Оттенки чёрного

Леа предупреждала Ника: готов будь. Выбравшись из вагона, окажешься вовсе не в том Киеве, который виден в окно.

За окном бурлил перрон главного вокзала бывшей украинской столицы. Пёстрый, оживлённый, заполненный галдящими пассажирами и встречающими-провожающими. Во время поездки сквозь время (тавтология, но как точно отражает суть!) и пространство журналист настолько проникся реальностью, доступной взгляду за окном, что поверил в неё.

Для него она буквально ожила! Поэтому, когда поезд уже въехал в Киев без всяких скобок и Котомин увидел целёхонький, густо населённый совершенно нормальными людьми город… у Ника уже просто в голове не укладывалось, что совсем скоро всё это умрёт.

Прямо на глазах.

Загодя предупреждённый, он готовился к тому, что окажется не в Киеве, а в (Киеве), но умом понимать что-нибудь – это одно, а ощутить на собственной шкуре в реале – совершенно другое…

Причём не столбом торчать, пялясь вытаращенными зенками на реальность в скобках, а без передышки в это пространство-время впрыгнуть и незамедлительно начать двигаться. Остановка – смерти подобна. Движение – жизнь. В буквальном смысле.

Этот базисный закон выживания в Чёрном Краю проводница вдалбливала ему в голову многократно, как бы вычитывая теоретический курс. Пришла пора сдавать экзамен по его практическому применению. Оценочная шкала за эту проверку короткая и незамысловатая: сдал – не сдал.

Оценку «не сдал» на самом деле следует читать: «купил билет в один конец».

Ключевое, с какой стороны ни глянь, словосочетание…

Мёртвый вокзал в убитом городе ожил на одну-единственную минутку. От самого здания мало что осталось, текучая реальность выгрызала некогда красивое сооружение кусками, но последовательно и целеустремлённо. Из-за этого картинку, которая явилась взглядам странников, что выпрыгнули из дверей вагона, назвать вокзалом язык бы не повернулся. И живописной она тоже не была, ни в малейшей степени. Огромная куча строительного мусора, наглядная модель хаоса, скрутившего в кошмарное месиво пространство, некогда упорядоченное людьми по своему усмотрению.

Как выяснилось уже очень скоро, в распростёршееся до горизонта «поле», усеянное разновеликими кучами, превратился и весь город. Это поле Нику довелось перейти, и этот переход вопреки популярному выражению оказался равен целой жизни. Такими долгими показались ему первые сутки в Чёрном Краю. Бывший стрингер много чего повидал и пережил, но очутиться сразу в настоящем Предзонье, без предварительного буфера внешнего кольца… По истечении суток он очень удивился, что выжил, пройдя (Киев), и у него мелькнула мысль о том, что Леа оказала ему медвежью услугу.

Если бы они преодолели периметр, как подавляющее большинство людей, посредством подкупа, подлога, подкопа, подводки или пролёта и какое-то время передвигались по землям, мало чем отличающимся от нормального мира, разве что обезлюдевшим… Если бы они добирались до размытой грани, после которой начинается аномальное пространство, постепенно, то у него успело бы развиться ощущение, что он влетел в полнейшее дерьмо, тонет в нём и надо бы скоренько распрощаться с изнеженностью городского жителя и раздолбайством обитателя столицы.

«Что было бы, если…»

Вот что он подумал, обернувшись на героически перейдённый, оставшийся за спиной (Киев). Больше он ничего не успел подумать, потому что Леа рванула его за плечи, отдёрнула от внезапно вспухшего из почвы толстенного столба, с виду бетонного, но усеянного хвойными ветками, как ёлочное деревце. Тем самым она ещё раз спасла задумчивого ротозея от смерти…

Пресловутое БЫ едва не убило его.

И этот приветик из глубины земли был только началом следующего этапа. (Киевское) поле хоть и осталось за спиной, но впереди простирались земли, расположенные севернее бывшей украинской столицы, и они отделяли двух странников от границы Зоны. Той самой, до которой проводница обязалась его довести.

И к завершению этого перехода, может быть, самого решающего в его командировке, он осознал, что Леа поступила совершенно правильно. Впрочем, правильным он затем признал всё, что она сделала для него.

Никаких если.

Орлята учатся летать, а люди плавать – именно так. За шкирку – и в воду (с вершины скалы в пропасть). Лети! Плыви! Упади или утопни. Потому что должен научиться самостоятельно идти. Мамаша (проводник) далеко не всегда случится рядом, чтобы поддержать и помочь.

Впрочем, Ник прекрасно понимал, что была как минимум парочка моментов, из-за напряжности которых он, не окажись рядом орлицы, (Киевское) поле не перешёл бы. И до блокпоста не добрался бы в одиночку… Леа не оставляла его до самой южной границы Черноты. И неоценимо помогала ему, сбивая мишуру иллюзий с болвана самоуверенного. Только благодаря ей он, вынужденный в сжатые сроки осваивать технику выживания в реальной боевой обстановке, к блокпосту дополз уже крепко подученным уму-разуму. А ведь это был ещё только подготовительный курс…

Но самый первый шаг Николая Котомина в Черный Край вёл из двери, открытой проводницей. В аномальный мир, где некогда находилось обычное пространство-время, что всего минуту назад, из окна вагона, выглядело… бурлящим, пёстрым, оживлённым, заполненным галдящими пассажирами и встречающими-провожающими.

Зачеркнуть. Забыть. Всего этого НЕТ.

Проехали.

Без всякого БЫ.

Полностью уцелел только один путь – первый. На него и пришёл поезд. Или наоборот: путь цел, потому что на него приходит поезд?

Но самого поезда и в помине не было.

Когда Ник оторвал от ступеньки ногу и обернулся, он чуть не застыл с этой самой ногой, приподнятой над асфальтом. Потому что не увидел никакого вагона. Только рельсы со шпалами в углублении и край перрона, асфальтированную ленту метра два шириной примерно. Никого из людей, кроме них двоих, на убегающем в обе стороны остатке перрона не наблюдалось, прочие пассажиры, видать, как-то «параллельно» высаживались… Репортёр очень осторожно, опасаясь провалиться, опустил ногу, обернулся и посмотрел туда, где только что сверкала и мельтешила полноценная заоконная жизнь.

Первая картина иного мира, которую зафиксировали его глаза (и рекордеры), изображала тёмные, тяжело колышущиеся воды неширокой речки, которая протекала между прибывшими и неимоверной грудой мусора, в которую превратилось вокзальное здание. Он хорошо знал, как оно выглядит, когда-то в детстве, юности и молодости здесь бывал не раз, да и на фотках видел неоднократно. И в помине не осталось… Камни, балки, стекло, арматура, бетонные глыбы, всё переплелось, смешалось в кучу, будто к вокзалу притопал великан небоскрёбного роста и задался целью сровнять его с землёй, но раскатать в полный блин не успел, отвлёкся и дальше потопал, крушить другие объекты.

– Прикинь, если в середине дома вдруг исчезнет фрагмент, что станется с другими частями? Несущие лопнут, перекрытия начнут ломаться, столбы треснут, как спички, под увеличившейся нагрузкой. Вот примерно так. А потом ещё разок и ещё… результат видишь. Полный абзац дому.

Неимоверно важным событием для Котомина было прикосновение человеческой руки. В эту секунду его предплечье крепко сжали пальцы Леа, единственного «элемента» окружающей среды, в существование которого верилось.

В дальнейшем она не отпускала Ника ни на мгновение, так за ручку и провела. Когда просто вела под руку или ладонь в ладони, когда прижималась тесно, будто желая соблазнить, а когда и сплеталась с ним в объятиях. Но в этих действиях не было ничего сексуального – ни в малейшей степени! Очень скоро он понял, что это вынужденные меры. Если уж им доведётся быть изъятыми из этой иной реальности, как упомянутая «середина» из дома, то пропадут они вместе.

В зависимости от конфигурации творящегося вокруг них беспредела – Леа и поступала с их телами, как считала оптимальным. Например, когда они вмиг оказались между двумя поверхностями глухих бетонных стен, внезапно материализовавшихся из ниоткуда, что ещё оставалось, как не сплюснуться? Как можно ближе прижаться и выползать в щель. К счастью, была щель, по которой они сумели выползти. Сомкнись стены чуть теснее, и только кровавая жижа от них осталась бы…

Уже потом, отдаляясь от северной окраины бывшего мегаполиса, репортёр нашёл сравнение, описывающее пространство, которое они сумели пронзить насквозь, действуя в сотрудничестве, тесном буквально.

Словно гигантский молот лупил по городу, пытаясь сформировать из его улиц, домов, майданов, парков, пустырей и сооружений совершенно другой рельеф. А может, громадные клешни остервенело месили материю, недовольные её очертаниями, и попытка за попыткой отыскивали новую форму, удовлетворившую капризы неведомого создателя некоего запредельного чертежа…

Рельеф в итоге получался совершенно другой, это точно.

Что самое странное, рокировки и трансформации пространства свершались почти беззвучно. Звуки, которые зафиксировали его уши (и микрофоны рекордеров), были малочисленными и негромкими. Если бы грохотало и ревело как положено, то сутки спустя люди просто оглохли бы… Хотя, конечно, интересно послушать, с каким звуком роща деревьев вдруг превращается в озерцо, а целёхонькая девятиэтажка, торчащая посреди исковерканных руин, испаряется и вместо себя являет рыжую скалу, позаимствованную из какого-нибудь пейзажа в окрестностях штатовского Гранд-Каньона.

Но это уже было рецидивом чисто журналистского интереса. Достаточно скоро Ник, поднабравшись начального опыта, констатировал, что праздное любопытство подобного толка – для выживания фактически вредоносно, как ядовитый газ. И непосредственное выполнение профессиональных обязанностей репортёру по меньшей мере лучше бы отложить. До того момента, когда представится возможность взять интервью у найденных виновника-виновницы-виновников происходящего.

Картинку и звуки пишут рекордеры, а задача их носителя простая, как линейка: выжить, чтобы донести. Сходить в эпицентр Черноты и вернуться оттуда.

Теоретически – проще не бывает.

Практически – сложней некуда.

Но ключевое слово: найти.

Что порадовало – запахов практически не чувствовалось. Нос как будто заложило, тампонами закупорило. Вот это было очень даже здорово. От пыли, гари и копоти иногда можно было просто задохнуться, но по крайней мере не от вони.

Скобочный Киев никакого смрада уже не выделял…

День второй подпортили с самого его начала. Конечно же, другие человеки. Кто ж ещё.

«Нету в Зоне гадов более вездессущих, чем мы… Ничего удивительного, за всё надо платить. Вчера я победил, а сегодня и меня за это могут… Белого без чёрного не бывает. И наоборот!»

С каждым шагом восстанавливая былую походную форму, Луч осторожно, крадучись, но достаточно быстро пробирался по Зоне и вспоминал утро.

Спозаранку, примерно в шесть ноль-ноль, он подскочил от хриплого ора, многократно усиленного «матюгальником».

– Якорь те в жопу, Шлёма!!! Долго мы бум тя ждать, нах!!!

Сталкер краешком глаза выглянул в одно из лишённых стёкол оконец частично выгоревшего изнутри, полного трупов ангара. Узрел картину нежданную: к остаткам причала швартанулся катер речных головорезов. Похоже, они с бандюками тут бартером занимались. Вот почему в сейфе умопомрачительная коллекция скопилась…

Сонные глаза, в кисляках, ещё промаргивались, а руки всё своё сгребали на ощупь. В конкретном случае нечего рассчитывать на подмогу аномалий и монстров. Тикать надо было, и шустро. Он и утёк. Резво, максимально поближе к поверхности земли, проскочил полуразрушенную лодочную станцию и непосредственно прилегающую территорию.

Традиционный утренний туман над берегом реки почти рассеялся. Луч промелькнул метеором по одной из дорожек, некогда вымощенной камнями любителями порыбачить и до сих пор сохранившейся. Через три подобия ступенек перепрыгивая, рвал жилы, пока не оказался за верхней кромкой обрывистого берега. Склон – единственный отрезок, где его могли засечь. Стоило лишь кому-то из пиратов бросить взгляд в ненужном направлении.

Но выродки пялились в другую сторону, они явления бизнес-партнёра Шлёмы жаждали. Проскочив кромку, сталкер ушёл за пределы их «юрисдикции».

В Черноте оборванный кем-то сон – куда более серьёзное происшествие, чем в белом свете игрища с любовницей, прерванные мужем, заявившимся домой раньше предполагаемого часа. От рогатого супруга можно отделаться простецкими синяками, ну, максимум костью сломанной. Пускай даже на фоне жестоко обломанного кайфа… В Зоне последствия всегда грозили максимальной расплатой, и фон абсолютно не имел значения.

Жизнь в движении – такая родная! На бегу в уме проинспектировать амуницию, пересчитать количество патронных магазинов, еды и питья. Оценить, сколько и где, для экономии боеприпасов, можно пройти с голым клинком. Мечтать о запечённом в яблоках поросёнке, употребляя по ходу варёную «столичную». Сто-о-олько всего можно делать на бегу… Двух слепых псов Луч замочил «на автомате» – выхватил и выстрелил с одной левой, даже не задействовав правую, занятую колбасой. Та же участь постигла ещё нескольких глупых мелких монстриков, имевших несчастье пересечься с траекторией перемещения сталкера.

В который уж раз пряча левый «кольт» обратно в кобуру, Луч вдруг подумал о том, что прорисовывается любопытная особенность. Как только он впускал в мысли Шутку, возникала проблемка. Стоило лишь мелькнуть незабвенному образу в его памяти, так и приключалась какая-нибудь пакость. Спасибо Зоне, пока что мелкая! Типа этих собачек или кислотных стрекоз, отбившейся от стаи крыски, оранжевого мушиного облачка, парочки ободранных квазикошек, тушкана приблудного… Может быть, в ассоциативной догадке об этой взаимосвязанности есть рациональное зерно.

Или он просто слишком часто о ней вспоминает?.. Надежда вновь её встретить, вот так вот, вдруг, за следующим деревом или разваленным домиком, не покидала никогда. И в период, когда он самостоятельно жил-ходил в Зоне ещё до принудительной отправки в годичный «академ-отпуск», и после возвращения сначала в Предзонье, а теперь и в Зону.

Всё это время он ждал, потому что надеялся. Надеялся и ждал… Но как ни странно, исключительно наяву. Впервые приснилась она ему недавно совсем, в непосредственной близости от границы Зоны. В берлоге, «закошенной» под бюрерскую, где он переночевал после встречи с рейдерами, лишившими его настоящего оружия.

Верного лучемёта, благодаря которому сталкер получил когда-то своё имя. При отправке Луча в принудительный отпуск верный ЛК-24 м исчез. С ним вместе не отправился, и до своего возврата в ЧК сталкер полагал, что утратил энерган безвозвратно. Однако ошибся. Почти сразу после возвращения ЛК вернулся к нему. У одной сволочи из числа обитателей достаточно оживлённого внешнего кольца ЧК обнаружился. Не обратить внимание на похожее оружие в руках другого человека Луч просто не мог, а при ближайшем рассмотрении выяснилось – не похожее, а оно. Самолично выгравированную хозяином метку ни с чем не спутаешь. Каким образом именно этот лучевой «калаш» попал к нему, тип отказался поведать и вернуть хозяину – тоже. Не повезло ему. Не тому собеседнику вздумал норов показывать.

Зато повезло рыжей сволочи, перехватившей сталкера в глубине Чёрного Края… рыжей суке, спасшей ему жизнь. Что ж, квиты. За всё надо платить. По крайней мере он хоть ей ничего не должен.

Луч более чем прекрасно запомнил ощущение, вынесенное из ослепительно полуденного сна, в котором он встретился на холме с Шуткой… с Шутками. Множественный взгляд одновременно со всех сторон изучал его. Ощущение было другим, не тем, что преследовало, давило постоянно, сверлило затылок. Не то, привычное ему по прежней, «доотпускной», зонной жизни, которое он помнил и появления которого ожидал. То самое, которое недавно лишь разок напомнило о себе, вроде бы установив контакт, но с той минуты всё не возвращалось и не возвращалось к нему…

Это чувство совсехстороннего изучения было новым, не возникавшим раньше, но… таким же неотступным. С момента пробуждения в берлоге оно Луча не покидало. Может быть, это незабвенная Шутка заботилась о нём, каким-то непостижимым образом давала ему о себе знать и… вела? Только вот – куда? Сталкер вспомнил события последних дней и ночей. Нечто удивительно похожее с ним уже бывало. Если отбросить вариант искажения мировосприятия какой-нибудь паранойей, остаётся допустить, что все случайности далеко не случайны. Они выстраиваются в прозрачную, едва уловимую, однако реальную цепочку. Нить путеводную. Но так ли это в действительности, не определить. Ещё не.

От реки Луч уже порядочно отдалился и бежал по старой грунтовке. Она вела к потрескавшемуся асфальту объездной, что огибала бывший город атомщиков. Через урбанизированную локацию можно было бы совершить марш-бросок… Территория сложнейшая для передвижения, что и говорить. Мало кто решается туда соваться. Но Луч хаживал там, офигенный хабар добывал в богатейшем «месторождении», надёжно охраняемом зашкаливающим страхом…

Сейчас его тянуло в сторону. Настойчиво. Чуйка железно манила на объездную, в (Припяти) было нечисто. Ох и грязно ж в этом бывшем городе, прямо сейчас. Видимо, мега-стая шерстит руины тотально. Не самая худшая из напастей, но сталкеру с крысами не совладать, уж больно много их. Даже группы предпочитают не связываться, если возможно уклониться.

Да и патронов жалко. Если он догонит везуна столичного, а он догонит, не может не догнать, – то кто ж его знает, чудо залётное, с кем оно в эпицентр лезет? Перестрелка могла быть. И быть могла жаркой. В проводники вызовутся и ветераны, и группа неслабая. За большие деньги всё и всех можно добыть. Даже «Наутилус» пригнать, как выяснилось.

Удастся вразумить, договориться, увести, тогда сладится тихо-мирно, если же нет… следов оставлять Лучу никак не выгодно. А вдруг там обнаружатся старые добрые знакомцы? Это допущение всегда охотника бередило сильней всего. Ведь не пожалеет он их, если что… Издержки профессии, так сказать, но что поделать! Кое-какие моменты и этапы его зонной деятельности ни в коем случае не должны становиться общеизвестными…

Из старой заброшенной фермы, что находилась невдалеке от дороги находилась, выскочили две бесформенные плоти. Пробежали с километр за Лучом, наконец допёрли, что быстроногую еду им не догнать, и поковыляли обратно.

Не всегда обязательно смерть сеять, иногда достаточно навыками скрытности воспользоваться или конечностями тренированными. Ноги – они и волков кормят, и зайцев спасают. Заброшенные постройки, подобные этой ферме, сталкер обходил сторонкой, держась на солидной дистанции. Мог ведь и снайпер какой засесть… Так хоть не с первого раза бегущего выцелит.

Привычный глазу пейзаж ничто не нарушало. После текучего бардака Предзонья это даже порадовать могло, вселить ложное чувство стабильности. Как всегда тёмное, суровое небо, деревья с пролысинами листвы, осыпающейся, как обычно, избирательно… Фиолетовые вороны летают, отрывисто скрежещут, «воронки» и «мясорубки» просматриваются…

Хорошо, что нет дождя, грунт хоть и влажный, а уже твёрдый. Слякоть на какое-то время испарилась. Строго по дороге двигаться не получалось, но всё же он старался бежать именно по ней. Так легче – растительность не цепляется за боты.

По ходу сталкер привычно на небо поглядывал. За количеством разномастных крылатых нужно следить – если скучкуются, то и напасть могут. От всяких птичек классно отбиваться обрезом двустволки. Самое примитивное оружие в подобной ситуации превращалось в наиболее эффективное. Сколько им надо – по дробинке на рыло… или клюв, у кого как. И недостаток обреза, отсутствие кучности боя, в данном случае плюсище жирный. Чем объёмнее сектор, тем больше перьев разлетится в стороны.

Мысли текли, глаза смотрели, уши слушали, ноги несли, чуйка чуяла. Разок Луч сделал здоровенный крюк, сильно отклонившись от генеральной линии. В паре километров справа жахнул шикарный «фонтазм», и сталкер в бинокль высмотрел льдистое сияние новоявленного «мерзлячка». Сбегав поближе, добыл редкостный артефакт и заполнил контейнер. Такой хабар лишним не окажется, на какие шиши пополняться-то?

Война – войной, а кушать надо бы всегда. И боеприпас бесхозный далеко не везде валяется. Сейф бандюковский пираты утянут, без вариантов. Ещё и поблагодарят за глупость! Эх, нужно было трофеи перепрятать, а не ключ шхерить. Расслабился, первый день после возвращения… ещё не от всех вредных привычек белого мира успел избавиться.

Стоило вернуться на линию, тотчас вдалеке послышались отголоски выстрелов. Луч на бегу выхватил бинокль и присмотрелся. Южнее дороги разглядел бывший животноводческий комплекс. Там среди остатков железобетонных стен коровников носились две большие фигуры, явно не человеки по габаритам. И пять сталкерских силуэтов в разнообразных бронекомплектах. Не группа, кажется, просто временный союз.

Объединёнными усилиями атакующие человеки валили двух панзеров – сородичей псевдогигантов. Сталкеры надвигались с запада, где-то там скорей всего и пролегла тропа, по которой стремилась в эпицентр искомая цель. Имеет смысл задержаться и помочь загонщикам. Они могли по пути столкнуться с проходящей на север целью и рассказать Лучу о составе группы и её маршруте.

Сдёрнув с плеча «сточетвёрку», охотник форсировал бег и ломаным зигзагом устремился к месту боя. Как мог быстро. Насколько позволял лабиринт аномалий. Приблизившись с восточной стороны на расстояние выстрела, он остановился на полминутки, успокоил дыхание, прицелился тщательнее, выпустил три одиночных. И без паузы дальше помчался к огромному поваленному тополю.

Две из трёх пуль попали в башку гиганта. Тот, почувствовав острую боль, дёрнулся и обернулся. Луч резко тормознул, чуть ли не взрывая подошвами землю, и ещё несколько раз выстрелил. Убойной силы с такого расстояния не хватало продырявить дубовую кожу в чешуйчатых наростах и толстенную кость черепа. Да и в упор не факт, что хватит. Но главное, эта тварь уже затопотала в сторону нового врага.

Пока мутант нёсся к Лучу, сталкеры-союзники добили перекрёстным огнём второго панзера и тоже поспешили навстречу случайному помощнику. Луч облокотился о поваленное дерево, создал себе для стрельбы чуть ли не комфортные условия и методично бил одиночными, стараясь попасть в глаз твари.

Получалось хреново, правое ухо отстрелил с двух попаданий и немного расковырял носовые пластины мутного урода. Когда с противоположной стороны грянул залп, Луч прекратил стрельбу и спрятался за стволом упавшего дерева от попадания случайных пуль. Сейчас поиграем в перетягайки. Интенсивный огонь с тыла заставил чешуйчатого монстра развернуться, не добежав шагов двадцать до стрелка.

Выждав немного, одиночный сталкер опять начал долбить голову твари. Группа сталкерская, в свою очередь, прекратила огонь, видимо, опытный там подобрался контингент, зна-ает приёмчик этот.

Мутант заметался сюда-туда, дёргаясь на переменную стрельбу, и ещё несколько раз сменил вектор направления беготни. Тупость этого «танка» даже не забавляла. Подарила мутация силищу, отобрала разум… И на очередном развороте оверштаг, когда окровавленная морда обернулась, охотник наконец-то попал зверюге в лобный глаз. Тонна плоти, костей и панцирной кожи, взмахнув ручищами трёхпалыми, с грохотом рухнула наземь. Вчерашний дождь смочил почву, и тело не подняло тучу пыли, как это обычно летом бывает. Дело сделано. Гора мяса остывала на полынных колючках.

«Не верится почти, – сокрушённо подумал Луч, – что прапрадедушки и прапрабабушки этой пародии на кинг-конга – были человеки…»

Четверо сталкеров и одна сталкерша показались на лица знакомыми. Луч не раз встречал их в зонных движениях, точках обмена и местах тусовок, однако имён вспомнить не мог никак, даже прозвание этой белёсой остролицей бабёнки. «Не то Валилкой её кличут, не то Шиншиллкой… нет, Шиншиллой, кажись, ту блонду из банды Ухаря звали… блин, забыл. Так давно в Зоне шарюсь, стольких повидал, стольких уж не увижу никогда… стольких уже и запамятовать успел!»

Главное, что они его имя не забыли и, поздоровкавшись, выложили всю инфу, которую он запросил.

Опытные одиночки походную компанию образовывали в Баре, от него и просачивались к (Припяти). Вроде бы из приречного города давненько не возвращались добытчики с наваристым успехом в контейнерах, вот и отважились эти пятеро рискнуть, слазить за урожаем предположительно богатым. Поиздержавшись, даже ветераны иногда подзабывают, что из некоторых участков редко доходит хабар в основном по причине невозвращения экспедиций.

Инфа поступила ценная. Да, ошивался в Баре сей типчик, которого Луч жаждет лицезреть. К мажору в провожатые вызвались тела из Независа, в реале очень мало похожего на игрульную «Свободу», которой он в своё время послужил прототипом. Может, когда-то бешеный клан и зарождался как сталкерское течение под слоганом «Перед Зоной все равны, и пусть никто никого не обижает». Но с нынешними, беспредельщиками, Луч пребывал в конфликте базового интереса. Оттого сперва в них стрелял при любом удобном случае. Потом уж спрашивал у смертельно раненных: чего надо-то было? Перед тем, как добить.

Насколько он понимал, коллеги с независами должны бы поступать аналогично. Сокращать их численность при любой представившейся возможности. От особей, отравленных наркотой вседозволенности, какие угодно сюрпризы выдать на-гора не заржавеет. Ничего эффективней превентивного обезвреживания не изобрести. В Чёрном Краю практиковать изгнания или тюремные заключения некому в общем-то, да и незачем. Потому здешний кодекс разнообразием мер наказания не страдает и почти по всем статьям назначает высшую. А уж судей и исполнителей приговоров в ЧК ровно столько же, сколько боеспособных обитателей.

Конечно, теперь как-то проще определяться, кто есть кто, и действовать сообразно. Не то, что раньше. От Шутки Луч узнал когда-то: в своё время, когда сердцевина Черноты колобродила куда сильнее, в ней немерено плодились всяческие кланы, отряды, банды и течения. Зачастую толком и не разобраться было, кого какая идея или нужда в Зону притащила. Потому сущности множились без всякого ограничения, и никакой «бритвой» их было не отсечь. Яйцеголовые, например, тогда ещё в Зону толпами целыми таскались, регулярно, почти как на работу к себе в научные лаборатории. Военные по локациям и объектам чуть ли не строем, колоннами раскатывали и разгуливали, как будто у себя по территории гарнизона или полигона. Менты выпускников спецшкол в тренировочные ходки засылали… Вот уж точно мутное было времечко, в смысле переносном, но более чем адекватном. Брожение и шатание повсеместное. Пока Зона совсем ещё мелкая была и, так сказать, не умела «разбираться в людях», образно говоря, каждый, каждая и каждое, кому не лень, пользовались этим без всякого стеснения. Вот и допользовались, чёрный двадцать шестой год накликали… Это с монстрами всё ясно, они-то местные, made in Blackness, а вот человеческий фактор – впрыснут извне. Воздействие его прогнозировать – труд обезьяний, с виду как бы разумный, но по сути бессмысленный.

Таким образом, хотя ныне размер поражённой аномальностью территории на порядок увеличился, число сущностей «до необходимого» сократилось. Например, те же основные силы чистокровно человеческого происхождения – пальцев двух рук вполне хватит сосчитать.

Но лучше б их ещё меньше стало. Без оголтелых независов за будущее куда меньше беспокоиться можно было бы. Точно! Да и от бандюков с пиратами лучше избавиться, но с другой стороны… не суди, да не судим будешь. Вернее, уж если взялся кого-то судить – будь готов к тому, что тебя тоже осудят и приговорят без колебаний и угрызений.

Здесь ведь Чёрный Край, а не Земля Обетованная и не Рай Земной. Вопреки романтическим бредням, гуляющим по белу свету…

Эта группа отправилась по старой торной дороге, бывшей автостраде, практически напрямик. Значит, прав охотник, чуйка не подвела. По прямой топать мог лишь отряд с везуном в комплекте. Загонщики панзеров также сообщили Лучу, что в период его отсутствия Очищение, многочисленное и организованное, захватило Бурый Лес и жёсткий таможенный контроль там держит. За проход сдирает непомерную плату, а может и вообще тормознуть. Поэтому вольная братва и бойцы других кланов часто ходят восточнее, ближе к реке, по территориям, на хабар не щедрым.

Разговор длился недолго, все спешили. И, поблагодарив за помощь и совет, компания энергично ушагала в глубь малохоженного участка южнее (Припяти). Луч счёл нужным предупредить, что город опасен сильнее обычного, и если сталкеры прислушаются к рекомендации, то не сунутся туда.

Провожая взглядом удаляющуюся в юго-западном направлении пятёрку, Луч позволил себе ещё несколько минут отдыха. Старожил, глотнув витаминного коктейля, жевал плитку шоколада и вспоминал, что ему Шутка рассказывала о «старом недобром времени». Да уж, время нынче поновее вроде, а что изменилось? В человеках по-прежнему не видать ничего нового. В упор не разглядеть.

Дата добавления: 2015-07-17