. А тут еще не заладилось с переводом. Конечно, я должен был заподозрить засаду, но не заподозрил. Уже позже она призналась, что аннулировала мое прошение о переводе, поскольку не хотела, чтобы я опять страдал. Я пришел в ярость. В который раз кто-то принимал решение за меня. Я перестал с ней разговаривать, и мы больше не виделись… практически до того дня, когда она появилась перед похоронами Рейчел.

– Она приходила? – Я не верила своим ушам. – Зачем?!

– Аналайз знала, что ты приехала в Уэслин хоронить мать. Возможно, она собиралась поддержать меня… в случае, если я… Но я страстно желал… быть рядом с тобой.

– А ты… любил ее? Ладно, проехали. Я не хочу… – Тут я осеклась. – Не хочу думать о тебе с ней.

– Прости, – сказал он. – Если честно, я знаю, зачем это сделал. Чтобы тебе было больно. А потом все пошло наперекосяк. Но, Эм, может, ты и не любила ее, но она была мне хорошим другом.

– Конечно, – пробормотала я.

– Так что я тоже оказался не на высоте. И подвел всех, кто был мне небезразличен. Поссорился с Аналайз. Переспал с Кэтрин, хотя она даже не нравилась мне. Просто очередной неудачный выбор. И все потому, что я отчаянно искал тебя. Но это был мой личный выбор. Твой выбор состоял в том, чтобы уйти от меня. А уж дальше я действовал сам.

При этих словах я содрогнулась и зарыдала, закрыв лицо руками.

Я не хотел, чтобы она так страдала. Конечно, человек должен знать правду, но у всего есть свои пределы. Однако я еще не закончил. Я понимал, что если не выскажусь до конца, то другого шанса уже не будет. И тогда я могу ее потерять.

– Ночные кошмары начали мучить меня прошлым летом, когда я понял, что осенью не поеду учиться в Стэнфорд. Я порвал с Аналайз и уже перестал надеяться, что ты ко мне вернешься. Я хотел двигаться дальше, начать новую жизнь, но разве это жизнь! – (Она повернула ко мне мокрое от слез лицо.) – Эмма, я не могу без тебя. Мы с тобой связаны судьбой.

– Зачем ты это рассказываешь? – дрогнувшим голосом спросила я. – Мне ведь больно слышать, что ты встречался с другими, хотя, конечно, я сама кругом виновата. Но ты буквально разрываешь мне сердце. Да, я заслужила наказание. Но зачем ты это рассказываешь?

– Потому что мы должны во всем честно признаться. Что, естественно, очень нелегко. И ты должна понимать: я тоже не идеальный. У меня полный сумбур в голове. Прости. Дело сделано. Поэтому, даже если ты хранишь страшную тайну – тайну, узнав которую я могу возненавидеть тебя, – я хочу, чтобы ты все выложила как на духу. И знай, даже если мне будет очень больно, я никогда тебя не оставлю.

– Никогда не говори «никогда», – возразила я. – Эван, а что, если я сделала такую страшную вещь, что ты даже представить себе не можешь?! И будешь ли ты после этого любить меня?

– Эмма, я хорошо знаю тебя. Действительно хорошо знаю. Твое доброе сердце не позволит тебе сделать ничего такого, что могло бы заставить меня отвернуться от тебя. Более того, я уже видел тебя с плохой стороны. Никогда не забуду, как ты набросилась на Рейчел. Я тогда понял, что ты можешь быть очень и очень безжалостной. Конечно, эта сторона твоего характера мне не слишком нравится, но положа руку на сердце – ведь и тебе тоже. И я не боюсь узнать правду. Потому что ты не такая. Просто тебе необходимо выплеснуть обиду и боль, чтобы другой человек, побывав в твоей шкуре, мог испытать то, что ты чувствовала долгие годы. Эм, это, конечно, очень плохо, но не критично.

От волнения у меня застучало в висках. Эван предлагал облегчить душу и рассказать то, что, несомненно, причинит боль, но позволит морально очиститься, отпустить друг другу грехи и двигаться дальше. Однако вряд ли у Эвана хватит воображения представить, что за грязную тайну я так тщательно оберегаю! Когда он узнает правду, то наверняка отвернется от меня. Если я это сделаю, то навсегда потеряю Эвана. А тогда зачем вообще жить?!

– Нет, я еще не готова, – прошептала я. – Прости.

Я видел, что в ее душе происходит мучительная борьба, она очень хотела, но не могла решиться поведать то, что непреодолимой преградой стояло между нами. Внутренний голос подсказывал, что это связано с Джонатаном. Между ними явно что-то такое произошло. И никто другой, а именно Эмма должна была объяснить мне, что именно. Ведь пока нас будут разделять недомолвки, я не сумею окончательно простить Эмму.

– Ладно, я подожду. Но учти, пока ты не снимешь груз с души, мы не сможем двигаться дальше. – (Она печально потупилась.) – А пока иди сюда. – Я раскинул руки и обнял Эмму. Она положила голову на мое плечо, я нежно поцеловал ее в макушку и сказал: – Мы справимся. Я верю в нас.

Эмма переплела свои руки с моими и тихонько сжала их:

– Я тоже хочу верить.

– Посмотри на меня.

Она повернулась ко мне. Ее глаза распухли и покраснели от слез, дыхание было тяжелым и прерывистым. Не выдержав, я пробежался пальцами по ее мокрой щеке:

– Я люблю тебя.

Я заглянула в серо-голубые глаза – зеркало его страдающей души. И прочла в них желание защитить меня. Сделать счастливой. Это было так очевидно, что на душе сразу стало теплее. Да, конечно, он любит меня. Или я вообще ничего не понимаю в этой жизни.

– Ты ведь любишь меня, – безапелляционно заявил он и был совершенно прав.

– Да, люблю. Единственное, что я сейчас знаю наверняка. И буду любить вечно. В конечном счете я заставила страдать тебя именно из-за того, что слишком сильно любила. Я всегда желала тебе только счастья, но моя жизнь шла под откос, а я хотела оградить тебя от проблем. Ведь ты очень красивый и почти безупречный, даже при всех своих недостатках. Я боялась, что сломаю тебе жизнь.

Эван закрыл мне рот рукой:

– Эмма, перестань ограждать меня от реальной жизни. Я знал, на что иду. И никогда, ни секунды, не сомневался в твоей любви. Эмма, единственное, чего я хочу, – это чтобы ты доверяла мне. Пожалуйста. Очень тебя прошу.

– К сожалению, это не спасет меня. – Я уткнулась лбом в его грудь, а он еще крепче прижал меня к себе.

– Ладно, давай вернемся в дом, – наконец произнес Эван.

Я помог ей подняться с песка, и мы в обнимку побрели в сторону дома. Сеанс саморазоблачения вымотал меня так, что болела буквально каждая клеточка тела.

– Может, останешься сегодня ночью со мной? – собравшись с духом, выпалила она.

– С удовольствием. Ведь иначе я точно не усну, – ответил я, вызвав на ее измученном лице слабую улыбку.

Я осторожно провел Эмму в комнату, и она, едва успев сбросить туфли, практически рухнула на постель. Тогда я потихоньку вытащил из-под нее одеяло, быстро разделся, юркнул в кровать и прижал Эмму к себе, сразу почувствовав, как тяжело бьется ее сердце.

– Эмма?

– Ммм… – сонно промычала она.

– А когда я смогу тебя поцеловать?

Я была полумертвая от усталости, но его вопрос как будто дал мне второе дыхание. Сонливость как рукой сняло. Я повернулась к нему лицом и увидела его счастливую улыбку.

– Привет, – прошептал он.

– Привет, – ответила я, ласково взъерошив ему волосы. – Вот теперь можешь меня поцеловать.

Когда он прижался ко мне губами, мое сердце замерло. Такое сладостное и знакомое чувство! Но на сей раз все было по-другому. Он осторожно раздвинул мои губы языком – и меня закрутило в водовороте страсти.

Ее губы, дразня, словно пробовали на вкус мой рот. Меня сразу опалило желание. Я обнял ее, точно измученный жаждой путник, припадающий к роднику. Я провел рукой по ее спине, кровь бешено застучала в ушах. Она стонала и извивалась в моих объятиях. Я нашел у нее за ухом чувствительную точку и осторожно пощекотал языком. Она тихонько ойкнула от удовольствия, что буквально свело меня с ума. Тяжело дыша, я снова нашел ее губы и впился в них со всей нерастраченной страстью.

Я понимал, что пора остановиться, но ее прерывистое дыхание заставляло действовать все активнее. Она запустила руки в мои волосы, заворожив меня податливыми губами и проворным языком, одурманив едва уловимым цветочным запахом тела. Эмма закинула на меня ногу и выгнулась дугой, подставив для поцелуев стройную шею. Я упивался сладостью ее кожи.

Она потянулась было к моим трусам, и тут я понял, что еще не время. Слишком свежи были наши душевные раны, и никакой любовный напиток не сможет их исцелить. Тогда я осторожно убрал ее руки и тихо прошептал ей на ухо:

– Я безумно тебя хочу, но нам надо остановиться.

Я бессильно упала на спину.

– Понимаю, – выдохнула я, пытаясь прийти в чувство.

Да-да, я так страстно его желала, что зов плоти заглушил голос разума, упорно твердивший: еще не время.

Опершись на локоть, я посмотрела ему в лицо, ласково погладила по щеке и нежно провела большим пальцем по красиво очерченным губам. Заглянула ему в глаза – и весь остальной мир внезапно перестал существовать. Только сейчас, покоясь в его объятиях, я поняла, что именно здесь мое место.

Дата добавления: 2015-07-20