Иосиф бродский - загадка ангелу

М.Б.

Мир одеял разрушен сном. Но в чьём-то напряжённом взоре маячит в сумраке ночном окном разрезанное море. Две лодки обнажают дно, смыкаясь в этом с парой туфель. Вздымающееся полотно и волны выражают дупель.

Подушку обхватив, рука сползает по столбам отвесным, вторгаясь в эти облака своим косноязычным жестом. О камень порванный чулок, изогнутый впотьмах, как лебедь, раструбом смотрит в потолок, как будто почерневший невод.

Два моря с помощью стены, при помощи неясной мысли, здесь как-то так разделены, что сети в темноте повисли пустыми в этой глубине, но всё же ожидают всплытья от пущенной сквозь крест в окне, связующей их обе, нити.

Звезда желтеет на волне, маячат неподвижно лодки. Лишь крест вращается в окне подобием простой лебёдки. К поверхности из двух пустот два невода ползут отвесно, надеясь: крест перенесёт и спустит их в другое место.

Так тихо, что не слышно слов, что кажется окну пустому: надежда на большой улов сильней, чем неподвижность дома. И вот уж в темноте ночной окну с его сияньем лунным две грядки кажутся волной, а куст перед крыльцом - буруном.

Но дом недвижен, и забор во тьму ныряет поплавками, и воткнутый в крыльцо топор один следит за топляками. Часы стрекочут. Вдалеке ворчаньем заглушает катер, как давит устрицы в песке ногой бесплотный наблюдатель.

Два глаза источают крик. Лишь веки, издавая шорох, во мраке защищают их собою наподобье створок. Как долго эту боль топить, захлёстывать моторной речью, чтоб дать ей оспой проступить на тёплой белизне предплечья?

Как долго? До утра? Едва ль. И ветер шелестит в попытке жасминовую снять вуаль с открытого лица калитки. Сеть выбрана, в кустах удод свистком предупреждает кражу. И молча замирает тот, кто бродит в темноте по пляжу.

СЛАВА

Над утлой мглой столь кратких поколений,пришедших в мир, как посетивших мир,нет ничего достойней сожалений,чем свет несвоевременных мерил. По городам, поделенным на жадность,он катится, как розовый транзит,о, очень приблизительная жалостьв его глазах намеренно скользит. Но снежная Россия поднимаетсвой утлый дым над крышами имен,как будто он еще не понимает,но всё же вскоре осознает он ее полуовальные портреты,ее глаза, а также голоса,к эстетике минувшего столетьяанапесты мои соотнеся. В иных домах, над запахами лестниц,над честностью, а также над жульем,мы доживем до аналогий лестных,до сексуальных истин доживем. В иных домах договорим о славе,и в жалости потеющую длань,как в этих скудных комнатах, оставимагностицизма северную дань. Прости, о, Господи, мою витиеватость,неведенье всеобщей правотысреди кругов, овалами чреватых,и столь рациональной простоты. Прости меня — поэта, человека —о, кроткий Бог убожества всего,как грешника или как сына века,всего верней — как пасынка его.

Источник: Прислал читатель

Дата добавления: 2015-07-20