Жук, молящийся богу

Прежде на песчаных барханах реки Или пасли табуны лошадей, и тогда воздух гудел от множества летавших крупных жуков – священных скарабеев (Scarabaeus Sacer). Теперь лошадей угнали, вместо них пасутся коровы, скарабеи исчезли, и разве только верховые лошади чабанов поставляют скудное продовольствие немногим оставшимся здесь поедателям навоза.

По солончаковой низине рядом с барханами, когда почва была еще влажной от весенних дождей, прошла лошадь и оставила глубокие следы. Потом солончак засох от летней жары, стал твердым, как камень, и следы застыли до весенних дождей. Один лошадиный след случайно оказался на пути скарабея, и его навозный шар скатился в ямку следа. Трудно бедняге вызволить из неожиданной западни с такой тщательностью приготовленное блюдо. Он пружинит тело, и его пластинчатые усики дрожат от напряжения, с усилием упирается крепкими ногами в землю, подбрасывает шар кверху. Но ничего не получается, шар все время скатывается обратно. Быть может, жуку следует бросить бесплодные попытки, тут же на месте вырыть норку и, по скарабеевскому обычаю, спрятаться в нее вместе с навозным пирогом и спокойно поглощать его в уединении. Но не в обычае жука готовить временную столовую в открытом, твердом и засохшем грунте. Для этого необходим податливый песок или что-то подобное, помягче и порыхлее.

Мне жаль жука, я готов помочь ему и пытаюсь вытащить шар вместе с его обладателем из непреодолимого препятствия. Но скарабей принял мои добрые намерения за проявление недружелюбия, неожиданно стал на дыбы, поднял передние ноги и застыл в такой необычной позе, будто молящийся проповедник. Теперь на него нашло что-то подобное каталепсии – состояния рефлекторной неподвижности, он будто ничего не чувствует, не видит ни меня, ни направленного на него объектива фотоаппарата.

Поведение жука меня поразило. Вот уже два десятка лет я путешествую по пустыням Средней Азии, бываю каждый год и в этих песках, перевидал немало скарабеев, но никогда не встречал такого. Я рад знакомству с забавным жуком еще и потому, что он прекрасно позирует, застыл как изваяние, не шелохнется уже несколько минут. Примеряйся, наводи спокойно на резкость, выбирая удобную позицию и диафрагму, делай сколько хочешь снимков. Еще меня поразило, что точно так же ведет себя потревоженный тарантул (Lycosa singoriensis), самый большой паук в нашей стране. Потревоженный, он тоже встает на дыбы и застывает на несколько минут, показывая преследователю яркие, пестрые, растопыренные в стороны ноги.

Но вот наконец жук очнулся, вышел из оцепенения и снова принялся за прежнее – выкатывать свой шар из ямки. Сколько у него энергии и настойчивости! Бросил бы то, что не по силам, давно бы нашел новый навоз и скатал другой шар.

Я опять собираюсь прервать мучения маленького труженика и помочь его делам. Но он снова воздел передние ноги к небу и застыл в молитвенной позе. Тогда мне приходит мысль: не потому ли жука-скарабея и его ближайших родственников – других жуков-навозников – почитали священными еще в далекие времена. Почитали сперва египтяне, потом древние греки и римляне.

У египтян священный скарабей был символом бога солнца Хепера – творца и отца богов. Фигурки, изображавшие жука, вырезанные из камня, в том числе и из драгоценных, или сделанные из обожженной глины и покрытые глазурью, носили как амулеты, дарили друзьям и использовали в качестве печати. Священный скарабей считался символом воскрешения, мира, солнца и храброго воина. Мира – потому, что жук трудился с восхода до захода солнца, солнца – по отросткам на голове, похожим на солнечные лучи, а также по тридцати суставам на шести ногах, то есть по числу дней в месяце, воина – как думали, в связи с рождением скарабея прямо от солнца.

Раньше не знали, для чего жуки катают шары. Не находя этому объяснения, люди символически отождествляли действия жука с движением по небу Солнца и Луны. Луне же и Солнцу древние египтяне поклонялись как божествам.

Когда человек умирал, его сердце удаляли, а вместо него клали вырезанного из камня жука-скарабея. Иногда полдюжины таких каменных жуков клали под одежду мумии вместо фигурок богов, а на жуках вырезались надпись: «О, мое сердце, стань передо мною как свидетель!» Нередко жука изображали и на самом саркофаге.

Египтяне думали, что все жуки-скарабеи мужского пола и считали их особой расой воинов. Это представление перешло и к древним римлянам, которые изображали скарабеев на кольцах, на щитах как талисман, пересылали из похода или путешествия домой как знак удачи. В ранних египетских династиях маленьким амулетам, изображавшим жуков, присваивали имена фараонов, членов их семьи и официальных лиц. Часто на них писали еще и дату какого-либо исторического события. Священными считались, по меньшей мере, семь видов навозников, и каждый почитался определенными династиями в разное время.

Если священный скарабей встречался на дороге, то его обходили стороной: был ли это одинокий путник или большое войско, передвигавшееся походным маршем.

Сейчас священный скарабей почти всеми забыт и потерял свою былую славу. Никто не высекает его изображения. Катает он свои шары в полной безвестности, никому не нужный, никем не замечаемый, запыленный, перепачканный в навозе. Впрочем, древний культ скарабея в какой-то мере сохранился до наших дней и кое-где считают, что этот жук приносит счастье.

У меня не выходит из головы необычное поведение жука, мне кажется, что причина, благодаря которой жук, чье ремесло не способно вызвать симпатии у людей брезгливых, кроется именно в этой позе. Хотя для жителей Средней Азии поза жука служила и предметом шуток. Вспоминается такая народная туркменская шутка:

«Как-то пригласили Эрали-Ишана разделить наследство между сыновьями умершего бая. Он взял с собой ученика поэта Кемине. „Будет и собеседником по дороге, и за лошадью посмотрит“, – решил мулла. Оседлали ему породистую кобылу, а Кемине – захудалую клячу, и они поехали. На дороге мулла увидел жука-навозника, катившего свою добычу. Желая отплатить Кемине за его насмешки, мулла ядовито заметил: „Не находите ли, Кемине, что этот навозник смахивает на текинского бедняка, который тащит домой мешок с объедками?“ Кемине легонько стукнул жука прутиком, тот выпустил свою добычу и поднял передние ноги. Поэт рассмеялся: „По-моему, он больше похож на муллу, мой тагсыр. Посмотрите, он поднял руки и читает молитву!“»

Пока я перебирал в памяти все, что когда-либо читал про жуков-навозников, мой скарабей, изрядно истощив силы, неожиданно и как будто без раздумий выбрался из ямки, поднял надкрылья, распростер из-под них большие прозрачные крылья, легко поднялся в воздух, загудел и скрылся за желтыми барханами.

Куда он умчался? Быть может, почуял новую добычу и решил, что не стоит больше тратить сил на шар, причинивший столько неприятностей. Или ему не понравилось, что рядом торчит наблюдатель, которого приходится пугать, подняв передние ноги кверху.

Дата добавления: 2015-07-20