XXV Британский лев готовится к прыжку

В адрес управляющего делами Военно-ученого комитета Главного штаба генерал-майора Виталия Павловича Целебровского поступали донесения из различных источников[44]. Весьма интересными были донесения военного атташе в Великобритании полковника, затем генерал-майора, генерал-лейтенанта Николая Сергеевича Ермолова, не сменявшегося на этом посту более двадцати пяти лет.

В 1902 году он доносил из Лондона, что после окончания англо-бурской войны во всех колониях Британской империи начали создавать «нечто вроде колониальной армии, служащей не только для местной обороны, но и для имперских целей». Кроме того, он телеграфировал в Петербург, что «Англия оставляет на долгое время, или лучше на неопределенное время в Южной Африке 70000 регулярных войск. Очевидно, что решение это принято не для умиротворения подавленных южно-африканских республик и не только для приведения в порядок завоеванных территорий, но для других целей. Каких? Для завоевания Делагоа и Лоренцо-Маркес? Для этого достаточно было бы одного батальона. Войска эти оставляют якобы для умиротворения завоеванных территорий и для удержания в повинности африканского элемента, а на самом деле за их завесой будет приводиться в порядок южно-африканские местные колониальные милиции, и когда они окрепнут, тогда забота о внутренней охране Южной Африки перейдет всецело (или почти всецело) к ним, регулярные же 70000 останутся там, но останутся свободными, и надо смотреть на них, как на будущий постоянный резерв для Индии, минуя Суэцкий канал и Средиземное море, то есть в обход к Средиземному морю, к Суэцу… Я считаю своим долгом доложить, что назначение лорда Китчнера в Индию и оставление 70000 в Южной Африке является, или лучше сказать, явится, мерой, принятой Англией для будущего усиления государственной обороны Индии» [45].

Но только ли интересами обороны английского Индостана объяснялось усиление группировки английских войск в южной Африке? Вслед за сообщением о ходе реформирования английской армии Ермолов пересылает Целебровскому анонимное письмо, полученное российским послом в Лондоне Егором Егоровичем Стаалем. Неизвестный автор писал:

Лондон, 17 октября 1902 года.

Сэр!

Как хорошо ознакомленный с делами бывший член парламента, прошу позволения сообщить Вашему Превосходительству, что за последнее время британское правительство наводнило своими шпионами Баку, Красноводск, Кушку и всю Закаспийскую область и с помощью этих шпионов сняло планы всех русских дорог и позиций. Планы эти находятся теперь в руках лорда Китчнера, который получил инструкции занять Кандагар и Герат в недалеком будущем и, по возможности, совершенно подчинить Афганистан владычеству Англии. Кроме того, распространить британскую территорию до самого Каспийского моря, дабы остановить наступление русских и предупредить захваты русскими частей Афганистана.

Так как способ сохранить мир заключается в том, чтобы быть готовым к войне, то я советовал бы русскому правительству держать побольше армию в указанных местностях. Это могло бы удержать индийское правительство совместно с британским от опасных для Великобритании предприятий.

Я далее желаю сообщить Вашему Превосходительству, что британское правительство имеет теперь в виду, дабы командовать Дарданеллами и запереть Россию в Черном море в случае войны, занять остров Лемнос при первом и ближайшем удобном случае» [46].

Ермолов полагал, что автор письма — бывший член парламента и ярый ненавистник Англии ирландец О’Коннел, с которым ему приходилось встречаться и лично. Сам этот человек был человеком чрезвычайно осведомленным о закулисных делах британской политики, к тому же его брат, служивший в совете вице-короля Индии, тоже обладал ценной информацией. И все же военный атташе предостерегал Петербург от возможных преувеличений и пристрастий, которые могут содержаться в письме. Однако Ермолов, характеризуя состояние общественного настроения в британской столице, и сам отмечал его возбужденность. Англичан возмущало «дерзкое» извещение русского МИДа в адрес английского Кабинета министров, что Россия «желала бы отныне решать местные пограничные вопросы и недоумения непосредственно с Афганистаном помимо Англии, а для этого желала бы иметь собственного агента в Кабуле». Кроме того, обеспокоенность у лондонцев вызывало и намерение России возобновить с Турцией Ункяр-Искелесийский договор, открывающий для русских судов Босфор и Дарданеллы. В связи с этим, указывал Ермолов, действительно возникают и в газетах, и в парламенте требования назначить и держать постоянных офицеров-резидентов в пограничных городах Герате, Маймене и Мазари-Шерифе. А адмирал лорд Чарльз Бересфорд в ходе маневров на Средиземноморской эскадре предлагал отработать постановку морского кордона от западного побережья Греции через Мальту к острову Пателлария, контролируя, таким образом, все пути на море, главное, отсекая французские силы и Тулон от русских сил и Дарданелл.

«Весьма секретные» донесения агентов и совершенно открытые сообщения газет указывали на одно и то же — на усиленную подготовку Англии к дальнейшей экспансии в Азии.

Настораживало и другое. Российское министерство иностранных дел ревниво оберегало азиатские пределы империи «от вторжения географической науки», иностранной, разумеется. Но противостоять английской отлаженной государственной машине порабощения народов, стран и континентов было чрезвычайно сложно.

На заседаниях Русского географического общества отмечалось, что британцы даже в маленькую страну на Памире Бадахшан «ежегодно засылали 4-5 разведчиков, не считая тех неведомых, которые либо погибли, либо не попали на страницы географических журналов». А ведь, кроме того, они внимательно следили за всеми изысканиями русских. Так в 1891 году полковник Ионов с небольшим отрядом двигался по Памиру. В двух переходах за ним следовал лейтенант английской службы Дэвисон, впереди находился капитан Юнгхесбенд. Со стороны Кашгарии за русскими наблюдал Макартней. А в тылу, в Алайской долине при генерал-губернаторе бароне Вревском находился еще один рекогносцер — третий секретарь британского посольства в Санкт-Петербурге Эллиот, который развлекал доверчивого представителя русской власти и его свиту различными рассказами и оригинальными выходками.

«Небольшой отряд полковника Ионова контролировался четырьмя английскими разведчиками, — констатировал генерального штаба полковник Снесарев, — Нужно ли дополнять для сравнения, что ни в одной английской экспедиции ни на северо-западной, ни на северной границе Индии никогда не было ни одного русского»[47].

Благодаря настойчивому применению принципа широкой осведомленности англичане получали в свое распоряжение огромный материал относительно Средней Азии, который собирали еще и русские географы. В результате по своим знаниям о государствах Туркестана англичане ни в чем не уступали, а то и превосходили русских. В то же время русские, при Александре III сосредоточившиеся на внутренних проблемах, имели смутное представление об Афганистане, да и об Индии. Впоследствии выяснилось, что и относительно Манчжурии русские оценки оказались совершенно несостоятельными, а по глубине анализа уступали английским.

На этот раз целью Британии становились не «бесхозные» просторы еще не ставших колониями стран, а территории, уже находившиеся под сенью двуглавого орла. Англия готовилась к отторжению от России ее Среднеазиатских приобретений. Нужно было предпринимать контрмеры.

На основе анализа складывающейся политической обстановки и информации от агентов в статистическом управлении русского Генерального штаба пришли к выводу, что Англия готова к войне с Россией. План этой войны был также ясен. «Если рассматривать дислокацию англо-индийской армии, если вникнуть в начертания индийской железнодорожной сети и принять во внимание расположение военных складов, то все это вместе приводит к убеждению, что в стратегическом смысле району Пешавара англичане придают большее значение, чем любому другому из участков северо-западной границы. Вряд ли Кветта в случае столкновения с Россией может играть такую же роль, как Пешавар: количество войск, сосредоточенных около нее, сравнительно невелико, железнодорожная связь между нею и остальной Индией менее совершенна, наконец, склады военных запасов в Кветте не могут сравниться с теми огромными запасами, которые сосредоточены в Пешаваре, Равалпинди и Фирозпуре.

В случае войны с Россией и операционная линия от Пешавара через Кабул к Мазари-Шарифу короче линии Чаман — Герат. На первом из этих направлений условия местности в сравнительно меньшей степени благоприятствуют маневрированию крупных войсковых единиц, но можно предположить, что англичане, рассчитывая на содействие афганцев, надеются под их прикрытием беспрепятственно преодолеть западный Гиндукуш и встретиться с нами уже к северу от этого хребта. Наконец, подтверждением этому являются указания на то, что дороги в Восточном Афганистане разработаны афганцами под давлением англичан хорошо, а путь от Кандагара через Фаррах к Герату находится в плачевном состоянии.

При развязывании боевых действий между Россией и Англией трудно предугадать, на чьей стороне будут симпатии населения Средней Азии и в какую форму эти симпатии выльются. Однако существуют два для нас невыгодных фактора. Первый — это английское золото, щедрой рукой раздаваемое всем влиятельным туземцам, начиная с афганского эмира и кашгарского даотая, кончая всякими беками и хакимами. Другой — это вопрос о том, на чьей стороне будет первый успех. Англичане вполне сознают важность этого обстоятельства. Несомненно, что операцией, с которой начнутся военные действия, будет занятие Бадахшана и появление английских отрядов в восточной Бухаре. Если даже первоначальный успех не будет развит, подобный шаг со стороны англичан, тем не менее, произведет сильное впечатление на туземцев. Вместе с поднятием английского престижа создастся более выгодная обстановка для сосредоточения главных сил у Кабула и движения их к Мазари-Шарифу»[48].

Требовалось быть готовым к открытию англичанами боевых действий в Средней и Центральной Азии

Дата добавления: 2015-07-26