Лев Диакон (90-е гг. Х в.)

И вот, когда наступила ночь, и засиял полный круг Луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияния по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахилла...

О тавроскифах рассказывают ещё и то, что они вплоть до нынешних времён никогда не сдаются врагам даже побеждённые, — когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основываясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, считают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в Подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. Вот какое убеждение владеет ими.

4. Ибн-Русте, «Книга драгоценных сокровищ» (903–913 гг.)

Когда умирает кто-либо из них, они сжигают труп его. Женщины их, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На следующий день по сожжении покойника отправляются на место, где оно происходило, собирают пепел и кладут его в урну, которую ставят затем на холм. Через год по смерти покойника берут кувшинов двадцать мёду, иногда несколько больше, иногда несколько меньше, и несут их на тот холм, где собирается семейство покойного, едят, пьют и затем расходятся. Если у покойника было три жены, и одна из них утверждает, что она [особенно] любила его, то приносит она к трупу его два столба, и вбивают их стоймя в землю, потом кладут третий столб поперёк, привязывают посреди этой перекладины верёвку, [она] становится на скамью и конец этой верёвки завязывает вокруг своей шеи. Когда она так сделала, скамья принимается из-под неё, и она остаётся повисшею, пока не задохнётся и не умрёт, а по смерти её бросают в огонь, где она и сгорает... При сжигании покойников предаются шумному веселью, выражая этим радость свою милости, оказанной ему (покойнику) Богом...

Есть у них знахари, из коих иные повелевают царю, как будто они начальники их. Случается, что приказывают они приносить жертву Творцу их, что ни вздумается им: женщин, мужчин и лошадей, а уж когда приказывают знахари, не исполнить их приказание нельзя никоим образом. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему петлю на шею, навешает жертву на бревно и ждёт, пока оно не задохнётся, и говорит, что это жертва Богу...

Когда умирает у них кто-либо из знатных, то выкапывают ему могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается, и жена умирает в заключении.

5. Ал-Масуди, «Промывальни золота и рудники самоцветов» (сер. Х в.)

Что же касается язычников, находящихся в стране хазарского царя, то некоторые племена из них суть Славяне и Русы. Они живут в одной из двух половин этого города и сжигают своих мертвецов с их вьючным скотом, оружием и украшениями. Когда умирает мужчина, то сжигается с ним жена его живою; если же умирает женщина, то муж не сжигается; а если умирает у них холостой, то его женят по смерти. Женщины их желают своего сожжения для того, чтоб войти с ними (мужьями) в рай...

Постановление столицы хазарского государства, что в ней бывает семь судей, двое из них для мусульман, двое для хазар, которые судят по закону Тауры, двое для тамошних христиан, которые судят по закону Инджиля; один же из них для Славян, Русов и других язычников, он судит по закону язычества, то есть по закону разума...

В Славянских краях были здания, почитаемые ими. Между другими было у них одно здание на горе, о которой писали философы, что она — одна из высоких гор в мире. Об этом здании существует рассказ о качестве его постройки, о расположении разнородных его камней и различных их цветах, об отверстиях, сделанных в верхней его части, о том, что построено в этих отверстиях для наблюдения над восходом Cолнца, о положенных туда драгоценных камнях и знаках, отмеченных в нём, которые указывают на будущие события и предостерегают от происшествий пред их осуществлением, о раздающихся в верхней его части звуках и о том, что постигает их при слушании этих звуков. Другое здание было построено одним из их царей на Чёрной горе; его окружают чудесные воды, разноцветные и разновкусные, известные своей пользой. В нём они имели большого идола в образе человека, представленного в виде старика с палкою в руке, которою он двигает кости мертвецов из могил. Под правой его ногой находятся изображения разнородных муравьёв, а под левой — изображения пречёрных воронов, чёрных крыльев и других, также [изображения] странных хабашцев и занджцев (чернокожих).

Ещё другое здание имели они на горе, окружённое морским рукавом; оно было построено из красного коралла и зелёного смарагда. В его средине находится большой купол, под которым находится идол, коего члены сделаны из драгоценных камней четырёх родов: зелёного хризолита, красного яхонта, жёлтого сердолика и белого хрусталя; голова же его — из червонного золота. Напротив его находится другой идол в образе девицы, которая приносит ему жертвы и ладан. Это здание приписывают какому-то мудрецу, бывшему у них в древнее время; в предыдущих книгах наших мы уже привели рассказ о нём, о его делах в Славянских землях, о колдовстве, хитрости и механизмах его, которыми он пленил их сердца, овладел их душами и прельстил их умы, несмотря на грубость нравов Славян и различие их природных качеств...

6. Ибн-Фадлан, «Рисале» (922 г.)

И как только приезжают их (Русов) корабли к этой пристани, каждый из них выходит и [несёт] с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набид, пока не подойдёт к высокой воткнутой деревяшке, у которой [имеется] лицо, похожее на лицо человека, а вокруг неё (куска дерева) маленькие изображения, а позади этих изображений [стоят] высокие деревяшки, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: «О, мой господин, я приехал из отдалённой страны и со мною девушек столько-то, и столько-то голов, и соболей столько-то, и столько-то шкур», пока не сообщит всего, что привёз с собою из [числа] своих товаров — «и я пришёл к тебе с этим даром»; — потом оставляет то, что [было] с ним, перед этой деревяшкой, — «и вот, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами, и чтобы [он] купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу». Потом он уходит. И вот, если для него продажа его бывает затруднительна и пребывание его задерживается, то он опять приходит с подарком во второй и третий раз, а если [всё же] оказывается трудным сделать то, что он хочет, то он несёт к каждому изображению из [числа] этих маленьких изображений по подарку и просит их о ходатайстве и говорит: «Это жёны нашего господина, и дочери его, и сыновья его». И не перестаёт обращаться к одному изображению за другим, прося их и моля у них о ходатайстве и униженно кланяясь перед ними. Иногда же продажа бывает для него легка, так что он продаст. Тогда он говорит: «Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне следует вознаградить его». И вот, он берёт известное число овец или рогатого скота и убивает их, раздаёт часть мяса, а оставшееся несёт и бросает перед этой большой деревяшкой и маленькими, которые [находятся] вокруг неё, и вешает головы рогатого скота или овец на эти деревяшки, воткнутые в землю. Когда же наступает ночь, приходят собаки и съедают всё это. И говорит тот, кто это сделал: «Уже стал доволен господин мой мною и съел мой дар»...

И [ещё прежде] говорили, что они делают со своими главарями при их смерти [такие] дела, из которых самое меньшее [это] сожжение, так что мне очень хотелось присутствовать при этом, пока [наконец] не дошло до меня [известие] о смерти одного выдающегося мужа из их числа. И вот они положили его в его могиле и покрыли её крышей над ним на десять дней, пока не закончили кройки его одежд и их сшивания. А это бывает так, что для бедного человека из их числа делают маленький корабль, кладут его (мёртвого) в него и сжигают его (корабль), а для Богатого [поступают так]: собирают его деньги и делят их на три трети, — треть [остаётся] для его семьи, треть [употребляют на то], чтобы для него на нее скроить одежды, и треть, чтобы приготовить на неё набид, который они будут пить в день, когда его девушка убьёт сама себя и будет сожжена вместе со своим господином... И вот, когда умер этот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: «Кто умрёт вместе с ним?» И сказала одна из них: «Я». Итак, поручили её двум девушкам, чтобы они оберегали её и были бы с нею, где бы она ни ходила, до того даже, что они иногда мыли ей ноги своими руками. И принялись они (родственники) за его дело, — кройку одежды для него, за приготовление того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему. Когда же пришёл день, в который будет сожжён [он] и девушка, я прибыл к реке, на которой [находился] его корабль, — и вот, [вижу, что] он уже вытащен [на берег] и для него поставлены четыре подпорки из дерева хаданга (белого тополя) и другого [дерева], и поставлено также вокруг него (корабля) нечто вроде больших помостов из дерева. Потом [корабль] был протащен [дальше], пока не был помещён на эти деревянные сооружения. И они начали уходить и приходить, и говорили речью, [которой] я не понимаю. А он (мёртвый) был далеко в своей могиле, [так как] они [ещё] не вынимали его. Потом они принесли скамью, и поместили её на корабле и покрыли её стегаными матрацами, и парчой византийской, и подушками из парчи византийской, и пришла женщина старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье постилки, о которых мы упомянули. И она руководит обшиванием его и приготовлением его, и она убивает девушек. И я увидел, что она ведьма, большая (телом), мрачная (суровая). Когда же они прибыли к его могиле, они удалили в сторону землю с дерева (с деревянной покрышки) и удалили в сторону [это] дерево и извлекли его (мёртвого) в изаре, в котором он умер, и вот, я увидел, что он уже почернел от холода [этой] страны. А они ещё прежде поместили с ним в его могиле набид и [некий] плод и тунбур. Итак, они вынули всё это, и вот он не завонял и не изменилось у него ничего, кроме его цвета. Итак, они надели на него шаровары и гетры, и сапоги, и куртку, и кафтан парчовый с пуговицами из золота, и надели ему на голову шапку из парчи, соболевую. И они понесли его, пока не внесли его в ту палатку, которая [имеется] на корабле, и посадили его на матрац, и подпёрли его подушками и принесли набид, и плод, и благовонное растение и положили его вместе с ним. И принесли хлеба, и мяса, и луку, и бросили его перед ним, и принесли собаку, и разрезали её на две части, и бросили в корабле. Потом принесли всё его оружие и положили его рядом с ним. Потом взяли двух лошадей и гоняли их обеих, пока они обе не вспотели. Потом разрезали их обеих мечом и бросили их мясо в корабле, потом привели двух коров и разрезали их обеих также и бросили их обеих в нём (корабле). Потом доставили петуха и курицу, и убили их, и бросили их обоих в нём (корабле). А девушка, которая хотела быть убитой, уходя и приходя входит в одну за другой из юрт, причём с ней соединяется хозяин [данной] юрты и говорит ей: «Скажи своему господину: "право же, я сделала это из любви к тебе"». Когда же пришло время после полудня, в пятницу, привели девушку к чему-то, что они [уже раньше] сделали наподобие обвязки [больших] ворот, и она поставила обе свои ноги на руки (ладони) мужей, и она поднялась над этой обвязкой [обозревая окрестность] и говорила [нечто] на своём языке, после чего её спустили, потом подняли её во второй [раз], причём она совершила то же [действие], что и в первый раз, потом её опустили и подняли в третий раз, причём она совершила то же, что сделала [те] два раза. Потом подали ей курицу, она же отрезала её голову и забросила её. Они взяли курицу и бросили её в корабле. Я же спросил у переводчика о том, что она сделала, а он сказал: «Она сказала в первый раз, когда её подняли, — вот я вижу моего отца и мою мать, — и сказала во второй, — вот все мои умершие родственники сидящие, — и сказала в третий, — вот я вижу моего господина сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовёт меня, так ведите же к нему». И они прошли с ней в направлении к кораблю. И вот она сняла два браслета, бывших на ней, и дала их оба той женщине, которая называется ангел смерти, а она та, которая убивает её. И она (девушка) сняла два ножных кольца, бывших на ней, и дала их оба тем двум девушкам, которые обе [перед этим] служили ей, а они обе дочери женщины, известной под именем ангела смерти. Потом её подняли на корабль, но [ещё] не ввели её в палатку, и пришли мужи, [неся] с собой щиты и деревяшки, и подали ей кубком набид, и вот она пела над ним и выпила его. Переводчик же сказал мне, что она прощается этим со своими подругами. Потом дан был ей другой кубок, и она взяла его и затянула песню, причём старуха побуждала её к питью его и чтобы войти в палатку, в которой [находится] её господин. И вот я увидел, что она уже заколебалась и хотела войти в палатку, но всунула свою голову между ней и кораблём, старуха же схватила её голову и всунула её в палатку и вошла вместе с ней (девушкой), а мужи начали ударять деревяшками по щитам, чтобы не был слышен звук её крика, причём взволновались бы другие девушки, и перестали бы искать смерти вместе со своими господами. Потом вошли в палатку шесть мужей и совокупились все с девушкой. Потом положили её на бок рядом с её господином и двое схватили обе её ноги, двое обе её руки, и наложила старуха, называемая ангелом смерти, ей вокруг шеи верёвку, расходящуюся в противоположные стороны, и дала её двум [мужам], чтобы они оба тянули её, и она подошла, держа кинжал с широким лезвием, и вот, начала втыкать его между её ребрами и вынимать его, в то время, как оба мужа душили её веревкой, пока она не умерла. Потом подошёл ближайший родственник мертвеца, взял деревяшку и зажёг её у огня, потом пошёл задом, затылком к кораблю, а лицом своим (...), зажжённая деревяшка в одной его руке, а другая его рука [лежала] на заднем проходе, [он] будучи голым, пока не зажёг сложенного дерева, бывшего под кораблём. Потом подошли люди с деревяшками (кусками дерева для подпалки) и дровами, и с каждым [из них] деревяшка (лучина), конец которой он перед тем воспламенил, чтобы бросить её в эти куски дерева. И принимается огонь за дрова, потом за корабль, потом за палатку, и мужа, и девушку, и всё, что в ней [находилось], подул большой, ужасающий ветер, и усилилось пламя огня, и разгорелось неукротимое воспламенение его... не прошло и часа, как превратился корабль, и дрова, и девушка, и господин в золу, потом в пепел. Потом они построили на месте этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя), написали на ней имя [этого] мужа и имя царя Русов и удалились.

7. Титмар Мерзебургский, «Хроника» (1012–1018 гг.)

Есть в округе редариев (одно из западнославянских племён) некий город, под названием Ридегост, треугольный и имеющий трое ворот; со всех сторон его окружает большой лес, неприкосновенный и свято почитаемый местными жителями. Двое из этих ворот открыты для всех входящих; третьи же, обращённые на восток и самые маленькие, открывают дорогу к лежащему неподалёку морю, весьма страшному на вид. В городе нет ничего, кроме искусно сооружённого из дерева святилища, основанием которого служат рога различных животных. Снаружи, как это можно видеть, стены его украшают искусно вырезанные изображения различных Богов и Богинь. Внутри же стоят изготовленные вручную идолы, каждый с вырезанным именем, обряженные в шлемы и латы, что придаёт им страшный вид. Главный из них зовётся Сварожич; все язычники уважают и почитают его больше, чем остальных. Знамёна их также никогда не выносятся оттуда, за исключением разве что военной необходимости; причём вынести их могут только пешие воины.

24. Для тщательной заботы о святилище местными жителями назначены особые служители. Когда они собираются там, чтобы принести жертву идолам или смягчить их гнев, те сидят, тогда как остальные стоят рядом; тайно перешёптываясь друг с другом, они с трепетом копают землю, и, бросив жребий, узнают истину в делах, вызывающих сомнение. Окончив это, они покрывают жребий зелёным дёрном, и, воткнув в землю крест-накрест 2 остроконечных копья, со смиренным послушанием проводят сквозь них коня, который считается наибольшим среди прочих и потому почитается, как священный; несмотря на брошенный уже жребий, наблюдаемый ими ранее, через это, якобы Божественное животное они вторично проводят гадание. И если в обоих случаях выпадает одинаковый знак, задуманное приводится в исполнение; если же нет, опечаленный народ отказывается от затеи. Старинное, опутанное различными суевериями, предание свидетельствует, что когда им угрожает страшная опасность длительного мятежа, из названного моря выходит огромный вепрь с белыми, блестящими от пены, клыками, и с радостью валяясь в грязи, являет себя многим.

25. (18.) Сколько округов в тех краях, столько там и храмов, в каждом из которых почитается неверными идол того или иного демона. Причём вышеупомянутый город занимает среди них особое положение. Отправляясь на войну, они прощаются с ним, а с успехом вернувшись, чтят его положенными дарами; путём жребия и коня, как я уже говорил, они старательно выясняют, что служители должны принести в жертву Богам. Особо сильный гнев их смягчается кровью животных и людей. Всеми ими, называемыми общим именем лютичей, не управляет какой-то один правитель. Решение необходимого дела обсуждается в общем собрании, после чего все должны дать согласие на приведение его в исполнение. Если же кто-нибудь из селян противится принятому решению, его бьют палками; а если он и вне собрания открыто оказывает ему сопротивление, его наказывают или сожжением и полным разграблением всего его добра, или уплатой соответствующей его рангу суммы денег в их присутствии. Сами неверные и непостоянные, от других они требуют великой и нерушимой верности. Мир они заключают, сбривая часть волос, посредством травы и пожатия рук. Однако за деньги их легко можно заставить его нарушить.

8. Гельмольд, «Славянская хроника» (1167–1168 гг.)

За медленно текущей Одрой и разными племенами поморян, на западе мы встречаем страну тех винулов, которые называются доленчанами и ратарями. Их город повсюду известен — Ретра, центр идолопоклонства. Здесь выстроен большой храм для Богов. Главный из них — Редегаст. Идол его сделан из золота, ложе из пурпура. В этом городе девять ворот, и со всех сторон он окружён глубоким озером. Для перехода служит деревянный мост, но путь по нему открыт только для приносящих жертвы и испрашивающих ответы...

Дошедшее от предков древнее предание рассказывает, что во времена Людовика II из Корвейи вышли известные своей святостью монахи, которые, стремясь спасти Славян, обрекли сами себя ради проповеди слова Божьего на грозившие им опасности и смерть. Пройдя много Славянских земель, они пришли к тем, которые называются ранами, или руянами, и живут в сердце моря. Там находился очаг заблуждений и гнездо идолопоклонства. Проповедуя тут со всей смелостью слово Божье, они приобрели [для христианства] весь этот остров и даже заложили здесь храм в честь господа и спасителя нашего Иисуса Христа и в память св. Вита, покровителя Корвейи. Потом же, когда по попущению Божьему дела изменились, то раны отпали от веры и тотчас же, изгнав священников и христиан, сменили веру на суеверие. Ибо св. Вита, которого мы признаём мучеником и слугой Христовым, они за Бога почитают, творение ставя выше творца. И не найти под небесами другого такого варварства, которое ужасало бы священников и христиан больше, [нежели это]. Они гордятся одним только именем св. Вита, которому посвятили величайшей пышности храм и идола, ему именно приписывая первенство между Богами. Сюда обращаются из всех Славянских земель за ответами и ежегодно доставляют средства для жертвоприношений. Купцам же, которые случайно пристанут к их местам, всякая возможность продавать или поспать предоставляется не раньше, чем они пожертвуют Богу их что-либо ценное из своих товаров, и тогда только товары выставляются на рынок. Жреца своего они почитают не меньше, чем короля. Всё это суеверие ран сохранилось со времени, когда они впервые отреклись от веры, до наших дней...

Епископу Иоанну, старцу, схваченному с другими христианами в Магнополе, то есть в Микилинбурге, жизнь, была сохранена для торжества [язычников]. За свою приверженность Христу он был [сначала] избит палками, потом его водили на поругание по всем Славянским городам, а когда невозможно было заставить его отречься от имени Христова, варвары отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же отсекли и, воткнув на копьё, принесли её в жертву Богу своему Редегасту в знак победы. Всё это происходило в столице Славян, Ретре, в четвёртые иды ноября...

После того как умер Кнут, по прозвищу Лавард, король бодричей, ему наследовали Прибислав и Никлот, разделив государство на две части и управляя: один землей вагров и полабов, другой землёй бодричей. Это были два мрачных чудовища, очень враждебно относившихся к христианам. И в эти дни во всей Славянской земле господствовало усердное поклонение идолам и заблуждения разных суеверий. Ибо помимо рощ и Божков, которыми изобиловали поля и селения, первыми и главными были Прове, Бог альденбургской земли, Жива, Богиня полабов, и Редегаст, Бог земли бодричей. Им предназначены были жрецы и приносились жертвы, и для них совершались многочисленные религиозные обряды. Когда жрец, по указанию гаданий, объявляет празднества в честь Богов, собираются мужи и женщины с детьми и приносят Богам своим жертвы волами и овцами, а многие и людьми — христианами, кровь которых, как уверяют они, доставляет особенное наслаждение их Богам. После умерщвления жертвенного животного жрец отведывает его крови, чтобы стать более ревностным в получении Божественных прорицаний. Ибо Боги, как многие полагают, легче вызываются посредством крови. Совершив, согласно обычаю, жертвоприношения, народ предаётся пиршествам и веселью.

Есть у Славян удивительное заблуждение. А именно: во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, не скажу благословения, а скорее заклинания от имени Богов, а именно, доброго Бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым Богом направляются. Поэтому злого Бога они на своём языке называют дьяволом, или Чернобогом, то есть Чёрным Богом. Среди множества Славянских Божеств главным является Святовит, Бог земли ранской, так как он — самый убедительный в ответах. Рядом с ним всех остальных они как бы Полубогами почитают. Поэтому в знак особого уважения они имеют обыкновение ежегодно приносить ему в жертву человека — христианина, какого укажет жребий. Из всех Славянских земель присылаются установленные пожертвования на жертвоприношения Святовиту. С удивительным почтением относятся Славяне к своему Божеству, ибо они не легко приносят клятвы и не терпят, чтобы достоинство его храма нарушалось даже во время неприятельских нашествий...

Пробыв у князя эту ночь и ещё следующие день и ночь, мы отправились дальше по Славии в гости к одному могущественному человеку, имя которого было Тешемир, ибо он приглашал нас к себе. И случилось, что по дороге пришли мы в рощу, единственную в этом краю, которая целиком расположена на равнине. Здесь среди очень старых деревьев мы увидали священные дубы, посвящённые Богу этой земли, Прове. Их окружал дворик, обнесённый деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем и с жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецу и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким здесь никогда не отказывалось в приюте.

Славяне питают к своим святыням такое уважение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять кровью даже во время войны. Клятву они с большой неохотой приносят, боясь навлечь на себя гнев Богов, ибо клятва у Славян равносильна её нарушению. У Славян имеется много разных видов идолопоклонства. Ибо не все они придерживаются одних и тех же языческих обычаев. Одни прикрывают невообразимые изваяния своих идолов храмами, как, например, идол в Плуне, имя которому Подага; у других Божества населяют леса и рощи, как Прове, Бог альденбургской земли, — они не имеют никаких идолов. Многих Богов они вырезают с двумя, тремя и больше головами. Среди многообразных Божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и Единого Бога, господствующего над другими в небесах, признают, что Он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, они (другие Боги), повинуясь Ему, выполняют возложенные на них обязанности, и что они от крови Его происходят и каждый из них тем важнее, чем ближе он стоит к этому Богу Богов.

Когда мы пришли в эту рощу и в это место безбожия, епископ стал увещевать нас, чтобы мы смело приступали к уничтожению рощи. Сам же, сойдя с коня, сбил шестом лицевые украшения с ворот. И, войдя во дворик, мы разрушили всю его ограду и свалили её в одну кучу вокруг священных деревьев, и, подкинув огонь, устроили костёр из множества брёвен, однако не без страха, как бы на нас не обрушилось возмущение жителей. Но господь покровительствовал нам...

И повелел граф народу Славянскому, чтобы он приносил своих покойников для погребения во двор церкви, и по праздникам сходился бы в церковь слушать слово Божье. А слово Божье, согласно порученному ему посланничеству, излагал им пастырь Божий Бруно, имея проповеди, составленные на Славянском языке, которые произносил понятно для народа. И с этого времени Славяне воздерживались приносить клятвы у деревьев, источников и камней, а застигнутых на каких-либо преступлениях приводили к своему священнику, чтобы тот испытывал их железом или лемехами...

И преуспело дело короля Дании, и могучей рукой занял он землю руян, и они дали ему в выкуп за себя столько, сколько король назначил. И велел король вытащить этот древний идол Святовита, который почитается всем народом Славянским, и приказал накинуть ему на шею верёвку и тащить его посреди войска на глазах Славян и, разломав на куски, бросить в огонь. И разрушил король святилище его со всеми предметами почитания и разграбил его Богатую казну. И повелел, чтобы они отступили от заблуждений своих, в которых рождены были, и приобщились к почитанию истинного Бога. И отпустил средства на постройку церквей...

Старое предание вспоминает, что Людовик, сын Карла, пожаловал некогда землю руян св. Виту в Корвейе, потому что сам был основателем этого монастыря. Вышедшие оттуда проповедники, как рассказывают, обратили народ руян, или ран, в веру и заложили там храм в честь мученика св. Вита, которого почитает эта земля. После того же, как раны, они же руяны, с изменением обстоятельств отклонились от света истины, среди них возникло заблуждение, худшее, чем раньше, ибо св. Вита, которого мы признаём слугой Божьим, раны начали почитать как Бога, поставили в честь его громадного идола и служили творению больше, чем творцу. И с тех пор это заблуждение у ран настолько утвердилось, что Святовит, Бог земли руянской, занял первое место среди всех Божеств Славянских, светлейший в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому и в наше время не только вагрская земля, но и все другие Славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его Богом Богов. Король же находится у них в меньшем по сравнению с жрецом почёте. Ибо тот тщательно разведывает ответы [Божества] и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят. Среди различных жертв жрец имеет обыкновение приносить иногда в жертву и людей-христиан, уверяя, что такого рода кровь доставляет особенное наслаждение Богам...

9. Саксон Грамматик, «Деяния Данов» (втор. пол. XII в.)

Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга ограждён природной защитою... с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей... Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм прекрасной работы, но почтенный не столько по великолепию зодчества, сколько по величию Бога, которому здесь воздвигнут кумир. Вся внешняя сторона здания блистала искусно сделанными барельефами различных фигур, но безобразно и грубо раскрашенными. Только один вход был во внутренность храма, окружённого двойною оградой. Внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею; внутренняя — из четырёх крепких колонн, которые, не соединяясь твёрдой стеной, увешаны были коврами, достигавшими до земли, и примыкали к внешней ограде лишь немногими арками и кровлей. В самом храме стоял большой, превосходящий рост человеческий, кумир, с четырьмя головами, на стольких же шеях, из которых две выходили из груди и две к хребту, но так, что из обеих передних и обеих задних голов одна смотрела направо, а другая налево. Волосы и борода были подстрижены коротко, и в этом, казалось, художник сообразовывался с обыкновением руян. В правой руке кумир держал рог из различных металлов, который каждый год обыкновенно наполнялся вином из рук жреца для гадания о плодородии следующего года; левая рука, которой кумир опирался на бок, уподоблялась луку. Верхняя одежда спускалась до берцов, которые составлены были из различных сортов деревьев и так искусно были соединены с коленами, что только при внимательном рассматривании можно было различить фуги. Ноги стояли наравне с землёю, их фундамент сделан был под полом. В небольшом отдалении видны были узда и седло кумира с другими принадлежностями. Рассматривающего более всего поражал меч огромной величины, ножны и черен которого, помимо красивых резных форм, отличались серебряною отделкой... Для содержания кумира каждый житель острова обоих полов вносил монету. Ему также отдавали третью часть добычи и хищений, веря, что его защита дарует успех. Кроме того, в его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые всё, добываемое или насилием или хитростью, вручали верховному жрецу; отсюда приготовлялись различные украшения храма. Прочее сохранялось в сундуках под замками; в них, кроме огромного количества золота, лежало много пурпуровых одежд, но от ветхости гнилых и худых.

Можно было видеть и множество общественных и частных даров, пожертвованных с благочестивыми обетами, просящих помощи, потому что этому кумиру давала дань вся Славянская земля. Даже соседние государи посылали ему подарки с благоговением: между прочим, король датский Свенон, для умилостивления его, принёс в дар чашу искуснейшей отделки...

Этот Бог имел также храмы в очень многих других местах, управляемые жрецами меньшей важности. Кроме того, при нём был конь, совершенно белый, у которого выдернуть волос из гривы или хвоста почиталось нечестием. Только верховный жрец мог его кормить и на нём ездить, чтобы обыкновенная узда не унизила Божественного животного. Верили, что на этом коне Святовит ведёт войну против врагов своего святилища. Это следовало из того, что конь, ночью стоявший в стойле, часто утром был покрыт пеной и грязью, как будто он воротился из дальней дороги...

Святовита символизировали разные знаки, в частности, резные орлы и знамёна, главное из которых называлось Станица. Оно было отлично по величине и цвету и почитаемо народом руянским почти столько, сколько величие всех Богов....И власть этого небольшого куска полотна была сильнее власти княжеской.

10. Ян Длугош, «История Польши» (XV в.)

Известно, что Поляне верили и чтили Юпитера, Марса, Венеру, Плутона, Диану и Цереру. Юпитера они на своём языке называли Иеша, Марса — Лядо, Венеру — Дзидзеля, Плутона — Ния, Цереру — Мажана, Диану — Дзевана.

Слава Роду!

Дата добавления: 2015-07-26