Проще говоря – жизнь продолжается, покуда есть работа.

Пожалуйста, не читайте дальше, пока Вы не уяснили смысла этого абзаца!

К сожалению, в нас настолько силен страх меня не любят, что стоит лишь заговорить с человеком о том, что в нем гнездится плохое, дожидающееся освобождения, как человека мгновенно блокирует страх, и он уже не в состоянии воспринять то, о чем я говорю и ради чего он, собственно, и пришел, Ведь не я же к нему пришла. Страх перед обвинением в том, что я плохой и сознательно делаю кому-то плохо, парализует способность мыслить даже у сильнейшего человека.

Свою речь я часто начинаю словами: «Постарайтесь правильно меня понять...» и затем повторяю общую теорию в необходимом для конкретного человека ракурсе, после чего перехожу к толкованию его личных проблем. Большинство сразу говорит, что понимают меня – все-таки воспитанные люди, но я-то вижу, что это за понимание.

Вижу, как иной тщится понять, ибо беда загнала в угол, но отношение у него скептическое. Он надеется, что если будет поддакивать мне, то я избавлю его от недуга. Не верит, что избавлю, но надеется. И на том спасибо.

Бывают и такие, которые заходят в кабинет, злясь на себя из-за того, что пришли. Беда заставила, но страх и уверенность в том, что все равно их будут ругать, не проходят до конца приема. Они настолько привыкли к ругани в общении, что иного и не слышат. И если потом кто-то спросит, о чем шла речь, скажет: «Да ни о чем. Обругали почем зря, вот и все». И все верят. Наверное, Вы спросите, зачем я вообще занимаюсь такими людьми. А потому, что они больные, которых я все еще притягиваю к себе. Чем больше я освобождаюсь от страха оказаться виноватой и от страха оказаться мишенью для злословия лицемеров, тем меньше приходит таких людей.

Приходят родители, которые, несмотря на скептицизм, позволяют супругу притащить их с собой во имя здоровья ребенка. Может ли удержаться на плаву корабль, если его корму или нос тянет на дно? Любому скептику следует знать, что скептицизм – это страх лишиться прочной опоры. Скептику неизбежно придется когда-нибудь пострадать от своего скептицизма, ибо он вынуждает жизнь стоять на месте. Скептику подавай доказательства того, что еще не родилось. Он сам не даст материализоваться невидимому, скорее торжествующе воскликнет: «Ведь этого не существует!»

Что делать, если Вы очень хотите помочь своему ребенку с помощью прощения, а Ваш супруг высмеивает Вашу затею? Либо это делает кто-то другой, кого ни объехать, ни обойти. От этого Вам очень больно. От жалости к себе Вы можете разгневаться, поскольку гнев возникает как раз от жалости к себе. Осознайте, что наилучшее лекарство – просьба о прощении. Я не ошиблась, говоря так. Именно попросите у супруга от всего сердца прощения – прежде всего мысленно – за то, что взрастили свой страх до злобы на его негибкое отношение ко всему новому и невероятному и не заметили, как стали думать, что все равно он не захочет понять. Постарайтесь представить себе диапазон последствий такого отношения.

В какой-то миг Вас озарит: «Боже правый, что же я натворила!» Как только Вы поймете враждебность своих мыслей по отношению к себе и к другим, Вы сразу же сможете попросить прощения от всего сердца. Вы почувствуете, что сами хотите этого, а не действуете по принуждению. Очень хотите, потому что нуждаетесь в этом. Попросите прощения за то, что своим скептицизмом спровоцировали его скептицизм, не имея представления о своем заблуждении. Попросите прощения за все недоброе, что сопряжено со скептицизмом или что вспомнилось в данный момент. Простите себе свою ошибку. Попросите прощения у своего тела и у ребенка за то, что эта мысль не посетила Вас раньше и потому Вы подвергли их страданиям.

Если Вы почувствуете, что на сердце полегчало, то, значит, супруг стал более податливым. Лишь теперь настало время просить у него прощения на словах за свою ошибку, причем так, чтобы снова не спровоцировать в нем непокорности. Малейшая нотка обвинения в голосе уже провоцирует. Поэтому освобождение от страха оказаться виноватым имеет первостепенное значение в лечении. В ком нет чувства вины, тот не становится обвинителем.

Мне также приходится иметь дело с людьми, необыкновенно хорошо воспитанными и во всем послушными, которые сидят и ждут, чтобы я вложила им в голову мысли, которые они потом так же механически повторили бы дома, а потом недоумевают, почему проблема не разрешилась. Такие люди держатся лишь благодаря надежде, что жизнь станет хорошей, что жизнь сделают хорошей. Их жизненная пассивность поразительна. Им невозможно втолковать, что они достойны своей судьбы.

Встречается и другая крайность – человек, живущий легко, как бы играючи. «На то и телефон, чтобы по нему звонить», говорит он и набирает номер: «Скажите, пожалуйста, какой стресс я должен развязать?» У него потрясающая леность мысли. Если бы я ответила ему его же вопросом, то это огорошило бы его. Меня охватывает грусть, когда приходится говорить, что это не телефонный разговор. Такого человека нельзя даже по-матерински пожурить за столь легкомысленное отношение к серьезным вещам, потому что он обиделся бы и заработал по крайней мере насморк, если не что-нибудь похуже. А он говорит: «Мне можно сказать о плохом прямо, я ничего не боюсь». В мольбе о помощи возвожу взор к небесам – один Бог знает, насколько мучительно вести подобные вежливые разговоры, которые ни к чему не приводят.

Дата добавления: 2015-07-20