Подарок. Экзамены – это х*йня

Экзамены – это х*йня. Именно такой вердикт выдал мой, воспалённый от учений, мозг. Казалось, что всё будет гораздо сложнее. К последним двум экзаменам мы с Биллом уже, забив на всё, готовились вместе. Правда, после наших совместных подготовок учебники было жутко стыдно сдавать обратно в библиотеку. Перед их сдачей я, краснея, разлеплял заляпанные спермой страницы. Ну почему вот, когда доходило до пиков удовольствия – учебники обязательно открытыми лежали совсем рядом? Ну зато библиотекарь сразу поймёт, что к экзаменам дети готовятся основательно, буквально за*бываясь над каждым предметом.

Готовились мы всегда у Билла. Во-первых, потому что родители дома бывают редко из-за своих страшных профессий. А во-вторых, потому что мне было страшно лицезреть вечно недовольную физиономию своей сестрёнки, которая теперь ворчала и материлась по любому поводу.

Адама я так и не видел с того самого дня. И, кажется, больше не увижу. Сестра плакалась, что у него не доступен телефон и дома никто не открывает. Будто он испарился. Причём также неожиданно и быстро, как и появился в нашей жизни.

***

- Ну и куда ты собираешься поступать? – Билл шёл спиной вперёд, прищуривая глаза от яркого солнца и заправляя непослушные пряди чёрных волос за уши, которые растрёпывал со спины назойливый ветер с дорожной пылью. Неужели ему удобно так идти? Или все эти неприятные ощущения стоят того, чтобы просто смотреть мне в глаза во время разговора?

- Попробую подать документы в наш университет. На юридический, скорее всего… - я смущённо улыбнулся, слегка поёжившись, будто от холода. Идея поступления в этот университет меня сильно не прельщала. Всё-таки я в детстве мечтал связать свою жизнь с музыкой, но так и не продвинулся в игре на гитаре, как планировалось. Родители говорили, что это гиблое дело. А также их бесили мои брыньчания, доносившиеся из комнаты. И я бросил. Хотя в кружке на меня наезжали и даже названивали, чтобы вернулся, мол загублю талант свой… А сейчас жалею, что родителей послушал. По крайней мере, шёл бы к своей мечте и не с таким сожалеющим выражением лица рассказывал бы сейчас про будущее поступление.

- Дурак ты, сейчас этих юристов пруд пруди… Мог бы и испытать себя в том, о чём мечтал. Хотя… Я не лучше. Ситуация аналогичная. Только я в художку ходил. И также забросил. Сейчас иногда рисую до сих пор. Думаю, что вряд ли пока найду себе место, по крайней мере, в этом городе. Год ещё просто поработаю тут… А рисовать буду в свободное время. Потом, может, поеду в Берлин или Мюнхен – там больше увлекающихся искусством и надеюсь, что там найдутся люди, которым понравится моё творчество…

- А я не видел твои рисунки… - как-то даже обиженно получилось. Ну, в принципе, так и есть, ведь мы уже столько месяцев вместе, а я так до сих пор и не знаю всего о нём.

- Зачем знать всё? Я всего тебе и не покажу, - он улыбнулся, и повернулся лицом к ветру, продолжая идти, отчего его волосы резко упали на плечи, развиваясь отдельными прядями в воздухе. Я решил проигнорировать довольно колкое высказывание и продолжить предыдущий разговор.

- Почему решил поехать в следующем году? В этом же проще было бы… Со свежей головой и всё такое.

- Я не хочу уезжать от тебя. – Предложение по ветру залетело в мои уши тихим шёпотом. Словно и не Билл это вовсе сказал, а просто у листьев получилось из шуршания создать слова.

Лето мне нравилось раньше больше, чем осень или весна. Потому что солнечно, жарко и можно гулять днями и ночами, не замерзая. А теперь как-то это лето уже и не так привлекает... После знакомства с Биллом я полюбил дожди и забкость. И научился находить красоту в оживающем или омертвевающем. Может потому, что оно всё незаконченное, переходящее. Ещё не до конца раскрытое… Как и Билл. И теперь мне, наверное, сложно будет понять людей, которые любят заканчивать или просто что-то законченное. Лето – законченное. Зима – законченная. А романтика бывает только в перерывах. Билл – именно тот человек, который для меня никогда не станет полностью раскрытым, и поэтому не станет стабильным. А стабильность – это то, чего не любит никто. Стабильность только переносится, ведь так? А любовь… Любовь вынашивается. Она не рождается, нет. Поэтому и не гибнет. А только вынашивается. А если говоришь, что выносил, родил и убил любовь. Значит, то не любовь была вовсе.

Билл остановился и снова повернулся ко мне лицом, умилённо улыбаясь, и, ничего не говоря, притянул за шею для поцелуя. Мост под нами будто провалился. Такое ощущение бывает, когда на сильном ветру закрываешь глаза. А если закрывают глаза двое, то провалы под что-то, пускай даже мысленные, становятся чем-то необходимым. Знаешь, что утонул безвозвратно, и никого нет рядом больше, кроме человека, закрывшего с тобой одновременно глаза.

***

Придя домой я, не разуваясь, направился на кухню. Жара всё-таки невыносимая, поэтому пить хочется как никогда. Оставляя на паркете пыльные следы, и даже не волнуясь, что сегодня от родителей получу втык за это, я подошёл к холодильнику и достал оттуда живительную бутылку минералки. В доме как-то подозрительно тихо. Гулять нас с Биллом припёрло с утра пораньше из-за ночного бессония за телефонными разговорами, поэтому понятно, что родители спят. Было непонятно только где вечные шиканья и маты сестрицы, которая также не спала всю ночь, слушая перед компом музыкальный депресняк. По крайней мере, она должна была услышать открывающуюся входную дверь и встретить меня унылым взглядом. Спит? Да быть не может. Проснуться в полночь, проспав весь день, и заснуть с утра – это как-то неправильно. Закрыв холодильник, я заметил небольшую записочку в самом углу, приклеенную к дверке на магнит в виде смайлика. Старого и облупленного смайлика, который давно уже не висел на двери нашего холодильника.

«Томми, загляни в тайник. Тебе там сюрприз от кое-кого.

Эл»

Сюрприз? Люблю сюрпризы, конечно. Но когда не указано от кого они, то как-то становится не по себе.

И куда, интересно мне знать, делась авторша сией писанины? Хотя, скорее всего, пошла выгуливать свой айпод под солнышком. Странная девочка. Любит ходить в парк во время депрессии в хорошую погоду. И не для того, чтобы легче стало, а скорее для того, чтобы подразнить себя влюбленными парочками, целующимися на лавочках и выгуливающим вместе больших собак.

Разувшись, я поднялся в нашу комнату. Тайник – это то видное место, которое мы так называем, чтобы родители задолбались его выискивать, если вдруг придёт в голову. Это просто стол. На котором в данный момент лежит что-то большое и обёрнутое в газеты. Похоже на огромную коробку конфет… Только какой идиот бы заворачивал в газеты коробку конфет? Подойдя к столу, я стал в нетерпении рвать газету, наслаждаясь запахом бумаги, и попутно вытирая друг о друга руки от отпечатавшихся на пальцах чернил. Сюрпризом оказалась вовсе не коробка конфет… И вообще то, что оказалось там подняло мои брови настолько, что они спрятались бы под дюрягу, будь она не так сильно натянута. Картина. Более того, та картина Ансельма Рейле, которую Билл так и не выиграл на аукционе! Вот этот странный чёрно-пурпурный наляп на белом фоне. Будто гигантскими пальцами водили по бумаге. Причём до скрипа, потому что широкие линии прерывались белым и снова продолжались, образуя нечто похожее не лестницы. Чем понравилась Биллу эта картина я не понимаю. Но больше я всё-таки не понимаю, что она на данный момент делает у меня в комнате.

Покрутив произведение искусства в руках и не найдя никакой подсказки от кого оно и что это значит – я решил перевернуть картину, где и обнаружил белый конвертик, аккуратно вставленный в раму вместе с изрисованной бумагой. На конверте букв было немного. «От А.Н.». Инициалы уже заставляют слегка вздрогнуть. Так вот с кем ушла прогуляться моя дорогая сестрица с утра пораньше. Я оторвал край конверта, извлекая из него обычный тетрадный лист бумаги, исписанный кривым нервным почерком. Иногда он был очень мелкий и прямой, иногда угловатый и под большим наклоном, причём на разных строчках – в разные стороны, а иногда вообще переходил на печатный текст. Такое ощущение, будто письмо писалось кучей разных людей, но никак не одним восемнадцатилетнем парнем.

«Прости, Том.

Мне кажется, что это принадлежит Биллу. Наверное, я зря вообще всё это затеял… Отец любит этого художника. И он был на выставке. Это был отличный повод подпортить немного тебе настроение, чтобы настроить первоначально на разговор с Эллен, а после и на нашу встречу. А сейчас я понял, что это не выход. Это слишком далеко зашло. Всё, что я делал - слишком далеко зашло.

Я перевожусь в университет в другом городе, чтобы хотя бы постараться не делать больше таких вещей. Скоро это закончится, надеюсь…

Береги себя, её и его.

А я буду там, отдаваясь чем-то где-то здесь.

Адам»

Прочитав, я помотал головой и перечитал снова. А потом снова. Бл*… Как ж вы все меня за*бали со своими странностями. Такие люди вообще нормально общаться и писать не умеют, да?

Я аккуратно сложил лист бумаги обратно в конверт и набрал в телефоне Билла – сообщить о сюрпризе от старого знакомого.

***

- Вот скотина, - беззлобно бросил Билл в сторону конверта на столе и продолжил любоваться огромным бумажным листом с изображением какой-то фигни. – И как он только узнал, что я хотел именно эту картину? Талантливый мальчик. – Рассуждал парень, примеряя картину зачем-то на мои стены.

- Билл… Мне было кое-что непонятно из его письма. – Я медленно подошёл к нему сзади, мягко обнимая за талию и почти невесомо касаясь губами шеи. – Что может скоро закончиться? Чувства ведь не заканчиваются… Тогда что он имел ввиду?

- Пф, Том, ему уже восемнадцать! – воскликнул Билл таким тоном, будто это что-то настолько элементарное, что в пояснениях не нуждается.

- И?

- Что и? Дети индиго на то и дети… Они не вечно такие. И я когда-нибудь тоже перестану читать мысли. Более того, я даже не буду помнить, что мог это делать… - Билл опустил немного голову, будто из-под чёлки гораздо виднее яркость красок в руках, и тихо добавил. – Зато ты будешь помнить.

Я немного опешил. Даже как-то не верится, что когда-нибудь он не сможет понять всё по одному моему виду и что придёт момент, когда он не сможет мне поверить. И придёт момент, когда он что-то не поймёт в поведении, находящихся неподалёку людей…

- Дурак ты всё-таки… - Билл мягко положил свои тёплые ладони на мои, обхватывающие его за талию, руки. – Ты даже сам не заметишь, как это случится.

- А почему? Почему это закончится? Какая разница молодой ты или старый?

Индиговец только улыбнулся, повернувшись ко мне лицом, и нежно накрыл губами мои губы. Ещё один вопрос остался без ответа. А хотя… Кому нужны кучи этих ответов? Билл научил меня любить вопросы. И не только вопросы…

Я только улыбнулся своим мыслям и, повернув на бок голову Билла – углубил поцелуй.

Fin

10.03.2009 – 10.05.2010

г. Норильск.

Дата добавления: 2015-07-20