Проблема разделений в христианстве

Христианскому вероучению уже почти две тысячи лет. До наших дней оно дошло отнюдь не монолитным, и все по единственной причине – претензии на исключительность. Если бы христиане согласились хотя бы с тем, что они знают не «все на свете», расколов в Церкви было бы значительно меньше. Возложив же на себя почетную обязанность создавать догмы на всяком месте и по любому поводу (иногда лишь с целью осудить своих политических противников), они стали на путь крайней нетерпимости к малейшему разномыслию.

Вся история христианства – это история споров – богословских, организационных, богослужебных, зачастую заканчивавшихся анафемами, а в худшем случае виселицей или сожжением. Одна за другой различные христианские конфессии сегодня высказывают свое сожаление по этому поводу, а некоторые набрались мужества попросить за это прощение у далеких потомков незаслуженно преследовавшихся некогда христиан. Вина христиан той поры еще лежит на тех христианских конфессиях, которые не проявляют желания порвать преступный союз с государством.

Сам факт признания многих ошибок в истории христианства разбивает миф о практической непогрешимости Церкви, по крайней мере, в вопросе о правомочности применения христианами насилия – прямого или косвенного. На пути к этому признанию, конечно, Церкви пришлось сделать много уступок справедливым критикам христианства, за что последним, конечно же, низкий поклон. Следующим вынужденным признанием христиан является несогласие с пониманием Христианской Церкви как незыблемого монолита в организационных и богослужебных сферах ее служения. Далее же простирается неприступная граница церковной территории, за которую приходится воевать, разумеется, лишь словом. Внешним критикам делать здесь нечего и христиане вынуждены с ними распрощаться.

Итак, несмотря на то, что мир всегда провоцировал Церковь к разделениям по различных недуховным вопросам, важно было собственное мнение христиан по вопросу оправданности и условий раскола. Первые христиане сохраняли между собой единство до тех пор, пока сами претерпевали гонения. Сумев же защитить себя от государственных претензий и устояв в борьбе с гностицизмом, Христианская Церковь вступила в период беззаботного существования при Константине. Не прошло много лет, как христианство стало доминирующей силой в политике, подмяв под себя все стороны общественной жизни. Когда образ врага исчез, а воевать с кем-то все равно надо, «воины» Христа приступили к внутренним чисткам, начав преследовать за то, в чем люди хотели быть подвластными только своей совести и Богу. Вслед за чистыми язычниками, вне закона были поставлены полуязычники, потом полухристиане и, наконец, не достаточно верные христиане.

Поскольку в богословии были сильны лишь знатоки, еретиков среди простых христиан, право, обнаружить было нетрудно. Скоро полетели шапки с голов самих иерархов, в богословии которых было выгодно найти хоть какую-то зацепку для того, чтобы сместить их с занимаемых постов. Все это преподносилось в качестве необходимых мер борьбы за чистоту апостольского учения. Когда римский епископ возомнил себя наследником Христа на земле, константинопольский захотел отобрать у него это право. Так через тысячу лет не столько духовного, сколько скрепленного жесткими административными мерами единства в христианстве произошел первый организационный раскол. Образовались Католическая (Западная) и Православная (Восточная) Церкви.

Эти две Церкви-Сестрицы, по выражению библейского пророка, Огола и Оголива, стали жить порознь, создав собственную организационную структуру и форму богослужения, пока Западную Церковь не всколыхнул очередной раскол, сразу после которого Восточная Церковь оказалась заложником у иноверных мусульман. Протестуя против множества злоупотреблений высших иерархов (особенно против непосильных «священных» поборов в пользу римской курии), от католичества откололась небольшая группа верующих, решившая освободиться от бремени господства церковной иерархии над паствой и создать более упрощенный вариант Церкви. Новая Церковь получила название протестантизма и возложила на себя миссию очистить старую Церковь от человеческих добавлений к Священному Писанию – Библии. Из протестантов мало кто думал в то время о том, что может переусердствовать в отвержении церковных традиций. Все думали только о том, как бы не согрешить, остановившись на полдороги в деле реформирования старой Церкви. В итоге сам протестантизм разбился на большое множество мелких групп, претендующих на обладание полнотой истины, не соглашаясь смириться с более скромным желанием в большей степени приблизиться к Первоапостольскому образцу.

Так вместо двух Церквей образовалось сразу несколько, новые из которых были доктринально объединены под термином протестантизм. При этом в Протестантской Церкви выкристаллизовалось два существенно отличающихся друг от друга по вопросу отношения к политическому насилию направления: Магистратная или Государственная Реформация (лютеранство, англиканство, пресвитерианство, реформатство) и Радикальная Реформация (мирное крыло анабаптизма, меннонитство, баптизм, пиетизм). Все протестанты исповедовали три общих доктринальных постулата: только Писание, оправдание по вере и всеобщее священство, что отличало протестантизм от двух традиционных Церквей. Вначале эти три Церкви попытались жить вместе, распределив (разумеется, не без меча) между собой определенную территорию. Тем не менее, религиозная полемика не считалась с границами независимых государств, так что возникла необходимость допустить существование на тех или иных условиях в одном государстве представителей разных Церквей. Так христианство вошло (правда, не с меньшими кровопролитиями) в период религиозной терпимости.

Восточная церковь, именуемая православием, поначалу осторожно присматривалась к полемике между католиками и протестантами на Западе, опасаясь, чтобы чего подобного не случилось и у нее. Изоляция, вызванная экспансией ислама, не позволяла ни католицизму, ни протестантизму беспрепятственно распространять свои идеи на Востоке, а собственный народ был неграмотным и безразличным к богословию, предавшись мистическим настроениям. Недовольных церковными злоупотреблениями было мало, и с ними Православная церковь справлялась без особого труда.

Неожиданный удар по православию произошел в России, когда это свободное от мусульманского гнета государство возглавил Петр I. Этот правитель посчитал изоляцию России от европейской цивилизации вредной и начал в числе прочих и церковные реформы в духе западного лютеранства, которые окончательно подчинили Русскую Православную Церковь (РПЦ) государству. Разумеется, Церкви пришлось отдать царизму большую часть накопленных ею материальных ценностей, при помощи которых она обычно пыталась воздействовать на государственную политику. В конце концов, хотя и неравноправный, но союз Церкви с монархическим государством состоялся, как это уже однажды было на Западе при Константине.

Православная Церковь вскоре научилась извлекать некоторые выгоды из данного положения, пытаясь при помощи государственного принуждения расправиться с поднимающими голову вольнодумцами. Тем не менее, перевод Библии на русский язык открыл многим рядовым священникам и прихожанам Православной церкви глаза на то, что их Церковь в целом не живет так, как тому учит Писание. Требование времени быть веротерпимым привело правительство к тому, чтобы предоставить свободу вероисповедания некоторым иностранным протестантам, жившим на юге Украины. Эти последние нанимали к себе на работу крестьян, которые заинтересовались их образом жизни и верой.

Вскоре достоинства новой веры были оценены духовно изголодавшимся русским народом и начался массовый переход в «новую веру», получившую название штундизм (с нем. «час», имеются в виду еженедельные библейские чтения). Поскольку западным христианам русское правительство запрещало распространять свои идеи среди православных, штундисты начали собственное выживание. В это же время обращенные в подобную веру оказались также на Кавказе и в Санкт-Петербурге. Как ни старалась царская власть остановить рост отечественного протестантизма, ей это не удалось. Не удалось этого сделать и правительству большевиков. Наконец, с крахом советской системы и наступлением времен демократизации и православному Востоку пришлось смириться с необходимостью веротерпимости, в результате чего христианский мир стал более менее однородным.

Такова в общих чертах внешняя история разногласий в христианстве. Как же оценивать факт раскола христианства с духовной точки зрения? Служит ли он доказательством того, что кто-то из христиан отступил от Бога? Нам приходится дать положительный ответ, поскольку Христос допускал возможность отделения от отступивших от истины христиан, хотя и на строго определенных условиях (Мк. 6:10-11; 2 Кор. 6:17; Откр. 18:4; ср. Деян. 7:3).

С расколами Церковь не исчезла, но перешла в новую форму существования. Прочем на нее продолжает влиять секулярное общество, от которого защищаться приходится. Веротерпимость в обществе полезна для Церкви, поскольку создает условия для того, чтобы политика не мешала ей проповедовать Евангелие неверующим и иноверующим людям и вести апологетическую работу среди самих христиан. Однако христианство не может подражать либеральной тенденции современной постмодернистской культуры, требующей от него безразличного отношения к собственным доктринам. Богословской апатией попахивает от либеральной части Церкви, известной под именем экуменизм.

Экуменисты утверждают, что раскол показал несовершенство всего христианства, так что не может быть одной правильной Церкви. Тем не менее, утверждать это без каких-либо оговорок означало бы лишить апологетику ее задачи и превратить христианство в одну из синкретических религий. Экуменизм требует не просто толерантности в проведении дискуссий, а так сказать доктринотерпимости, т.е. отсутствия какого-либо критического отношения друг к другу. Эта тенденция угрожает всем христианам, включая и тех, кто признает многосоставность Вселенской Христианской Церкви. Последние считают, что из всего христианского многообразия все равно нужно выбирать определенный круг истинных христиан, так что необходимость доктринального спора не может быть выведена из списка первоочередных задач Церкви. Вне этого круга правоверных Церквей нужно вести апологетику. Претензия на правоту этого круга избранных Церквей заключается в том, что в основных доктринах христианство не предусматривает возможности разнообразия. Это означает, что в области апологетики богословские дебаты никогда не прекратятся.

Мы сосредоточим внимание на богословских дебатах между восточными протестантами и православными. Примечательно, что до недавнего времени доктринальная борьба между ними происходила тем путем, который был легче: православие преимущественно использовало против католиков протестантскую аргументацию, а против протестантов – католическую. Восточный протестантизм защищался соответственно в обратном порядке. Поскольку евангельские христиане были ближе к западным протестантам, а православие ближе к католицизму, кажется, проблем в защите своих интересов у восточных протестантов не было. Однако вскоре оказалось, что так им только казалось. Просто перенести западную полемику на восточную почву было непросто, поскольку православные христиане – это не католики, а восточные протестанты – не западные реформаторы. Справедливость данного замечания все чаще и чаще начинают осознавать апологеты с обеих сторон. Начать конструктивный диалог между восточными протестантами и православными верующими с учетом этой специфичности и предлагает данная публикация.

Прежде чем приступить к анализу специфичности православно-протестантской дискуссии в постсоветском регионе, хотелось бы сделать ряд важных замечаний. Прежде всего, недопустимо отрицать ограниченные Библией возможности богословской полемики. Так многие забывают о том, что проблема установления истинной, а вернее наиболее приближенной к истинной Церкви не зависит исключительно от правильного исхода доктринального спора. Даже в самой истинной Церкви все равно остается возможность грешить путем отрицания правильно понятого апостольского учения. Подобным же образом и в самой заблуждающейся Церкви всегда есть возможность искренно и с любовью к Богу выполнять то, что является недостаточно верным на доктринальном уровне. (Осознание последнего позволило Яну Гусу с пониманием отнестись к подкладыванию одной богобоязненной старушкой хвороста в костер, на котором его должны были сжечь. Христианский же полемист часто нисколько не уважает желание своего оппонента выяснить истину.)

Обе эти (вероучительная и практическая) сферы жизни христианина одинаково важны, определяя его тесную связь с Богом и как следствие этого эффективность его служения в поместной церкви. Иными словами, от того, насколько мы хорошо познали Бога, не полностью зависит то, насколько хорошо мы будем Ему повиноваться в практической жизни. Именно исполнительный фактор, который можно назвать качественным, будет решающим в том вопросе, какая из Церквей в каждом конкретном регионе получит превосходство в численном отношении. Если бы все христиане стали жить так, как учат, тогда большинство богословских разномыслий просто отпали сами по себе. Именно религиозная нетерпимость не позволяет вести диалог конструктивно и с обоюдной пользой. Таким образом, нравственный фактор усложняет определение истинной Церкви, поскольку верная в доктринах Церковь может быть неверной в области христианской морали.

И еще одно важное замечание. Не все богословские вопросы заслуживают одинакового внимания. В каждой доктрине есть главные истины, а есть второстепенные или обслуживающие. Большинство простых верующих часто и не догадывается о том, каким образом та или иная доктрина влияет на содержание их практической жизни. Запутавшись в сложных дебатах, они просто отказываются участвовать в обсуждении доктринальных вопросов, не понимая того, что ей все равно приходится пользоваться устоявшимися богословскими способами решения важнейших жизненных проблем.

Все мы – искатели Божьей истины, но к ларцу установления посильного взаимопонимания между нами имеется лишь один ключик – Слово Божье. Может быть, оно не все говорит, что бы нам хотелось, но это все, что мы имеем от Бога в самом достоверном виде. Все остальное мы можем принять только в той мере, в какой оно не противоречит открытому нам в Писании. Уяснение этих принципов позволит нам избежать превращения дела христианской апологетики в одну из самых неприятнейших обязанностей христианина. И начнем мы с того, что познакомим православных со своей историей и богословием.

Дата добавления: 2015-07-20