Глава 13. Белые каменные стены, куполом сходящиеся кверху, со всех сторон окружали ее

Белые каменные стены, куполом сходящиеся кверху, со всех сторон окружали ее. На их гладкой поверхности как на экране оттенками красного и черного оживали картины.

Ей было тепло и уютно в самом центре этого многоликого театра жизни.

Чувство бурлящей радости заставляло взмывать ввысь и бесшабашно падать обратно, невесомо кружиться и, пластично изгибаясь, перетекать.

Искрящаяся молния прочертила зигзаг рядом и устремилась прочь, и Марина, весело хохоча, кинулась ей вслед. Она не отводила взгляда от цели, и потому, когда ее взлет внезапно оборвали крепкие горячие объятия, с восторгом проследила, как неуловимая зарница рассыпается над головой водопадом серебристых искр.

Теперь они уже вдвоем с Таяром кружились в золотисто-медовом свете, который окрашивал их кожу в языки играющего пламени. Там где их тела соприкасалась, разрозненные огненные язычки становились целым, и это было завораживающе прекрасно.

Губы коснулись губ в опаляющем жаре…

Сон распался, и Марина с разочарованным стоном открыла глаза, чтобы обнаружить, что находится одна в незнакомой спальне.

Приподнявшись и подтянув к груди белоснежную простыню. Так как вчера у нее не было возможности оценить красоту убранства комнаты, она с интересом осмотрелась вокруг.

Свет, проникающий сквозь высокие окна, попадая в спальню, отражался теплом от желто-кремовых стен. Тонкий тюль нежно колыхался от спокойного мерного ветерка, любопытно заглядывающего в гости и доносящий с улицы аромат экзотических цветов. Взгляд Марины перебегал с одного предмета мебели на другой. Тумбочки, тахта, кровать, трюмо украшала золотистая вязь резных узоров, играющих и переливающихся в солнечных лучах. Несмотря на сверкающую роскошь, доминирующую в интерьере, вазы, кресла, светильники, покрывало, кончик которого каким-то чудом удержался на краю кровати, были изобилующего на этой вилле синего цвета. Они яркими редкими мазками оживляли комнату и делали ее радостно-уютной.

Увидев халат на тахте, девушка, скинув простыню, подползла к краю кровати и, свесив ноги, встала, ощутив ступнями гладкость паркета. На губах появилась мечтательная улыбка, когда она, сделав шаг, почувствовала, как непривычно тянет мышцы, после ее безрассудной страстной капитуляции. От образов, проносившихся в голове, кожа порозовела в запоздалом смущении, но грудь напряглась, а потаенные мышцы сжались от желания повторить все это вновь.

«Как хорошо было бы проснуться в объятиях Таяра и продолжить так некстати прервавшийся сон…» - Хмурая складочка прорезала лоб.

Но по какой-то причине ее сказочного принца не оказалось рядом, как впрочем и угодливых слуг обычно маячивших поблизости, чтобы предвосхитить любое ее желание, во время отсутствия хозяина. И это казалось странным.

Накинув на плечи маленькое шелковое совершенство, девушка направилась к двери, за которой, как ей казалось, находилась ванная, но распахнув ее, она недоуменно застыла. У порога преграждая путь и сжимаясь под ударами разъяренной миниатюрной фурии, стояла Николь.

На ее глазах восточная красавица наотмашь хлестанула по щеке служанку. Тонкая аристократичная ручка с острыми ногтями, съехав по нежной коже, оставила за собой сочащиеся алые полосы, но ни та, ни другая не проронили ни звука. И это пугало даже больше, чем если бы они вопили. В голове Марины билась мысль: «Где Таяр? Где чертов Саид, когда он нужен? Почему эта женщина, которой было запрещено появляться в их доме, оказалась возле их спальни? И как она узнала, где они?»

- Кто вы? И что себе позволяете? – Марина, зло уставившись на девушку, попыталась затащить в комнату несчастную Николь. Но служанка воспротивилась, оставаясь живым буфером между ней и незваной гостьей.

Черные глаза с насмешливым вызовом окинули ее с головы до ног, и под взглядом этой ухоженной красотки Марина почувствовала себя растрепанной замарашкой.

- Я Клидис, - представилась девушка, так словно это о чем-то должно было сказать. – Я просто хотела поговорить с тобой, а эта Проклятая посмела встать у меня на пути.

Марину покоробило подобное отношение к служанке просто выполнявшей распоряжение своего нанимателя.

- И, тем не менее, вы не имели права распускать руки, тем более Таяр, насколько я помню, был не очень рад вашему приходу в прошлый раз. – Марина, отгораживаясь, сложила на груди руки и задрала повыше подбородок. – Почему Саид пропустил вас? И как вы узнали, где мы? Зачем вы преследуете Таяра, неужели у вас совсем нет гордости и собственного достоинства?

На мгновение глаза девушки вспыхнули опасным сумасшедшим блеском, заставляя кожу Марины покрыться мурашками, но в следующее Клидис уже открыто смеялась.

- Госпожа, вы не должны разговаривать с ней. Хозяин будет недоволен. Вернитесь в комнату и закройте дверь, туда она не сможет пройти. – Быстро лепетала Николь, пытаясь затолкнуть ее обратно.

- Девочка, ты не правильно поняла меня, я пришла не к Таяру, а к тебе. Ты можешь развернуться и закрыть у меня перед носом эту чертову дверь и потерять свою гордость, достоинство, если они еще остались, - девушка демонстративно фыркнула, - и даже жизнь, став одной из таких, как Эта, – Она кивнула на служанку, - Проклятой. Или выслушать меня и помешать, этому случиться.

Николь открыла рот, чтобы что-то сказать, но Клидис грубо шикнув на незнакомом языке заставила ту молча замереть. Предчувствие неотвратимости беды сжимало сердце, слова произносимые девушкой не укладывались в голове. Марине хотелось последовать совету и сбежать, укрыться, чтобы не слышать ничего, но что-то удерживало ее на месте.

- Сколько твоих желаний наш милый джинн успел исполнить за два дня, глупышка? – Тем временем продолжала с напускным сочувствием говорить Клидис. – Одно? Два? А может три? Как дорого обошлась ему твоя жизнь и душа?

Марина вспоминала все невзначай сказанные Таяром фразы, которые казались игрой слов, но почему-то сейчас из уст этой женщины приобретали совершенно другой пугающий смысл.

- Нет, - Задумчиво протянула Клидис, - Не три. Я еще чувствую, как живительной влагой бьется в тебе энергия души. – Глаза девушки сверкнули алчным голодным блеском. – Она почти также полна, как и раньше, когда я выкрала тебя из отеля.

- Ты выкрала меня? Зачем? – Марина ухватилась за что-то понятное во всем том бреде, который не ясно зачем вываливала на нее эта странная особа. Она не понимала ее мотивов, вместо того чтобы наплести гадостей про Таяра, заставить сомневаться, ревновать, как любая брошенная и обиженная любовница, эта женщина несла непонятную пугающую чушь.

- Исиб - повелитель джиннов и отец Таяра – приказал. Его сыночек игнорировал потребности своей стихии в притоке свежей чистой энергии, и ему требовалась переполненная желаниями душа. Прости, но по непонятной причине выбор пал на тебя. – Девушка пожала плечами. - Тебя как жертву бросили ему под ноги, чтобы он растоптал твою душу и насытился. И судя по тому, как разительно изменился замок с момента моего последнего посещения, он все-таки напитался от тебя.

Марина истерически хохотнула.

- Ты - джинн, Исиб – джинн, Таяр – джинн. Кто еще?

Ей казалось, что информация нехотя порционно проникает внутрь и оседает в голове, заставляя сомневаться во всем, а больше всего в здравости своего рассудка.

- Джинния. Я джинния, - поправила ее Клидис. - Ты не веришь мне? Напрасно. У тебя еще есть шанс избежать участи стать бездушной оболочкой. К сожалению, мы не имеем права вмешиваться в чужие контракты, а то я бы могла продемонстрировать наглядно свои способности, правда не уверена, что ты, зная, захотела бы заплатить цену. – Вздернув бровь, девушка кокетливо улыбнулась ей. – Хотя кое-что я все же продемонстрировать могу. В некоторых Проклятых, - начала объяснять она, придвигаясь к Николь, – энергия души настолько мизерна, что их тела можно примерять, как одежки. – Девушка сделала резкий шаг вперед и втянулась в тело.

Марина с ужасом смотрела на то, как ее служанка, разворачиваясь, смотрит на нее насмешливым взглядом черных властных глаз.

- Костюмчик поистрепался, но все еще ничего! – Голосом Клидис произнесли губы Николь. – Я ее сейчас отпущу, и ты спросишь, кто она и как такой стала. А там уже решай сама. Я предупредила. – Тело Николь дернулось и сжавшимся комочком осело на пол, в то время как джинния посвежевшая и румяная снова предстала перед ней.

- Ей ничтожество, пошевеливайся, выкладывай свою слезливую историю.

Марина переводила взгляд с одной на другую. Николь молча пыталась встать, а Клидис явно теряя терпение, брезгливо подпинывала ее носком своей туфельки.

- Прекрати, - наконец не выдержала она, опускаясь рядом со служанкой. – Николь, посмотри на меня. – Марина пыталась поймать взгляд девушки, но она упорно избегала смотреть ей в глаза. – То, что говорит эта женщина, правда?

Николь, так и не повернувшись к ней, слабо кивнула – по крайней мере именно так расценила Марина понуро опустившиеся плечи и бессильно склоненную голову. Внутри ее трясло от непонимания и страха, но, как ни странно, внешне она оставалась холодно-собранной, отрешенной.

- Ты все еще сомневаешься? – Джинния раздраженно взирала на нее сверху вниз.

Марина медленно поднялась, не отводя от нее спокойного взгляда.

- Нет. Но все равно не понимаю, зачем ты все это рассказала мне. – Девушка хотела сказать, что не видит выхода из сложившейся ситуации, и не понимает, каким образом знание может помочь ей выжить и сохранить душу, но Клидис восприняла ее слова по-своему.

- Если ты думаешь, что ты особенная для него, и он не доведет начатое до конца, то наивно заблуждаешься. Я джинния - не человек и не Проклятая, но он, наигравшись, отшвырнул меня как ненужную вещь. Оскорбил, унизил, но я осталась жива. Однако человек, попавший к нему, не отделается так легко. Мы все игрушки для избалованного мальчишки. Сколько у него было таких как ты наивных дур, спроси у нее. И уточни, где они все сейчас?

Злая, взвинчено-проникновенная речь Клидис, казалось, сделала из нее то, что пока не удалось Таяру – пустую оболочку, в которой глухим эхом разносились слова «ты думаешь, ты особенная?»… «ты думаешь, ты особенная?»… Все чувства застыли, превратившись в глыбу льда, лишь только разум работал с жестокой ироничной расчетливостью.

- Ты хочешь помочь мне вернуться назад? – Глядя в упор на такую же жертву «прекрасного принца», спокойно произнесла Марина.

- Нет. – Джинния замешкалась. – Не могу.

- Так чем же ты рассчитывала мне помочь, разрушив «наивные заблуждения»? – Девушка чувствовала, как губы складываются в злую ухмылку.

- Советом. – Клидис поежилась, словно ей стало холодно. – Не желай! А если все же не удержишься, разрушь иллюзию и освободись… - Фигура джиннии начала бледнеть и мерцать в воздухе, которой, казалось, обрел жидкую текучесть, – …и освободись навсегда от него.

Последние слова разносились уже эхом, оставшимся как напоминание об исчезнувшей «гостье». Марина окинула безразличным взглядом Николь и прошаркала в комнату.

«Я твой личный джинн, воробушек. Только пожелай и не будет ничего невозможного для тебя…

У каждого желания есть своя цена…

Ты ведь хочешь вернуться домой?

Ты даешь мне две недели… и по истечении указанного срока ты выскажешь желание остаться со мной, либо покинуть меня навсегда, и я исполню его в любом случае.

Я ХОЧУ позвонить родным…

Неделя…

Сколько твоих желаний наш милый джинн успел исполнить за два дня?

Мне уже поздно пытаться реализовывать свои таланты…

Тебя тоже украли?

Нет, я здесь по своей воле…

Тебе понравился мой сюрприз?

Замок разительно изменился с момента моего последнего посещения…он все-таки напитался от тебя…

Я так сильно хочу тебя, что больше ни о чем не могу думать…

Я желаю, чтобы ты наконец-то стала моей…»

Обрывки фраз крутились в голове, а перед глазами сменялись лица, пока Марина механически наполняла ванную водой.

Все было ложью, иллюзией, неправдой. Волшебная сказка оказалась жутким сном. Айсберг замороженных чувств трещал, грозя рассыпаться осколками и похоронить ее.

Девушка опустилась в ванную, позволяя горячей жалящей воде впиться в тело, съедая прикосновения его рук и губ. Губка остервенело драла кожу, в попытке вытравить память. Щеки ело от тихих слез, стекающих вниз.

Фальшь… одна только фальшь, и ничего кроме боли.

В голове стучало единственное желание не помнить, забыть, не знать…

***

Навещая своих старых должников, Таяр сначала благодушно исполнял без обмана их последние желания, поскольку находился под впечатлением от прошедшего дня. Но, так и не испытав насыщения, разгневанный упорством стихии, вдруг ставшей чрезмерно разборчивой, перешел на иллюзии.

Однако и этого оказалось мало. Энергия всех тех людей была пресной, с душком грехопадения, пропитанной низменными желаниями, совсем не той, что теперь была нужна ему, попробовавшему искрящийся, освежающий вкус Марины. Все остальное теперь казалось черствой гнилой коркой хлеба, после богатого пиршества.

Его стихии нужна была она, и только она. Вся его сущность требовала ее душу, жизнь, тело. Ничуть не меньше, чем тогда, когда Воробушек только появилась у него, а больше, гораздо больше.

Каждая удовлетворенная потребность, вела к новой более сильной и мощной, почти неконтролируемой. И необходимость выбора сводила с ума.

Единственным приемлемым вариантом, достойным Рины, было реальное исполнение желания. Оно не крало жизнь, но затрагивало душу, оскверняя ее. А Таяру эгоистично не хотелось этого.

Однако джинн не знал, как долго его будет привлекать новизна, как скоро он пресытится ею? И хотя за его долгую жизнь он неоднократно проходил через это, но Воробушек с ее непривычной искренностью, открытостью, чистотой выделялась среди остальных, заставляя думать, что их отношения продлятся дольше, намного дольше, если только он сам не испортит все, не сделает ее одной из многих.

Таяр уверен был, что сможет обуздать стихию на время, ведь получалось же у него это раньше… до появления Рины. Для этого ему всего лишь нужно было не выпускать ее из постели, заглушить удовольствием от обладания ее телом, требования стихии.

Жаркие, возбуждающие образы и картины затопили мысли, вызывая необузданную волну желания, оказаться с ней, внутри нее, ощутить ее мягкую податливость, обжигающую страсть, раствориться, распасться на миллиарды искр и утонуть в нежности.

Неудовлетворенная жажда тянула его обратно, и джинн поддался ей, оставив сомнения на потом.

Тихонько открыв дверь в спальню, он замер на пороге, лаская горячим взглядом неподвижную фигурку Рины, в коротком просвечивающем на свету халатике.

Девушка, погруженная в глубокую задумчивость, неподвижно стояла у окна, совершенно не замечая его. Таяр, понимал, что своим долгим отсутствием мог породить в ее головке кучу ненужных мыслей, но надеялся, что сможет быстро справиться с ее обоснованным гневом.

Джинн чувствовал ее злость за маской безразличия и плотной глухой стеной, которой она снова умудрилась отгородить свой разум от него.

В несколько шагов преодолев расстояние, разделявшее их, он встал так близко, что ощутил свежий весенний аромат ее кожи. Отведя в сторону светлые отливающие золотом пряди, Таяр нежно коснулся губами чувствительной точки на шее и прошептал:

- Я соскучился по тебе, Воробушек.

Девушка вздрогнула, но не повернулась, оставаясь такой же напряженной и холодной рядом с ним.

- Прости, что оставил тебя, но появились дела, требующие моего немедленного присутствия. – Сделав, вид, что не замечает ее гордой царственной осанки и надменно вздернутого подбородка, он продолжил: - Я приготовил тебе небольшой подарок, надеюсь, он понравится и хоть немного загладит мою вину.

Таяр аккуратно расправил цепочку так, чтобы кроваво-красный рубин в форме слезы уютно расположился на груди девушки, и застегнул замочек, ласкающе касаясь бархатистой кожи.

Рина медленно, заставляя его нервничать, опустила глаза на украшение. Ее рука резко вскинулась вверх, но, на мгновение замерев в нерешительности и так и не дотронувшись камня, безвольно упала вниз.

- Тебе не нравится, Воробушек? – Обняв за плечи, он развернул ее к себе, пытаясь в непроницаемых глазах найти ответ.

- Почему же, - Рина вскинула бровь, и это было единственным проявлением эмоций на непроницаемо холодном лице, – он прекрасен.

Ее ранящее непонятное безразличие, на фоне собственных обжигающих изводящих желаний, вызывало раздражение и злость, питая внутренний огонь стихии. Пальцы Таяра неосознанно сильнее сжались на ее плечах, заставляя девушку, дернуться от боли.

- Воробушек, что не так? – С трудом справившись с собой, он попытался ласково коснуться ее щеки, но она отстранилась, полыхнув на него гневным взглядом.

- Скажи, Таяр, кто я для тебя? Какое место ты мне отводишь среди остальных игрушек? – Наконец, почти выкрикнула она, сбрасывая маску отчужденности.

- Ты особенная, Воробушек. – Произнес он, и снова попытался притянуть к себе, чтобы успокоить, но Рина вывернулась и отодвинулась на шаг.

- Настолько особенная, что ты приготовил мне место в аду?

Таяр молчал, не зная, что ответить, испытывая ярость от чувства, что теряет ее.

- Нет. – Наконец, прорычал он, до хруста сжав кулаки.

- Нет, джин? Ты хочешь сказать, что полюбил меня и никогда не используешь свою силу во вред? Я НЕ ВЕРЮ! – Таяр наблюдал, как в глазах Рины загорается безумный огонь. - Все это время ты обманывал меня. Соблазнял, исполнял желания. И что? Вдруг в одном шаге от цели остановишься? Посмотри на меня и честно ответь, ты хочешь, чтобы я сказала мое третье желание?

Каждое слово, каждое обвинение Марины было оправданным, и доказать обратное не представлялось возможным, если только не отпустить, но джинн не хотел лишиться ее. Стихия ревела внутри, сверкая неутоленной жаждой в глазах, требуя привязать к себе навечно, и он сдался.

- Хочу. – Ухмыльнулся Таяр, ожидая реакции девушки.

- Чего ты хочешь, скажи точнее, джинн! – В ее голосе звучал вызов, не смотря на мелкую дрожь, сотрясающую тело.

- Я хочу, чтобы ты сказала мне свое последнее желание, Воробушек. Я хочу, чтобы всю оставшуюся вечность ты принадлежала мне. Хочу твою жизнь, твою душу, твое тело в свое безраздельное пользование. – Разозленный он ожидал, что она спасует, замкнется, будет избегать или осторожничать, пытаясь переиграть его, но ее реакция ошарашила его.

- Да будет так, мой Господин, - Губы Рины насмешливо скривились. - Я хочу, - она выдержала паузу, - прожить мою жизнь, никогда не узнав тебя, чтобы не было похищения и нашего знакомства, не было влюбленности и боли предательства. – Ее слова уязвляли и били наотмашь. – Пусть это будет всего лишь иллюзия, но иллюзия долгой, полной счастья жизни без тебя. А потом можешь забирать то, что останется от моей проклятой души себе. Мне все равно.

Сердце Таяра сжалось от ее ненависти к нему, но разум говорил, что так будет лучше. Для нее пройдут годы, для него мгновения и она будет снова его. А если он захочет, даже не вспомнит обо всем этом, и все же Таяр медлил в нерешительности.

- Только не говори, что тебе этого не хочется, джинн!

Стихия радостно подхватила перчатку брошенного вызова и подтолкнула вперед.

Его руки обвились вокруг ее талии, а губы выдохнули в приоткрывшийся от возмущения рот: - Спи, Воробушек, спи.

Веки девушки сомкнулись, и Таяр, подхватив безвольное тело, осторожно перенес его на кровать. Энергия набирающим силу ручейком потекла от нее к нему, но он не испытывал радости от этого, зная что Рина сейчас так близко и в то же время далеко как никогда. Захотелось разнести все в щепки, найти и наказать тех, кто так «милостиво» просветил ее…

***

Центр неотложной помощи Порт де Пантэн

Белые стены. Персонал, деловито снующий по коридорам. Запах боли и отчаянья, пропитавший здание насквозь. И во всем этом, как сильнейший афродизиак, глубокий, резкий, отчаянный аромат надежды и желания жить. И лишь одна неподвижная фигурка, опутанная многочисленными трубками, поддерживающими еле теплящуюся жизнь, была вне всего этого, оставаясь безмятежно спокойной.

Исиб, глядя на девушку, неестественную бледность, которой не скрывала даже от природы смуглая кожа, признавал правоту Азраила, настоявшего на немедленном возвращении украденной энергии. Ему не нужно было видеть редкие зигзаги на приборах, чтобы чувствовать, что с каждым пройденным мгновением, удары молодого сердца становятся все глуше и слабее.

И все же, если бы не уверения Саида, что Таяр так очарован Мариной, что решил повременить с исполнением третьего желания, пытаясь восполнить запасы энергии в другом месте, он вряд ли был бы здесь сейчас. Слишком стремительно стихия подталкивала детей к краю, слишком мало времени у них было, чтобы узнать друг друга и поверить в свои чувства, но то, что их связали романтические отношения, и то что его сын прекратил свои безрассудные игры со стихией, давало надежду на благополучный исход.

Однако какое-то невнятное предчувствие не давало покоя, а потому, не мешкая, джинн подошел к постели больной. Веки девушки с густыми черными ресницами были закрыты, медицинский скотч фиксирующий трубки, скрывал лицо, не давая возможности лучше рассмотреть его, и тем не менее он видел насколько она юна.

Осторожно освободив рот, Исиб стремительно наклонился и вдохнул в Шейлу украденную энергию, заставляя сердце девушки сделать резкий скачок. Он не отрывался от ее губ, пока они не потеплели, и лишь ощутив, как в тело возвращается жизнь, отстранился.

В первое мгновение Повелитель изумился сходству Шейлы с Ясмин. Нет, она не являлась ее точной копией, но все же была больше похожа на его возлюбленную, чем Марина, в которой проглядывалось больше черт отца. Однако это наваждение развеялось в тот же миг как веки девушки, дрогнув, распахнулись, являя бледно-топазовую радужку глаз, которые в купе со смуглой кожей и черными густыми волосами смотрелись жутко завораживающе красиво.

Шейла лежала неподвижно уставившись в одну точку, и Исибу начало казаться, что она слепа, но стоило в палату зайти медсестре, как взгляд девушки недоуменно и въедливо стал изучать ее, опровергая разочаровывающее предположение.

Толчок, и огонь побежал по венам, разнося весть о том, что третье желание Таяра выполнено.

С губ Исиба сорвалось проклятье.

Растворяясь в воздухе, он успел окинуть девушку взглядом, когда еще один толчок настиг его…

Плохо, все было, очень плохо.

Дата добавления: 2015-07-17