В ПСИХОЛОГИЮ 22 страница

Выделить в поведении то, что соответствует интересам дейст­вующего лица - значит расшифровать поведение как деятель­ность. Порой это непростая задача. Так, при исследовании уровня притязаний личности было выявлено, что некоторые люди устой­чиво предпочитают выбор слишком простых задач, а некоторые -слишком трудных. За видимостью различий в поведении испытуе­мых вырисовывается глубинная общность побуждений участников испытания: как те, так и другие одинаково стремятся избежать неудачи. Чтобы понять этот парадокс, достаточно поставить такой вопрос: «Так ли уж огорчителен для новичка проигрыш чемпио­ну?* В основе выбора сверхтрудных задач - не мотив достижения, а стремление избежать неудачу. Об этом подробнее мы будем говорить в главе 14 «Личность».

Особенности деятельности человека определяются не только ее мотивами, но также и окружением индивида. Так, стремление человека превосходить общепринятые образцы в разных обстоятельствах и «временах» его жизни обнаруживает себя по-разному: это может быть успех в учебе, стремление занять почетное место в кругу сверстников, добиться определенных достижений в науке, материального благополучия и т.п. Смысл деятельности — изменение отношений, существующих между субъектом и возможностями удовлетворения его потреб­ности, представляемых ситуацией. Подлинный ответ на вопрос: «В чем смысл данной деятельности для субъекта?», можно полу­чить лишь в рамках анализа «драмы» его отношений с миром, проблем, разрешаемых человеком в ходе всей его жизни.

Деятельность — наиболее крупная единица анализа внешних проявлений активности, — целостный мотивированный акт поведе­ния. Результатом деятельности является динамика переживаний, выражающих отношение между субъектом потребности и ее объектом.

Деятельность, совершаемая человеком, становится объектом переживаний других людей, получает этическую оценку: оценива­ется как бескорыстная или своекорыстная, добросовестная или недобросовестная, оправданная или неоправданная, — словом, выступает в ранге поступков.

Деятельность человека реализуется в его действиях.

Действие. Этим термином описываются процессы поведения, соответствующие целям, которые ставит субъект. Действия —

осознанны, ибо осознанна их цель. Осознан и объект, на который направлено действие. Объекты действия — это не «вещи» в собст­венном смысле этого слова, - как фрагменты чувственно данной, непосредственно воспринимаемой реальности. Объекты дейст­вия — это «вещи» как носители значений, в которых кристаллизован совокупный человеческий опыт (А.Л. Леонтьев). Белый лист, ис­пещренный черточками, завитушками, точками, как объект действия есть нечто большее, чем этот лист, эти черточки и за­витушки. Это — письмо, которое пишется другу. Перед челове­ком, безусловно, «вещь», которая создается действием. Но в то же время — это особая вещь, не тождественная листу бумаги со следами чернил на нем. В сущности, то же письмо может быть написано карандашом или фломастером, напечатано на пишущей машинке, принтере, передано факсом; вместо писчей бумаги может быть использован телеграфный бланк; сказанное в письме может быть выражено и другим образом, с помощью иных слов. Объектом действия является в данном случае запись в значении личного послания. Материалы и инструменты действия играют здесь подчиненную роль.

Итак, действие есть целевой акт поведения в поле значений субъекта. Результатом действия является преобразование или по­знание жизненной ситуации. В этой связи говорят о предметно-преобразовательных и предметно-познавательных актах. В первом случае, человек изменяет ситуацию согласно имеющимся у него представлениям о том, какой она должна быть. Во втором случае предметная ситуация должна оставаться как бы нетронутой, активность познающего субъекта имеет характер уподобления предмету. В обоих случаях, благодаря действию, достигается более тесная, более совершенная связь человека с миром, преодолевает­ся разобщенность между субъективной картиной мира (цели человека или его представления о том, что есть) и — реальностью.

Говоря о том, что объектом действия является вещь как носитель значений, подчеркивают возможность единого понима­ния людьми эффектов производимого действия. В случае затруд­ненности такого «прочтения» действие производит впечатление абсурдного, то есть в глазах окружающих перестает быть собствен­но действием, превращается, например, в бессмысленное вожде­ние пером по бумаге. В психологических текстах, посвященных проблеме деятельности, цитируют, например, такой замечатель­ный эпизод, рассказанный Куртом Лоренцем. Известный этолог однажды водил «на прогулку» выводок утят, замещая собой их мать. Для этого ему приходилось передвигаться на корточках и, мало того, непрерывно крякать. «Когда я вдруг взглянул вверх, — пишет К. Лоренц, — то увидел над оградой сада ряд мертвенно-

белых лиц. Группа туристов стояла за забором и со страхом таращила глаза в мою сторону. И не удивительно! Они могли видеть толстого человека с бородой, который тащился, скрючив­шись в виде восьмерки, вдоль луга, то и дело оглядывался через плечо и крякал, а утята, которые могли хоть как-то объяснить подобное поведение, были скрыты от глаз изумленной толпы высокой весенней травой». Реакция недоумения на лицах зрите­лей может быть понята как свидетельство невозможности устано­вить значение действия; невозможность придать или установить общепонятное в действии ведет к тому, что в глазах людей оно утрачивает признаки действия, предстает в виде случайной, бес­смысленной или причудливой комбинации движений и их мате­риальных следов.

Действие в составе активности является более дробной еди­ницей ее анализа, чем деятельность; однако и оно может быть представлено в виде сочетания более мелких фрагментов поведе­ния - операций. *

Операции. Когда поведение рассматривается в его взаимосвязи с инструментальной основой деятельности, оно выступает как последовательность операций. Построение взаимодействий между средствами, отвечающими цели субъекта, относится к области опе­раций. Они сообразуются с материалом и инструментами дейст­вий, причем одно и то же действие может осуществляться с по­мощью совершенно непохожих друг на друга операций. Так, например, изображая один и тот же предмет, но выполняя действие пером, кистью, мелом, иглой (офорт), используют раз­ные движения. Еще более выразительно различие в операциях, осуществляемых при игре на разных музыкальных инструментах: фортепиано, гитаре, трубе, флейте. Исполнение одного и того же музыкального произведения (уровень действия) реализуется по­средством совершенно несходных движений (уровень операций).

Операции могут быть автоматизированы. Слово «автоматиза­ция» выступает здесь в двух смыслах. Во-первых, это превращение операциональной части поведения в шаблонное, устранение волевого контроля над протеканием действия. Во-вторых, возможность передачи этих процедур компьютеру. Имея в виду оба этих момента, на вопрос: осознаваемы ли операции? - можно ответить положительно. Однако необходимо пояснить, что реали­зация операций находится на периферии сознания, вне поля внимания. Примечательно, что в случае затруднений операции выступают на передний план сознания, а ориентиры, призванные управлять их течением, превращаются в промежуточные цели.

Итак, деятельность, действия, операции, проявляя вовне мотивационные, целевые, инструментальные отношения инди-

вида, образуют гибкую динамичную систему, соотносимую с раз­личными областями действительности: деятельность выступает как преобразование отношений между потребностями субъекта и возможностями их удовлетворения; действия — как воссоздание и созидание новых предметов человеческой культуры; опера-щии — использование средств материального и духовного освоения мира.

В обыденном сознании людей фиксируется в основном факт зависимости внешних проявлений активности от ее внутренних образующих. Существенным вкладом в разработку проблемы ак­тивности человека явилось обнаружение обратной зависимости: «внутреннего» — от «внешнего». В поле зрения психологов оказался ряд фактов, существенно расширяющих традиционные представления о детерминации активности человека.

Феномен опредмечивания потребностей. Потребыостные состоя­ния не только людей, но и животных могут быть конкретизи­рованы в широком диапазоне объектов. Так, пищевая потребность животных может быть зафиксирована на определенном виде пищи настолько жестко, что замена вида питания ведет к отказу от еды, истощению организма и гибели. Более того - даже способ приема пищи, став привычным, может воспрепятствовать пита­нию. К. Лоренцу принадлежит следующее замечательное наблю­дение за птенцами сорокопутами. «Когда кто-нибудь есть в ком­нате, птенцы склонны продолжать выпрашивание пищи, даже если они достигли того возраста, когда способны питаться само­стоятельно. И вот однажды я уехал на мотоцикле на четыре дня, и в течение этих четырех дней молодые сорокопуты были в моей комнате предоставлены самим себе. Они отлично кормились са­мостоятельно и к моменту моего возвращения были совершенно здоровыми, гладкими и жирными. У меня в то время была важная работа, и я сидел все время за своим письменным столом, а соро­копуты находились в своей клетке и непрерывно клянчили у меня пищу. Тогда я сказал им: «Постыдитесь! Вы уже в течение этих четырех дней доказали мне, что можете самостоятельно питаться, и я не собираюсь вас больше кормить». Во вторую половину дня я обратил внимание на то, что сорокопуты стали какими-то жалкими и не съели ни одного кусочка. Дело в том, что реакция выпрашивания пищи все еще не давала им питаться самостоя­тельно, и они бы умерли с голоду, потому что я сидел в комнате, в то время как они продолжали бы прекрасно расти и разви­ваться, если бы я отсутствовал»1.

1 Из книги: Развитие ребенка / Под ред. А.В. Запорожца, Л А. Венгера. — М.: Просвещение, 1968. - С. 130.

Имея в виду человека, следует признать, что не только спосо­бы потребления, но и сами предметы потребности производятся обществом. «До появления шоколада, - отмечал в этой связи А.Н. Леонтьев, - не было никакой "шоколадной" потребности». Имея в виду акт «встречи» субъекта с потенциальным объектом его потребности, говорят об опредмечивании потребности. Фиксация потребности на объекте может быть как источником роста и развития личности, так и причиной болезненных отклонений. Не вызывает сомнения, что нет никакой врожденной потребности в табаке, алкоголе, наркотиках. Подобные потребности фиксиру­ются в индивидуальном опыте, однако их «предметы» задаются общественным производством. Примеры опредмечивания потреб­ностей могут быть взяты также из сферы межличностных отношений. Здесь также предмет потребности может выступать источником как роста личности (когда, например, им является значимый другой человек, способный к ответному чувству), так и невротических отклонений (что бывает при неудовлетворенной любви, неотреагированной обиде и т.п.). В последнем случае иногда говорят о невротической «фиксации» на объекте.

Феномен опробования цели действием. Часто считают цель предшественницей действия. Менее очевидна противоположная зависимость. Между тем ее легко представить/проделав следую­щий мысленный эксперимент. Положим, человек впервые совер­шает прыжок в условиях изменения силы тяжести — «прыжок на Луне». Требуется заранее указать место, где он окажется после прыжка. Вопрос состоит в следующем: можно ли без предвари­тельных попыток задать цель действия, то есть, в данном случае, положение в пространстве, которое намерен достичь субъект? На первый взгляд — да, ибо в момент действования (прыжок) он будет исходить из определенного намерения очутиться в намечен­ном месте. Но «поставленная» таким образом «цель», очевидно, нереалистична, такова лишь «ориентировочная» цель действия; подлинная цель может быть поставлена лишь тогда, когда человек приобрел определенный опыт действования. Необходимо опробова­ние цели действием (А.Н. Леонтьев). Здесь, как и в случае «опред­мечивания потребностей», внутренний процесс целеобразования опосредствуется «выходами» человека в план внешнего функцио­нирования, опирается на опыт действования вовне.

Феномен функциональной фиксированное™. При исследовании мышления людей было показано, что многократное использо­вание какого-либо объекта как инструмента решения тех или иных проблем ведет к психологическому закреплению за ним соответствующей функции - «функциональной фиксированно-сти». В так называемых задачах «на сообразительность» условия

содержат ловушку: предметы ассоциируются с типичными спосо­бами их использования, а для решения требуется найти их новое функциональное значение, новую роль. Простая задача иллюстри­рует сказанное. «Вы находитесь на крыше высотного здания. У Вас в руках барометр и хронометр. Определите высоту здания»-. Решение: «Бросьте вниз барометр и засеките время». Барометр в этой задаче должен выступить в неспецифической функции — просто как падающая вещь, к которой приложима формула расчета высоты по ускорению свободного падения и времени. Как и в предшествующих двух случаях («опредмечивание потребно­сти», «опробование цели действием»), явление функциональной фиксированности выражает зависимость внутренних факторов активности от ее внешних проявлений, в данном случае: роль практического опыта в построении инструментальной основы активности.

Как можно было убедиться, внешние и внутренние образую­щие активности взаимопроникают, «внутреннее» не только проявляется во «внешнем», но и формируется в нем. Активность как деятельное состояние человека есть целостность, связываю­щая воедино процессы, протекающие во внутреннем плане (ста­новление мотивов, целей, схем действования) и в плане поведе­ния (деятельность, действия, операции).

Своеобразие этой динамической системы — в том, что она сама пребывает в движении, объединяя в себе множество дина­мических проявлений, обнаруживает свою собственную динамику, или, иначе говоря, обладает свойством самодвижения.

Самодвижение активности. Собственная динамика активности человека проявляется в двух основных формах.

Одной из них являются взаимопереходы между такими обра­зующими активности, как деятельность, действия и операции. Имеется в виду, что между мотивами, целями, ориентирами построения человеком своих взаимоотношений с миром существу­ют отношения взаимопреемственности. Примером может служить превращение мотивов деятельности в ее цели. Так, книга, куплен­ная для подготовки к экзаменам, может пробудить интерес сама по себе, - происходит то, что принято обозначать как «сдвиг мотива на цель». Встречаются и противоположные превращения. То, что еще недавно мотивировало активность, теряет непосред­ственную привлекательность, занимает положение промежуточной цели: «Было дружбой - стало службой», — писала М. Цветаева об утрате любви... И цели деятельности, подобно мотивам, подвер­жены превращениям в единицы более мелкие и конкретные при автоматизации действия, а ориентиры при выполнении шаблон­ных операций, в свою очередь, могут возвысить свой ранг до

положения промежуточных целей деятельности, если последняя сталкивается с затруднениями.

Другой формой проявления собственной динамики активности человека является «надситуативная активность». Феномен надси-туативной активности заключается в том, что человек свободно и ответственно ставит перед собой цели, избыточные по отношению к исходным требованиям ситуации. Примером «надситуативной активности» могут послужить факты из экспериментов В.И. Ас-нина. В комнате две девочки, одна школьного, другая - дошколь­ного возраста. Старшей девочке предлагают справиться с очень простой задачей: достать предмет, лежащий посреди стола на таком расстоянии от краев, отгороженных невысоким барьером, что дотянуться до него непосредственно рукой нельзя; для этого достаточно воспользоваться здесь же лежащей палочкой. Девочка ходит вокруг стола, совершает то одну, то другую пробу, а задача все не решается... Девочка меньшего возраста сначала молча наблюдает, а потом начинает подавать совет за советом: «подпрыгнуть» (подсказка явно неудачная), «воспользоваться палочкой» (то единственное, что может спасти положение), наконец, сама берет палочку и пытается достать предмет. Однако старшая немедленно отбирает у нее это «орудие», объясняя, что достать палочкой нетрудно, что «так» всякий сможет. В этот мо­мент в комнате появляется экспериментатор, которому испытуе­мая заявляет, что достать со стола предмет она не может. Инте­ресно, что девочка игнорирует палочку, но даже если использует ее как инструмент достижения цели, то избегает условленного вознаграждения (например, как бы случайно забывает предмет-награду на столе). Поиск неординарного решения в этом примере выступает как проявление надситуативной активности — действо-вания над порогом требований ситуации.

Среди проявлений надситуативной активности особое место занимает феномен неадаптивности человека. В чем суть этого феномена? Обстоятельства жизни человека таковы, что только в редких случаях можно гарантировать точное соответствие между целями, которые человек преследует, и достигаемыми результа­тами. Строго говоря, гарантии такого рода суть иллюзии, за которые приходится платить. Основатель экспериментальной психологии В. Вундт в качестве общего закона психической жиз­ни сформулировал закон «гетерогонии целей», согласно которому человек всегда достигает чего-то иного, чем то, что входило в его первоначальные намерения. Дорого расплатился один из персона­жей романа М. Булгакова - Берлиоз за свою уверенность в том, что его планы осуществятся, когда другой персонаж — Воланд усомнился в прогнозах первого... Если от литературных примеров

перейти к специальным исследованиям, то выяснится, что эффект непредсказуемости последствий действования характеризуется не только избыточностью, но и противоположностью результатов активности исходным ее мотивам. Иначе говоря, результаты активности человека неизбежно неадаптивны. «Есть болезнь, от которой умирают все, это — жизнь» — такова бесспорная, хотя и печальная истина. Не только в сфере своих витальных (жизнь) контактах с миром, но и в познании, созидании, общении, само­познании человек неизбежно выходит за границы предустано­вленного, порождает последствия, озадачивающие его несовпаде­нием с первоначальными побуждениями. Отсюда и принцип «недеяния», принятый в ряде восточных учений. Иной подход заключается в том, что человек вполне сознательно («ответствен­но и свободно») ставит перед собой цели с непредрешенным исходом; более того, постановка такой цели мотивирована самой возможностью промаха. В этом случае, как ни парадоксально, человек ощущает себя подлинным субъектом происходящего, хотя успех достижения цели не гарантирован. Такова суть «активной неадаптитоспт». Примером последней может служить фено­мен «бескорыстного риска».

Перед испытуемым была поставлена задача действовать точно и безошибочно, самостоятельно выбирая цель и стремясь, не промахнувшись, попасть в нее. Цель разрешено выбирать где угодно в пределах заданного в эксперименте пространства, в ко­тором существует опасная зона. Случайное попадание в нее, однако, чревато наказанием. Выяснилось, что некоторые испытуе­мые, хотя их никто и ничто к этому, казалось бы, не побуждает, стремятся работать в непосредственной близости к опасной зоне, рискуя неблагоприятными последствиями любого случайного промаха. Другие же в этой ситуации не позволяют себе подобного риска, выбирая цели, значительно удаленные от зоны опасности. Многократные повторения и варьирование эксперимента позво­лили сделать вывод о выраженности у первой группы склонности к бескорыстному риску.

В последующих экспериментах было установлено, что люди, способные к «риску ради риска», гораздо чаще встречаются среди монтажников-высотников, спортсменов-мотоциклистов, монтеров высоковольтных линий и др. по сравнению с представителями других профессий.

Экспериментально доказано также, что лица, обнаруживаю­щие способность к ситуативному риску, склонны рисковать «ради риска». Однако испытуемые, не продемонстрировавшие при исследовании бескорыстный риск, как правило, не рискуют в си­туации, когда ожидаемый выигрыш не больше ожидаемой неуда-

чи. Склонность к бескорыстному риску, которую можно обнару­жить в психологическом эксперименте, т.е. в результате множест­венных испытаний, позволяет, таким образом, прогнозировать волевые действия людей в ситуации действительной опасности. С помощью рискометра удается осуществить оптимальную расста­новку людей в пожарной команде, выдвинув несклонных к риску людей для работы не в зоне огня, а на обеспечение средствами для тушения пожара вне опасной зоны.

3, Волевые К явлениям движения деятельности относится феномен воли — сознательного преодоления человеком трудностей на пути осуществления действия. Сталки­ваясь с препятствиями, человек либо отказывается от действия в выбранном направлении, либо «наращивает» усилия, чтобы пре­одолеть барьер, т.е. осуществляет особое действие, выходящее за границы его изначальных побуждений и целей; это особое дейст­вие заключается в изменении самого побуждения к действию. Человек намеренно привлекает дополнительные мотивы действования, иначе говоря, строит новый мотив. Важную роль в по­строении новых мотивов играет воображение человека, предви­дение и идеальное «проигрывание» тех или иных возможных последствий активности.

Воля обеспечивает выполнение двух взаимосвязанных функ­ций - побудительной и тормозной, и в них себя проявляет.

Побудительная функция обеспечивается активностью человека. В отличие от реактивности, когда действие обусловливается пред­шествующей ситуацией (на оклик человек оборачивается, брошен­ный в игре мяч отбивает, на грубое слово обижается и т.д.), активность порождает действие в силу специфики внутренних состояний субъекта, обнаруживающихся в момент самого дейст­вия (человек, нуждающийся в получении необходимой инфор­мации, окликает товарища, испытывая состояние раздражения, позволяет себе грубить окружающим и т.д.).

Тормозная функция воли, выступающая в единстве с побуди­тельной функцией, проявляется в сдерживании нежелательных проявлений активности.

Человек способен тормозить пробуждение мотивов и выполне­ние действий, противоречащих его представлению о должном, способен сказать «нет!» побуждениям, осуществление которых могло бы поставить под удар ценности более высокого порядка. Регулирование поведения было бы невозможным без торможения. Примеры тормозной функции воли могли бы быть взяты как из области высочайших проявлений человеческого духа (способность

выдержать жесточайшие пытки в плену, чтобы не выдать своих), так и из сферы повседневной жизни (способность сдерживать свои чувства, не давая выход агрессии во взаимоотношениях с коллегами, способность довести до конца начатое дело, устояв перед соблазном все бросить и заняться чем-либо более при­влекательным и т.д.).

Волевые проявления человека в значительной мере определя­ются тем, кому человек склонен приписывать ответственность за результаты собственных действий. Одна из уже отмеченных особенностей проявления активности человека характеризуется несовпадением результата активности с ее целями, что и обуслов­ливает необходимость в ряде случаев ставить перед собой и ре­шать особую задачу - интерпретировать причины ближайших и отдаленных последствий своих действий. Само рождение этой задачи, несомненно, относится к эффектам движения деятель­ности — ибо выходит за границы действия исходных побуждений субъекта. Однако в ходе ее решения рождаются импульсы, значимые для осуществления исходной деятельности человека, вызывая в одних случаях волевые проявления активности, а в дру­гих - безволие.

Качество, характеризующее склонность человека приписывать ответственность за результаты своей деятельности внешним силам и обстоятельствам или же, напротив, собственным усилиям и спо­собностям, называется локализацией контроля (в психологической литературе используется термин «локус контроля», от лат. locus -местоположение и фр. controle - проверка). Есть люди, которые склонны объяснять причины своего поведения и свои деяния внешними факторами (судьбой, обстоятельствами, случаем и т.д.). Тогда говорят о внешней (экстернальной) локализации контроля. Относящиеся к этой категории школьники найдут любые объяснения полученной неудовлетворительной оценке («Задание было неправильно написано на доске», «Мне неверно подска­зали и сбили меня с толку», «К родителям пришли гости и по­мешали мне делать уроки», «Этого правила мы не проходили» и т.д.). Исследования показали, что склонность к экстерналь­ной локализации контроля связана с такими личностными черта­ми, как безответственность, неуверенность в своих способностях, тревожность, стремление вновь и вновь откладывать осущест­вление своих намерений и т.д.

Если индивид, как правило, принимает на себя ответствен­ность за свои деяния, объясняя их, исходя из своих способностей, характера и т.д., то есть основания полагать, что у него преобла­дает внутренняя (интернальная) локализация контроля.

Получивший «двойку» учащийся, для которого характерна

внутренняя локализация контроля, объяснит это либо тем, что задание ему не интересно, либо забывчивостью, либо отвлечением внимания и т.д. Выявлено, что люди, которым присуща внутрен­няя локализация контроля, более ответственны, последовательны при достижении цели, склонны к самоанализу, общительны, не­зависимы. Интернальная или экстернальная локализация контро­ля волевого действия, имеющего как положительные, так и отри­цательные социальные последствия, являются устойчивыми качествами человека, формирующимися в процессе воспитания и самовоспитания.

Важнейшие звенья волевого акта - принятие решения и ис­полнение — нередко вызывают особое эмоциональное состояние, которое описывается как волевое усилие. Волевое усилие — это форма эмоционального стресса, мобилизующего внутренние ресурсы человека (память, мышление, воображение и др.), создающего допол­нительные мотивы к действию, которые отсутствуют или недостаточны, и переживаемого как состояние значительного напряжения.

В результате волевого усилия удается затормозить действие одних и предельно усилить действие других мотивов. Волевое усилие, вызванное чувством долга, мобилизует человека на пре­одоление внешних и внутренних трудностей (нежелание отвле­каться от интересной книги, заботиться о соблюдении режима и т.д.). Победа над ленью, страхом, усталостью в результате волевого усилия дает значительное эмоциональное удовлетворе­ние, переживается как победа над собой.

Внешнее препятствие требует волевого усилия в том случае, когда оно переживается как внутренняя трудность, внутренний барьер, который необходимо преодолеть.

Приведем простой пример. Если отмерить на полу один метр и попробовать перешагнуть через это препятствие, то никаких трудностей это задание не составит, никаких волевых усилий не потребуется. Но в условиях альпинистского восхождения ледни­ковая трещина такой же ширины выступает уже как серьезнейшее препятствие и преодолевается не без усилий. В обоих случаях дви­жение, казалось бы, сходное - надо лишь широко шагнуть. Труд­ность в том, что в горах этому шагу предшествует борьба.моти­вов — чувство самосохранения борется со стремлением оказать помощь товарищу, желанием выполнить взятое на себя обязатель­ство. Победит первое - и человек трусливо попятится от трещи­ны, одержит верх второе - и препятствие будет преодолено, хотя, быть может, для этого понадобится значительное волевое усилие.

Воля как сознательная организация и саморегуляция актив­ности, направленная на преодоление внутренних трудностей, —

это прежде всего власть над собой, над своими чувст­вами, действиями. Общеизвестно, что у разных людей эта власть обладает разной степенью выраженности. Обыденное сознание фиксирует огромный спектр индивидуальных особенностей воли, различающихся по интенсивности своих проявлений, характери­зуемых на одном полюсе как сила, а на другом как слабость воли. Человек, обладающий сильной волей, умеет преодолевать трудности, встречающиеся на пути к достижению поставленной цели, при этом обнаруживает такие волевые ка­чества, как решительность, мужество, смелость, выносливость и т.д. Слабовольные люди пасуют перед трудностями, не проявляют решительности, настойчивости, не умеют сдерживать себя, подав­лять сиюминутные побуждения во имя более высоких, нравствен­но оправданных мотивов поведения и деятельности.

Диапазон проявлений слабоволия столь же велик, как и ха­рактерных качеств сильной воли. Крайняя степень слабоволия находится за гранью нормы психики. Сюда относятся, к примеру, абулия и апраксия.

Абулия — это возникающее на почве мозговой патологии отсутствие побуждений к деятельности, неспособность при пони­мании необходимости принять решение действовать или испол­нять его. Отчетливо понимая необходимость вьшолнить распоря­жение врача, больной, страдающий абулией, не может заставить себя что-либо для этого предпринять. Наиболее характерно для него полевое поведение, т.е. управляемое случайными стимулами, появившимися в «поле». (Человек, перемещающийся по комнате без видимой цели, входит в дверь только потому, что она оказа­лась открытой, хотя никаких намерений входить в дверь у него не было и делать ему в другом помещении нечего.)

Апраксия — сложное нарушение целенаправленности действий, вызываемое поражением мозговых структур. Если поражение нервной ткани локализуется в лобных долях мозга — наступает апраксия, проявляющаяся в нарушении произвольной регуляции движений и действий, которые не подчиняются заданной программе и, следовательно, делают невозможным осуществление волевого акта.

Абулия и апраксия — сравнительно редкие явления, присущие людям с тяжелым расстройством психики. Слабоволие, с которым педагог сталкивается в повседневной работе, обусловлено, как правило, не мозговой патологией, а определенными условиями воспитания; коррекция безволия возможна, как правило, лишь на фоне изменения социальной ситуации развития личности.

Дата добавления: 2015-07-20