Ненаписанные страницы

Я от Нее – а она за мной
Тенью бесшумной мягко крадется.
Белою птицей в ночи обернется,
Черною кошкой скользнет за спиной,
Я от Нее – а она за мной.

Я от Нее – да куда мне уйти,
Если корабль отошел от причала,
Спутана нить без конца и начала,
Если в тумане пути не найти.
Я от Нее – да куда мне уйти?..

© Йовин – «Она»

Я бежала по винтовой лестнице, уходящей наверх. Глупо, но это был единственный путь к отступлению. Эхо шагов, сбивающегося дыхания и отчаянное биение сердца сливались воедино. Я устала, она – нет. Ей нравилось играть со мной, нравилось испытывать, искать высшую точку страха, который я способна пережить.

Рука сорвалась с перил, я споткнулась и полетела прямо на каменные ступени. Ладони и колени обожгло, на мгновение стало тихо. Я не слышала ее шагов, но знала, что Дэя может передвигаться бесшумно и быстро. На мгновение захлестнуло безумным животным ужасом. Отсюда не было выхода. Я сама себя загнала в ловушку!

Я медленно выпрямилась и прижалась спиной к стене. Даже сквозь куртку чувствовался мертвый холод камня. Толстые стены не пропускали никаких звуков снаружи. Где-то за ними плескалось море, а совсем рядом огромные линзы маяка вращались, посылая сигналы судам, проходящим мимо. Смотритель мертв: она свернула ему шею.

Нужно было вставать и идти дальше, но это не имело смысла. Я думала, что небольшой участок суши в океане станет спасением, но он оказался западней.

Дэя следовала за мной повсюду – сквозь страны и континенты. Отпускала ненадолго, чтобы насладиться моим отчаянием, а затем возвращалась вновь. Когда она настигала меня, все, кто оказывался рядом, умирали. Жизнь превратилась в бесконечную вереницу смертей и погонь.

– Мелани… – мелодичный голос змеиным ядом просочился сквозь тишину. – Мелани! Я обещала, что не сразу убью тебя, но мне кажется, время пришло. Что скажешь?

Она совсем рядом. Парой метров ниже, а может и меньше.

Дэя. Чудовище в обличии соблазнительной женщины, мой самый страшный кошмар. Я знала, что убежать не получится, поэтому попыталась с ней поговорить. Когда-то у меня это неплохо получалось.

– Что еще я могла сделать? Ты не оставила мне выбора!

– Выбор есть всегда, Мелани. Ты сделала свой, и мне он не понравился.

Когда-то ей не понравилось, что я называла ее вампиршей. Ничего хорошего из этого не вышло – мне в колено воткнули ручку.

– Я хотела защитить его!

– Защитила? – язвительный смех рикошетил от стен и отзывался болью в висках и в сердце. Сэт мертв. Мой любимый мертв. Дэя убивала его на моих глазах – в ту ночь я не сошла с ума лишь по какой-то нелепой случайности. Один короткий вопрос выбил почву из-под ног и остатки желания убегать, чтобы спастись. Я сползла по стене на ступени и закрыла руками лицо. Все бессмысленно, она права.

В предыдущую нашу встречу Дэя сказала, что от меня не осталось ничего. Прежняя Мелани – та, какой я была, когда мы встретились впервые, нравилась ей больше. Пожалуй, с этим сложно не согласиться. Закомплексованная девчонка, которая боялась лишний раз вставить слово в разговоре или взглянуть в глаза парню, казалась гораздо привлекательнее загнанного и опустошенного существа, которое все делает по инерции.

Шаги на лестнице: Дэя поднималась наверх. Стук каблуков. Она не изменила своему стилю. Миниатюрная, черноволосая и кареглазая, смерть и жестокость в сосуде экзотичной утонченности. Она стояла у противоположной стены, и в полутьме ее глаза казались бесконечными темными туннелями, как у кошки ночью.

– Ты права, – прозвучало устало, – время пришло. Но перед тем, как все закончится… Разве ты не сделала бы того же, чтобы Натан был жив?

Натан – ее единственная страсть и бесконечная слабость. Кровожадный убийца, психопат. Ее любимый, с которым они провели вместе и порознь больше тысячи лет.

Едва уловимое движение – и вот я уже почти не могу дышать. Дэя с силой сжимала пальцы на моей шее. Достаточно для сильной боли, но чуть-чуть не хватило до хруста. Того самого, с которым ломается гортань. За последнее время я слишком часто слышала этот звук, он стал для меня привычным, как голоса за окном или шуршание покрышек по асфальту.

– Не смей произносить его имя, – прошипела она мне в лицо. – Ты надругалась над его памятью, разрушила все.

Какая прелесть! Так могла бы говорить подруга, у которой я отбила парня, а не та, кому перевалило за три тысячи лет. Нет у меня подруг и никогда не было. Да и с вниманием сильного пола всегда возникали проблемы. Проще говоря, мужчины меня не замечали.

Не дави Дэя так сильно на горло, я бы хихикнула, но сейчас смогла только сдавленно хрюкнуть. Она разжала пальцы и с ненавистью смотрела мне в глаза. Я сдавленно втянула воздух, невольно схватилась рукой за шею и закашлялась. Уж что-что, а ненавидеть измененная умела.

Дэе не нужна любовь, и никогда не была нужна. Зато всегда нужен тот, кого она сможет ненавидеть. Теперь она выбрала своей мишенью меня. Я понимала, что больше не увижу пенных волн и лучей маяка, не вдохну свежий морской воздух. Моя жизнь оборвется здесь и сейчас.

Ничего страшного, снаружи меня все равно никто не ждет.

– Давай покончим с… – договорить я не успела.

Грудь обожгло отчаянной болью, и какие-то мгновения я тупо смотрела на пульсирующий кусок окровавленной плоти в ее изящной руке. Мое сердце. Дэя швырнула его вниз, как могла бы бросить бейсбольный мяч, а я повалилась на каменные ступени. Боль и холод растворились в темноте.

***

– Значит, ее звали Дэя?

– Зовут, – почему-то сказала я. Даже если представить, что Дэя существовала на самом деле, я не представляла, жива ли она, просто вырвалось.

Психолог пристально смотрела на меня, я же напротив старалась смотреть куда угодно, только не на нее. Ее лицо мне казалось слишком знакомым. Жесткий, цепкий взгляд, плотно сжатые губы, пепельные волосы. Интересно, она красится или цвет настоящий? Наверняка красится.

– Вы ветеринар, Эмили?

– Мелани.

– Мелани, конечно же, – Элла улыбнулась как ни в чем не бывало – добродушно и приветливо, и теперь смотрела так, будто я была ее младшей сестрой, которую она забыла поздравить с Днем Рождения. Не самая лучшая ассоциация.

Никогда не любила психологов, но сходить к ней меня уговорил Сэт.

Элла подвинула к себе ежедневник. Под пристальным взглядом светло-серых глаз мне становилось не по себе. Я не могла избавиться от ощущения, что такое уже было однажды. На меня смотрели так, будто видели насквозь. Если вам доводилось держать в руках рентгеновский снимок, вы наверняка поймете, о чем я. Ощущение, что тебя разобрали по косточкам.

– Расскажите о себе, Мелани.

Начинается. Я покосилась на наручные часы, но стрелка двигалась как оса, попавшая в загустевший мед. С начала сеанса не прошло и десяти минут. Вам нужна моя история, Элла? Любите копаться в грязном белье? Вот вам корзина, вот вам лопатка.

Меня зовут Мелани Вэйр, мне двадцать восемь лет. Я замужем за любимым мужчиной и занимаюсь тем, чем хотела заниматься всегда – помогаю животным. Несколько месяцев назад мне начали сниться кошмары, в которых Дэя преследует меня и заставляет убегать и прятаться. То, что я вижу во сне, с трудом укладывается в рамки человеческого восприятия. Жестокость, которую невозможно ни понять, ни, тем более принять. Дэю окружает кровь и грязь, болезненный надрыв и ненависть, в ее душе многовековая тьма.

В другой жизни я была под властью этой женщины – если можно так выразиться – около полугода. Она использовала меня, чтобы поближе подобраться к тому, о чем знать не положено, а потом просто вышвырнула за ненадобностью. Все, что у меня осталось – имя единственного существа, которое способно ее остановить. Дариан. Я нашла Его, но что было дальше, не помню. Во снах эта история тоже осталась за кадром, но Дэя меня преследовала за то, что я раскрыла ее планы.

– Когда вы попали в аварию, Мелани?

– Шестнадцатого июня.

– В июле начались кошмары и прочее? Правильно я понимаю?

– Все верно.

Понятно, к чему она клонит. Посттравматический синдром после дурацкого несчастного случая. Что-то произошло со светофором, сигнал с одной стороны сменился, с другой нет. Я шагнула на дорогу, а очнулась в больнице. Сэт держал меня за руку, а когда я открыла глаза, пробормотал:

– Как же ты меня напугала!

– Это я умею, – ответила я.

Знала бы, что следующие полгода сама буду пугаться всего подряд.

К кошмарам прилагались головные боли и странные ощущения. Временами мне не хватало воздуха, но это ничем не напоминало клаустрофобию или астму. Я чувствовала резкий удар, будто из меня разом выбивали весь воздух. Перед глазами темнело, голову сжимало в тисках, а в ушах по нарастающей шел шум. Казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки, а все сосуды в голове взорвутся. Такое бывает, когда с сильным насморком оказываешься в самолете, и он идет на посадку.

– Как это проявляется, Мелани? Сначала головные боли, потом остальное?

– Всегда по-разному. Когда-то сначала начинаю задыхаться, иногда закладывает уши.

Недавно произошло кое-что, но об этом мужу я пока не говорила. Не хочу, чтобы он сходил из-за меня с ума. Или сходил с ума вместе со мной. Пожалуй, второе звучит правильнее.

На прошлой неделе Сэт заснул, а я лежала в постели, тщетно считая овечек, берущих барьер. И неожиданно услышала голоса и шаги. Приглушенные, они доносились откуда-то издалека. Сначала я подумала, что мы забыли выключить телевизор, но когда спустилась вниз, он не работал. В лучших традициях тупых героинь ужастиков я одна обошла дом с бейсбольной битой, и никого не обнаружила. Все двери было плотно закрыты, окна тоже. Ни следа чужого присутствия. И никаких призраков.

Спустя пару дней стало еще хуже. Я уже почти заснула, когда моей щеки коснулось легкое дуновение ветра. «Наверное, забыли закрыть окно», – подумалось спросонья.

Кто-то склонился надо мной, и я открыла глаза, чтобы спросить Сэта, что ему нужно. Но увидела лишь комнату. Я лежала лицом к двери и медленно повернулась на спину, а затем на другой бок. Любимый спал рядом.

Я всхлипнула, сжимаясь в комок. Ощущение чужого присутствия не проходило. Там, за моей спиной кто-то стоял. Точнее, этот кто-то стоял совсем рядом. Чьи-то волосы коснулись щеки, одеяло под моей ладонью поползло в сторону. От неожиданности и ужаса я замерла, а потом незримый гость легко сжал мои пальцы. Я взвизгнула – да что там, заорала во всю глотку, вжалась в спинку кровати и обхватила себя руками.

– Мелани, что?! – взъерошенный Сэт выглядел таким встревоженным и родным, что я не выдержала. Бросилась ему на грудь и зашлась в беззвучных рыданиях. Он обнимал меня, ласково перебирал волосы, а я вжималась в него, как утопающая в спасательный круг. По спине струился холодный пот, по щекам горячие слезы, но я не могла рассказать ему о том, что произошло на самом деле. Просто не могла. Ему и без того хватало проблем на работе, чтобы еще наблюдать за тем, как его жена сходит с ума.

– Снова кошмары. Уже все в порядке, – разумеется, я солгала. Меня до сих пор трясло.

– Хорошо бы.

– Правда-правда.

– Обещай мне, что сходишь к Элле. Пожалуйста, Мел.

Я согласилась.

Не знаю, о чем я тогда думала. Психолог не спасет меня от призраков. С этим нужно разбираться самой.

– Вы никогда не пробовали вести дневник, Мелани?

Мне словно оплеуху отвесили. Там, в другой жизни, я в самом деле вела дневник, потому что это было нужно Дэе. Она хотела, чтобы я записывала все зверства, оставшиеся в ее памяти, чтобы облекла в слова грязь и боль, отчаяние и унижение, что не давали ей покоя. Но Элле я этого не говорила.

– Что? – переспросила я, хотя все отлично расслышала.

– Дневник, Мелани. Пишите все, что приходит в голову и отпускайте. Это помогает избавиться от кошмаров и подсознательных страхов. Наедине с собой вы раскрываетесь, становитесь свободнее, и истина выходит на поверхность.

Снова пристальный взгляд холодных глаз. Знакомый до жути. Кто и когда мог так на меня смотреть? По телу прошла дрожь, я невольно поежилась, обхватила себя руками и посмотрела в сторону окна. Закрыто.

Кабинет Эллы Марстерс являл собой образчик спокойствия, этакий островок благополучия в безумном суетном мире. Просторное помещение в светлых тонах, ореховый стол и стулья, мягкий диван, обтянутый бежевым жаккардом. Приглушенный свет бра бликами играл на запонках ее белого пиджака. Ее руки были ухоженными, если не сказать холеными, а пальцы слишком длинными для женщины. Впрочем, Элла и сама не маленькая, выше меня ростом, а я на свой никогда не жаловалась.

Она перелистнула несколько страниц, и мое внимание невольно привлек ее ежедневник. На мгновение показалось – тот самый, в котором я делала записи в своей несуществующей жизни. Тот же потертый корешок, загнутые уголки, даже следы моих слез на страницах.

Ну нет, это уже слишком! Не знаю, чем Элла залила свой блокнот, но я не стану заморачиваться.

– Я никогда не вела дневник, и не собираюсь.

– Почему, Мелани?

– Нет ничего смешнее, чем делиться своими мыслями с бумагой.

Я снова тайком взглянула на часы. Стрелка наконец-то доползла до нужной цифры. Я сделала то, о чем просил Сэт, и пусть мне это ни капельки не помогло, по крайней мере, моя совесть чиста.

– Спасибо за то, что уделили мне время, – я достала деньги и поднялась слишком поспешно – последнее не укрылось от ее внимания. Улыбка Эллы напоминала улыбку Чеширского кота^[1], который знает все и обо всех, а при необходимости шустро растворится в воздухе.

– Одна из возможных причин того, что с вами происходит – благополучие.

Меня настолько огорошили эти слова, что я остановилась на полпути. Обернулась и растерянно посмотрела на нее.

– Мелани, сейчас у вас все настолько хорошо, что сознание подбрасывает вам неприятности. Человеку привычнее жить в мире, где есть место проблемам. Особенно если раньше ему приходилось нелегко, а потом все получилось. Выбросьте Дэю и все, что с ней связано, из головы. Всего один маленький шаг, Мелани. И вы будете свободны.

Снова дурацкое ощущение. Кажется, я уже слышала эти слова раньше. Я отмахнулась от дежавю, как от назойливой мухи.

Что бы там ни говорили, мое сознание самое странное на свете. Обычно люди рисуют себе картины идеального мира, а не продирающей жути. И все же мне хочется верить, что Элла права. Пусть так и будет, пожалуйста, пусть так и будет.

***

Любимые духи моей мамы. Она начала пользоваться ими очень давно. Она нанесла их и в тот день, когда наглоталась таблеток и легла спать в своей комнате. Патрисия и отец отсудили у нее дом, и еще какой-то моральный ущерб и издержки – я в юридической волоките не сильна. У мамы не осталось ничего, кроме развалин за спиной и разочарования. Не понимаю, почему она мне не позвонила. И теперь уже никогда не узнаю. Она не оставила ни письма, ни даже коротенькой записки.

Долгое время я ругала себя за то, что уехала в Сиэтл, ведь с тем же успехом я могла учиться на ветеринара и в Канзас-Сити. Возможно, тогда мама была бы жива. Возможно. Сестрица и папаша даже не явились на похороны.

Я покупала эти духи со дня ее смерти, а теперь мне их дарит Сэт. Когда-то я думала: «Если мы будем вместе, у меня не будет от него секретов». Я ошибалась. Он до сих пор считает, что мне нравится аромат.

Мне и правда нравится, но иначе. Мама жива, пока жива память. Стоит мне уловить нотки пачули, сливы и роз, мысленно я сразу возвращаюсь к ней. Возвращаюсь каждый день.

– Как твои пушистые пациенты? – голос Сэта вернул меня в реальность, а его улыбка отозвалась теплом в сердце.

Я не представляю, как описать чувство к нему. Это за гранью нежности и любви, даже близостью назвать сложно. Ощущение родного человека: того, за которым и в огонь, и в воду. Я смотрела на него и чувствовала, как меня заполняет светлая радость. Просто от сознания того, что он есть.

– Поправляются, – я убрала прядь волос за ухо и мгновенно перепачкалась в муке: мы готовили пирог. Я колдовала над тестом, а Сэт занимался начинкой.

– Как себя чувствует Райли?

– Переломы срастаются, сегодня он даже пытался подняться.

– Какой он молодец! Ты рада?

– Очень.

Райли – пес, которого сбила машина. Правильнее будет сказать, сбили машиной нарочно. Хозяева в этом уверены и даже подают в суд, а мне осталось только делать все, чтобы собака поправилась. Когда я смотрела на изуродованного пса на операционном столе, во мне включился режим хирурга. После я полчаса рыдала в туалете. Говорят, у врачей со временем притупляется умение чувствовать чужую боль как свою. Похоже, это не мой случай. Никогда не понимала зверства в принципе, но по отношению к животным особенно. Кто-то скажет, что и людям достается, но человек может за себя постоять, если не убежден в обратном. Прошлое меня многому научило, и этому в том числе.

Элла говорила, что у меня замечательная жизнь, но она кое-что не учла. Да, я занимаюсь тем, чем хотела всегда – помогаю животным, попавшим в беду. Каждый день в клинику привозят кошек и собак, и далеко не всегда на осмотр, на прививки или на стерилизацию. Часто ко мне попадают зверюшки, пострадавшие от рук человека.

Ужасающая, бездушная, осознанная жестокость. За время работы я насмотрелась такого, что Дэя на фоне всего уже не кажется самым страшным чудовищем. Интересно, эта сторона моей жизни попадает под определение благополучия и успеха, или теорию Эллы смело можно мести в сторону мусорного ведра?

Пирог отправился в духовку, а мы в гостиную. В преддверии Рождества мы смотрели «Отпуск по обмену»: старый фильм, но на удивление приятный. Сэт заснул прямо на диване. У него на работе творилось настоящее безумие, всем надо все срочно, желательно вчера. Ничего удивительного нет, конец года.

Я выключила телевизор, поправила диванные подушки и устроилась поудобнее. Когда мы только познакомились, мне было девятнадцать. Я сразу поняла, что хочу всю жизнь провести рядом с ним. Разумеется, тогда между нами ничего не было. Роман студентки и профессора – отличный сюжет для дешевой любовной истории, но не для жизни.

Судьба тоже так решила, поэтому разбросала нас на долгие годы, чтобы позже снова свести вместе. У жизни вообще странное чувство юмора. Когда тебе кажется, что все дерьмово, хуже и быть не может, неожиданно сверху падает огромная плюшка с орешками, взбитыми сливками и карамелью. Для меня таким подарком стал Сэт.

Я провела рукой по коротким темным волосам, в которых уже появилась первая седина, вгляделась в любимое лицо. Он что-то пробормотал во сне и улыбнулся. Мне хотелось бы верить, что сейчас он видит меня. Другая женщина была сильной и яркой, не в пример мне. Она прожила жизнь, которая стоила тысячи, и забрала с собой его сердце. Все, что мне оставалось – просто любить и надеяться, что когда-нибудь его душа оттает. Я в самом деле любящая жена. Вот только любящая не значит любимая. Теория идеальной жизни рушилась, как ветхий домик под натиском торнадо. Что умного ты теперь скажешь, Элла?

Откуда-то сверху донесся звук. Глухой, едва различимый, как будто кто-то забрался на крышу и оттуда пытался до меня достучаться. Я похолодела и приросла к дивану, понимая, что не могу пошевелиться, а стук тем временем повторился. Секундой позже наверху раздались шаги. Чувствуя, что меня сейчас стошнит собственным сердцем, я вскочила. Сэт что-то пробормотал во сне, но глаза не открыл.

Я не сказала Элле о том, что еще хорошенького со мной творится, потому что она наверняка выдала бы что-то в стиле: «Это страхи вашего разгулявшегося сознания», – и все в том же духе. Возможно, она была права. Если я не справлюсь с этим, это справится со мной. Кажется, что-то похожее говорила Дэя, а может, я сама сделала такой вывод после общения с ней. В последние дни у меня все в голове перепуталось. Господи, я что, всерьез думаю о вымышленной жизни, как о настоящей?!

Женские голоса. Они показались мне знакомыми, но я была слишком далеко, чтобы различить слова, понять, о чем они говорят. Кажется, их обладательницы ссорились.

Я глубоко вздохнула и направилась к лестнице. Шаг, еще шаг. Разумеется, это последствия той аварии. Ничего другого и быть не может. Не представляю, из каких закромов мой мозг вытащил Дэю и все, что с ней связано. Я живу в реальном мире, где сверхъестественные штучки – всего лишь выдумка фантастов. Не так давно я делала МРТ^[2], но обследование ничего не показало. Сэт настаивает на повторном. Похоже, придется последовать его совету. Потому что из-за всей этой дряни нервы уже на пределе. Должно же быть какое-то логическое объяснение тому, что со мной творится!

Перила под рукой неестественно холодны. По коже прошел озноб, будто температура в доме упала по меньшей мере на десять градусов. Что-то не так с отоплением?

Я поднималась, но голоса не становились громче. Наверху хлопнула дверь и меня обдало порывом ветра. Снова это жуткое чувство – ощущение присутствия. Кто-то стоял за спиной.

Я вцепилась в перила так, что заболели пальцы, и медленно повернулась. Там не было никого, но мгновение спустя чье-то дыхание согрело теплом.

– Кто ты?! – сдавленно прошептала я. – Что тебя от меня нужно?

Не знаю, чего в тот момент пугало меня больше: возможность услышать ответ или же продолжать стоять в тишине, лицом к лицу с кем-то невидимым. Мамины духи. Аромат, за который я уцепилась, как за спасательный круг. Дети, когда им страшно, всегда бегут к родителям, но мне было некуда бежать. Я могла только вдыхать терпкие нотки, едва уловимым шлейфом застывшие на моей коже.

Резкий тонкий звук эхом разнесся по дому, ударил прямо в сердце, заставил его забиться с удвоенной силой. Дыхание перехватило, и я не сразу поняла, что этот мерзкий писк, который меня так напугал, издает таймер. Пирог наконец-то приготовился.

Наваждение отступило, я снова стояла на лестнице одна-одинешенька. Нужно было спуститься на кухню, достать выпечку и выключить духовку, но я медлила. Чего или кого я жду? Что мой незримый спутник или спутница снова польстит наш дом своим высочайшим вниманием? Что он или она заговорит со мной? Что безумие поглотит меня без остатка?

Пожалуй, своему новому состоянию я бы предпочла общество Дэи. Она была кошмаром, но хотя бы реальным. С тем, что реально, можно бороться. Но как справиться с тем, что ты не видишь и не способна понять?

– Я уж думала, не дождусь, – знакомый до дрожи голос совсем рядом. Нет, рядом – это не совсем точное определение. Он звучал в голове, совсем как когда-то, в другой жизни. В той жизни, что мне приснилась.

Я не сразу поняла, что таймер стих.

– Мелани? Мелани! – донеслось взволнованное снизу.

Нет ничего удивительного в том, что Сэт так волнуется. В последнее время со мной сложно.

– Неправильный ответ.

– Заткнись, заткнись, заткнись! – пробормотала я.

– Он – твой якорь, поэтому ты и цепляешься за него.

Я не знаю, о чем она говорит. И не хочу знать!

– Все ты знаешь.

– Нет! – последнее я выкрикнула в лицо мужу, который шагнул на лестницу. Белый, как мел, Сэт, его расширенные от ужаса глаза говорили о том, что выгляжу я не лучшим образом.

– Мелани, милая, что с тобой?

Он протянул мне руку, и я бросилась к нему.

– Надежный способ спрятаться, Мелани. Ты же так любишь убегать!

Меня трясло, я прижималась к любимому, но Дэя не унималась. Я схожу с ума или мои кошмары обрели силу наяву?

– Я всегда была реальностью, Мелани. Выдумка все остальное.

Страх – мерзкое чувство. Стоит впустить в себя его крохотную частицу, и он разрастется, разбросает споры по всему телу, превратится во всеобъемлющее нечто, схватит за горло и уже не отпустит.

– Сэт… – я тщетно цеплялась пальцами за плечи мужа, но чувствовала, что хватаю пустоту. Виски взорвались болью, я разжала руки и осела на ступени. Все, чего мне хотелось сейчас – очнуться в июне, за несколько дней до той злосчастной аварии. Я бы просто не шагнула тогда на дорогу, и не было бы никаких головных болей, никаких кошмаров. Ничего из того, что сейчас не дает мне покоя.

Словно в ответ на невысказанную мольбу, темнота смилостивилась надо мной: сомкнулась густым и плотным покрывалом, унося с собой звуки, запахи и всю мою жизнь.

***

Рядом с Ним я начинала понимать, что имела в виду Дэя. В присутствии Дариана не получалось сосредоточиться. Передо мной сидел мужчина с внешностью, достойной голливудской звезды. Высокий, темноволосый, видный.

К сожалению, благодаря памяти Дэи я знала и другую Его сторону. Не так легко позабыть чувства той, с кем ты провела в симбиозе несколько жутких месяцев. Я видела это существо ее глазами. Я помнила любовь Дэи, и страх, и ненависть. Дариан был опасным. Жестоким. Он не был человеком. И сейчас он смотрел на меня, а я на него. В штаны наделать можно!

Когда я прилетела на Мальту, был шторм. Странно, потому что обычно вся непогода обходит этот остров стороной. Я стояла на смотровой площадке на утесах Дингли, порыв ветра ударил в лицо, отшвырнул волосы за спину. Я боялась высоты, но тогда, глядя в беснующуюся темную пучину, я испытывала восторг. Волны с грохотом разбивались о скалы, они манили и затягивали, как ярко-синие глаза Дариана.

Ужас бежал по коже мурашками и струился липким потом под блузкой, несмотря на то, что в кабинете было прохладно. Желание убежать возрастало с каждой минутой. Куда угодно, только бы подальше от Него.

Усилием воли я заставила себя оставаться на стуле и для верности вцепилась в край стола. Не для того я Его нашла, чтобы вот так просто отступиться.

Рассказав Ему все, что было мне известно, я предала Дэю. С одной стороны, она терзала меня, издевалась, играла, как кошка с мышкой, но я не могла избавиться от чувства вины. Что толку теперь жалеть, я выбрала маму и Сэта. И миллиарды людей на планете. Вот только легче почему-то не становилось.

– Мелани, вам уже говорили, что вы очень храбрая?

Я моргнула. Перед глазами пронеслась вся история Дэи, а заодно и моя. Могу поклясться, Дариан видел все, что она мне показала. И что не показала тоже. Он знал, что мне известно об их мире гораздо больше, чем даже большинству измененных. На осознании этого меня слегка затошнило.

– На вашу долю выпало слишком много всего, Мелани.

– Я справлюсь, – я не знала, что еще сказать, голос звучал на удивление твердо, – что мне делать дальше?

– Клотильда вам все расскажет.

Блондинка с пепельными волосами – удивительный цвет волос, наверняка не естественный – кивнула мне в сторону двери. Под холодным взглядом светло-серых глаз я поежилась, но все-таки поднялась. Раньше я бы нерешительно пробормотала: «Спасибо», – и послушно выбежала за ней, но сейчас решила задержаться.

– Могу я вас попросить?

Если Дариан и был удивлен, то вида не подал.

– Разумеется, Мелани.

Он всегда обращался ко мне по имени, даже глаз дергался. Я имею в виду, что люди так не говорят. Если повезет, то за всю беседу ты услышишь свое имя два, может быть три раза от силы.

– Помогите Дэе. На ее долю тоже выпало много всего, и большей частью по вашей милости.

Я не помню, как вышла из кабинета, как шла по коридорам в сопровождении высокой светловолосой жерди. Она шагала так быстро, что мне оставалось только бежать следом.

Коридоры и бесконечные переходы. Я смутно помнила, какое впечатление на меня произвела вилла на Мальте. В голове все перемешалось, как будто я не спала пару ночей или напилась. Ноги сделались ватными, голова кружилась, в ушах звенело. Я пыталась вспомнить, что Дэя говорила о внушении, но не могла поймать ни единой мысли. Неужели они что-то со мной сделали? Но зачем?

– Сюда, – серые глаза скрестились с моими.

Мы спустились вниз, прошли по коридорам и оказались в какой-то лаборатории. Потом память выпала аккурат до того, как я садилась в машину на заднее сиденье. О чем мне рассказала Клотильда? Что я должна сделать?

– Выбросьте Дэю и все, что с ней связано, из головы. Всего один маленький шаг, Мелани. И вы будете свободны, – Клотильда захлопнула дверцу, и машина тронулась.

Я же вдруг поняла, что должна сделать. Мне стало на удивление хорошо, тепло и спокойно. Забыть Дэю – это же так легко. Оказавшись в незнакомом месте, мы не бежим за путеводителем, мы знаем, куда идти. Мне же предстояло вернуться домой, к обычной жизни. Кажется, я всегда это знала.

В миг, когда я вспомнила то, что произошло на Мальте, мое прошлое раскололось на две части. По одной версии я когда-то была студенткой ветеринарного колледжа, по другой – Университета Вашингтона, фармацевтического факультета. Во втором случае я не работала в клинике для животных, не выходила замуж за Сэта, не жила в Сиэтле и никакой аварии в июне не было. Зато была другая, в Канзас-Сити.

Я вернулась в Штаты, вышла из здания аэропорта и села в такси. Из которого мне не суждено было выбраться самой. Удар пришелся с моей стороны, это последнее, что удалось вытащить из глубин памяти. Если бы я могла избавиться от тех воспоминаний, закрыть глаза или хотя бы сжаться в комок в углу своей комнаты, я бы так и сделала. Но я не могла. Там, в полной темноте, у меня не было ни комнаты, ни тела.

– Понимаю, почему ты выбрала счастливую жизнь с Сэтом.

– Замолчи, – выдохнула я и добавила уже мягче, – откуда ты взялась в моей голове?

– Я больше не связана с твоим телом. Зато с сознанием – до последнего вздоха. Побочный эффект замещения.

Замещение. Замена сознания, подчинение себе другого человека, управление им, как марионеткой. Звучит фантастически, правда? Совсем недавно я думала, что все это сказки, что Дэя никогда не пользовалась моим телом, но сейчас понимаю, что обманывала себя. Теперь я знаю, что не так с Эллой и ее внешностью, почему у нее под рукой лежал мой дневник и откуда мне знакомы слова про последний шаг.

– Как ты можешь быть связана с моим сознанием, если я мертва?

– Мелани, ты не умерла. Ты в коме.

И на том спасибо.

– Что со мной сделала Клотильда? Заставила забыть тебя?

– Не только. Тебе была уготована участь Тифозной Мэри^[3]. С тебя началась чума измененных.

– Чума? Измененных?

Если бы я не погрязла во всем по уши, позвонила бы в дурку. Даже сейчас очень хотелось, но ментальный звонок из умирающего мозга в реальность – слишком круто даже для меня.

– Совершенно точно. Расы измененных больше не существует. Год назад…

Прошел целый год с того, как лихач на трассе отправил меня в кому. Перед тем, как я покинула Мальту, меня накачали смертоносной заразой. Безвредный для людей, вирус передавался от человека к человеку и быстро распространился по всей планете. У измененных не было шансов.

Дэя говорила, а мне хотелось раствориться в эфире и витать там легким облачком. Уж всяко лучше, чем сейчас.

Кое-что еще не давало покоя. Дэя сказала, что все это время была связана с моим сознанием, а это значит…

– Ты знала, что я буду искать Дариана?!

В прошлом у нас с ней осталось много гадостей. Чаще всего Дэя умудрялась делать мне больно на ровном месте – для нее это извращенное удовольствие было чем-то сродни обыденности. Вот и сейчас она могла сказать, что угодно. Что сожалеет, например. Я помнила, как сходила с ума от чувства вины, пока меня не запрограммировали на последний шаг. А она просто отправила меня навстречу новому испытанию. Одной букашкой больше, одной меньше. Какая разница. Вот почему она сохранила мне жизнь тогда, в Канзас-Сити, чтобы использовать снова.

Помню, как меня накрыло, когда Дэя сказала мне: «Те месяцы, что мы были вместе, я чувствовала себя человеком. И я была не одна. Спасибо тебе». Помню, как пыталась отговорить ее от того, что она собиралась сделать. Я просила Дариана помочь ей.

Увы, в коме не так-то просто закричать, но вот обозвать себя наивной идиоткой легко и просто.

– Нет, Мелани. Я не знала.

Весь поток самобичеваний и страданий разом сошел на нет. Стало легче и теплее. И немного стыдно.

– И еще, – мне показалось, или в интонациях я услышала веселье, – я не бросила тебя наедине с фальшивым счастьем. Это было нелегко: ты сопротивлялась и упорно отказывалась меня слушать. А вот кровавый марафон и преследования по всему миру твой разум принял с удовольствием.

Если бы я могла, то покраснела бы.

– Ну ой. Может дело в том, что ты была очень плохой девочкой?

– Ну ой.

Мне захотелось улыбнуться. Интересно, мое настроение здесь, внутри сознания, отражается в реальности? Вряд ли.

Чем мир, в котором я даже рукой пошевелить не могу, и в котором меня использовали все, кому не лень, лучше жизни с любимым мужем? Пусть даже все это ненастоящее, для меня оно было таким. Я засыпала и просыпалась рядом с мужчиной, которого люблю. Я заботилась о животных, спасала их, как всегда мечтала. Мне хотелось остаться в этом мире.

– Есть одна маленькая загвоздка, Мелани. Теперь ты будешь знать, что придумала все сама.

Тьма свидетель, она права. Я никогда не умела лгать, изворачиваться и играть. Не смогу и в вымышленном мире.

– Почему именно сейчас? Почему ты не приходила раньше?

– Потому что была немного занята. И совсем скоро я не смогу тебе помогать.

– С какой такой радости?

– Если хочешь, я возьму тебя с собой.

Когда я бродила с Дэей по закромам ее памяти, отходила потом дня по два, а то и дольше. Повторять печальный опыт не хотелось, потому как если я выживу, мне придется ходить к настоящим психологам. При всем при том, что у меня нет денег даже на обучение. Поэтому для начала неплохо бы уточнить.

– Возьмешь с собой? Куда?

– В свое последнее путешествие.

***

Электронные часы показывали три тридцать. Я проснулась в своей постели в холодном поту, кусала губы и молча глотала слезы. Рядом в кресле спал Сэт. Видно после того, как я свалилась в обморок на лестнице, он донес меня в спальню и сидел рядом до тех пор, пока усталость не взяла свое.

До дрожи в руках хотелось дотянуться до него, обнять, согреваясь теплом и близостью любимого, но я не хотела его будить. Он и без того натерпелся с моими припадками.

Я осторожно откинула край одеяла, закусила губу и тихонечко поднялась, укутала его пледом. Сэт не пошевелился. В другое время мне нравилось смотреть на него спящего, но сейчас я боялась, что он почувствует взгляд, откроет глаза и в очередной раз увидит мою зареванную физиономию. Поэтому я накинула халат, быстро вышла из спальни и прикрыла за собой дверь.

Бледная, с растрепанными темными волосами и дорожками слез на щеках, я сама себе напоминала приведение. Старшая сестра, Патрисия, называла мой цвет волос мышиным, и сейчас я склонна была с ней согласиться. Серые глаза потемнели и ввалились. Если я продолжу в том же духе, то мне и правда придется начать принимать лекарства.

Я умылась и решительно захлопнула ящик с аптечкой. Никакого снотворного и успокоительного. Стоит только начать – и ты становишься рабыней таблеток. С меня же хватит и Дэи.

– Мелани!

Снова этот голос, теперь наяву.

– Заткнись. Уходи. Проваливай!

Наплевать, что там я вижу во снах. Наплевать, что Элла похожа на Клотильду или Клотильда на Эллу. Я обойду всех психологов и психиатров этой планеты только чтобы остаться в здравом уме и остаться рядом с Сэтом. Смерть первой жены для него стала страшным ударом. Он говорил, что если бы не я, вряд ли сумел бы оправиться.

Бросить Сэта одного слишком жестоко. Я не могу так поступить, ведь я поклялась у алтаря. Это была не совсем обычная клятва, мы писали их сами, каждый свою. Для меня важна искренность, а не повторение шаблонных слов за священником. Сэт говорил минут пять, а все мои чувства уложились в одну короткую фразу: «Я всегда буду рядом».

– У вас не было свадьбы.

– Это тебя никогда не было. Я просто сильно ударилась головой.

Я не стану обращать на нее внимание. Точнее, на себя, потому что я разговариваю сама с собой. Распуститься слишком легко, но это я управляю мыслями, а не они мной.

Пить совершенно не хотелось, тем не менее я спустилась вниз, налила себе молока и устроилась на кухне на барном стуле. Ступни мерзли от прикосновения к холодному металлу, а я крутила перед собой стакан и думала обо всем, что происходит в моей жизни.

– Мелани, в твоем мире прошло полгода. В реальности чуть больше недели, но скоро ты останешься одна. Я не смогу тебя вытащить, если ты мне не поможешь.

«Неужели?! Жду не дождусь, когда избавлюсь от тебя!» – следом я мысленно обругала себя за то, что вообще отозвалась.

Нужно отвлечься.

Я болтала ногами и бездумно смотрела в одну точку. Молоко слишком холодное. Да, пожалуй. Надо бы его погреть. Я спрыгнула со стула и направилась к микроволновке. Отрезала кусок пирога, который остался на столе, с наслаждением откусила. Как я могу чувствовать сочный вкус вишни и сдобы, если все это лишь игра моего воображения?

– Точно так же, как и во сне.

Бла-бла-бла. Я не слушаю. Не слушаю!

– Духи твоей матери, Мелани. Ты никогда ими не пользовалась. Она все время проводит рядом с тобой, в надежде, что ты придешь в себя. У нее больше никого не осталось.

А вот это уже запрещенный прием!

– Нет!!!! – я с силой швырнула стакан о стену. Осколки разлетелись в разные стороны, молоко забрызгало полки, столешницу и пол.

Наверху хлопнула дверь и послышались торопливые шаги. Сэт бежал вниз по лестнице. Слава Богу! Рядом с ним противостоять наваждению будет в разы проще.

– Ты сама напросилась, Мелани.

Я задохнулась от ощущения вихря, подхватившего мое тело, как щепку. Подобно тому, как хлипкий кораблик затягивает водоворот, меня уносило из моего дома. Я пыталась остаться, ухватилась за спинку стула, но она просто растаяла под пальцами. Полумрак родной кухни сменился дневным светом, а когда я мало-мальски пришла в себя, то стояла у зеркала в дорогом номере отеля. Точнее, стояла не я. Дэя.

Такой я ее видела в снах. Такой и запомнила: миниатюрной убийцей под маской невинной жертвы. Длинные черные волосы были распущены и струились по плечам, изящные запястья украшали тонкие браслеты. Разве что взгляд темных глаз изменился. Он стал, как бы это выразиться, немногим мягче. Босая, в легком платье, она сейчас казалась совсем девчонкой.

– Мы еще можем передумать, Ниайре, – светловолосого мужчину, что подошел и обнял ее со спины, я знала. В прошлом, которое я помнила, Дэя называла его Блондинчиком, Дариановым щенком и Сильвеном.

Высоченный. Рядом с ним она смотрелась совсем крохой. Мне показалось странным, что Сильвен обращается к ней по давно забытому имени. Даже Натану Дэя раскрыла его лишь спустя тысячелетия.

В их объятиях заключалось нечто большее, чем страсть, желание или расчет. Так прикасаются не к любовникам, а к любимым. Нежность?! От Дэи?! Я не сползла на пол только потому, что была ею. Точнее, была с ней. Или в ней. Черт. Вот же гадство!

Год назад они вместе вышли из дома, где оставили меня наедине со знаниями мира измененных. Что такого могло произойти?! Натан не сумел укротить ее за полтора тысячелетия, Дариан – за три, тогда что не так с этим парнем?!

– Не можем, Даниэль. Ты знаешь.

Еще одно имя. Почему-то мне показалось, что оно настоящее.

– Знаю. Но не хочу тебя потерять.

Она легко вывернулась из его рук и рассмеялась.

– Так просто ты от меня не отделаешься.

«Запомни меня такой, Мелани».

«Какой?» – я почувствовала, что меня трясет. Внешне Дэя оставалась спокойной, но внутри будто рвались невидимые струны. Меня… или нас? – затопило щемящей смесью тоски, нежности и отчаянной решимости. Она смотрела на него, а я чувствовала себя так, будто смотрела на Сэта. Словами не передать.

«Я покажу».

И она просто повела за собой.

Я пришла в себя от того, что меня трясли за плечи. Я видела такое, что сводило с ума даже ее, прошедшую через три тысячи лет кровавого кошмара.

По щекам струились слезы, дышать было больно, но это не напоминало приступ.

Я понимала, что стоящий передо мной Сэт – не что иное, как разгулявшаяся фантазия. Его тревога, внимание, наша свадьба, три года совместной жизни – все оказалось фальшивкой. Когда-то он показывал мне фото погибшей жены, и я вспомнила, где могла ее видеть. Год назад, на улицах Сиэтла, под руку с ним.

Я много чего осознала в тот миг, но страшнее всего было знание, что Дэя уже не придет. Теперь я могу сколь угодно долго оставаться в своем идеальном мире, больше меня никто не побеспокоит.

***

Начинать с нуля нелегко. Всегда приходится перешагнуть через что-то в прошлом, избавиться от рамок, ограничений и стереотипов. Гораздо проще вернуться к тому, от чего ушла. Первое время мне очень хотелось все бросить, но я не сдавалась. Перед глазами был яркий пример Дэи, и я не могла ее подвести.

Для начала я вылезла из комы, в которой провалялась почти год. Надо сказать, очень вовремя. Моя сестрица активно развивала тему милосердия и того, что «надо ее отпустить», капала матери на нервы и доводила до истерик. Патрисия здорово расстроилась, когда я пришла в себя, хотя изо всех сил пыталась изобразить радость.

Кстати, дом мама отстояла. Ей здорово повезло с юристом. Он взялся помочь почти даром и выиграл дело, а папаша с сестрой остались с носом. До сих пор вопят, что они устроят нам веселую жизнь, что мама воспользовалась моей комой, чтобы потянуть время и сыграть на жалости. Пусть им.

Я-то знаю, каково ей пришлось на самом деле. Большую часть времени она проводила у моей постели. Теперь я понимаю, откуда по ту сторону реальности взялись пугающие шорохи, кто наклонялся, чтобы поцеловать, чьи волосы щекотали лицо, и кто держал меня за руку.

Медсестру, которая за мной ухаживала, зовут Элла. Думаю, называть фамилию смысла не имеет. Милая женщина, между прочим. Они с мамой здорово подружились, и теперь ходят друг к другу в гости.

Я пыталась найти Сэта, но не смогла. После чумы измененных и того, что из-за нее творилось, работа в «Бенкитт Хелфлайн» стала темным пятном на репутации любого. Работа была для него смыслом жизни, поэтому даже не представляю, каково ему пришлось. Но очень хочу верить, что он справится и найдет себя, как это сделала я.

Я все-таки вернулась в Сиэтл – этот город стал для меня родным, и поступила в колледж. Учусь на ветеринара, хожу с подругами в кино, иногда на вечеринки и в клубы. В одном из них я и познакомилась с Эдрианом. Он совсем не похож на Сэта – ни внешне, ни по характеру, и это меня радует. Меньше всего я хотела бы встречаться с парнями и в каждом искать его черты.

В наших отношениях нет места ни надрыву, ни мазохистскому желанию любить вопреки всему. Нам хорошо вместе: и говорить, и молчать. Не так давно Эд предложил жить вместе – он снимает квартиру, а я взяла и согласилась. Раньше мне казалось, что чувство входит в твою жизнь с фанфарами и фейерверками, когда ты вся из себя такая Золушка на балу. Фигушки. Все случилось неожиданно и тогда, когда я меньше всего была к этому готова. В смысле прыгала на танцполе в рваных джинсах и рубашке-кантри.

По-хорошему, в тот вечер меня в клубе не должно было быть, но девчонки все-таки уговорили пойти. Как потом выяснилось, Эдриан тоже никуда не собирался, и тут в Сиэтл неожиданно нагрянул старый приятель – любитель всяческих тусовок. Вот так просто все и вышло. Пусть я не знаю, что ждет нас дальше, мы просто и незатейливо счастливы здесь и сейчас.

Иногда мне кажется, что все, что осталось в прошлом, это сон. Удивительно яркий, реалистичный, но все-таки сон. Тогда я достаю дневник и перечитываю страницы жизни той, которая собиралась стать причиной гибели нашего мира, но вместо этого остановила надвигающуюся катастрофу.

Я выполню просьбу Дэи. Запомню ее такой, как в последний день.

Женщина, которую я знала раньше, не шагнула бы за грань даже ради миллиардов «людишек». У нее были другие ценности и другие приоритеты, она не держалась за жизнь – ни за свою, ни за чужую, но она пошла на это из-за Даниэля. Ради мужчины, рядом с которым провела несколько месяцев. Которого почти потеряла и снова обрела незадолго перед смертью.

Перед нами раскрывалось пространство, пропуская сквозь стены, мы вместе спускались по изломанным каменным ступеням к отравляющей мир дряни. Ее глазами я смотрела на то, что мне непонятно и по сей день. Сгустки алого свечения с яркими черными прожилками – разлом на границе двух миров. Он казался небольшим, но щупальца от него расползались повсюду, прорастали сквозь камни и толщу воды. Он тянул силы из нашего мира и впитывал жизненную энергию, как губка.

Вместе с Дэей там были Дариан, Сильвен и тот самый парень, что в прошлом году «приглядывал» за Сэтом – высокий и темноволосый. Сэм Шеппард. И еще светловолосая женщина. «Ильга», – это имя мне подсказала Дэя. С нее все началось, и она умерла первой. Я так до конца и не поняла, что там творилось и мало что запомнила. Последнее, что мне довелось испытать – когда в самый разгар обряда Дэя оказалась вместилищем иномирной жути – опустошение. Я чувствовала, как из нее уходили и любовь, и застарелая боль, как стиралась ее память и личность, как разрушалось тело.

Ее глазами я видела, как Даниэль бросился к ней, как алая с черным отрава ворвалась в него, отчаянно пытаясь удержаться в нашем мире, но Дэи уже не было. К счастью, хотя бы его боли она не почувствовала. Я видела, как контуры ее фигуры рассыпались множеством мерцающих крохотных искр, а потом меня вышвырнуло в собственное сознание. Приходя в себя с глазами, мокрыми от слез, напротив нереального Сэта, я понимала, почему она так поступила.

Вся ее жизнь уместилась на страницах, записанных моей рукой, но последний год останется тайной. Я никогда не напишу об этом. Не могу думать о случившемся отстраненно, малейшая попытка взяться за ручку и вывести первое слово отзывается предательской дрожью в пальцах. Есть такие мгновения, которые следует беречь только в памяти. Слишком интимные. Отчаянно проникновенные. Настоящие.

Дэя поделилась ими со мной, как и последним вздохом. Почему она так поступила, я не знаю. Возможно, Мелани Вэйр и правда стала для нее важнее деревянной куклы, подвешенной на веревочках и дергающейся в умелых руках. Теперь это не так уж и важно. Важно то, чему я научилась благодаря ей. Год любви стоит всей жизни.

А мне по-настоящему повезло. Потому что у меня для любви целая жизнь.

[1] Чеширский кот – персонаж книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес». Знаменит не только своими внезапными исчезновениями и улыбкой, но и заумными философскими разговорами.

[2] МРТ – магнитно-резонансная томография, метод исследования внутренних органов и тканей.

[3] Тифозная Мэри – первая женщина, признанная здоровой носительницей брюшного тифа. От нее заразилось множество человек.

Дата добавления: 2015-07-26