Запоздалое детство проснулось во мне. Внезапно.
Мистер Хайд разорвал рубашку, разбил очки.
Он, кажется, необратимо зациклен на полусладком -
выдает его, правда, не дрожь, а расширенные зрачки.
Доктор Джекил то ли уснул, то ли верно погиб.
Каждая его мысль, полувсхлипы, руки изгиб -
это малая часть загубленной в нем души.
- "Не спеши!", "Не греши!", "Ерунду свою не пиши!"
Мистер Хайд подавил в себе слезы, и молча решил,
что теперь он достанет из закромов гашиш,
и пока сам не скурит хотя бы пять граммов той анаши,
не разложит мысли свои по полочкам, в ряд с аршин -
не видать ему, бедному, славы мирской вершин.
Пистолетам, направленным точно к его вискам,
равнодушно упрямо и вежливо бьет челом.
Он разбит, убит, распятый напополам,
повторяет шепотом двадцать шестой псалом.
Головой поехавший, гений с избытком чувств -
как срываются градом слова с синеватых уст!
Различить бы цвета, распознать снова жизни вкус,
видеть солнце, закат, птичий клин и черничный куст...
Мистер Хайд надышаться свободой не может вволю,
не пьянит ни вино, ни коньяк, ни текила с солью -
если раньше он был несказанно доволен ролью,
то сейчас его список образов снова пуст.
Запираться в комнате - выход совсем сомнительный:
если выбор ложный - знак стоит вопросительный.
И, казалось бы, путь - поперек и вдоль, выучен наизусть,
но в костях все равно ощущается звонкий хруст.
Доктор Джекил подал последний сигнальный знак,
жалкий крик о помощи, втиснутый в полумрак,
отбивается от водостока мячиком для крикета
(здесь бы было уместно придумать конец сюжета,
расписать во всех красках рассвет или лай собак).
Доктор Джекил себя укрывает пледом поверх плеча,
пусть и доктор, но ждет, как бога, визит врача.
Мистер Хайд ухмыляется нервно, и сгоряча
Они оба сжимают один на двоих кулак.
Henry
Федеральная разведка схожа с группой назгулов.
Быстрого реагирования.
Их скрытые под солнцезащитными очками глаза
Выполняют функцию кадрирования.
Не хуже любого фотошопа, кстати,
И работают на каждого, кто хорошо заплатит.
И тут выходит он... До жути деловой,
Весь такой из себя герой,
Но слегка помятый.
А в глазах его читается:
"Постой! Я предназначен тебе судьбой.
И хорош собой, как Генрих Восьмой.
К тому же ещё и неженатый!.."
И глаза его до того бездонны,
До того широки зрачки,
Будто он нанюхался белладонны
И в придачу надел очки.
Голос его такой хриплый...
Понятно одно - тот давно уже болен,
Но его охраняет какой-то Голем,
Готовя отвар из соцветий липы.
И витает запах сушеной мяты -
Видно, ездил за город к матери.
В общем, что там дальше ни говори,
Он привинчен, как крестик, к твоей двери
И на том же кресте, как Иисус, распятый.
Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Как алмаз | | | Глава I |