Рождение империи. 3 страница

Всего на воронежских верфях до 1702 года было построе­но 28 кораблей, 23 галеры и много мелких судов. Строи­тельство караблей продолжалось и позже, вплоть до от­дачи туркам Азова и Таганрога в 1712 году, когда часть кораблей Азовского флота была уничтожена, а часть — пподана туркам. Но к этому времени Азовский флот не был единственным флотом России. Уже десять лет на бе­регах рек Балтийского бассейна активно строились ко­рабли.

Как и в Воронеже, опыт которого был, конечно, учтен, строительство флота на Балтике велось форсированными темпами. Начало ему было положено в 1702 году основа­нием верфи на реке Сясь. В 1703 году на Свири возникла знаменитая Олонецкая верфь, одна из самых крупных, с которой успешно соперничала лишь основанная чуть по­зже Петербургская верфь. Всего в петровский период бы­ло построено не менее 1104 кораблей и иных судов, при­чем львиная доля — на Петербургской и Олонецкой вер­фях — 386 судов, из которых 45 линейных кораблей ³. Эти цифры отражают колоссальные успехи кораблестрое­ния за двадцать с небольшим лет.

Корабль «Ингерманланд». Гравюра К. Вейермана по рисунку А. К. Бег- грова с модели. XIX в.

По мнению историков кораблестроения в России, сам Петр был незаурядным кораблестроителем, предложив­шим много новых технических решений, начиная с проек­тирования и кончая использованием морских судов. Лю­бопытно, что, стремясь добиться непрерывной работы верфей в течение года, Петр предложил спускать корабли даже зимой — в специально подготовленную для этого прорубь. С годами рос опыт царя-кораблестроителя На­чав с проектирования и строительства яхт и шняв, Петр кончил проектом и закладкой 100 пушечного корабля-

Образцовым стал спроектированный им 64-пушечный корабль «Ингерманланд», построенный Р. Козинцем в 1715 году.

Одновременно со строительством кораблей в Петер­бурге и Кронштадте создавались мощные военно-морские базы, дополненные базой в Эстляндии (Рогервик; ныне Палтийски). В Кронштадте строилась уникальная систе­ма каналов и шлюзов, которая позволяла беспрепят­ственно ремонтировать, вооружать и даже хранить в межсезонье на берегу огромные корабли.

Петр не ограничивался строительством кораблей. Они также покупались за границей и перегонялись в Петер­бург. Так, за 1711 —1714 годы было куплено и переведено в Россию 16 линейных кораблей. Петровское время стало расцветом галерного флота, известного с античных вре­мен. Петр правильно оценил его значение для борьбы с противником в мелководных шхерах Финского и Ботниче­ского заливов. Здесь особенно пригодился опыт венеци­анских кораблестроителей, накопленный в течение столе­тий морских войн в Адриатике и на Эгейском море.

Ко времени Гангутской битвы 1714 года Петр выпо­лнил задачу по созданию морского щита Петербурга — флот насчитывал 22 корабля, 5 фрегатов и множество мелких судов. Назвать этот флот совершенным, конечно, нельзя: корабли были весьма разнотипны, строились из сырого леса (и потому оказывались недолговечны), плохо маневрировали, экипажи были слабо подготовлены. Не случайно во время Гангутской операции вся тяжесть во­енных действий на море легла на галерный флот, избе­гавший, благодаря своей подвижности и мелкой осадке, встреч с крупными соединениями шведского линейного флота.

Опыт кораблестроения, перспективы военных действий на просторах Балтики непосредственно у берегов Шве­ции — следствие вытеснения шведов из Финского зали­ва,— как и общие военно-морские амбиции Петра,— все это привело к принятию приблизительно в 1714—1715 го­дах целостной программы увеличения и качественного обновления флота. И эта программа была не только вы­полнена, но и перевыполнена к концу царствования Пет­ра: число кораблей с 1715 по 1724 год увеличилось с 27 до 34, а фрегатов — с 7 до 15. Мощь орудийного за­лпа флота возросла при этом почти вдвое: всего на борту Вместо 1250 орудий стало 2226 орудий. Усиление огневой мощи было связано с появлением на вооружении нового поколения крупных кораблей, среди которых выделялись 96-пушечный «Фридрихштадт», 90-пушечные «Лесное» и «Гангут», а также три корабля, имевшие по 88 пушек. Для сравнения отмечу, что среднее количество орудий на кораблях русского флота в 1715 году не превышало 54²⁴.

То, что флот России превосходил шведский, стало очевидно уже во второй половине Северной войны. Но, забегая вперед, следует отметить, что после того, как на­метился перелом в пользу России, Петр не собирался сворачивать военно-морское строительство. Ему, как опытному флотоводцу, было ясно, что русскому флоту да­леко до флота «владычицы морей» Великобритании: трижды (в 1719—1721 годах) эскадра адмирала Норриса запирала русский флот в гавани. Не исключено, что отве­том на это стала закладка Петром в 1723 году 100-пу- шечного корабля, получившего впоследствии название «Петр I и II». По-видимому, этот гигантский по тем време­нам корабль (историки кораблестроения характеризуют его как первый в мире корабль такого типа) должен был начать собой новое поколение кораблей, которым явно была тесна Балтика.

Индустриализация по-петровски

СОВЕРШЕННО бесспорно, что успехи армии Петра на полях сражений были бы невозможны без серьезных пре­образований в экономике тогдашней России: победное оружие Нотебурга, Полтавы, Гангута выковывалось в кузницах Урала, Тулы, Петровских заводов. Несомненно и то, что в годы царствования Петра в области экономики была осуществлена коренная реформа, имевшая далеко идущие последствия. Можно без преувеличения утверж­дать, что в первой четверти XVIII века в России произо­шел резкий экономический скачок, равный по значению и последствиям индустриализации советского периода. Про­мышленное строительство петровской эпохи проходило в невиданных для того времени темпах: за 1695—1725 годы возникло не менее двухсот мануфактур разного профиля, то есть в десять раз больше, чем было их в конце XVII ве­ка, и это при еще более впечатляющем росте объема про­дукции.

Характернейшая особенность экономического бума в России начала XVIII века заключалась в определяющей роли самодержавного государства в экономике, его актив­ном и глубоком проникновении во все сферы хозяйствен­ной жизни. Такая роль была обусловлена многими факто­рами.

Господствовавшая тогда в Европе экономическая кон­цепция меркантилизма исходила из того, что основой бо­гатства государства и необходимым условием его сущест­вования является накопление денег за счет активного ба­ланса торговли, вывоза товаров на чужие рынки и пре- пятствования ввозу товаров на свой. Уже одно это само по себе предполагало вмешательство государства в сферу экономики. Поощрение одних —«полезных», «нужных» видов производства, промыслов и товаров неизбежно вле­кло за собой сокращение, ограничение или даже запреще­ние других —«неполезных» и «ненужных» с точки зре­ния государства.

Концепция меркантилизма предусматривала управу ние экономикой в соответствии с теми представлениям* богатстве страны и благосостоянии подданных, которые были у политиков, вдохновленных экономистами, служашими обществу процветание Такой подход подразумевав довольно четкое определение властями путей и среден достижения «общего блага». Среди этих средств бьли поощрение, и принуждение, и регулирование экономичен кой жизни подданных.

Петр, мечтавший о могуществе своего государства, щ был равнодушен к идеям меркантилизма и его составной части — протекционизма поощрения промышленности производящей товары в первую очередь для внешнего рынка Идеи принуждения в экономической политике совпадали с общими идеями «насильственного прогресса», которое практиковал в ходе своих реформ Петр Но важнее другое — в российских условиях не только и не столько концепция меркантилизма обусловила выбор направления экономической политики, характерной для начала XVIII века. Сильнейшим стимулятором активного, невиданного прежде вмешательства государства в эконо­мическую сферу стало неудачное начало Северной войны, не принесшее ни трофеев, ни новых, богатых, экономичес­ки развитых территорий. Под Нарвой была потеряна вся артиллерия, стало ясно, что нужно чуть ли не заново создавать боеспособную армию. Многочисленные мануфак туры, преимущественно оборонного значения, стали стро­ить не руководствуясь абстрактными представлениями о необходимости поощрения промышленности или расчетом получить доходы, а оказавшись перед лицом жестко де­терминированной необходимости обеспечить армию и флот оружием, боеприпасами, обмундированием. Тонкий ручеек поставок через Архангельский порт не мог удов­летворить растущие потребности страны в разнообразных товарах. К тому же, начав войну со Швецией, Россия ли­шилась основного источника поставок скандинавского вы­сокосортного железа, шедшего на изготовление оружия, и вообще оказалась фактически в экономической изоляций Именно возникшая после «нарвской конфузии» 170В года экстремальная ситуация предопределила характер' темпы и специфику промышленного бума, развернувшигося лихорадочного строительства Исходя из четко осознанных интересов обороны, государство Петра выступил⁰ инициатором необходимой в тех условиях индустриализации. Обладая огромными финансовыми и материальными ресурсами, правом неограниченного пользования землей,?е недрами и водой, государство взяло на себя регулиро­вание всего, что связано с производством, начиная от раз­мещения предприятий и кончая номенклатурой необходи­мой продукции. То же происходило и с торговлей. В сис­теме созданной при Петре государственной промышлен­ности и торговли возникли и последовательно отрабатыва­юсь принципы и приемы административного управления экономикой, чего ранее в таких грандиозных масштабах не знала российская история.

Конечно, уже в XVII веке существовали и государст­венные монополии, и приказы занимали важнейшее место в развитии промыслов, торговли и промышленности, но для допетровской России такие глобальные масштабы и глубина проникновения государства в сферу экономики ни в коей мере не характерны.

В годы Северной войны государственное предприни­мательство развивалось в двух направлениях: во-первых, активизировалось производство в старых промышленных районах за счет расширения существовавших и строи­тельства новых предприятий и, во-вторых, создавались новые районы промышленного производства. Важно отме­тить, что вновь строились прежде всего предприятия ма­нуфактурного типа — наиболее передовые в то время. Применение разнообразных инструментов и орудий, раз­деление труда, довольно развитая специализация профес­сий обеспечивали достаточно высокую по тем временам производительность труда на мануфактурах по сравнению с ремесленными мастерскими. Строго говоря, мануфак­турное производство появилось задолго до петровской ин­дустриализации и уже в XVII веке поставляло различные товары на внутренний рынок. Однако подлинный перелом в промышленности страны наступил только с началом пет­ровских преобразований.

Оба пути развития государственного предпринима­тельства — активизация старых промышленных районов и создание новых — особенно отчетливо прослеживаются на примере металлургии — основы военного могущества. Казна вложила огромные средства в расширение выпуска Железа, пушек, оружия в районах традиционного произ­водства — в Карелии, в Воронежско-Тамбовском крае, в Центре. Здесь в сжатые сроки строились новые заводы, расширялись старые, нередко отобранные у тех предпринимателей, которые были не в состоянии оперативь справиться с огромными заказами казны. Отчетливо ви_л° но, что если Липецкие заводы были «привязаны» к стро ительству флота в Воронеже, то потребности военно-морского строительства в Петербурге и Приладожье удовлетворялись за счет Олонецких заводов, работавших хотя а на плохой руде, но зато находившихся вблизи театра военных действий.

Особую роль сыграл Урал, где в крайне сжатые сроки был построен целый металлургический комплекс. Нельзя представлять себе Урал допетровского времени как дикую страну, безлюдную и неосвоенную К концу XVII века там было немало мелких промыслов и кузниц, были известны ' и многие крупнейшие месторождения, предпринимались и попытки, правда неудачные, строительства мануфактур, Иначе пошло дело, когда, подчиняясь воле Петра, за про­мышленное развитие Урала взялось государство. Уже ле­том 1696 года Сибирский приказ предписал воеводе Вер­хотурья заняться поиском железной руды Инициатив­ным исполнителем воли Петра стал начальник-судья Си­бирского приказа А. А. Виниус, который сам участвовал в обследовании богатств Урала. Наиболее подходящим было признано богатейшее месторождение железной руды на берегу Тагила — так называемая Магнитная гора, а «среди горы пуповина чистого магнита». Вернувшись из- за границы в августе 1698 года, Петр почти сразу же рас­порядился приступить к строительству там металлурги­ческого завода.

«А для того заводу указал великий государь взять доб­рых и нужных мастеров, доменного с подмастерьем, в мо­лотовую два или три человека, да мехового доброго масте­ра, да которой бы был искусен лить пушки и гранаты большие и малые, а иного чтоб сталь и уклад делал, одно­го человека угольника А тех мастеров взять з железны* тульских, каширских, Ярославца Малого, с Ыгоцких, ^с Павловских заводов, и тех мастеров по зимнему пути сего 207 (1698.— Е. А.) году послать на Верхотурье, и там угодные места велел осмотреть. А приставить к тому делу с Верхотурья добраго сына боярского и грамотного» которого бы с такое дело стало»

В этом указе отчетливо прослеживаются методы создания новых мануфактур при Петре, когда активно использовался опыт действовавших предприятий, а лучшие мастера переселялись под ведение местной администрации.

новое место. Кроме того, петровские резиденты в Запад­ной Европе активно приглашали иностранных горных специалистов и металлургов, охотно ехавших в Россию из Германии, Англии и других стран.

Основание завода на Урале было делом трудным, и первый чугун пошел из первой домны Невьянского заво­да лишь 15 декабря 1701 года. Это было выдающееся со­бытие: рождение знаменитой уральской промышленности, без которой трудно представить себе экономику России. 8 января 1702 года из этого чугуна было изготовлено пер­вое железо, не имевшее себе равных по своим физическим свойствам ни в России, ни за границей².

Чуть раньше был основан Каменский, в 1702 году — Уктусский, а в 1704 году — Алпатьевский заводы. С 1702 по 1707 год наряду с действовавшими были построены ме­таллургические заводы в Олонецком крае, в Устюжне, на Белоозере, а также в Воронежском крае (Липецкие заво­ды). Не менее одиннадцати заводов, основанных казной, буквально за пять лет резко изменили обстановку в тяже­лой промышленности, обеспечив страну железом. Мощная металлургическая база позволила расширить и металлооб­рабатывающее производство, точнее — оружейную про­мышленность. В Туле, славившейся своими оружейника­ми, в 1712 году был основан большой оружейный завод, а в 1721 году появился такой же — Сестрорецкий.

Петр энергично взялся и за создание мануфактур в легкой промышленности. В 1696—1697 годах переводчик Посольского приказа А. Кревет основал в Преображенс­ком, на берегу Яузы (с использованием силы ее воды), казенный Хамовный двор — мануфактуру по производст­ву парусины, требования на которую с началом строи­тельства флота были огромны. Как всегда, Петр спешил. 2 мая 1697 года он послал из Либавы Кревету коротень­кую и выразительную записку: «Рак! не забывай мельни­цы, да ткачей, а мы поедем отсель сегодни в Кюнинсберг морем» ³. Кревету было поручено построить лесопильную мельницу и нанять ткачей на Хамовный двор из-за грани­цы. Нанимались и русские ткачи из московской Кадашев­ской слободы, где ткацкий промысел имел давнюю тради­цию. К началу XVIII века Хамовный двор уже работал на Полную мощность, поставляя для Адмиралтейства пару­сину. К 1719 году Хамовный двор представлял собой ог­ромное предприятие, на котором работало свыше 1200 специалистов и рабочих ⁴.

В начале XVIII века в Москве был построен Канатный двор — мануфактура по изготовлению корабельных снастей, а также Кожевенный и Портупейный дворы, ооеспе чивающие армию амуницией и седл ми. Тогда же казне было освоено и производство шляп для армии. Для эт го построили в Москве Шляпный двор, который действо! вал до 1710 года, когда шляпы были исключены из обму дирования русской армии и заменены треуголками. В на. чале века лихорадочно возводились, преимущественно в Москве и Петербурге, и другие казенные мануфактуры бумажная, пуговичная, чулочная, суконна*_:, полотняная Особое место среди них занимал Суконный двор в Моек ве — первое крупное текстильное производство «да я дед| немецких сукон», шедших в подавляющем большинства на нужды армии, которой требовались десятки камзолов, кафтанов и епанчей. Текстильные мануфактуры в Москве, Казани, Липецке работали как на импорт­ной, так и на отечественной шерсти, для чего с 1710-х го­дов были организованы в южных ездах овчарные заводы. Наиболее значительная полотняная мануфактура — Екатерингофская — действовала в Петербурге. Казна была инициатором и других производств — стекольных, зер­кальных, силикатных, кожевенных, шпалерных и т. д.⁵

В организации промышленности, особенно в первые годы XVIII века, государство с максимальной полнотой использовало все свои преимущества. Централизованное уп­равление позволяло оперативно и рационально опреде­лить район размещения, масштабы производства, способы обеспечения его всем необходимым. Местным властям предписывалось всемерно содействовать строительству предприятий в кратчайший срок. Строительство заводов (особенно металлургических) требовало огромных средств, которыми не располагал ни один частный предприниматель или ростовщик. Эти средства легко нашлись в казне, еще не истощенной войной и сумевшей постепен­но усилить давление налогового пресса на податное на­селение.

В образовании и деятельности первых крупных государственных мануфактур, какого бы профиля они ни бы­ли, прослеживаются сходные черты. Предприятия основывались с оптимальным приближением к источникам сырья, на их строительстве использовали дешевый труд местного населения, из него же набирали низкооплачиваемых неквалифицированных рабочих. Для организации производства привлекали опытных специалистов — как русских, так и иностранцев. Сходство было и в обеспече­нии мануфактур техникой, сырьем, часть которого заку­палась за границей, и в сбыте готовой продукции, которая в значительной степени шла на нужды казны, для чего, собственно, и создавалась мануфактурная промышлен­ность при подготовке и в начале Северной войны.*¹¹

Создание собственной промышленности государство сочетало с организацией собственной торговли — главным образом для получения прибыли с ходовых товаров внут­ри страны и вывоза за рубеж таких товаров, которые бы дали государству деньги на покупку кораблей, оружия, сырья для промышленности. Государство захватывало торговлю самым примитивным, но очень эффективным способом — введением монополии на заготовку и сбыт оп­ределенных товаров как внутри страны, так и вне ее.

Одной из первых была введена монополия на соль.. Указом от 1 января 1705 года провозглашалось: «На Москве и в городах, у всяких чинов людей, соль описав, продавать из казны, а у продажи быть выборным головам и целовальникам добрым, за выборами, а над ними смот­реть бурмистрам, а впредь соль ставить в казну подрядом, кто похочет. А почему по подряду по истинной цене на месте станет, продавать вдвое...»⁵ Установление монопо­лии на этот один из важнейших продуктов, как видим из указа, означало для потребителей увеличение его цены вдвое, то есть государство хотело не просто прибрать к своим рукам прибыльную отрасль, но и получить добавоч­ную 100-процентную прибыль. По данным Н. И. Павлен­ко, введение государственной монополии на табак в том же 1705 году привело к росту прибыли государства на 800%⁷.

Особое значение приобрела монополия на продажу то­варов за границу. Введение «заповедных» товаров прак­тиковалось и в XVII веке, но при Петре это приобрело ог­ромные масштабы, охватило практически все виды това­ров, которые русские купцы продавали иностранцам в Архангельске или сами везли за границу через другие порты и пограничные города. Среди товаров, взятых в казенную торговлю, были: юфть, пенька, лен, льняное се­мя, хлеб, щетина, смола, поташ, смольчуг, икра и рыбий клей, мачтовое дерево, лосины, ревень, сера-живица, са­ло, воск, парусное полотно, железо.

Монопольную политику петровского правительства не следует упрощать. Наряду с товарами, остававшимися из. древле в монополии государства, и товарами, при Петр_е попавшими на длительное время в число «заповедных» было немало таких, монополия на которые объявлялась ненадолго, а затем отменялась. Ряд товаров казна прода­вала, не запрещая это делать и купцам, но оставаясь при этом особо привилегированным «купцом» с правом перво­очередности скупки сырья и реализации товаров на рын­ке. Сырье часто поступало в виде натуральных налогов с крестьян (пенька, лен и др.), готовая продукция постав­лялась частными предпринимателями в казну по установ­ленным государством ценам (сейчас бы это назвали госза­казом). Иногда купцам запрещалось делать закупки до полного удовлетворения запросов казны, иногда «заповед­ными»— то есть закрытыми для купцов — объявлялись некоторые районы, производящие сырье.

Участие казны в торговле, приобретшее при Петре ог­ромный размах, неизбежно вело к ограничению, регла­ментации торговой деятельности русских купцов, имело следствием расстройство, дезорганизацию товарооборота, удушение свободного, основанного на рыночной конъюнк­туре предпринимательства. Само собой разумеется, что государственные чиновники сами не торговали — торгов­ля отдавалась на откуп одному или нескольким купцам; продажа товаров, таким образом, монополизировалась конкретным откупщиком, выплачивавшим в казну (сразу или по частям) сумму денег, которую он, конечно, стре­мился с лихвой вернуть себе за счет потребителя или по­ставщика сырья, тем самым душа своих возможных при свободном рынке конкурентов.

Основные товары, шедшие на экспорт, попадали в ру­ки иностранцев, имевших обширные деловые связи на За­паде. В переписке Петра и Сената часто встречаются име­на А. Стейлса, И. Люпса, К. Гутфеля, Е. Меера, X. Бран- та и других монополистов по продаже русских товаров на европейских рынках и закупке нужных России товаров- При всем патриотизме Петра он был вынужден идти на это,— отсутствие русского торгового мореплавания, нала­женных связей на европейском рынке, опыта торговли, острая потребность в деньгах вынуждали прибегать к за­падным посредникам, не остававшимся, конечно, внак­ладе.

Петровская эпоха была вообще тяжелейшим временем для русского купечества не только из-за негативных по­следствий введения монополий на ряд товаров, торговля которыми столетия давала возможность многим торговым домам, фамилиям купцов обогащаться. В годы Северной войны возросло количество различных служб купечества, отрывавших его от торговли и принуждавших выполнять (под свою материальную ответственность) обязанности в городском управлении, «у приема казенных денег», «у винной и соляной продажи», в таможнях. Введение но­вых налогов автоматически означало, что у купечества по­являлась новая служебная обязанность —«состоять при сборах» этого налога. К этому нужно добавить, что нало­ги — прямые и косвенные — возрастали в ходе Северной войны не только в деревне, но и в городе. Горожане — купцы и ремесленники — поставляли подводы, лошадей, провиант, в их домах годами жили на постое солдаты и офицеры. К тому же все выплаты и повинности раскла­дывались в посадах «по животам», то есть в соответствии с благосостоянием каждого жителя. Это означало, что ос­новная тяжесть платежей падала на плечи наиболее сос­тоятельных купцов, что, конечно, мало способствовало росту купеческих капиталов.

Государственные монополии, налоги и повинности — это были силовые средства, примененные петровским го­сударством для получения максимально крупных сумм денег для решения своих задач. Такую же цель преследо­вали и другие действия Петра в области торгового пред­принимательства, которые следует рассматривать как крайне негативные и разрушительные для торговли и ку­печества. Чего стоит только насильственное сколачивание компаний, установление твердых закупочных (как прави­ло, заниженных) цен на товары, поставляемые купцами и промышленниками в казну. Эти товары могли затем реализовываться государством на внутреннем или внешнем рынке по так же волюнтаристски установленным завы­шенным ценам.

В 1713 году был издан указ, внесший на многие годы смятение в умы русских предпринимателей. Он запрещал вывозить в Архангельск из внутренних районов главные товары русского экспорта — пеньку, юфть, щетину, по­таш и т. д. Эти товары должны были направляться в Пе­тербург — новый порт на Балтике ⁸. Понятны расчеты и желания инициатора этого указа — Петра. Он исходил из очевидных для него представлений: Петербург — геогра­фически и климатически — более удобен для торговли с Европой, он ближе и для западноевропейских купцов, _Че стоящий за три моря Архангельск Однако волевое правление Петра, основанное на логике и искреннем желании поскорее сделать Петербург «вторым Амстердамом», встретило поддержки в среде русского, да и иностранного купечества, торговавшего с Россией, ибо это решение ломало традиционные направления грузопотоков. Спредпринимательством в Архангельске были связаны определенные преимущества, традиции, разрушать которые, во избежание потери доходов, было опасно.

Да, путь от Москвы до Архангельска был дольше, чем путь до Петербурга, но он проходил по проторенной, обжитой дороге, по полноводным рекам, по берегам кото­рых жили люди, работавшие на северную торговлю. Да Петербург был в два раза ближе к Европе, чем Архан­гельск, но что ждало купца, преодолевшего тяжелый, не­благоустроенный путь в стоящую среди болот новую сто­лицу? Отсутствие жилья и торговых помещений, дорого­визна жизни, нехватка рабочих рук, посредников, складс­ких и перевалочных пунктов — всей инфраструктуры, без которой не может существовать торговля,— вот что ожи­дало купца в «парадизе», где хорошо было только царю.

Далее. На дворе шел 1713 год. Балтийское море конт­ролировалось шведами. Русский флот не только сопро­вождать, конвоировать корабли, но даже выходить из Кронштадта в открытое море боялся. Да и западные шки­пера предпочитали риску нежелательной встречи в Бал­тике со шведским капером риск встречи со льдами в Бе­лом море на пути к Архангельску. А шведы, разумеется, не намеревались предоставить своему врагу возможность свободного плавания по Балтийскому морю.

Но Петр был неумолим. И хотя он в дальнейшем не­сколько смягчил ограничения, налагаемые на архангельс­кую торговлю, все же льготные, «парниковые» условия для Петербурга сохранялись длительное время и были за­креплены в 1721 году указом, согласно которому пошли­ны на товары, продававшиеся в Архангельске, устанавли­вались на треть выше пошлин на те же товары при продаже в Петербурге.

Разумеется, Петербург со временем действительно стай первым портовым городом России Но это произошло много позже Ништадтского мира 1721 года, после многих событий, превративших страну в могучую Российскую империю. Но в той конкретной обстановке 1713 года указ Петра был серьезным ударом по торговле и благосостоя­нию русского купечества, а также населения всего рус­ского Севера. В 1726 году в одной из правительственных записок было откровенно сказано: «Тягость в переводе и в пресечении купечества к городу Архангельскому паче всех чувствуют поморские крестьяне... понеже и в доброе время у них хлеба мало родится, и крестьяне тамошние больше кормились извозом у города, на Вологде и в Ярос­лавле, и в других тамошних местах всякою работою, и тем подати оплачивали, отчего ныне всего лишены». При­мерно в то же время посадские Вологды сообщали в своей челобитной: «Им, вологжанам, посадским людям, в 1722 году от пресения к городу Архангельскому торгов, отпус­ку на Вологде судов и снасней погибло многое число и учинилось великое разорение»⁹.

Но этими мерами поощрения петербургской торговли Петр не ограничился. Он решил создать петербургское купечество теми же средствами, какие использовал в сво­ей политике весьма часто, то есть принуждением, насили­ем. После 1711 года было опубликовано несколько указов о принудительном переселении в Петербург нескольких тысяч купцов и ремесленников из крупных и мелких го­родов России. В указе 1717 года, подтверждающем подоб­ные постановления, говорилось, что купцов, «ныне выб­рав, выслать их с женами, и с детьми в Санктпетербург безсрочно; а выбирать их в городах земским бурмист­рам и выборным людям меж собою самим, как из перво­статейных, так и средних людей добрых и пожиточных, которые б имели у себя торги и промыслы, или заводы какие свободные, а не убогие были б, не малосемейные, и тот выбор учинить им без всякого послабления, не обходя и не норовя никому ни для чего...» Всякие попытки обой­ти закон пресекались. Указ предписывал «некондицион­ных» переселенцев заменить другими: «...а которые ку­пецкие и ремесленные люди из губерний в Санктпетер­бург на житье высланы и против челобитья их, по розыс­кам, явились одни из них старые, а другие — скудные и одинокие, а первостатейные обойдены, и вместо тех выб­рав иных — добрых, по тому ж выслать в Санкт-Петербург немедленно»

Принудительные переселения Петр практиковал и в отношении других слоев населения. Нужно ли подробно останавливаться на том, что не менее 40 тысяч крестьян со всей страны ежегодно били сваи и строили дома и ук­репления новой столицы, умирая в своих землянках от тяжелого труда, недоедания и болезней. Переселялись и дворяне, обязанные построить дома в Петербурге. Но для купечества переселение было особенно болезненным, ра­зорительным делом: торговля опиралась на связи, дело» вые отношения, каждый торговый дом имел свой профиль и район торговли. С переселением эти связи рвались, конъюнктура торговой деятельности на новом месте меня­лась в худшую сторону.

Дата добавления: 2015-07-20