Глава 1. Катя Пушкарёва открыла глаза и не сразу поняла, что это был лишь сон

Катя Пушкарёва открыла глаза и не сразу поняла, что это был лишь сон. Сон на-столько реальный, что она до сих пор чувствовала руки Андрея на своих плечах. Она тяжко вздохнула и зарылась лицом в подушку, надеясь ещё хоть ненадолго забыться и выбросить Жданова из головы.
Прошло уже две недели с тех пор, как она вернулась, но он ни сделал, ни одной попытки встретиться с ней. Даже звонить не пытался. Она, конечно, к телефону ни за что бы, ни подошла, нет, но он ведь мог. Ведь не ждал же он, что она сама позвонит? Хотя, после того, что произошло, после того злополучного совета ди-ректоров и недавних событий, когда она подписала доверенность на имя Воро-паева, он, наверное, даже видеть её не хочет. Но что она могла сделать? Конечно, он бы сказал, что придти к нему и поговорить. Но она не пришла и не поговорила. Струсила. И никто не сможет её в этом обвинить. Это было выше её сил. Придти, увидеть их всех, а они будут смотреть на неё с презрением и осуждением, а неко-торые с брезгливой жалостью. И она не смогла переступить через себя.
Но самое страшное было встретиться с ним и посмотреть ему в глаза и не увидеть в них ничего. Кроме ненависти ничего не осталось, наверное. Андрей никогда не простит ей того, что она отдала «Зималетто» Александру. Поэтому он и не появ-ляется.
А ещё Кира. Как она посмотрит ей в глаза? Она спала с её женихом, расстроила свадьбу… А то, что это была просто игра с большими ставками, а она, Катя Пуш-карёва, была в этой игре лишь инструментом – никому уже не интересно. Все шишки её.
Там, в Египте, казалось, что всё ушло, и она успокоилась. Но это было там и толь-ко казалось. Там было море, солнце и Миша. То есть Миша и здесь есть, но это уже другое. Когда они прилетели из Египта, и она спустилась по трапу на москов-скую землю, странное чувство каменной плитой навалилось на неё. Он рядом, как-будто эхом отозвалось у неё в душе. Рядом. Можно позвонить, приехать, ус-лышать, посмотреть, даже дотронуться, если очень захотеть… Но она не хочет, конечно, не хочет…
Андрея Жданова больше нет в её жизни. Она очень постарается, чтобы так было.
Вот только ночью… Она не могла контролировать свои сны. Но ведь это только сны и они принадлежат только ей. О них никто не знает и не узнает. И запретить не сможет.

* * *

Кира Воропаева проснулась рано и осторожно, чтобы не разбудить Андрея, вы-лезла из-под одеяла. Впереди тяжёлый день, хотя в последние пару месяцев, все дни тяжёлые. Спасибо Пушкарёвой.
Просто удивительно, как эта нелепая и невзрачная девчонка смогла перевернуть их жизнь с ног на голову. Её жизнь такую стабильную и налаженную, где всё шло своим чередом, и даже регулярные загулы Андрея ничего не меняли. И жизнь Ан-дрея она изменила, и главное, его самого. Таким, как сейчас Жданов никогда не был. Он будто повзрослел лет на десять. Не постарел, нет, а именно повзрослел. И Киру это немного пугало.
Она знала, что Пушкарёва вернулась, она со страхом ждала её появления в «Зима-летто», но Саша решил и эту проблему. Катя не появилась и Кира успокоилась. Но только немного. Нельзя всё пускать на самотёк. Сейчас Андрей кажется соб-ранным и сосредоточенным, и о ней ни разу не заговаривал. А Кира не знала, ра-доваться или нет. В душу, она к нему не могла влезть, как ни старалась. Она ок-ружила его заботой, чтобы ему сподручнее было зализывать свои раны, и тогда он успокоиться, оглядится вокруг и увидит её, Киру, и они забудут Пушкарёву, как страшный сон.
И она не будет больше навязчивой. Она будет ему доверять.

* * *

Андрей Жданов уже давно не спал. Он лежал с закрытыми глазами и делал вид, что спит. Это уже вошло в привычку.
Он страдал. Страдал сильно и с чувством, и с каким-то мазохистским восторгом лелеял своё страдание. Раньше он так никогда не страдал, не было повода, всё всегда было к его удовольствию. А уж по женщинам страдать никогда и в голову не приходило. Они по нему страдали, да, а он? Никогда.
А теперь сходил с ума по нелепой девчонке с косичками. Что же она с ним сдела-ла? Околдовала, приворожила? Глупость какая! Наверное, он сам к ней приколдо-вался и приворожился, и присох, чёрт возьми! А почему сам не знал.
А как он по ней скучал… Безумно. Ему не хватало всего. Очков, косичек, нелепых кофточек и улыбки. Смущённой, несмелой и взгляда, застенчивого, просительно-го, а через секунду гневного, горящего. И тогда щёки загорались, и она станови-лась похожей на юную революционерку. И за этим взглядом терялась её внешняя тусклость. Когда он впервые поймал себя на этой мысли, то был просто ошара-шен.
Для него стало просто мукой входить в свой, теперь уже бывший кабинет. Его сразу тянуло в каморку, где всё напоминало о ней. Или хотелось нетерпеливо вос-кликнуть:
- Катя! Кать!
И ждать, что вот сейчас она выйдет, посмотрит на него из-за стёкол своих смеш-ных очков, и скажет:
- Я здесь, Андрей… Палыч.
Здесь… Здесь её нет, и там нет. Её нигде нет.
Вернее, он знал, где она. Дома, конечно же, дома. Но она не хочет его видеть. И она права, во всём права. Он мерзавец и сволочь, а она права.
Андрей ни в чём её не винил, даже в том, что она отдала компанию Воропаеву. Она так решила и она права. Это был только ответный ход. Он не станет с ней спорить.
Ни одной женщине на свете он не смог бы простить такого, а ей простил. Потому что, чтобы она не сделала, это не перекроет его грех перед ней. Его чувство вины ни что не сможет заглушить.
Он вернулся к Кире. Хотя это возвращение ни кому не принесло облегчения. И как прежде уже не будет, он знал. Надо было поговорить с Кирой, объяснить ей всё и, наверное, отпустить. Но на это ему не хватало ни моральных сил, ни слов. Что он мог ей объяснить, если сам ничего не понимает?
Их примирения с Кирой хотели все. Кира, мама, даже Малиновский. И он пошёл у них на поводу, у него было сил с ними спорить.
Вот только что из этого выйдет, если по ночам, во сне, он видел косички и глаза, доверчивые и влюблённые?
Глаза, которые он предал…

Дата добавления: 2015-07-20