О пороках и недостатках упряжных и верховых лошадей.

Самый ужасный порок у упряжных лошадей — это нежелание тянуть. Такое уклонение от тяги проявляется различными способами. Иногда лошадь сейчас - же после запрягания начинает пятиться как рак, иногда на все понукания кучера она только ложится на землю, иногда она упрямится только при подъемах, или принимает прекрасно от конюшни, но вскоре, без всяких причин, останавливается и не хочет идти дальше и т. д. Если исследовать причины такого странного поведения, то найдем, что они могут быть весьма различны.

Неправильное управление, особенно непонятное сдерживание лошадей, которые немного горячо принимают с места, боль, причиняемая неправильно наложенными сбруей или удилами, слишком тяжело нагруженный экипаж, наконец, более или менее выраженный коллер, — вот обыкновенные причины заминания. Кроме того, встречаются лошади с такими чувствительными плечами, что уже одно надевание холодного хомута раздражает их. Таких лошадей можно заставить тянуть, только нагрев предварительно хомут до температуры плеч.

Поэтому, если нам приходится иметь дело с лошадью, которая не хочет тянуть, всегда нужно задать себе вопрос: „почему она не хочет влечь в упряжь"?

Если причина отступания на приеме лежит в излишней нервности, то обыкновенно достаточно бывает ободрить ее голосом и слегка послать бичом, чтобы добиться желанной цели. В случае же, если сопротивление принимает более серьезные формы, то причину приходится искать глубже. Кучер должен вооружиться терпением, ибо малейшая невнимательность может все испортить. Прежде всего он должен убедиться, не стесняют - ли лошадь удила или упряжь. Если предполагается, что причина кроется в излишней чувствительности плеч, то надо обить внутреннюю сторону хомута мягкой материей. Но очень часто бывает невозможно доискаться причины, почему лошадь не хочет везти. Тогда следует испробовать все средства. Одно из самых обыкновенных, это — подложить большой камень сзади, под заднее колесо. Как скоро лошадь заметить, что не может осаживать экипаж, то обыкновенно меняет маневр и пробует потянуть вперед. Другой практический метод — это поставить экипаж задней частью как раз перед подъемом. Лошадь скоро убедится, что гораздо труднее осаживать в гору, чем тянуть вперед по ровной поверхности. Наконец, есть многими испытанное средство заставить лошадей перестать пятиться, а именно, взяв их за повод, идти рядом.

Другие способы, о которых говорят, что они достигают цели, суть: завязывание глаз отступающей лошади; выпрягание лошади и завязывание ей глаз, причем ее заставляют бегать в кругу, пока не закружится голова; сжимают ей ноздри, чтобы затруднить дыхание; два раза обертывают вокруг передней ноги, ниже запястья, толстую нитку и затягивают ее. Действие этого средства объясняется тем, что мозг лошади в состоянии одновременно воспринимать только одно ощущение. Нужно, следовательно, отвлечь её внимание, достигается это посредством шнурка. Лошадь забывает о своем нежелании везти, начинает тянуть, после чего можно шнурок удалить, чтобы он напрасно не давил на сухожилия. Не мешает испробовать все эти средства, но помнить, что удары только усиливают сопротивление животных. У одной лошади помогает одно, у другой другое, все дело только найти такое средство, которое бы в данном случае достигало цели.

В связи с предыдущим упомянем о способе американца Rarey. Он советует так поставить лошадь, чтобы хомут плотно прилегал к плечам и затем, незадолго перед тем, как кучер дает сигнал трогать, поднять переднюю ногу. Если варить г. Rarey, это дает прекрасные результаты, но отпустить ногу надо как раз в тот момент, когда дан будет сигнал трогать с места. При полном нашем уважении к уверению великого укротителя лошадей, способ его внушает нам большие сомнения, и едва ли можно достичь какого-либо результата, применяя его метод.

Гораздо более доверия заслуживает способ Harry Hicover, человека весьма опытного.

„Несколько лет тому назад,— пишет этот почтенный автор,— один мой приятель передал мне лошадь, которую ни лаской, ни строгостью нельзя было заставить везти. Лошадь не била задом и не пятилась назад, но стояла, как вкопанная и при всякой попытке ее подогнать — ложилась. Я, конечно, не мог обещать исправить испорченное животное, но решил испробовать одно средство.

„Первое, что я сделал, получив лошадь — это заставил ее поститься 24 часа. Затем я велел надеть ей хомут и, выведя на лужайку, приказал запрячь ее в легкий дог-карт.

„Капцуг, вожжу которого я передал подручному, заменял уздечку и удила. Подручный получил предписание относиться ко всему пассивно и дозволять лошади стоять, сколько ей будет угодно. Четыре часа стояло упрямое животное без движения, точно бронзовая статуя. В начале пятого часа в живой статуе показались некоторые признаки беспокойства. Лошадь оглядывалась кругом, нагибала голову и, мучимая голодом, решилась попробовать травы.

„В невероятно короткое время, не двигаясь с места, она общипала всю траву, которую только могла достать. Она попробовала вытянуть шею, но как только постромка чуть натягивалась, она сейчас же принимала прежнее положение. Но не прошло много времени, как лошадь рискнула сделать шаг вперед, за ним последовал второй, третий и вскоре она ходила по всей лужайке, точно за ней не было никакой повозки. Разумеется было не в моих планах дать ей наесться досыта. Ее распрягли и отвели в конюшню, где до самого утра ей пришлось любоваться пустыми яслями.

„Рано утром отправились мы опять на лужайку, и едва только лошадь была запряжена, как она начала щипать траву. Подручный не мог ни на минуту присесть, так как лужайка была общипана по всем направлениям. Это заставило меня положить в повозку мешок овса. Лошадь потянула ее без замедления. Тогда я велел нагрузить телегу на сколько только было возможно; результаты были те же. Оставалось еще заставить лошадь тянуть, не прибегая к хитрости и насилию. Чтобы достичь этого, я велел подручному нести кадушку овса впереди телеги, Через день я мог уже взять в руки вожжи. Итак в продолжение четырех дней, я достиг того, что опытные ездоки считали совершенно невозможной вещью.

И как просты были мои средства! Весь метод заключался в том, чтобы убедить лошадь, что телега не есть орудие пытки".

Так пишет Harry Hicover. Что описанный способ может в исключительных случаях принести пользу, с этим нельзя не согласиться. Приведя эту цитату, мы хотели показать начинающим на примере, что терпение и находчивость в дрессировке лошадей более ценны, чем грубая сила. В данном случае, например, вероятно никакие силы мира не могли бы заставить лошадь везти, так как чем грубее с ней обращались бы, тем злее становилось бы её упрямство. Что она, в конце концов, покорилась, надо искать в том, что ей был предоставлен выбор — везти или голодать. Но при этом никаких видимых или чувствительных мер предпринято не было, так, что лошадь воображала, что тащит телегу по собственному своему желанию. В этом-то и лежит, по нашему мнению, секрет дрессировки, преследующей подобные цели.

Старый ездок Гамельман, которому за его многолетнюю практику приходилось иметь дело с многими лошадьми, не желавшими тянуть, рассказывает, что ему удалось однажды добиться покорности только после сильных наказаний.

„Несколько лет тому назад — пишет этот популярный автор — один помещик прислал мне пару четырехлетних тракенских меринов, а также и своего кучера, для того, чтобы объездить первых и научить ездить второго.

„06е лошади были дорого заплачены, но вследствие каприза были совершенно обесценены. Кучер рассказал мне, что лошади не хотят упереться на удила, и стоит их только выслать бичом, как одна из них сейчас же останавливается и начинает бить задом.

„Первые дни после поступления их ко мне, обе лошади шли очень порядочно, вероятно, заметив перемену рук. Экипаж, в котором я ездил их, был очень легкий, поэтому на третий день я выбрал несколько более песчаное место, чтобы приняться основательно за обучение. Но едва я сделал только вольт, как злая лошадь моментально остановилась на месте и стала бить задом так, что я на козлах чувствовал себя далеко не в безопасности. Но как только я сделал вид, что поворачиваю, чтобы уехать с этого песчаного места, лошадь сейчас же успокоилась и очень охотно пошла дальше. Я пробовал часто возвращаться окольными путями, но хитрое животное уже через несколько дней знало все дороги, каждую тропинку обширного парка, и стоило только попробовать уклониться от дороги, которая вела прямо домой, как лошадь останавливалась и начинала бить изо всех сил. Мне ничего не оставалось больше, как ехать по прямой дороге домой, и действительно я был счастлив, что приезжал живым и целым.

„В данном случае, я убедился, что причину непослушания у этой лошади надо искать в балованности и упрямстве, и понял, что ласковым обращением от неё ничего не добиться.

Я велел запрячь ее вместе с другой доброезжей лошадью. Прежде чем отъехать, я приказал вплесть в хвост лошади три ремешка, которые при помощи крепкой веревки прикреплялись к вальку, таким образом, что не мешали лошади при движении. Эта мера препятствовала бить задом, и в таком положении лошадь могла самое большее немного подпрыгнуть, но никакого вреда причинить не могла. Запрягая лошадь таким образом, я брал с собою двух кучеров, вооружив их основательными бичами, и отправлялся, чтобы „быть или не быть*. При первой пробе лошадь начала упрямиться, почему я велел одному из кучеров подержать ее за голову, а другому дать ей несколько сильных ударов. Это подействовало и лошадь пошла дальше.

„Затем я проезжал по всем дорогам, по которым лошадь ранее отказывалась идти. Правда, она несколько раз делала попытку останавливаться и даже бить задом; но как только я замечал это, я сейчас же останавливал и оба кучера были уже на своих местах, чтобы приняться за радикальное лечение; затем, если это действовало, поездка продолжалась дальше.

„После нескольких дней такой строгой дрессировки, лошадь была совершенно излечена.

„Удары, которые она получила, были невероятны, но зато и действие их было очень продолжительно. Если иногда и проявлялось старое упрямство, то стоило мне только громко прикрикнуть или соскочить кучеру с экипажа, чтобы лошадь так влегла сейчас же в вожжи, что я только с трудом мог ее сдерживать".

Здесь мы имеем случай, где грубая сила поборола упрямство. И мы сомневаемся, чтобы сведущие люди упрекнули старого Гамельмана за то, что он прибегнул к помощи бича, чтобы сломить упрямство капризного животного, так как лошади, которые то идут прекрасно, то вдруг не желают идти в указанном направлении, принадлежать к индивидуумам, от которых лаской ничего не добиться. „Многие гуманные любители лошадей, пишет гр. Врангель, защищают мнение, что лошади будто бы проникнуты желанием исполнять все требования человека и что упрямство есть только следствие непонимания этих требований. Но как ни приятно принять такое мнение за общее правило, тем не менее, мы не можем умолчать, что исключения вовсе не так редки, как это утверждают философствующие друзья лошади. Поэтому мы при каждом сопротивлении лошади задавали себе вопрос: почему она не слушается? — И если находили бесспорным, что причина сопротивления заключалась в упрямстве и злости, то спешили принять соответствующие меры, так как уже очень давно мы отбросили скромное мнете, что все лошади преисполнены добродетелей. Причем мы всегда держались того мнения, что наказание будет только тогда иметь желанное действие, когда будет следовать сейчас же за проступком, или, иначе говоря, когда лошадь будет уверена, что проступок и наказание будут относиться один к другому, как причина и следствие. „Когда-то и я думал, что заминающихся лошадей можно исправить кротостью и сахаром.

Приведу здесь характерный эпизод, заставивший меня изменить такому наивному взгляду и могущий послужить материалом к решению вышеназванного спорного вопроса.

„В 1866 году я купил в Шанен двух маток, которые в своей родной плоской провинции шли „как куклы". Очень довольный своей покупкой, я не решился расстаться с ними, когда приобрел имение близ Енкёппинга, и решил их взять с собой. Не прошло много времени, как я сделал печальное открытие, что моим лошадкам гористая местность вовсе не пришлась по вкусу. Особенно не нравилась им возвышенность Дункегаллар, которую приходилось переезжать при поездке в город и обратно. Это было и не удивительно, так как подъем на эту горку продолжался почти полчаса и дорога во все времена года была в очень дурном состоянии. Странно было только то, что один день животные шли как пара норвежских пони, в другой же раз останавливались чуть - ли не перед каждым муравейником. Думаю, лишним будет описывать, какому испытанию подвергалось каждый раз мое терпение, но я только стискивал зубы и ни одним словом не выдавал своего неудовольствия, начитавшись в иппологических книгах, что заминающихся лошадей ни в каком случае нельзя наказывать. Так шел один месяц за другим. Но хотя я обращался с лошадьми очень кротко и при первой их попытке остановиться совершенно отпускал вожжи, тем не менее порок их все усиливался. Наконец я считал уже только счастливой случайностью, если мне удавалось проехать короткое расстояние от города до дома без многочисленных остановок. Случилось, что в один вечер мне надо было сделать визит соседу. На пути туда лошади вели себя более или менее прилично, хотя все - же останавливались несколько раз. Когда - же пришлось ехать назад, я натолкнулся на столь энергичное сопротивление,. какого не было никогда раньше. Только с большим трудом удалось мне отъехать от дома соседа до шоссе. Здесь лошади стали и — ни с места. Но тут и мое терпение истощилось. Не заботясь больше о нравоучениях иппологических профессоров, я высадил из экипажа мое семейство и кучера и, взяв покрепче в руки бич, стал бить им изо всех сил, точно передо мной была пара старых кляч. Невероятны были те удары, которые я расточал так щедро, и невозможно описать мое бешенство и ожесточение, подавляемые в продолжение многих месяцев.

„Эффект такого грубого нарушения иппологических правил был просто чудесен. Лошади влетали на кручу, точно за ними гнался сам сатана. Я же продолжал действовать бичом все с одинаковой энергией. Что экипаж мог всякую секунду перевернуться, меня мало беспокоило. Я даже не заметил, что хлыст разлетелся на части. Я продолжал бить обломком, который оставался в руках, бил, когда мы уже въехали на двор, бил левой рукой, когда устала правая, бил, пока не сбежались испуганные конюха, думавшие. что их барин сошел с ума.

Несчастные лошади дрожали всеми членами, я тоже. Но с этих пор заминаний как не бывало. Я окончательно выбил эту дурь из лошадей. Как только они издали завидят подъем, то с двойным старанием ложатся в хомуты. Несколько лет спустя продал я их одному кожевнику из Енкёппинга и хотя они ездились простым конюхом и возили ежедневно тяжелую фуру через злополучный Дункегаллар, тем не менее владелец их утверждал, что никогда не имел столь доброезжих лошадей. Так что лечение, в полном смысле слова, было основательно.

„Я не без намерения привел этот случай, хотя и должен стыдиться своей жестокости, дабы читатель не вывел ошибочного заключения. что я считаю бич радикальным средством от заминания. Спешу поэтому объявить, что успех мой был совершенно незаслужен, так как мог быть достигнут после нескольких ударов, и что на бич, как и на пушки следует смотреть как на „ultima ratio regum"—последнее средство королей. Читателю не следует из моего рассказа черпать другого вывода, что удары могут принести пользу, если причина нежелания везти кроется в упрямстве или в лености. К сожалению, самое трудное в этом деле отличить каприз от физической причины, в силу которой лошадь не может везти".

Против встречающейся у многих лошадей боязни хомута удары, конечно, помочь не могут. Единственное рациональное средство против такой ненормальной чувствительности плеч — это время от времени надевать лошади хомут в стойле. Еще лучше, если есть возможность устроить приспособление, при котором лошадь, при каждом приближении к яслям, принуждена была бы потянуть груз, достаточно тяжелый, чтобы заставить ее влечь в упряжь.

В узких стойлах, с одной перекладиной, достигается это лучше всего, если ввинтить в противоположную стойлу стену два крепких кольца. Через эти кольца продеваются две крепкие веревки, прикрепляющиеся одними концами к постромкам лошади, а на других концах их привешивается груз соответственной тяжести.

Несколько сложнее приспособление, описанное Цюрном в его „Gesundheitspflege". Оно состоит из узкого станка, образуемого двумя перекладинами, которые прикрепляются непосредственно близ ясель, разумеется одна слева, другая справа (рис. 344аа). Задние концы перекладин подвешены на цепях к потолку (рис. 344bb). Лошадь, которую требуется приучить к хомуту, ставится между обеими перекладинами и привязывается длинной веревкой к яслям. К упряжи прикрепляются два широких ремня, которые застегиваются петлеобразно на перекладинах, таким образом, что могут скользить вперед и назад, следуя движениям лошади. К постромкам прикрепляется валек, имеющий на середине цепочку, которая проходит до противоположной стены.

Здесь, на высоте перекладин, вделан в стену железный стержень, на вилообразном конце которого находится подвижной блок; через этот блок проходит цепочка, к которой привинчивают груз.

Лошадь ставится больше назад, насколько позволяет это цепочка недоуздка; груз при этом касается пола. Тогда конюх насыпает голодной лошади в ясли корма, лошадь стремится к яслям и невольно приподнимает груз. Повторяя несколько раз опыт и увеличивая постепенно груз, можно в скором времени достичь цели.

В конюшнях с двойным рядом стойл можно упростить этот способ, прибивая к столбам стойла доску с двумя дырами, через которые и проводят постромки.

Подобным же образом приучают лошадь не бояться прикосновения оглобель. Для этого прикрепляют две перекладины, которые идут по бокам лошади.

Рис. 344. Приспособление для лошадей, не желающих тянуть упряжи.

Сначала их помещают на значительном расстоянии, но затем, сближая постепенно, заставляют действовать подобно оглоблям.

Нельзя не привести еще одного случая упрямства лошади, где только кнут может оказать должное действие. Мы говорим о привычке лошадей ложиться в упряжи. С такими животными ни ласковым словом, ни сахаром ничего не поделаешь, тут надо перейти к более строгим или, лучше сказать, к самым строгим средствам; полумерами здесь ничего не достигнешь, а сделаешь лошадь еще упрямее. Гамельман рекомендует следующее: лошадь запрягают на песчаном месте, в то время, как пять или шесть здоровых малых стоят в резерве, вооруженные бичами. Как только лошадь ляжет, ее выпрягают, а другую лошадь отводят в сторону. Одновременно двое подручных садятся на шею и голову лошади, чтобы придержать ее, пока остальные будут наказывать до полной усталости.

Затем поднимают лошадь, сейчас же запрягают и едут дальше.

Гамельман уверяет, что ему никогда не приходилось повторять этого радикального средства. „Что касается меня, говорит гр. Врангель, то я, к счастью, никогда не был в таком положении, чтобы прибегать к жестоким наказаниям".

Упрямая лошадь, бьющая задом, пожалуй, еще хуже той, которая не хочет тянуть. Такая лошадь при незначительной причине, например, при быстром повороте, или если обгоняет вас экипаж или всадник, или наконец от укуса мухи, начинает бить задом, и кучер не знает тогда, как ему уберечь свои ноги и экипаж. К сожалению, нет никакого радикального средства против этого порока, почему мы и советуем каждому владельцу сбыть поскорей такую лошадь. Этим мы, конечно, не думаем утверждать, что если иная молодая лошадь при первых уроках подбросит задом, то ее нельзя будет отучить от этого.

Рис. 345а. Рис. 345б. Приспособление (А) для бьющих задом лошадей.

Брыкание может быть следствием непривычной работы или неловкости кучера. Но если старая опытная упряжная лошадь ударит задом во время езды, то можно сказать с большой вероятностью, что такая лошадь очень предана этому пороку, и что потому будет бить при всяком удобном и неудобном случае. Если же, несмотря на все, не желают расстаться с животным, то остается только перейти к тем принудительным мерам, которые имеются в нашем распоряжении. На первом месте мы ставим способ, известный каждому практику, — это привязывание хвоста к вальку. Одновременно укорачивают обер-чек настолько, чтобы лошадь не могла нагнуть головы и таким образом кинуть задом. Такое подвязывание хвоста представляет далеко некрасивую картину, почему многие отдают предпочтете спинному ремню.

Как прикреплять этот ремень в одиночной и парной закладке, видно из рисунков 345а и 345 б. В парных запряжках ремни эти устроены так, что идут от постромок, перекрещиваются на крупе, проходят через петли надхвостного ремня и затем прикрепляются к ваге Но как бы ни прикрепляли их в парных запряжках, никогда действие их не заменить подвязывания хвоста.

Они только немного предохраняют ноги кучера от ударов копытами. Напротив, в одиночных запряжках действие их очень заметно, а так как мы никогда не можем знать вперед, бьет - ли лошадь, или нет, то ради безопасности хорошо было бы снабжать все одиночные сбруи таким ремнем. Для сильно бьющих лошадей будет очень целесообразно применить спинной ремень, изображенный на рисунке 346. Как видно из рисунка, этот ремень прикрепляется к поводу верхней челюсти, затем проходит сквозь кольца седелки, затем через металлические петли на задней части оглобель и, наконец, соединяется на крупе с одноименным ремнем.

Рис. 346. Беговая запряжка с предохранительным ремнем.

Кидая задом, лошадь дергает ремень и получает таким образом сильный цук во рту.

Очень хвалят патентованный предохранительный повод Sergeant'a (см. рис. 347). Повод „а" прикрепляется к ремню „b", проходит через кольцо „с" и „d" и в виде вожжи поступает в руки кучера. Благодаря этому приспособлению кучер может препятствовать лошади нагибать голову.

Если бы во время езды лошадь, без таких предохранительных приспособлений, ударила в передок, то кучер не должен растеряться, но задрав лошадям головы, должен нанести им несколько сильных ударов по лопатке. Только таким образом можно пресечь порок. В отчаянном положении не остается ничего больше, как только соскочить с козел и подвязать бьющей лошади переднюю ногу.

Этим мы лишим лошадь возможности бить, и ее можно будет отпрячь, прежде, чем весь экипаж разлетится в щепки.

Очень неприятно, если лошади усваивают себе привычку вертеть хвостом. В этом случае они захватывают вожжу хвостом и держат ее так крепко, что кучер никак не может высвободить ее на свое место. Это разумеется дает повод к самым критическим положениям, так как с одной вожжей немного можно сделать, когда запряжка придет в беспорядок и лошади начнут бить. Поэтому весьма важно отучить заблаговременно лошадь от этого порока или, когда это невозможно, применить какие-либо предохраняющие приспособления в предупреждение дурных последствий.

Рис. 347. Предохранительные поводья.

Что касается отучения, то это лучше всего испробовать в конюшне, протянув в стойле тесемку, на которую накладывают хвост. Тесемку надо прикрепить таким образом, чтобы, отступая вперед, лошадь не могла освободиться от неприятного бремени.

В большинстве случаев такое приспособление в самом коротком времени отучает лошадь от зацепления вожжей. От махания хвостом отучить лошадь нельзя, так как привычка эта кроется в врожденной нервной чувствительности, имеющей внутреннюю связь с природой лошади. При этом легко может произойти, что лошадь без дурного намерения поймает вожжу и защемит ее репицей, так что ее никакими усилиями не вытянуть оттуда. Из этого следует, что предохранительные средства здесь неизбежны.

Испробованное средство это — заплести в хвост на конце репицы маленькую косичку и посредством ремешка прикрепить ее к внутренней постромке, но так, чтобы лошадь могла нести хвост в естественном положении. Это, конечно, некрасиво, но зато устраняет опасность поломать себе руки и ноги.

Рис. 348. Аппарат Хойта на лошади.

Но если владелец не захочет привязывать хвост, по какой-либо причине, хотя бы потому, что у его коня столь редкий хвост, что из него нельзя плести косу, то он может удовлетвориться другим предохранительным средством, именно, держателем вожжей Hoyt'a, который также устраняет все неприятные последствия верчения хвостом.

Аппарат этот, изображенный на рисун. 348 и 349, прикрепляется при посредстве жестяных пластинок и ремней на крупе лошади в наклонном к козлам положении. Конечно, этот аппарат некрасив, но как мы уже говорили, всего сразу достигнуть нельзя.

Как надо ездить лошадей, которые имеют привычку носить, будет сказано ниже. Поэтому мы ограничимся описанием приспособлений, могущих служить защитой при разных несчастных случаях. Откровенно говоря, мы того мнения, что лучшее средство против этого недостатка у лошадей — это мягкая чувствительная рука, но так как между нашими читателями наверное найдется несколько трусливых людей, питающих глубокое недоверие к каждому кучеру и каждой лошади, то мы постараемся не обходить и этого вопроса ради полноты книги.

Рисунок 350 представляет очень простое и практическое приспособление, благодаря которому можно моментально отделить лошадей от экипажа.

Рис. 349. Аппарат Хойта.

Рис. 350. Приспособление, чтобы отделить лошадей от экипажа.

Привилегию на это изобретение имеет фирма Brooks and Home в Ridge Springs, и действительно изобретение это выполняет все требования, которые обещает. Механизм его так прост, что стоит только бросить беглый взгляд на рисунок, чтобы понять его.

1 изображает конец валька с прикрепленной к нему постромкой (D), тогда как 2 изображает тот же валек в тот момент, когда постромка освобождается. Валек обыкновенной конструкции, но только снабжен на обоих концах таким же вырезом, какой бывает у перочинных ножей для вхождения клинка.

Рис. 351. Предохранитель Киммиха.

У этого выреза укрепляется рукоятка А, которая, в свою очередь, снабжена маленькой рукояткой, проходящей сквозь отверстие конца постромки, тогда как длинная рукоятка А прикрепляется посредством задвижки. К этой рукоятке прикрепляется один конец ремня, напоминающего своей конструкцией мартингал, другой конец прикрепляется к другой задвижке валька. Ремень этот проходит через небольшое отверстие подножной доски и прикрепляется к передку, так что кучер каждую минуту может привести аппарат в действие. Довольно раз сильно потянуть за ремень, чтобы задвижка отскочила в сторону; благодаря этому рукоятка А освобождается, выходит из выреза и отпускает постромку. Как скоро постромки будут отпущены, лошади конечно не будут уже в состоянии тащить экипаж; быстрое освобождение их от экипажа заставит их остановиться, и у сидящих в экипаже будет достаточно времени выпрыгнуть и схватить лошадей под уздцы.

Рис. 352. Предохранитель Киммиха до разрыва.

Для большей верности аппарат снабжен, кроме того, заклепкой С, придерживающей постромку, пока рукоятка А находится в вырезе. Дальнейшие разъяснения вряд - ли потребуются. Мы только должны сказать, что не знаем другого приспособления, при помощи которого можно было бы при случае скорее и вернее выпрячь лошадей. Из других приспособлении, безопасных для едущих, но причиняющих большую опасность прохожим, представляет патентованный моментальный выпрягатель Киммиха (получить можно у Георга Энглер в Штутгарте). Действие его видно из рисунков (см. рис. 351 — 353). „Я по крайней мере сделал наблюдение, пишет гр. Врангель, что этот аппарат не только прекрасно действует, но в то же время и очень прост. Четыре постромки прикрепляются к железной ваге, снабженной стальной полосой с четырьмя крюками; полоса эта удерживается тяжестью рычага. Соскочить постромки не могут без того, чтобы аппарат не был приведен в действие. Дышловые ремни прикрепляются к дышлу посредством металлической задвижки с сильной пружиной и болтом. Болт находится в соединении с упомянутым рычагом посредством стального прута, идущего под дышлом. От рычага проходит цепь или ремень к кучерскому сиденью или к любому месту в экипаж. Достаточно раз потянуть за цепочку, чтобы все четыре крюка опустились и чтобы болт в задвижке отодвинулся назад. Постромки и дышловые ремни вследствие собственной тяжести падают и лошади моментально получают свободу, будучи только соединены вожжами. Достаточно обыкновенного тормоза, чтобы тогда остановить экипаж.

Но изобретатель придумал новый тормоз, который одновременно, от действия цепочки, приходит в действие. Изобретение Киммиха отличается простотою, хотя ему в то же время нельзя отказать и в прочности. Приспособление это можно укрепить и к старым экипажам". Очень хорош также, так - называемый, предохранительный повод (рисунок 354). Последний устроен следующим образом: в 70 до 85 см. от дышловых ремней, смотря по величине лошадей, привинчены к дышлу два блока, где повод разделяется на две части.

Рис. 353. Предохранитель Киммиха после разрыва.

Одна скобка прикрепляется приблизительно посередине дышла, другая, как можно ближе к сиденью кучера, на этом дышле. В подножной доске делается отверстие, через которое проходит повод, снабженный на конце кольцом.

Рис. 354. Предохранительный повод.

Повод этот проходит сначала через отверстие, как сказано, затем через обе скобки, через оба блока и наконец, раздвоившись, прикрепляется к наружным частям мундштуков.

Благодаря своей длине, повод натягивается настолько слабо, что не препятствует ни малейшему движению головы лошадей. Зато, если лошади выйдут у кучера из повиновения, то он, опустив слегка левой рукой вожжи, берет правой рукой за кольцо и несколько раз сильно дергает назад. Благодаря такому, хотя бы и незначительному влиянию повода, лошади принуждены совершенно изогнуться в наружную сторону и потому не могут уже поддерживать прежнего аллюра.

Другой рекомендуемый аппарат представляет „механический ослепитель", который приводится в действие посредством шнурка, находящегося в руках кучера.

Рис. 355 а.

Рис. 355 б. Механические наглазники.

Конструкция его видна из рисунков, (см. рис. 355 а и 356 б).

„Что касается механического ослепителя, то хотя я и не оспариваю, говорит гр. Врангель, что в некоторых случаях он может принести большую услугу, тем не менее, он не представляет гарантии в том, что заставит остановиться носящих лошадей. Особенно сомнительно это у лошадей, страдающих коллером или другими болезнями мозга.

Если - бы я имел пару таких лошадей, то был - бы гораздо более гарантирован, если - бы воспользовался предохранительным поводом (рис. 354). Более отвечают назначению также приспособления преследующие цели остановить лошадей, затруднив их дыхание".

Из таких изобретений следует упомянуть прежде всего о „Britt's Automatic Safety Bit" (рис. 357 а.). Конструкция очень проста и как видно из рисунка 357 б, представляющего носовое стремя без кожаной обтяжки, достаточно слабо потянуть, чтобы закрыть двумя пуффами ноздри. Как скоро вожжи будут ослаблены, то особая пружина, находящаяся в соединении с кольцами удил. приподнимает оба пуффа, так что лошадь опять может свободно дышать.

Другой аппарат подобного вида изображен на рисунке 358, Здесь доступ воздуха преграждается посредством каучуковой пластинки. Как только лошадь делает вид, что хочет подхватить, то кучер тянет за повод „а", после чего пластинка опускается на ноздри. Одновременно наглазники крепко прижимаются к глазам. Последнее выполняется при помощи другого повода „с".

Рис. 356 а. Рис. 356 б. Употребление механических наглазников.

Третье изобретение шведского происхождения. Инспектор Hjzalmar Carlstedt и седельщик Р. С. Malmgvist дали ему название „Skengrimma". Оно представляет собой обыкновенную уздечку, к которой присоединяются следующие части (рис. 359): предохранительный повод (а); две металлические рамки (b) со стременем (с), валик (d) с пружиной (е) и пуговкой (f); два коротких ремешка (g) с петлей (h); два катушечных блока (к) с пружинным крючком(l) и ремень (т), прикрепляющийся между носовым и лобным ремнями.

Если сильно потянуть за вожжи, то действие пружин нарушается и валики давят на мягкие части храпков. Одновременно, благодаря сокращению поводьев, морда лошади стягивается и лошадь не может свободно дышать.

Рис. 357 a. Britt's Automatic Safety Bit.

Как видно, это изобретение значительно сложнее и кроме того, страдает излишней откровенностью, обращая всеобщее внимание на порок вашей лошади.

Поэтому из всех трех аппаратов, следует отдать предпочтете Safety Bit. Это конечно только дело вкуса, так как все три прекрасно удовлетворяют всем требованиям, хотя следует предоставить ветеринарам решить, не сопряжено - ли препятствие свободной циркуляции воздуха с опасностями для жизни, особенно если лошади страдают коллером или другими болезнями мозга.

Рис. 357 б.

Новостью в только что описанной области представляется изобретение известного австрийского полкового ветеринарного врача Вейзера, названное им спасательным и предохранительным аппаратом против несчастных случаев с пугливыми лошадьми.

По словам автора, изобретете его преследует две цели, действуя:

1) как спасательный аппарат для кучера и едущих, если бы жизни их угрожала опасность, и 2) как предохранительное приспособление против несчастных случаев на улице с пугливыми лошадьми.

Для выполнения этого, дышло и вага соединяются в одно целое.

Рис. 358. Аппарат с каучуковой пластинкой.

Рис. 359. Шведский аппарат (Skengrimma).

Рисунок 362 изображает запряжку сбоку. Задняя часть дышла проходит под козлами, но над передком, в особую втулку, как и у обыкновенных экипажей и не закрепляется. Для скрепления служит подвижной шкворень. Шкворень, изображенный на рис. 363, находится в соединении с двумя предохранительными ремнями или цепочками, посредством которых его можно легко вытянуть.

Рис. 360.

Один предохранительный ремень b прикрепляется одним концом к головке шкворня, другой конец проходит через особое отверстие в подножной доске и оканчивается петлей или металлическим кольцом, за которое в случае надобности кучер должен потянуть.

От ремня 1 идет второй ремень через особое отверстие во внутрь экипажа. Оба ремня можно проводить через подвижные катушки.

Освобождение ваги от экипажа производится сильным движением за одно из колец предохранительного ремня, благодаря чему шкворень выскакивает из своего прежнего положения.

Для более удобного выдвигания шкворень можно делать коническим; в таком случае его следует снабдить пружиной, чтобы предупредить выскакивание во время езды.

Как только лошади будут освобождены от экипажа, надо его затормозить, чтобы остановить катящиеся по инерции колеса.

Вторая задача состоит в том, чтобы остановить самих лошадей; выполнение этой задачи производится особым автоматическим цилиндром с (рис. 361 а), при помощи как специальных предохранительных вожжей, так и посредством обыкновенных.

Предохранительный цилиндр, изображенный на рисунке 361а и 3616 сбоку и сзади, представляет цельный и полый цилиндр из дерева или металла, около метра длины и 10 см. в диаметре и снабженный на своей поверхности искусственными неровностями, в роде коротких пирамидок, вальков, штифтиков, зубьев, крючков и проч. (рис. 363).

Рис. 361 а.

Рис. 361 б. Предохранительный цилиндр.

Валек имеет жолоб или канал, соответствующий толщине ремня.

Цилиндр лучше всего приделать к ваге, как показано на рисунке 364, но так, чтобы между ним и вагой было бы достаточно места для обматывания ремней.

В жолобе цилиндра помещаются задние концы предохранительных ремней, которые идут по одному от каждой лошади, от места скреплетя вожжей d, от середины крупа, в слабо натянутом состоянии, к особенному собирательному кольцу, находящемуся на задней части дышла.

Затем ремни проходят через это кольцо и, пройдя к жолобу цилиндра, соединяются вместе. Если лошади будут моментально выпряжены, по вышеописанному способу, то цилиндр вместе с вагой падает на землю и, волочась, приходит в вращательное движение, причем быстро наматывает вожжи и таким образом производит сильное давление на рот лошадей.

Действие бывает еще сильнее, если кучер в момент выскакивания шкворня, бросит вожжи на цилиндр; тогда они также захватываются зубьями цилиндра.

Цель предохранительных вожжей — остановить лошадей даже при таких обстоятельствах, когда кучер не успеет бросить вожжей на вагу и если уронит вожжи или, наконец, если кучера почему-либо не будет на козлах.

В теории, аппарат Вейзера очень недурен и миниатюрная модель действительно удовлетворила всем предъявленным к ней требованиям.

Рис. 332. Предохранительное приспособление д-ра Вейзера.

Рис. 363. Разрез цилиндра.

Является только вопрос, насколько изобретение это применимо с живыми лошадьми. Опыты эти имеют несомненно большой интерес, хотя мы должны сказать, что всегда высказывались против таких приспособлений, которые, выпрягая лошадей, одновременно не останавливают их.

В виду неоспоримости факта, что все эти приспособления только отчасти предохраняют публику от опасности, мы не можем не повторит еще раз, что мягкая рука кучера лучшее средство против носящих лошадей.

Рис. 354. Предохранитель.

Но раз лошади подхватили, то кучер не должен забывать, что если бы он даже обладал силой Геркулеса, все же ничего не поделает с лошадьми. Напротив, чем судорожнее он будет тянуть, тем нечувствительнее становятся лошади. Только попеременным притягиванием и опусканием можно вернуть рту его чувствительность. Это должен всегда помнить кучер, но есть еще надежда избежать катастрофы. Ему остается обыкновенно еще один выход — направить лошадей на стену, на ворота или на подобное препятствие. Лошади, по всей вероятности, налетят на него, и если сидящие в экипаже, во избежание сильного толчка, будут крепко держаться, то останутся целы.

Много общего с подхватывающими лошадьми имеют тугоуздые лошади.

Молодые горячие лошади часто тянут очень сильно, особенно на более быстром аллюре. Строгие удила не помогут в таких случаях, так как всякое более сильное действие вожжей делает рот еще менее чувствительным, а тогда и частых остановок бывает недостаточно. Управление делается чем дальше, тем труднее; наконец бывают случаи, когда кучер после многих стараний добьется чувствительности во рту, но в тот же самый момент ему приходится останавливаться. Тугоуздость доходит до того, что лошади положительно везут зкипаж не дышлом и постромками, а вожжами. Понятно, что руки кучера устают в таком случае весьма скоро. Кроме того, тогда не может быть и речи о том спокойствии и гармонии в управлении, которые служат лучшим ручательством, что лошади не подхватят.

К счастью, помимо уже описанной франко-американской уздечки, существует еще три способа, которые при целесообразном и осмотрительном применении значительно облегчают езду таких лошадей. Мы говорим о Гастоновском поводе, о Буцефаловом носовом ремне и о предохранительном поводе.

При помощи Гастоновского повода можно удержат любого „пуллера", но как уже было говорено, нельзя его излечить. Действие этого повода состоит в том, что он сообщает ездоку почти непреодолимую силу.

Что касается Буцефалова ремня, то действие его сводится к действию капцуга. Конструкция очень проста. К обоим концам носового ремня, более широкого в середине, пришита подбородочная цепочка. Ремень надевается таким образом, что оба конца перекрещиваются в подбородочной ямке и прикрепляются по обеим сторонам к мундштучным крючкам, так что каждое притягивание действует на носовые кости.

В начале не следует слишком туго затягивать носовой ремень. Но и после кучер должен пользоваться им легко, как бы играя рукой, так как цель применения ремня избежать более строгих средств.

Другое прекрасное средство для кучера — это предохранительный повод.

Применяя эти поводья, вожжи застегивают в верхние кольца мундштука или, еще лучше, в трензельные кольца. Предохранительные поводья пристегивают к нижним кольцам мундштука. Поворачивать этими поводьями направо и налево нельзя, ими можно только регулировать ход лошади.

Лошади управляются трензелем, на который лошадь может упереться без всякого вреда. В случае, лошади начнут тянуть слишком сильно, кучер притягивает предохранительные поводья. Помощь их, однако, должна быть непродолжительна и прибегать к ней следует только в исключительных случаях. Лошадей тогда можно спокойно вести на трензелях, так как действие мундштука будет тем более верно, чем pеже к нему прибегать.

Все четыре вожжи берутся в руки не так, как у четверки. Обе вожжи от трензеля идут по указательному и среднему пальцам левой руки; предохранительные вожжи кладутся на четвертый и пятый палец той же руки. Последние обыкновенно несколько уже, проходят под трензельными вожжами и соединяются с ними посредством маленькой кожаной петли. Правая рука служит для перекрещивания и укорачивания трензельных вожжей. Обе предохранительные вожжи все время остаются в левой руке. Как только лошади начинают тянуть сильнее, правая рука кладется на предохранительные вожжи и действует на обе сразу или на одну из них.

Употребление четырех вожжей при езде одной лошади ничем не отличается от езды парой. Из наших наблюдений мы вывели заключение, что достаточно 4 — 5 дней, чтобы изучить способ такого управления. В заключение следует упомянуть о так называемых эластичных вожжах, которые допускают действовать трензелем и мундштуком отдельно, по мере надобности. Как видно из рис. 365, вожжа h прикрепляется к мундштуку; от неё отходит другая вожжа n из эластичного материала. Последняя вожжа так соединяется с первой, что она в вытянутом состоянии. Если теперь кучер сильно натянет вожжи, то эластичная вожжа n растягивается и приводит в действие вожжу h. Эластичный повод можно удлинять и укорачивать по желанию, смотря по силе кучера и темпераменту лошади. Лошади скоро научаются не переходить известной меры при налегании на удила, чтобы не испытать действия мундштука.

Против привычки лошадей жаться к дышлу рекомендуется запрягать такую лошадь попеременно, то справа, то слева. Не подлежит оспариванию, что это средство может иногда принести пользу, хотя следует сказать, что нам приходилось видать лошадей, которые прекрасно проделывали эту штуку как справа, так и слева. Известный авторитет Harry Hicover высказывается по этому поводу так: „Я бы советовал всем моим читателям сбыть как можно скорей всех лошадей, имеющих эту привычку, хотя однажды как - то мне удалось отучить одну лошадь. Употребленное средство было весьма просто. Я велел отпилить от доски кусок в 25 см. и прикрепил его к дышлу, как раз на том месте, которого касалась обыкновенно лошадь.

На той стороне доски, которая была обращена к лошади, были прикреплены шипы всего в 8 см. длины. Затем лошадь была запряжена, причем дышловые ремни и вожжи были пристегнуты на одну дырку длиннее, так чтобы при верном положении лошадь не касалась дышла. При езде я обратил внимание, чтобы все повороты делались в правую сторону. Не прошло много времени, как лошадь стала по обыкновению прижиматься к дышлу; но едва только шипы коснулись её, как она отскочила, точно ее укусил тарантул. Действие было разумеется проходящее, и когда первый страх был забыт, мы пережили новую попытку, и результат конечно был тот же. Полагаю, что знакомство с шипами оставило глубокие следы, потому что прошло много времени, прежде чем лошадь дотронулась до дышла в третий раз. На обратном пути лошадь все время очень внимательно сторонилась от дышла. Хотя это можно было назвать хорошим началом, но я ни на одну минуту не думал, что лошадь была уже вылечена, и продолжал такие упражнения изо дня в день. Через десять дней я добился цели. Было смешно даже смотреть, как лошадь быстро отскакивала потом в сторону, если нечаянно приближалась к дышлу".

Точно также и лошадей, оттягивающихся от дышла, лучше всего запрягать попеременно справа и слева. Помощь бича в таких случаях приносит большую пользу, разумеется, в умелых руках и когда бич является не наказанием.

Пугливые лошади вообще неприятны, и они дают часто повод к несчастным случаям. Пугливость надо объяснить ненормальным устройством зрения, нервной боязливостью и капризами. Что касается первой причины, то она встречается гораздо чаще, чем это думают. Это всегда близорукость, которою довольно часто отличаются лошади, но причина может быть в том, что все предметы представляются животному в другом виде, чем они есть в действительности. Глаза такой лошади кажутся по внешнему виду совершенно здоровыми и нормальными; между тем она ведет себя так, что мы принуждены заключить, что зрение её страдает. Примерами объяснить это лучше.

Если мы во время езды встретим ученого медведя, или шарманку с танцующей обезьяной, или быстро катящийся мотор, велосипед, то не будет ничего удивительного, если лошадь бросится в сторону, но если лошадь будет пугаться всякого встречного прохожего, то у нас будет основание заключить, что есть какой-либо недостаток в зрении её, который заставляет ее пугаться таких обыкновенных явлений. Или, мы видим лошадь, которая, приближаясь к большому белому камню, уже издали начинает проявлять признаки беспокойства, тогда как другая пугается только тогда, когда камень будет перед самым её носом. Это различие в поведении обеих лошадей нельзя объяснить иначе, как тем, что одно животное видит издали что-то необыкновенное и страшное в белом камне, тогда как другая, вследствие близорукости, замечает его только совершенно приблизившись к нему.

Вылечить как тот, так и другой недостаток мы не можем, так как нет возможности удалить причину.

лет десять тому назад в специальных изданиях сообщалось об изобретенных одним шорником в Мекленбурге особых очках для лошадей, но так как об этом изобретении ничего не было больше слышно, то, надо полагать, оно не имело большого успеха. С большой пользой можно применить у таких пугливых лошадей наглазники, изображенные на рисунках 355 и 356. Та же цель достигается при посредстве изобретенного А. Симисом в Америке патентованного шнурка, который прикрепляется по середине переднего края наглазников, подымается к лобному ремню и отсюда проходит через блок, между ушами, в руки кучера. Если кучер потянет за шнурок, то наглазники вплотную прижимаются к глазам, так что лошадь не может видеть предмет, причину своего страха. Необходимо только все эти предохранительные приспособления пускать в ходе прежде, чем лошадь увидит сомнительный предмет. Нам кажется, будет очень практично ездить на всех близоруких и дальнозорких лошадях с такими наглазниками. Если, например, лошади боятся, главным образом, высоких предметов, то наглазники надо приделать так, чтобы лошади ничего не видели поверх их; напротив, для лошадей, пугающихся камней, теней на земле и т. д., надо пришивать кожаную полоску снизу наглазников, чтобы они не могли ничего видеть внизу. Бывают еще лошади, которые пугаются предметов, находящихся на одном уровне с их глазами. Против такой формы пугливости рекомендуются наглазники с кожаной рамкой на переднем крае наглазников. Лошади тогда видят только небо и землю.

Упоминая о наглазниках, мы не можем не напомнить еще раз о необходимости их правильного прикрепления. Если они сидят слишком высоко или низко или через чур малы, или если прилажены слишком близко, или отстают слишком далеко, то от них не только нельзя ожидать какой-либо практической пользы, но они, напротив, будут служить причиной порчи зрения и тогда неудивительно, что лошади среди белого дня будут видеть привидения.

К причинам, вызывающим пугливость, следует причислить и нервную боязливость. Это бывает особенно заметно, если лошадь слышит незнакомый шум, не видя, чем он обусловливается. Каждый, имевший дело с лошадьми, наверно заметил, что многие лошади не переносят, чтобы за ними ехал другой экипаж, и сейчас же успокаиваются, если экипаж проедет. Какой то остроумный англичанин придумал лошадям, одаренным таким чутким слухом, затыкать уши ватой, и, как это ни кажется странно, опыт имел успех.

Лошади, пугающиеся всякого резкого, необыкновенного шума, несравненно опаснее таких, которые пугаются только видимых или чаще воображаемых предметов.

В последнем случае мы всегда имеем возможность принять меры предосторожности и предупредить пугливость, но уберечь лошадей от неожиданно раздавшегося выстрела, свистка локомотива или грохочущего мотора не в нашей власти. Поэтому на нервных лошадей следует смотреть, как на самых ненадежных.

Наконец, что касается каприза и норова, то к счастью с ними можно справиться, если заставить лошадей ежедневно нести правильную работу, соответственно темпераменту и индивидуальным особенностям. Если же мы будем оставлять молодых лошадей стоять по целым дням в конюшне, то не будет ничего удивительного, если они начнут дурить при первой же езде.

В заключение хороший совете: никогда не следует наказывать пугливую лошадь. Наказанием лошадь не успокоить; напротив, оно врежется в её памяти, и она не будет знать куда деваться от страха, если увидит тот же предмет в другой раз.

Рис. 365. Эластичные вожжи.

То - же самое и с лошадьми, пугающимися вследствие излишней нервности. Наказание только усилит беспокойство. Необходимо также оставить излюбленный способ подводить силой животных к предмету. Хороший кучер, в таких случаях, едва он заметит, что лошадь поводит и закладывает уши и тем выказывает свой страх, останавливает лошадь и дает ей возможность оглядеть предмет. Если лошадь увидит, что нет никакой опасности, то вскоре сделает шаг по направлению к предмету, за ним другой, третий и так пока не подойдет совсем близко к предмету. Затем в то время, как кучер ее уговаривает и успокаивает, она обнюхивает и оглядывает предмет, пока не пройдет её страх, затем поездка продолжается, точно ничего и не было.

Лошадей, которые почему-либо спотыкаются, должно объезжать с большим упором на удила и в собранном состоянии, чтобы они были принуждены хорошенько подставлять под корпус задние ноги. Как предупредить спотыкание, причиной которого дурная ковка, об этом будет сказано в особой главе о ковке.

Мы упомянем только, что наказаниями не добиться от лошадей более правильного хода. Конечно лошадей, которые от лени или небрежности волочат ноги, следует подбодрить, но кто не знает, какая громадная разница между помощью и наказанием.

В высшей степени неприятно также, если лошади не хотят стоять смирно в экипаже. „Мне, пишет гр. Врангель, удалось однажды отучить пару юккеров таким образом. Как только лошади трогали, я брал вожжи и ездил их в таком небольшом круге, как только можно, и возвращался затем на прежнее место. Здесь я уговаривал лошадей, не слезая с козел. Если лошади стояли смирно, то, после маленькой паузы, я тихонько трогал и отъезжал, если же они не хотели стоять, то танец продолжался в кругу, причем я ездил то направо, то налево, постоянно малыми кругами, насколько позволяло место, не рискуя перевернуться. Лошадям вскоре это так надоело, что они потом уже стояли смирно в ожидании сигнала трогать".

Рис. 366. Гастоновский повод.

Рис. 367а. 1) из резины.

Рис. 367 б. 2) из кожи.

Следует поговорить еще о засечках.

Причины этого порока очень различны; самая обыкновенная это слабость и неверная постановка конечностей, или неправильные движения ног, часто обусловливаемые прирожденной ленью лошади, плохая ковка и т. д. Если лошадь забивается вследствие лени или слабости, то это неудобство можно устранить рациональным управлением. Что касается ковки, то этот вопрос будет обсуждаться в отделе о ковки. Здесь же мы назовем лишь несколько видов колец, которые защищают от засечки.

Прежде всего заметим, что упряжные лошади вообще засекаются чаще задними, верховые же передними ногами. Это объясняется тем, что тяга требует преимущественно работы задних ног, тогда как при верховой езде обременены главным образом передние конечности. Как следует поступать, дабы узнать, какой ногой засекается лошадь, об этом будет говориться в связи с учением о ковке вообще.

В старину применялись обыкновенно ременные кольца. Они отличались тем недостатком, что от действия влаги делались твердыми и в таком состоянии вызывали наминки и раны на тех местах, которые должны были защищать. Поэтому с большой радостью встречено было появление резиновых колец. Но скоро нашли, что и это открытие оставляет желать лучшего. Резина обладает способностью нагреваться и делаться мягкой летом, зимой же становится жесткой как кожа.

Вследствие этого стали делать ногавки из эластичной ткани (так - называемой Kersey), которую на наружной стороне обшивали кожаной вставкой (см. рис. 367а). Такие приспособления лучше достигают цели. Правда, что ногавки из ткани резче выделяются на ноге, чем такие же из кожи или резины, но это неудобство легко устранить, выбирая ткань потемнее и под цвет масти.

Рис. 368. Ногавки.

Для защиты венчика употребляют кольцеобразные ногавки (см. рис. 368).

Из всевозможных моделей ногавок, изготовленных частью из кожи, частью из резины, нам более других нравится изображенная на рисунке 368. Особенность её та, что ремень, обхватывающий бабку, снабжен на наружной стороне мягкой щеткой. Весьма рациональная модель, защищающая как берцо, так бабку и венчик, представлена на рисунке 369. Такая ногавка предназначается для задних ног. Очень хвалят американскую четкообразную ногавку Hanghey, уверяя, что она в короткое время отучает лошадь от забивки, но это еще требует доказательств (см. рис. 370).

Для лошадей, забивающихся высоко на берцовой кости, близко от запястья, лучше всего будет модель 371 а. Вполне целесообразна также ногавка (рис. 371 б), защищающая берцо сзади и с боков.

Рисунки так ясны, что дальнейшие разъяснения становятся излишни.

Но какой бы конструкции ни были ногавки, должно всегда обращать внимание, чтобы они были надеты как следует, так как в случае, если они будут затянуты слишком туго, то будут препятствовать движению суставов и кровообращению, если же застегнуть их слишком слабо, то невозможно будет удержать их в правильном положении и они будут только натирать ноги.

Ниже, говоря о выдержке рысака, нам еще раз придется вернуться к вопросу о конской обуви.

Между дурными привычками верховых лошадей есть не мало таких, которые совершенно способны отравить всякое удовольствие ездить верхом начинающему ездоку. Всех таких привычек не перечтешь, а главнейшими из них, чаще других встречаемыми, займемся теперь.

Неспокойствие лошади при влезании на нее наблюдается весьма часто. Лошадь нетерпеливо копает землю передней ногой, нервно ходит взад и вперед, пятится от ездока, когда он к ней приближается и, если можно так выразиться, изводит его. Лаской и словом нельзя помочь горю; пока ездок не сел в седло, лошадь не успокоится.

Рис. 369. Ногавки для зашиты берца и бабки задней ноги.

Против такой дурной привычки весьма полезно, как показывает опыт, заставить лошадь отступить 6 — 8 шагов ускоренным шагом и затем привести на прежнее место, и это надо проделывать несколько раз, пока лошадь не образумится и видя, что на нее не сядут, пока она не стоит спокойно, бросит эту манеру.

Рис. 370. Американская четкообразная ногавка.

Рис. 371 а.

Затем полезно не сразу сесть в седло, а поднявшись на стремени, положить обе руки на седло и, простояв в таком положении несколько секунд, слезть, приласкать лошадь, опять приподняться на стремени и повторять это до тех пор, пока лошадь не успокоится.

Надо помнить, что скоро нельзя достичь цели и следует вооружиться большим терпением.

Ногавки. Рис. 371 б.

Граф Врангель пишет: „мне показали однажды небольшую, но очень благородную лошадь, которая в продолжение четырех лет испытывала терпение и энергию лучших ездоков, и все-таки когда к ней приближались, чтобы сесть, не стояла спокойно. Один известный австрийский кавалерист бился с нею от 1 часа до 8, не достигнув никакого результата; в моем присутствии ему понадобилось добрых полчаса, чтобы сесть в седло и когда он сел, лошадь выделывала такие лансады, что менее искусный ездок едва ли бы удержался в седле". Такие лошади к счастью редки и являются уже в конец испорченными, вообще же указанные выше приемы дают xopoшие результаты.

Лошадь, становящаяся на дыбы когда на нее сядут, не годится для неумелых ездоков. Если это делается из шалости, то порок этот не имеет большого значения и с ним легко справиться, но если же это просто дурная привычка, причем лошадь опрокидывается, то приходится с этим считаться. Лучший совет в данном случае наклонить корпус вперед, бросить поводья и ударами шпор в момент, когда передние ноги прикасаются к земле, заставить лошадь ринуться вперед. Чтобы вновь подняться на дыбы, ей необходимо остановиться и, передав тяжесть своего тела назад, поднять перед, но получив толчок для движения вперед именно в тот момент, когда передние ноги опустились на землю, лошадь естественно не в состоянии подняться вторично.

Рис. 372. Сердцевидное кольцо, с тремя ушками для уздечки.

Ездок должен лишь остерегаться действовать шпорами и хлыстом, пока передние ноги еще подняты, когда лошадь, озлившись, может легко подняться выше и, потеряв равновесие, опрокинуться.

Но если ездок замечает, что поднявшаяся лошадь сделала такую „свечку", при которой сохранить равновесие невозможно, то он должен бросить стремена и сползти с седла. В этом случае следует помнить, что осторожность есть мать премудрости.

Упавшей лошади следует дать несколько хороших ударов хлыстом.

Многие предлагают, как хорошее средство, ударить вставшую на дыбы лошадь между ушами,, по затылку, бутылкою с водой. Разбитая о её голову бутылка и пролитая вода, будто бы ее образумят. С своей стороны мы решительно против таких радикальных мер; во-первых, практически не удобно, сидя на взвивающейся лошади, бить ее бутылкой между ушами, во-вторых, удар такой может быть рискованным для лошади, благодаря осколкам, и для ездока и, в-третьих, животное сделается пугливым, недоверчивым и всякое малейшее движение руки будет истолковывать за намерение ударить и всячески будет стараться противодействовать. Гораздо целесообразнее употреблять крепкий мартингал или уздечку, как изображено на рис. 372. Такая уздечка состоит из стального сердцевидного кольца, с тремя ушками, колечками, которые с двух сторон пристегиваются к головной сбруе, а снизу к мартингалу. Передняя, изогнутая часть кладется в рот лошади, а нижняя часть приходится под нижней челюстью её. Чем лошадь упрямее, тем голова её притягивается ниже к груди.

При всяком желании подняться, лошадь ощущает боль и, полагаем, несколько таких уроков достаточно, чтобы проучить строптивое животное. Если мы вспомним, что, при поднятии на дыбы, лошадь должна вдруг взбросить голову, то действие этого прибора будет вполне понятно.

К тому же и мундштук в момент взывания лошади будет действовать на беззубый край нижней челюсти, обхватывая морду её как железным обручем.

Конечно, такой исправительно - карающий прибор нельзя дать в руки неопытного ездока, которому, кстати сказать, нет и надобности садиться на таких лошадей.

Есть также не мало лошадей, лягающихся и бьющих задом с целью избавиться от ездока. Такие лошади обыкновенно дают спокойно на себя сесть и уже потом начинают проделывать все свои фокусы, когда, по их мнению, ездок уже достаточно насиделся в седле. Упираясь всей своей силой на удила, лошади эти низко опускают голову, поджимают хвост, горбятся, раздуваются, фыркают и всеми четырьмя ногами подбрасываются кверху. Усидеть в этот момент ездоку, не обладающему уверенной посадкой, не легко и он имеет все шансы быть сброшенным через голову. Когда лошадь, подкинув задом, вдруг низко опускает голову, желая сбить ездока, то даже и опытному всаднику трудно удержаться в седле, тем более, что спина лошади принимает в этот момент положение дуги.

Прижиматься ногами мало помогает, ослабляя лишь силы ездока, и весь вопрос сводится к тому, как долго лошадь будет продолжать это сбивание. Не помогает и повод, упираясь о который ездок скоро очутится на шее, а там уже не далеко и до мостовой. Единственное спасение — это уметь балансировать и, несмотря на все усилия лошади, не терять равновесия, остаться в седле.

Дата добавления: 2015-07-20