Глава 24. Около четырех часов утра я проснулась в луже пота

Около четырех часов утра я проснулась в луже пота. Мое тело прилипло к простыням, а лицо приклеилось к постели.

Думаю, пик лихорадки определенно миновал.

Я оперлась руками о постель, чтобы подняться, но мое чувство равновесия, должно быть, было выключено. Кровать казалась мне неустойчивой. Я потянулась назад и, нащупав лампу, легким щелчком включила свет. Затем, решив, что мне это снится, выключила его и снова включила.

Ущипнула себя. Ущипнула действительно сильно. Но ничего не изменилось.

Определенно, это Гаррик спал в моей постели.

Черт.

Черт.

Какая часть моих вызванных лихорадкой снов была реальностью? Я успокоилась, поняв, что моя жизнь в качестве пчелы была всего лишь фантазией, как и сказочные животные, которых, могу поклясться, я видела во сне. А потом я жила на солнце с инопланетянами.

Но Гаррик находился в моей постели. Он, определенно, был в моих снах, но все это не могло быть реальностью. Иногда он летал, большую часть времени он был голым. И была еще дюжина моментов, какие-то совсем расплывчатые, а некоторые очень четкие. Где же была граница? Что произошло на самом деле? Черт возьми, было ли это вообще реальностью? Может, мне просто приснилось, что жар прошел? Я сходила с ума и, пока мне не пришло в голову придумать какой-то план, я начала трясти Гаррика, чтобы разбудить его. Когда он очнулся, у него был затуманенный взгляд и, как всегда, прекрасный. На мгновение я была поражена тем, что он спал на моей подушке.

Он был в моей постели. Со мной.

Спал.

Мы спали вместе!

– Ты проснулась.

Боже, с каких это пор люди, еще не отошедшие ото сна, выглядят так потрясающе? Широко раскрыв глаза, я кивнула, совершенно не подумав о том, что же скажу ему, когда разбужу его.

– Как ты себя чувствуешь?

На это я могла ответить.

– Дерьмово. Все болит. А сильнее всего горло.

Он протянул руку и положил ее мне на бедро. Будто это было нормальным. Будто мы все время клали друг другу руки на бедра.

– Думаю, это нормально, – заметил он. Руки на бедрах? А, нет… мое горло. Он продолжил: – Тебе что-нибудь нужно?

Я покачала головой. Что, черт возьми, случилось, пока я была в отключке?

Он сел, и его одеяло опустилось до талии, открыв моему взору верхнюю часть его тела. Затем оно сползло на бедра, привлекая мой взгляд к мышцам, исчезающим под шортами. Боже! Его рука потянулась к моим волосам. Волосам, спадающим жирными прилизанными прядями мне на лицо. Резкий контраст с тем, как привлекательно он сам выглядел сейчас. Но его это, похоже, не волновало.

Что же, черт возьми, все-таки происходит?

– Я рад, что ты в порядке, – сказал он.

Я кивнула. Все, что я могла сейчас делать, так это кивать, это единственное, что я поняла. По крайней мере, кивки все еще имели хоть какое-то значение.

– Тебе нужно еще поспать. Тебе все еще нужен отдых. Если только ты не голодна.

Я покачала головой.

– Тогда спи.

Он слегка подтолкнул меня, и я медленно опустилась на постель, уверенная в том, что, как только моя голова коснется подушки, эта альтернативная вселенная прекратит свое существование.

Но этого не случилось.

Он откинул одеяло и выскользнул из кровати.

– Ты уходишь? – спросила я.

Он остановился, и в быстрой последовательности я увидела, как он осознал, где мы находились, и как мало на нем было надето. Он колебался, неуверенный в том, что делать. Это было так нехарактерно для него, едва ли я вообще видела его таким.

– А ты хочешь этого?

Мне хотелось остановить это мгновение, изучить его и стереть тот миг, когда этого сильного мужчину охватили сомнения. Конечно же, я не хотела, чтобы он уходил! Я никогда не хотела, чтобы он уходил!

Я помотала головой. Рада, что благодаря усталости, я в какой-то степени сохраняла спокойствие.

Он улыбнулся так широко, что я забыла о том, что сомнение вообще существовало.

– Тогда я не ухожу. Я просто шел за стаканом воды. Поспи.

Он ушел, а я, скатившись, повернулась на бок. Я слышала, как открылся и закрылся кран. Я попыталась представить, что он делает. Пол не скрипел, так что он еще не возвращался. Может, он просто пил воду, стоя у раковины? Или скрипа не было, потому что мои галлюцинации закончились, и он не вернется? А скрипел ли пол, когда он шел к раковине? Я не могла вспомнить. Я начала паниковать. Может, мне нужно встать и пойти за ним. Убедиться, что он реален.

В этот момент кровать резко прогнулась, и я почувствовала тепло позади себя, за талию меня обхватила рука. Сначала я напряглась, а затем настолько неожиданно расслабилась, что практически завалилась на него. Он был таким теплым, что я почувствовала, будто меня снова накрывает лихорадкой.

Он потянул мои волосы и собрал их на подушке, открыв мою шею. А потом я что-то ощутила, наверно, кончик его носа, нежно скользящий по моей коже, и легкое дыхание.

– Гаррик?

Его рука напряглась, тело изогнулось вокруг моего, даже наши бедра прижались друг к другу.

– Завтра, Блисс. А сейчас поспи.

Спать? Сама эта мысль казалась невозможной, но когда его дыхание стало ровным, а я свыклась с его объятием, то поняла, что все еще чувствовала усталость. Мне хотелось проанализировать то, что случилось, что я помнила, а что нет, но сон действительно казался более важным.

Гаррик был прав. Это может подождать до завтра. Он будет здесь. Он сказал, что не уйдет. Но на всякий случай я положила свою руку поверх его, покоящейся на моем животе. Я подумала, что он уже заснул, но сон Гаррика был достаточно чутким, чтобы он отреагировал, сплетя наши пальцы вместе.

Когда я убедилась, что он реален и никуда не уходит… когда мои сомнения исчезли, я заснула.

Спустя несколько часов я проснулась. Сквозь мои высокие окна лился свет, а кожа была скользкой от пота. В какой-то момент я подумала, что у меня снова жар. Я села, и рука Гаррика упала с моей талии. Он застонал.

Его брови были нахмурены, а лицо испещрено каплями пота. Я прижала руку к его лбу, и, конечно же, он горел. Выглядел он ужасно, но мне казалось, что я выгляжу еще хуже. Кожа и одежда были влажными от пота, как его, так и моего. Казалось, будто грязь и болезнь растеклись по моей коже.

Осторожно я высвободилась из объятий Гаррика и опустила ноги на холодный деревянный пол. От стояния все мои кости пронзила боль, словно они были сломаны и неправильно срослись, а теперь их снова нужно было ломать и сращивать. Каждый шаг ощущался так, будто по моим пяткам, коленям и бедрам прошлись отбойным молотком. Для того чтобы удержать себя в вертикальном положении, мне пришлось опереться о стену. И мой путь в ванную составил тридцать медленных, шаркающих шагов, вместо обычных десяти. Когда я добралась до нее, то задыхалась и была готова снова вздремнуть.

В затуманенном болью разуме казалось очень важным, в первую очередь, быть чистой. Я включила душ, оставив прохладную воду, вместо того, чтобы как обычно машинально включить горячую. Я снимала с себя одежду, каждый раз с сожалением обнаруживая, что под одним слоем находился другой. Я чуть не бросила это занятие, прежде чем добралась до лифчика.

Наконец, я была свободна, но у меня больше не было сил, чтобы встать под душ, как мне хотелось. Словно ребенок, который учится ходить, я залезла в ванну, откинувшись назад и позволив воде барабанить по коже. Мой желудок оказался особенно чувствительным к тому, как при ударе жалила каждая капля, будто кто-то скидывал сверху маленькие ракеты. Но даже и так, это было классно и восхитительно, и я растворилась в этом ощущении.

В течение долгого времени я лежала, погружаясь в сон и снова просыпаясь. Когда мое дыхание выровнялось, а боль в мышцах ослабла, я приподнялась, позволив воде намочить волосы и стекать по лицу.

Во всей этой истории шампунь оказался злодеем – глаза сильно щипало, и я измучилась, пытаясь стереть и смыть его. Мне показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем вода стала достаточно чистой для того, чтобы я смогла открыть глаза, не чувствуя жжения. Но даже тогда я не смогла убедить себя проделать то же самое и с кондиционером.

Я выключила воду и откинулась назад, чувствуя под ногами сливное отверстие. Чем дольше мои глаза оставались закрытыми, тем тяжелее становилось мое тело. Маленькие влажные пятна на коже медленно высыхали, и было так приятно на мгновение почувствовать пустоту и спокойствие.

Потом я вспомнила про Гаррика и решила, что и так достаточно долго вела себя эгоистично.

Однако стенки ванной все еще представляли собой препятствие. Мне понадобились все силы, чтобы подняться. О том, чтобы попытаться одеться, просто не шло и речи. Я обернула голову полотенцем и облачилась в халат. Я схватила несколько маленьких полотенец, намочив их холодной водой и отжав, чтобы с них не капало.

Теперь я чувствовала себя немного более живой и могла идти, не держась за стену. Каждый шаг отдавался болью, но теперь уже в глубине моего сознания и это было терпимо. Тем не менее, рухнуть на кровать рядом с Гарриком стало таким облегчением.

Я стянула с него одеяло, и он пошевелился, но не проснулся. Одно влажное полотенце я положила ему на лоб, а второе развернула и приложила к груди. Последним я слегка провела по его рукам и ногам. Но даже это было слишком трудно сделать, поэтому я просто свернула последний кусочек ткани и сунула ему под шею.

А потом я легла рядом с ним и уснула.

В следующий раз мы проснулись вместе. У него все еще был жар, но я убедила его выпить немного воды. Сама же я поняла, насколько хотела пить, лишь после того, как утолила жажду. Я помогла ему выпить полный стакан, а затем сама выдула целых два. У меня хватило сил скинуть свой толстый халат и заменить его на свободную пижаму. Я положила Гаррику на лоб новый влажный компресс, и он вздохнул.

– Спасибо, – пробормотал он.

Я не была уверена, насколько ясно он мыслил. Но он определенно знал, что я здесь, так как несколько раз с тех пор, как проснулся, звал меня по имени. И он знал, что был болен, но я не знала, как много ему было известно помимо этого.

– Не за что. Но справедливости ради, ты первым позаботился обо мне.

У него были закрыты глаза, но он улыбнулся.

– У тебя получается лучше.

– Это не важно, – ответила я. – Просто было приятно оказаться не одной.

Он попытался перевернуться на бок лицом ко мне, но смог только дотянуться рукой – он все еще был слаб. Я обвила его грудь рукой и потянула к себе. Он тоже обнял меня и потянулся навстречу, так что в итоге оказался на боку и гораздо ближе ко мне.

Устроившись, он выдохнул, измученный этим небольшим движением. Он сказал:

– Прости.

– За что?

За то, что нуждался в помощи? Он казался сильнее и выглядел гораздо лучше, чем я совсем недавно.

– За то, что оставил тебя совсем одну. За то, что встал между тобой и Кейдом. За то, что был слишком упрям, чтобы сказать, как скучал по тебе. Мне очень жаль.

Я была сбита с толку, кусочки мозаики немного не складывались. Но я услышала то, что было важно – ему было жаль, и мне тоже. Мой мозг слишком плохо соображал, чтобы я могла вспомнить все подробности того, почему этого не должно было происходить. Но я привлекла его к себе, и его голова легла у моей шеи. Я глубоко вздохнула из-за того, что снова ощутила впервые за несколько месяцев. Мне хотелось спросить его о телефонном звонке, о нашей ссоре, обо всем. Но он все еще бормотал «прости», вновь и вновь, уткнувшись мне в шею, поэтому остальное не имело значения. Я крепче обняла его, и вместе мы выдержали болезнь и сон.

Дата добавления: 2015-07-20