ТЕНЬ ПРАВОСУДИЯ 5 страница

— Располагайся, — кивнул ему Семен и пододвинул кружку с уже готовым чифирем. — Когда суд?

— На следующей неделе обещали ознакомить с материалами дела. Значит, через две- три недели можно ждать суда, — ответил Саша. — Но у вас в соседях, похоже, я не долго задержусь...

Александр не стал озвучивать свою догадку о том, что дружелюбный прием, оказанный ему ворами, наверняка тоже кое-кому не понравится, а значит, ему, Белову, предстоит новый переезд. На языке людей бывалых такие вот бесконечные переселения из камеры в камеру назывались «дизельной терапией». Семен, казалось, понял это и без слов и прикрыл веки, показывая, что так оно и есть.

— Как дочки? — поинтересовался Саша, памятуя о том, что Семен, вопреки неписаным воровским правилам, является образцовым семьянином и очень дорожит двумя дочерьми.

— Нормально. Старшую замуж отдал. Младшая поступила в Московский университет.

Дуба тем временем приготовил и протянул новому соседу солидный бутерброд с салом. Это было более чем кстати, поскольку после урезанного пайка, положенного обитателю карцера, нормальная еда входила в число самых изощренных фантазий. Хлеб, на котором поместился шмат сала, был тоже словно бы из другого мира: пышный, прекрасно пропеченный, с классической золотистой корочкой.

— Тебе обязаны хлебушком, — с одобрением заметил Семен. — Сказывают, с твоей подачи новая пекарня заработала.

Белову было понятно, что Семен избегает тем, которые могут быть опасны. Причина, вероятнее всего, была в одутловатого вида мужике, демонстративно спавшем на соседней шконке. Между тем, поговорить стоило.

Такая возможность вскоре им представилась — на прогулке. Однако, тоже не сразу. Двигаясь по одному ему ведомой траекторий в ограниченном пространстве «утюга», Семен счел необходимым сначала переговорить с некоторыми из остальных сокамерников. При Белове все это время неотлучно терся общительный Дуба.

— Глянь-ка туда! — жестом экскурсовода красавчик привлек внимание Саши. — До воли рукой подать.

Находясь в этом корпусе изолятора, Белов попал на прогулку впервые. Похоже, это был единственный блок, где «утюги» — прогулочные площадки — располагались не во дворе, а на крыше самого корпуса. Насчет близости воли Дуба был прав: их площадка вплотную примыкала к крыше обычного жилого дома, буквально прижимающегося к территории изолятора. Систему прогулочных двориков от этой «вольной крыши» отделяли лишь металлические щиты и плотный серпантин колючей проволоки под напряжением. И еще плакат: «Стой! Опасно для жизни!»

Саша глубоко вдохнул арбузный весенний воздух, как если бы его можно было сохранить в легких про запас. Удивительное дело: человек теряет возможность ощущать себя счастливым до тех пор, пока у него не отберут некоторую часть доступных прежде радостей. Благополучная особь ни за что не узнает, какое это удовольствие — пить, если ее хотя бы несколько часов не подержать в удалении от источника воды. Тот, кто никогда не промерзал до печенок, не способен оценить восторга прижаться к горячей печке. Да вот, кстати, никогда так остро Саша не ощущал желания обладать любимой женщиной, как целуя ее в лютый мороз на заснеженном льду Обской Губы.

Неожиданно Белов рассмеялся. Несколько раз ему случалось прочесть в глазах Лайзы ответное желание, и до сих пор ни разу обстоятельства не позволили им осуществить его....Прав пижон Дуба: очень хочется на волю.

Через несколько минут благодаря словоохотливому собеседнику Саша уже знал, что Семен и Дуба попали не крепко, «чисто по наводке», и выдвигаемые против них обвинения на самом деле туфта. У Дубы при обыске нашли два ствола, а с Семеном вышла и вовсе смехотворная история: его повязали на «коксе», между тем как любая собака в Красносибирске готова подтвердить жгучую ненависть шефа к любой «дури», как в смысле употребления, так и по части бизнеса.

А реально дело состояло в том, что в городе вновь начался передел сфер влияния. Опять нарисовался старый конкурент Семена — Грот, который не желал смириться с отведенной ему узкой нишей по части торговли оружием. Причем не просто накатил, а накатил с новой хитрой крышей, о которой доподлинно мало что известно. Формально он собирался привести на рынок кавказцев, это и послужило причиной открытой стычки с Семеном. На деле же, кроме кавказцев — ребят серьезных, никто и не спорит, за Гротом стояли еще более серьезные ребята, которые светить себя не торопились.

Семена, Дубу и еще четверых бойцов из той же команды быстренько нейтрализовали, упрятав в СИЗО. Причем так торопились, что не успели придумать достойных предлогов, которых и искать-то долго не особо нужно — не-вооруженным глазом видно. Сегодня вечером суд, и, скорее всего, их отпустят. К тому же случилось и вовсе необъяснимое: вчера повязали Грота.

— Скажи-ка мне вот что, — неожиданно совсем рядом прозвучал тихий и, как всегда, бесстрастный голос смотрящего. — Ты чем так Кума разобидел, что он на тебя наехал по полной?

Белов вздрогнул от неожиданности: он не заметил, как подошел Семен. Дуба мгновенно отвалил и отправился пасти одутловатого мужика, которому, по всей вероятности, обитатели камеры, имели основания не доверять.

— Кума? — Белову было известно, что этим ласковым именем заключенные называют начальника оперчасти. — А пес его, Кума, знает. Может, рожа моя ему не нравится. Сам бы дорого дал, чтобы узнать.

— Рожа или чего еще, только советую вести себя осторожней. Особенно с Гротом. Есть слух, что с Гротом тебе здесь не разминуться, — Семен, не торопясь, закурил и задрал голову кверху.

Саша проследил за его взглядом. Весенняя бездонная синева была затянута металлической сеткой. А сверху, венчая всю композицию, торчала смотровая вышка с охранником. Оттуда включенный на полную громкость магнитофон доносил уже недавно слышанный шлягер. «Так вот какая ты! А я дарил цветы...» — похоже, это был хит тюремного сезона. Волшебная сила музыки в данном случае помимо эстетической выполняла и сугубо практическую функцию: не давала возможности заключенным перекрикиваться и обмениваться информацией между двориками-«утюгами».

Б потолочной сетке сиротливо торчали две старые, не дошедшие до адресатов, «малявы» — свернутые в трубочки «конверты» нелегальной тюремной почты. Похоже, что застряли эти послания не вчера и даже не месяц назад: выцветшие и утратившие всю свою некогда жгучую актуальность, они подрагивали на ветру своими нитяными хвостиками.

— Еще сказывают, будто Грот сюда со спецзаданием прибыл — заварить кашу: бунт либо побег. Для него это в кайф, но ворам такой расклад не нравится.

Саша молча кивнул, принимая информацию к сведению. Он знал, что воровская репутация Грота за последнее время сильно пошатнулась в связи с неоднократно допущенными случаями «беспредела». А потому побег, или даже просто серьезная попытка к побегу, почитающиеся за высшую воровскую доблесть, могли дать шанс к укреплению статуса.

— Меня уже, возможно, завтра здесь не будет, — продолжал Семен. — Так что ты, Белый, сам смотри. И вертись, как сможешь, чтобы не попасть под раздачу.

Это был единственный разговор с Семеном, за который Саша был ему благодарен. Больше им поговорить не удалось: после обеда Семена и Дубу повезли в суд. За Беловым тоже пришел конвой — ему предстояло свидание.

XXVII

Шагая по гулким коридорам и преодолевая десятки дверей, клацающих замками, Саша мысленно представлял себе Катю. Представлял, как она округлит глаза и первым же взглядом пошлет ему заряд ободрения и поддержки. Так бывало всегда, сколько Саша себя помнил. Только на этот раз, ввиду особых обстоятельств и ограниченности по времени, позитивный заряд %дет еще более концентрированным и ударным.

- Кто еще, кроме тетки, мог получить право свидания с подследственным? Из ближайших родственников у Белова не было никого, кроме Екатерины Николаевны и Ярославы. Но Ярославу в следственном изоляторе он увидеть не ожидал. В одном из писем, регулярно присылаемых теткой, сестра добавила от себя пару грустных и нежных строк с обещанием молиться за него. От невозможности быть рядом с родными, у Александра заныло сердце. Он в очередной раз почувствовал, как сильно скучает по тетке, по сестре и по племяннику. Юный Алексей, должно быть, за это время успел научиться прорве всяких вещей...

Однако в комнате для свиданий Белова ждало сумасшедшей силы разочарование. По обратную сторону стекла, вальяжно облокотившись о спинку стула, сидел Виктор Петрович Зорин. Сытое и холеное его лицо настолько контрастировало с теми, которые Белову доводилось видеть в последнее время, что Саша почувствовал жгучее желание изо всей силы надавить на его затылок и впечатать носом в казенный стол.

В сущности,-они всегда находились по разные стороны невидимой черты. Сильные, умные, не знающие жалости друг к другу противники: один снаружи, другой — в зазеркалье.

Белов и Зорин по знаку надзирающей тетеньки взяли телефонные трубки и обменялись приветствиями. После этого повисла пауза.

— Ну, рассказывай, — совсем по-родственному начал Виктор Петрович. — Как ты здесь? Кормят нормально?

Вот так, стало быть: ждал добрую тетушку, а дождался доброго дядюшку.

— Нормально. В пионерском лагере было хуже, — усмехнулся Саша и мобилизовал всю свою волю, чтобы не выдать настоящего отношения к собеседнику.

Зорин приступил к выражению сочувствия и ободрения. Причем если бы он находился на занятиях по актерскому мастерству, то ему влепили бы двойку, а то и вовсе выгнали бы из актеров взашей. Саша терпеливо ждал, когда собеседник «раскроется».

Кроме них в комнате общалась еще одна парочка. Худющий уголовник и его испитая, но подкрашенная по случаю свидания подруга даже не столько разговаривали, сколько непристойно-нежными жестами изображали, как они любят друг друга и как скучают. Всю композицию бесстрастно обзирала, готовая в любую минуту вмешаться, сотрудница тюрьмы: ее плоское татарское лицо напоминало лицо каменной бабы в степи. Белов знал, что в ее обязанности входит прослушивать или не прослушивать ведущиеся разговоры — по усмотрению. Очень даже вероятно, что часть разговоров пишется на пленку. По крайней мере, его с Зориным взаимные любезности, пишутся наверняка.

— Хороша Лайза, хоть и не наша, — улыбаясь, развивал свою мысль Виктор Петрович, и Белов насторожился, поняв, что упустил важную часть монолога. — Ты знаешь, ей сейчас неуютно. В чужой стране, в негативной1 обстановке... даже посоветоваться не с кем.. Так что, не обессудь, дружище, мы с ней, можно сказать, поладили и сдружились.

— Дерзай, Виктор Петрович, действуй, — улыбнулся в ответ Саша. — Я все равно в ближайшее время не имею возможности вызвать тебя на дуэль.

— Да я не в том смысле, господь с тобой! Я уже старый человек, чтобы с орлами, вроде тебя, соперничать... — фальшиво рассердился Зорин. — Я тебе другое хочу доложить. Лиза твоя мне кое-какие документы показала. Ну, и наломал ты дров! Особенно на заре своего директорства... А ну как эти твои шашни станут известны следователю?

Белов с истинным наслаждением рассматривал шантажиста. Не меняется старая лиса! Хлебом не корми, а дай поудить рыбку в мутной водичке. Саша не сомневался, что Зорин двигает дешевую подначку. Если бы хоть крупица компромата могла оказаться в его алчных ручках, следователь давно бы все уже знал. Так что нету у тебя ничего на меня, старый ты интриган, Виктор Петрович. Саша на секунду представил себе Лайзу Донахью, которая, как и обещала, съедает тот самый судьбоносный договор, запивая его любимым зеленым чаем. И расхохотался в лицо Зорину:

— На понт меня берешь? Зря, Виктор Петрович. Я, видишь ли, чист, как альпийский снег. Что и собираюсь на днях доказать в суде. Ты в курсе?

— Я всегда в курсе, — Зорин пытался скрыть свое разочарование, но сдаваться по-прежнему не хотел. — Завидую тебе, Белов. Везет же тебе с бабами! Красивые, преданные попадаются — что Лизка Американка, что Ярослава Набожная... Как говорится, и для души, и для тела.

— Уймись, Петрович. Ярослава — моя сестра.

— Ой ли так уж сестра? А кто жениться собирался на златокудрой таеженке? И даже заявление в загс подал? — Зорин прищурился и испытующим взглядом сверлил стекло.

— Ты бы занял себя каким-нибудь делом, господин «вертикаль власти», — Саша демонстративно зевнул. — Ей-богу! Скворечник бы смастерил, что ли! Всяко лучше, чем в чужом белье копаться.

— Ты прав, Саша, не мое это дело. Про тебя все уже другие раскопали, кому это положено по роду занятий, — Зорин наклонился и стал рыться в принесенном с собою портфеле. — Взгляни- ка сюда. Едва отбил у газетчиков, а не то — пошла бы статейка в завтрашний номер. Используя свое служебное положение, уговорил тружеников пера повременить с публикацией. Ознакомься, что про тебя гиены пера пишут!

Зорин приложил к разделяющему их стеклу типографский оттиск большой статьи под заголовком «Маркиз де Сад Красносибирского розлива».

Саиф показалось, что кровь заливает ему глаза, оставляя в поле зрения лишь чудовищные пляшущие строки:

Еще подростком Александр начал испытывать к младшей сестренке чувство, которое из деликатности назовем далеким от братского... Слабоумная девочка не смогла противостоять натиску извращенной похоти... Сотрудники Красносибирского загса, несмотря на оказанное на них давление, отказались узаконить противоестественный брак. Но они не смогли помешать рождению несчастного, больного мальчика, которого чудовище, известное под именем А. Белов, прячет от людских глаз в таежном скиту...

— Сука! — выдохнул Саша.

Зорина, казалось, вполне устроила такая характеристика, хотя он и предпочел сделать вид,, что самкой собаки назвали не его, а автора статьи. Виктор Петрович одарил собеседника ласковым взором. Зато надзирающая за переговорами дама «сделала стойку» и, судя по виду, в любую секунду готова была вмешаться.

— Та «сука», которая все это раскопала и написала, уже мертва. Кстати, умерла не своей смертью, но была убита, едва перешагнув порог кабинета генерального директора «Красносибме- та». Тебя этот факт не наводит ни на какие догадки? А, Александр Иванович? Ты не знаешь, у кого имелся мотив убить чересчур любопытного журналиста?

Белов молчал, сжав зубы и прикрыв глаза. Меньше всего он в эту минуту думал о каком- то там убиенном журналисте. Его сводила с ума только одна неразрешимая задача: как уберечь Ярославу, до сих пор не оправившуюся от одного надругательства, от новой лавины грязи?

— Послушай, Виктор Петрович, — Саша заставил себя разжать зубы и заговорить. — Ты-то ведь у нас не журналист-недоумок. Тебе-то наверняка известно, откуда взялся этот ребенок, и что пришлось пережить моей сестре в плену у подонка. Ты не позволишь им трепать имя девушки! Она... она не здорова.

— Вот об этом я и советую тебе помнить, когда в следующий станешь давать показания следователю. Может быть, памятуя о сестре и ее травмированной психике, ты не станешь вводить суд в заблуждение и настаивать на своей «альпийской чистоте» перед законом, — Виктор Петрович наконец-то почуял приближение звездного часа. — В противном случае — извини, ничем помочь не смогу. Видишь ли, Саша, я не доктор. Здорова или не здорова, слабоумна или в норме, это определит экспертиза. И факт мнимого изнасилования тоже заслуживает отдельного разбирательства. Что же касается общественности, то от людей у нас секретов нет...

— Я убью тебя, сволочь!

Свет в глазах Белова померк. А обмотанная изолентой телефонная трубка старого аппарата, уже ни раз бывавшая в подобных переделках, полетела со страшной силой в стекло и раскололась...

Дата добавления: 2015-07-26