Откровение

Для некоторых людей истина открывается в мистическом откровении. Она не допускает сомнений. Она такова, какова есть. «Поверьте мне на слово». (Конечно, если вы «поверите мне на слово», поверите, ибо я так говорю, я стану почитаемым авторитетом, и тогда ко мне можно применить и критерий авторитетности.)

Долговечность

В этом случае проверка истинности основана на возрасте самой истины. Выдержала ли она проверку временем? Или же она совсем нова, а потому сомнительна? Тут авторитет не бог, не книга и не личность, но длительный отрезок времени, называемый «прошлым».

Может быть, куриный бульон хорош при лечении простуды, но является ли это правдой, несмотря на то что из поколения в поколение бабушки поили им заболевших в семье?

Многим из нас сегодня трудно оценить, насколько важной считалась истина, переданная по наследству, до эпохи Просвещения и промышленной революции. Историк Алан Kopc из Пенсильванского университета говорит, что «ниспровержение признанного авторитета прошлого стало одной из самых значительных вех во всей истории Запада».

Наука

Наука стоит особняком в ряду прочих критериев. Она единственная сама зависит от жесткой проверки.

В числе существующих критериев наука, по всей видимости, используется в обыденной жизни реже всего. Мы, к примеру, не прибегаем к научным тестам при выборе щенка, а берем его просто потому, что он нам понравился. Мы не ставим лабораторных опытов, решая, какой фильм посмотреть в кинотеатре или с кем нам дружить. В наших повседневных делах процент решений, принимаемых на основе науки, ничтожно мал. Между тем за несколько последних веков ни один из шестерки критериев истинности не имел такого значительного влияния на создание богатства. И ни один из них, как мы увидим, не подвергался таким опасностям.

Наука — это не собрание фактов. Это процесс — нередко хаотичный и непоследовательный — проверки идей. Идеи должны быть проверяемыми, по крайней мере в принципе; иногда думают, что и фальсифицируемыми. Проверка включает в себя наблюдение и эксперимент. Результаты должны быть воспроизводимы. Знание, которое не отвечает этим требованиям, не является научным.

Даже самые убедительные открытия остаются неполными и неокончательными; они подвергаются дальнейшему изучению, пересмотру и иногда опровергаются новыми научно проверенными данными.

Это делает науку единственным из шести фильтров, последовательно противостоящим любого рода фанатизму — религиозному, политическому, националистскому, расистскому и так далее. Именно фанатичная убежденность порождает терроризм, преследования инакомыслящих, инквизицию, бомбистов-самоубийц и другие ужасы. Именно эту фанатичную убежденность наука вытесняет пониманием того факта, что даже наиболее признанные научные истины являются в лучшем случае неполными или преходящими, а следовательно, ненадежными.

Идея о том, что каждое научное открытие должно быть и обязательно будет усовершенствовано или отброшено, выводит науку в отдельный класс. Таким образом, в ряду других основных фильтров истинности, будь то консенсус, согласованность, последовательность, авторитетность, откровение или долговечность, только наука сама себя корректирует.

Если остальные пять были в ходу с начала времен и отражали статичность и сопротивление переменам, свойственные аграрным обществам, то наука широко распахнула двери переменам.

Джозеф Нидхем, известный историк китайской науки, биолог по образованию, показал, насколько технологически продвинутыми были китайцы по сравнению с Европой до определенного переломного момента, когда западная наука сделала резкий скачок, обогнав китайскую. Этот большой прыжок в будущее был вызван не тем или иным научным открытием, но чем-то бесконечно более действенным. Как пишет Нидхем, «во времена Возрождения на Западе, во времена Галилея был открыт самый эффективный способ совершения открытий».

Элементы «научного метода» можно проследить к раннему исламу, Ренессансу или Фрэнсису Бэкону, XVI–XVII векам, но ясный и общепринятый метод определения истинности того или иного утверждения или гипотезы появился гораздо позже.

Канадский историк Йен Джонстон из университета Маласпина поясняет: «Процесс научного познания не всегда выступал в виде хорошо скоординированной строгой деятельности при наличии ясного и общепринятого понимания ее метода. Наука все еще разбиралась в том, что на самом деле представляет собой такая деятельность, и при этом существовало множество конкурирующих методов, теорий и систем почти во всех ее сферах» на протяжении всего XVIII века и даже в начале XIX. Только постепенно начинали использоваться элементы опытного наблюдения, эксперимента, количественной оценки, распространения результатов, повторения или опровержения, двойного слепого метода и прочих широко известных сегодня техник.

Изобретение научного метода стало даром человечеству, новым фильтром, тестом, могущественным метаинструментом для познания неизведанного и, как впоследствии оказалось, для ускорения технических изменений и экономического прогресса.

Среди всех решений, принятых в экономике в любой заданный день, только ничтожнейшая доля может назваться научно обоснованной, но даже этот крошечный след в глобальном масштабе существенно изменил нашу способность создавать и расширять богатство. И так будет в будущем — если мы позволили этому случиться.

Дата добавления: 2015-07-26