Кто-то знает лучше

я ЗНАЛ, ЧТО ОНИ ДЕЛАЮТ. Да что там, все это знали. Не то, чтобы это было чем-то плохим. В общем-то. Я играл на пианино, но не знал, что делаю я. Но я был хорош. Действительно хорош, черт возьми. Почему нет? Если бы вы искали в музыке что-то, что делало бы ее всем – вы бы это нашли. И не только. Это то, где слова исчезают. И нечего больше просто сказать. Я был хорош.

Но я понятия не имел, что я, черт возьми, делаю вообще.

Иногда я видел ее. В конце концов, все происходило в соседних комнатах. Иногда я встречал ее, когда поднимался по лестнице. Иногда я стоял у окна и курил, и она высовывалась из соседнего окна и улыбалась, смотря неизвестно куда. Я не знал, чему она улыбается. Я мог предполагать, конечно. Почему нет?

Ее светлые волосы, пронизанные лучами солнца. Ее бледная кожа и хрупкое тело. Все было здесь. Я швырял окурок и возвращался за пианино. Там я исчезал. Никаких метафор. Так все и происходило. Если вы ищите что-то здесь или пытаетесь увидеть, знайте: ничего нет.

Наши комнаты разделяла лишь тонкая стенка, но все ее крики перекрывала моя мелодия. Ничего страшного. Ничто не разделяло нас. Потому что ничто не может разделять людей, которых ничего не связывает вообще. И все эти взгляды, легкий запах ее духов и моего одеколона, когда она проходила мимо. Даже в осыпающихся стенах подъезда было больше связи, чем с ней. Я был связан с этим миром, но не связан с ней.

Конечно, она слышала мою музыку, как и я слышал ее крики. Но это было безразлично нам обоим.

Не было даже той общей легкости знакомства, что возникает между людьми, которые часто пересекаются в виду определенных условий. Почему же я думаю об этом? Иногда необходимо думать и о вещах, которые совершенно тебе безразличны.

Есть что-то, что ты не можешь объяснить, но, возможно, знает кто-то другой, не зависимо от тебя. Вот, в чем дело, думаю.

Если бы вы услышали мою игру – вы тот час же полюбили ее. И, возможно, через эту игру полюбили бы и меня. Так происходит всюду кругом. Но это так глупо.

Я отрицаю это, и именно потому я играю. Я не знаю, почему я сажусь за пианино. Возможно, однажды у меня появятся другие цели и картина своего будущего, и я буду следовать ей. Может, я возьмусь за краски, или начну писать книги, а может, просто одену костюм и галстук, и буду сидеть в кресле у окна, затянутом жалюзи. Но никакой музыки больше.

Нельзя сказать, однако, что я был таким честным ублюдком, что не пользовался плодами того, что приносит мне моя музыка. Однако, именно из-за этого, она всегда была безразлична мне.

Я знал, что она любит то, что делает, и вкладывает в это всю себя. Я знал, что именно такой она и видит себя, потому и делает это. И это было совсем не плохо, видит бог. Это правильно. И только тем люди и живут.

Но я был другим. Это ничего не значило для меня. И не возникало даже возможности того, что если бы я изменил это, все стало бы по-другому. Нет.

Мне нравилась она. И я ничего не имел против того, что она делает. НО было что-то невысказанное. Это различие, заключаемое в том, почему мы делали это: сидели в смежных комнатах, разделенных тонкой стеной, и я танцевал на клавишах пианино, а она танцевала на постели. Она любила то, что делала. Я – нет.

Тем не менее, если бы вдруг перестал делать это – она просто исчезла бы из моей жизни. И это не значило ничего. Как если бы я перестал ездить по утрам привычным маршрутом автобуса и больше не видел знакомых лиц. Это ничего не оставило бы во мне.

Я знал, что в любом случае однажды перестану приходить в эту комнату, и не испытаю по этому поводу ничего. И это даже не будет иметь ничего общего с тем, когда ты выбрасываешь что-то из своей жизни. Оно исчезает – и с тех пор его не было никогда.

Ничего.

Мы перекинулись лишь парой слов всего один раз, за все это время.

-Посмотри мои записи, – сказала как-то она. Ни с того ни с сего.

-Приходи на мой концерт, – ответил я.

-Хочешь переспать со мной? – спросила она так же просто.

-Хочешь, чтобы я написал для тебя симфонию?

-Нет.

Я кивнул. Она прошла мимо. Я еще докуривал сигарету.

И все.

Если это не то, что вы ожидали услышать: ничего не поделать. Как я и говорил: понятия не имею. Мы понимаем что-то, чего не могут понять другие. НО в то же время кому-то дано понять то, что никогда не понять нам. Не больше, но и не меньше.

Он принес и показал мне это. Я поскреб в левом ухе указательным пальцем и закурил.

-Ну, что думаешь? – спросил он.

-Подожди. Я курю.

Я выдохнул струю дыма ему в лицо. Он закашлялся и разогнал его рукой. У него были ровно уложенные волосы, густые и темные, не достающие до плеч. Изящное лицо и очки в тонкой оправе. Потрепанный серый свитер и джинсы, порванные на колене. Рваные кеды и очень ухоженные тонкие пальцы. Себя описывать не буду.

Снаружи светило солнце, и я наблюдал, как клубится в лучах дым. Это всегда было удивительно, особенно утром. Докурив, я утопил сигарету в пепельнице. Сходив к холодильнику, принес нам по пиву и закурил еще одну сигарету.

Он терпеливо ждал.

-Что думаю, – сказал я, смотря на него. – А что я, собственно, могу думать? Ты сказал все, что хотел, я это услышал. Вот и все. Ведь это тебе и нужно было, так?

Хлебнув пиво, он покачал банкой, смотря в сторону, потом кивнул несколько раз.

-Да, да, – сказал он, повернувшись ко мне. – В общем-то, все верно.

-Тогда какие вопросы? – улыбнулся я.

-Понимаешь ли, – он сделал еще глоток и отставил пиво. Сцепив руки, нагнулся ко мне. – Я не уверен, поймут ли это другие. Как они это воспримут? Вот, о чем я думаю.

-Ну, – я выдохнул струю дыма. – То, что здесь сказано, они поймут. Но то, что осталось внутри тебя, этого они ведь увидеть не смогут. Так что и не стоит этого ждать. Но, если ты сказал все, что хотел, этого достаточно.

Он откинулся и посмотрел в потолок.

-В том-то и дело, что я не уверен, что сказал все.

-Но ты ведь закончил, – сказал я. – Что я мог увидеть – все здесь.

Я потряс парочкой листов. Он кивнул, но выглядел несколько понуро. Я хлебнул пиво. Холодное, баночное, хорошее. Я всегда любил баночное пиво. Кто-то говорит, что стекло лучше сохраняет вкус, и что металл добавляет плохой привкус, но, как бы то ни было, я любил именно в банках.

-С другой стороны, ничто ведь не мешает тебе продолжить. Добавить то, что еще нужно. Убрать лишнее. Сделать все таким, как ты хотел.

-Тоже верно, – согласился он. – Вот только не уверен, что получится именно то, что я хочу.

Я пожал плечами.

-О чем ты вообще волнуешься? – спросил. – Что именно ты хочешь, чтобы из этого получилось?

-Ну… я и сам не знаю, по правде. Просто решил написать то, о чем не мог сказать. Потому что в мыслях придать этому упорядоченный вид тоже не получалось. А я хотел от этого избавиться.

-Могу, в общем-то, понять. Это несколько напоминает то, чем я занимаюсь.

Я усмехнулся и затянулся сигаретой.

-Да! – воспрянул он. – Поэтому я и пришел к тебе.

-А вот это было зря. Хотя, хоть пиво попьем.

Он чуть растянул губы, но улыбка быстро исчезла с лица.

-Я несколько растерян, говоря честно. Я никогда не думал, что из этого выйдет что-либо, и не собирался делать какой-то полноценный рассказ, когда садился писать. Но, когда закончил, то вдруг понял, что хочу, чтобы люди узнали об этом. И чтобы поняли, о чем я говорю.

-А вот это как раз и походит на писательство. В моем понимании. Ну, сам знаешь. Есть все же разница между тем, чтобы забыть, и тем, чтобы заботится о чужом мнении.

Мы помолчали. Выпили пива. Я закурил новую сигарету.

-Так в чем именно дело? – спросил я, когда понял, что он не собирается больше ничего говорить.

Даже после этого он некоторое время молчал. Очки на его носу блестели на солнце. Он и так был не от сего мира, а сейчас выглядел, словно находился совершенно не здесь. И все это было элегантным и изящным.

-Знаешь, – сказал он, хлебнув пива и с шумом проглотив, словно пришлось протолкнуть сквозь горло. – Меня на самом деле многие чувства переполняли. И когда я закончил это писать, и когда смотрел на это, и когда решил позвонить тебе, и когда пришел. А сейчас я понял, что мне хочется просто поговорить об этом. Словно я никак не мог заставить себя. Надо было извлечь, а я даже не знал, что именно и как. Нужен был толчок. Какая-то сила, приложенная именно в нужное место. И именно это и стало этим. Словно мне пришлось изобретать какой-то повод для того, чтобы открыть то, что внутри. Будто однажды я сделал дверь, за которой все запер, а теперь, чтобы открыть, понадобился ключ. Так что к черту! Давай просто поговорим.

-Хм-м… – протянул я. – Что ж, давай поговорим. О чем?

-Обо всем, – он усмехнулся. – Обо мне. О мире. О тебе. Я не знаю. Разве это важно?

-Я принесу еще пива.

Он снова усмехнулся. Но, когда я выходил из комнаты и бросил взгляд через плечо, он сидел, опустив голову и уставившись себе в ноги. Когда я вернулся, он смотрел прямо и снова улыбался. Я хмыкнул и закурил сигарету. Мы вскрыли пиво.

-Думаешь, – вдруг спросил он, – из этого что-то все же может выйти?

Я постучал фильтром по столу.

-Не люблю такие вопросы, – признался я. – Для меня они бессмысленны. Не то, чтобы я не хотел брать на себя ответственность, но решать-то по правде не мне. Просто скажу: то, что ты сделал – ты сделал для себя. А если ты хочешь что-то сказать людям, то и делать ты это должен тоже для них. Понимаешь?

Он покачал головой, словно вытряхивая из себя мои слова.

-Вроде бы да, – сказал он, – а вроде бы – и нет. Совсем не похоже на то, когда я играю.

Я пожал плечами. Мы посмотрели друг на друга и засмеялись.

-А у тебя как происходит? – спросил он.

-Сам увидишь, если почитаешь, – ответил я.

-Да читал я… ни черта не понять!

Мы снова посмеялись. Небо за окном было хорошим, чистым. Я видел, как кружится в лучах солнца мелкая пыль. Весь воздух был заполнен ею. Мне подумалось об абсолютно стерильных комнатах в каких-нибудь колониях. Скафандры, убивающие бактерий и микроорганизмы души, и абсолютно стерильное пиво. Да уж. Я хлебнул пива. Иногда я просто соскакиваю мыслями неизвестно куда, без особых видимых на то причин.

Возможно, это какой-то мой особый защитный механизм.

-Я вот что тебе скажу: делать что-то не для себя, а для других – вовсе не так плохо, как может показаться. Конечно, что-то теряется, ведь все не может быть совершенно таким, каким ты хочешь. Для этого надо быть либо гением, либо бездарностью. И все-таки, это не так плохо. В итоге получается совсем не то, что ты задумывал, но от этого оно не становится хуже. Наоборот, может выйти даже лучше. И это совсем не препятствует тому, что ты хочешь сказать. Я, конечно, не смогу сейчас объяснить это как на самом деле нужно, но все-таки. Так что, если решишь сделать из этого что-то полноценное – делай. Делай, и даже не задумывайся.

-Даже не знаю, – ответил он, снова отвернув голову и смотря в окно. – Не уверен, что смогу заставить тебя. Я вроде бы все уже сказал. И, кажется, что так и надо оставить.

-Ну так и не думай об этом! Ты уж извини, но ничего другого я тебе тут посоветовать не могу.

-Понимаешь: это слишком непривычно для меня. С моей музыкой все не так. Я не смогу объяснить тебе этого, это не то, что передается словами. Но я просто делаю, и… все происходит словно именно так, как должно. Только так, как вообще может быть. И не только для меня, а для всех. Словно сама вселенная проявляется в этом. Словно именно из это – неотъемлемая ее часть, и именно из этого она и состоит.

-Вот поэтому я и не люблю твою музыку.

Мы сидели и пили пиво в молчании. Я тоже стал смотреть в окно. Последние дни были на удивление солнечными и хорошими. Я любовался девушками в коротких топиках и шортиках. Многие из них не носили лифчики, а некоторые даже и трусики. Я снова подсел на Бич Бойз. Калифорния опять грезилась далеким и грязным, солнечно-серым, но все-таки раем. А пиво было отличным.

-Может, ты напишешь об этом? – вдруг спросил он.

-Ты же понимаешь, что это будет уже мое видение картины, и сама она окажется уже совершенно не об этом? – не поворачивая головы, ответил я.

Он вздохнул. Я хлебнул пива. Судя по звуку – он тоже. И снова тяжело сглотнул, словно что-то застряло в горле. Наверно, все эти невысказанные слова. Я всегда чувствовал их на пальцах, когда касался своего члена или яиц. Я закурил сигарету. Калифорния. Это как песни Бич Бойз.

-Какой она была? – спросил я, уставившись прямо в солнце.

-Я не особо знал ее. Точнее, совсем не знал, – отозвался его голос откуда-то из-за этого света. И продолжил через некоторое время. – Но я могу показать ее тебе, если хочешь.

-Как?

-Ее видео есть в интернете. Если постараться, думаю, смогу найти.

-Я думал, она приходила туда, чтобы ебаться с парнями.

-Нет. Она снимала там видео.

-А.

Я выдохнул дым, но его не было видно. Только свет солнца. Он ослеплял меня, даже без всякой Калифорнии. Я не знал, сколько сидел так, но глаза слово выжгло. По левой щеке потекла слеза.

-Пошли! – решил я.

Резко поднялся и налетел на стол. Сигарета вылетела и упала куда-то на ковер. Но погасить ее мог только он, если, конечно, тоже не смотрел все это время на солнце, потому что перед моими глазами не было ничего, кроме света.

Дата добавления: 2015-07-18