ГЛАВА 17. Если ты попробуешь их пищу

Если ты попробуешь их пищу... вернуться уже не сможешь.

Изменишься и останешься с ними навсегда.

У. И. Эванс-Венц. Верования в волшебных существ в кельтских странах (1911)

Через полчаса Айслинн шла по Шестой улице, и с каждым шагом ее страх усиливался. Мысли о фэйри, явившейся в дом к Сету, спокойствия отнюдь не прибавляли. Зачем она пришла? А если бы Айслинн там не было? Уходить от Сета не хотелось, как и встречаться с Кинаном, как и разбираться со всем этим кошмаром. Но ей нужны были ответы на вопросы. Их знал Кинан.

Он стоял у входа на ярмарку. С виду — абсолютно обычный человек, так что легко забыть, кто он на самом деле. Фэйри... и не просто фэйри, а король волшебного народа. Протянул к ней руки, словно хотел обнять.

— Айслинн!

Она отступила, уклонилась.

Кинан посерьезнел.

— Я так рад, что ты пришла.

Не найдя слов, она пожала плечами.

— Пойдем? — Он церемонно предложил ей руку, как на официальном приеме.

— Конечно.

Айслинн сделала вид, что не заметила его руку — и его мгновенного недовольства, — и вступила вместе с ним в лабиринт шатров и павильонов, которого еще вчера на берегу реки не было.

Народу там было полно, не протолкнуться. Влюбленные парочки, дружеские компании, родители с ребятишками. Почти все держали в руках стаканчики с каким-то сладко пахнущим напитком золотистого цвета.

— Ты такая... — Кинан во все глаза смотрел на нее, улыбаясь своей нечеловечески прекрасной улыбкой. — Ты оказываешь мне такую честь своим присутствием.

Айслинн кивнула, словно он сказал что-то разумное. «Это просто смешно». От его слишком торжественных слов ей стало еще неуютней.

Несколько девушек поблизости пытались забросить на плоское стеклянное блюдо маленькие пластмассовые шарики. В вышине сверкали огни чертова колеса. Смех, толкотня... Кинан взял Айслинн за руку, и ее видение внезапно сделалось таким острым, что она на миг задохнулась.

Личины таяли, куда ни падал ее взгляд. Ярмарочные зазывалы, служители при аттракционах,

продавцы в киосках — все до единого были фэйри. Большинство гуляющих — тоже. Боже милостивый, столько фэйри одновременно она не видела еще никогда.

Как будто весь волшебный народ города принял нынче человеческое обличье. Зачем?

Они радостно и дружелюбно ей улыбались.

В толпе мелькали и настоящие люди — развлекались играми, катались на каруселях, — но на них никто не смотрел. Только на нее, на Айслинн.

Кинана окликнули. Он помахал рукой группе фэйри.

— Старые друзья. Хочешь познакомиться?

— Нет.

Айслинн в тоске и тревоге, закусив губу, снова огляделась по сторонам.

Он нахмурился.

— Попозже. — Она заставила себя улыбнуться, надеясь, что ее страх сойдет за застенчивость.

Надо сосредоточиться. Глубоко вдохнув, Айслинн как можно дружелюбнее сказала:

— Мы же хотели получше узнать друг друга?

— Да. — Он улыбнулся так, словно слова эти были для него редким и драгоценным подарком. — Что тебе рассказать?

— Расскажи... э-э-э... о своей семье.

Ноги у нее подгибались, дыхание перехватывало.

— Я живу с дядьями, — поведал он и повел ее вперед, мимо фэйри, еще мгновение назад казавшихся обычными юношами и девушками. Такие вполне могли бы посещать школу епископа О'Коннела.

Они указывали на нее друг другу, но близко никто не подходил. Наоборот, все расступались перед Кинаном. Он с вместе с Айслинн завернул в другой проход между павильонами, и там обнаружились новые фэйри.

— С дядьями? — переспросила она, все сильнее сомневаясь в том, что решение прийти сюда было разумным. Осторожно отняла у него руку. — Ах да, я же видела их с тобой в школе.

Фэйри. Каждый встречный. Голова у нее закружилась.

— А где твои родители? — предприняла Айслинн еще одну попытку поддержать разговор.

— Отец умер до моего рождения. — Кинан сделал паузу, и вид у него при этом был скорее злой, чем печальный. — Но все лучшее во мне — его дар.

Разве фэйри умирают? Айслинн удивилась и, не зная, что ответить на это странное сообщение, сказала только:

— Моя мама тоже умерла. Родами.

— Мне жаль. — Он снова взял ее за руку, пылко сжал. — Она наверняка была хорошим человеком. И если судить по тебе, красавицей.

— Я не очень на нее похожа. — Айслинн сглотнула вставший в горле комок.

Она знала мать только по фотографиям, которых сохранилось довольно много. На снимках та выглядела испуганной, словно так и не научилась справляться с тем, что ей приходилось видеть. О последнем годе ее жизни бабушка никогда не рассказывала. Как будто его не было вообще.

— А твой отец? Какой он? — Кинан остановился, не отпуская ее руку.

Вокруг толпились фэйри, слушая их разговор. Если бы не их странные глаза, не их странные улыбки, разговор о родителях мог показаться вполне обыденным. Но, увы...

Она потянула Кинана дальше, в сторону киоска, где продавали душистый напиток.

— Ты не ответила, — напомнил он.

Айслинн пожала плечами. Отца она не знала, и говорить о нем было легче, чем о матери, подарившей ей дар видения.

— Бабушка понятия не имеет, кто он. А мамы нет, чтобы узнать.

— Ну хоть бабушка у тебя есть. — Кинан погладил ее по щеке. — Я рад, что ты выросла в любви.

Она собралась ответить, но увидела, что в их сторону направляется Остролицый в компании шести фэйри. Это были те самые, что постоянно торчали в бильярдном зале, досаждая игрокам и отравляя все удовольствие своим присутствием.

Айслинн, повинуясь выработанной за годы привычке, застыла на месте.

— Что? — Кинан остановился перед ней, загородив собою остальных. — Случилось что-то? Я тебя обидел?

— Нет. Просто... — Она попыталась улыбнуться. — Я замерзла.

Он тут же снял пиджак, бережно накинул ей на плечи.

— Так лучше?

— Да.

И вправду стало лучше. Будь Кинан на самом деле тем, кем притворялся — внимательным и добрым человеком, — она, пожалуй, устыдилась бы того, что пришла сюда с тайными целями. Но он не был человеком. Не говоря уж об остальном.

— Пошли. Пройдемся. Сыграем во что-нибудь интересное.

Он снова взял ее за руку, и видение опять обострилось.

— Три бесплатных броска в качестве приза! — зазывала у ближайшего павильона женщина с толстой косой до колен.

У нее было ангельское лицо, как с полотна старого живописца, — невинное и прекрасное. Но в глазах таилась угроза. Из-под длинной юбки выглядывали копытца. Подходить к ней никто не спешил.

К следующему шатру выстроилась длинная очередь из людей и фэйри. Кое-кого из послед-

них Айслинн встречала на городских улицах. Но другие... Она даже не знала, что такие бывают — с шипастой кожей, с крыльями. Разодетые, кто во что горазд.

Она замедлила шаг. Глаза разбегались — столько вокруг волшебных существ, самых разных.

— К гадалкам стоит заглянуть. Впечатляет.

Перед Кинаном все опять расступились, и он, отодвинув полог шатра, жестом предложил Айслинн войти.

Внутри она увидела трех старух с белыми слезящимися глазами. Вдоль стен стояли в ряд статуи, похожие на бескрылых горгулий. Устрашающе мускулистые. И живые. Они блуждали взглядами по сторонам, словно искали кого-то.

Айслинн вошла.

Шагнула к ближайшей статуе. Протянула к ней руку, и горгулья испуганно выпучила глаза. Одна из гадалок перехватила руку Айслинн.

— Нельзя.

Все три старухи заговорили разом — не с ней и не с Кинаном, а между собой, свистящим шепотом:

— Он наш.

— Справедливый обмен.

— Не тебе вмешиваться.

Та, что держала Айслинн за руку, подмигнула ей.

— Ну, сестры? Что скажем?

Айслинн попыталась вырваться, но не смогла.

— Значит, это ты. — Гадалка перевела взгляд вроде бы слепых глаз на Кинана. — Новая юная возлюбленная.

В шатер, шаркая ногами и треща без умолку, начали набиваться фэйри.

Старуха, не сводившая с Кинана белых глаз — они вдруг засветились, — сказала:

— Она не такая, как другие, милый. Особенная.

— Это я знаю, матушки. — Он приобнял Айслинн за талию, словно имел на это право.

Но не имел на самом деле, поэтому она отпрянула. Подальше, правда, отойти не удалось — ее по-прежнему держали за руку.

Все три старухи одновременно вздохнули.

— Значит, норовистая?

И та, что удерживала Айслинн, спросила у Кинана:

— Сказать ли тебе, чем именно отличается она от других? Почему она особенная?

Стрекотание фэйри разом стихло. Все замерли и вытаращили на гадалку глаза, словно вдруг узрели что-то невиданное.

— Нет! — Айслинн высвободилась и схватила за руку Кинана.

Тот не шелохнулся.

— Особенная... как в моих грезах? — спросил он, и в тишине его голос услышали все собравшиеся в шатре фэйри.

— Такой больше не встретишь.

Старухи кивали со сверхъестественной синхронностью, словно имели единое туловище с тремя головами.

Кинан, улыбнувшись, бросил им несколько незнакомых бронзовых монет, и гадалки ловко поймали их на лету таким же одновременным и одинаковым движением рук, описавших в воздухе полукруг.

«Надо бежать, — подумала Айслинн. — Немедленно».

Но сделать этого она, увы, не могла. Ведь если она не обладает видением, никаких причин реагировать так бурно у нее нет — ну, гадалки и гадалки, обычное ярмарочное развлечение.

Не выдавай себя. Помни правила.

Поддаться панике она не смела. Но сердце отчаянно колотилось, грудь сжималась — не вздохнуть.

Соберись. Сосредоточься. Уйди отсюда, скройся у Сета. Не надо было приходить. Не стоило самой соваться в западню.

Айслинн потянула Кинана за руку к выходу.

— Пойдем. Пить хочется.

Когда они выходили из шатра, вслед донеслось бормотание фэйри:

— Она — та самая.

— Слыхали?

— Всем надо рассказать...

— Вот Бейра взбесится...

_____

Пока они прогуливались, на ярмарку успели прибыть и те, кого Кинан не видел уже много лет. Это радовало, несмотря на присутствие вездесущих шпионов Бейры. Явились посланцы от других волшебных дворов, некоторые впервые за века. Новость услышали все.

— Кинан!

К нему приближался, кланяясь на ходу, один из стражников, охранявших Донию.

Кинан покачал головой. Быстрым движением — не слишком элегантным, но достаточно ловким — он развернул Айслинн лицом к себе. В сумерках она уже светилась. Ее природа претерпевала изменение, тело заполнял солнечный свет. С некоторыми смертными девушками это тоже происходило довольно быстро, и порой они начинали что-то подозревать. Но Айслинн, его королева — сомнений у Кинана не осталось, — менялась еще быстрее.

За ее спиной стражника перехватил рябинник в обличье смертного.

— Что?.. — начала Айслинн. Глаза ее расширились, губы приоткрылись, как в ожидании поцелуя.

Нет, для поцелуя слишком рано. Кинан лишь притянул ее ближе, отвел свободную руку в сторону, будто собираясь открыть с ней бал.

«Мы обязательно устроим бал, — подумал он. — Покажем ей все великолепие нашего двора. Как только она взойдет на трон».

Глядя поверх ее плеча на рябинника, остановившего стражника Донии, Кинан сказал:

— Ничто не должно испортить этот вечер. Пусть рушится мир — я ничего не желаю знать.

То была чистая правда. Он обнимал свою королеву. Наконец-то он обрел ее, после вековых поисков. Иолы почти подтвердили это.

Кинан заглянул ей в глаза, шепнул:

— Потанцуй со мной.

В глазах ее мелькнул страх.

— Здесь нет ни места, ни музыки.

Он закружил ее, жалея, что она не в надлежащем наряде, мечтая слышать шелест шелковых юбок.

— Все есть.

Они ни на кого не налетели, и никто их не толкнул. Толпа раздалась, поспешно освобождая пространство для первого танца короля и его королевы.

У самой кромки реки Кинан увидел своих подданных — «наших подданных», поправил он себя радостно, — которые сбрасывали личины и присоединялись к танцу. Скоро, когда с ним рядом будет Айслинн, он сможет защищать их и заботиться о них, как подобает истинному королю Лета.

— Ты вправду не слышишь музыки?

С другой стороны пустились в пляс, не потрудившись даже сбросить личины, болотные фэйри с бурой светящейся кожей — дальняя родня морского народа. Стремительно закружились и летние девы, обратившиеся в летучие смерчи из развевающихся юбок, волос и цветущих ветвей.

Кинан одной рукой обнял Айслинн за талию, другой — взял за руку и повел в танце средь сонма невидимых для нее фэйри. Касаясь губами маленького ушка, он говорил нараспев:

— Смех, плеск речной волны, шум далеких машин, хлопанье птичьих крыл... разве ты не слышишь этого, Айслинн? Прислушайся...

— Мне пора. — Волосы ее мягко хлестнули его по лицу, когда он развернул ее легким движением от себя и притянул обратно. — Давай уйдем отсюда.

Он остановился.

— Потанцуй со мной, Айслинн. Музыки, которую слышу я, хватит для нас обоих.

— Зачем? — Она напряглась в его руках и огляделась по сторонам: всюду маски смертных, скрывающие истинные лица. — Скажи мне, чего ты хочешь?

— Тебя. Я ждал тебя целую вечность. — Он тоже огляделся и увидел радостные лица летних фэйри, так долго страдавших под властью его матери. — Подари мне этот танец, этот вечер. Взамен ты получишь все, что я смогу тебе дать. Все, о чем попросишь.

_____

— Все, о чем я попрошу? — недоверчиво переспросила Айслинн.

После стольких тревог, метаний, поисков спасения он вдруг предложил выход — в обмен на обыкновенный танец.

Возможно ли такое? Один танец — и она свободна, уйдет отсюда, избавится от него навсегда? Насколько она знала — если многочисленные рассказы не были ложью, — фэйри всегда предлагают обмен, выгодный лишь для них самих.

— Поклянись.

Стоя так близко к Кинану, Айслинн не могла заглянуть ему в глаза. Поэтому отошла на несколько шагов.

Он одарил ее своей невероятной улыбкой, и у нее перехватило дыхание.

Отступать было некуда.

— Поклянись перед всеми этими людьми. — Айслинн обвела рукой столпившихся вокруг зевак.

Большинство из них были фэйри, но затесалось в толпу и несколько обычных человек. Они не понимали, что происходит, и все равно глазели на Айслинн и Кинана с любопытством.

Фэйри — и невидимые, и скрывшиеся под личиной — разинули рты. И загомонили:

— Умна!

— Взять клятву с самого короля, не зная, кто он такой!

— Неужели поклянется?

— Прекрасная будет королева.

Кинан повысил голос, чтобы его услышали все, и сказал:

— В присутствии свидетелей клянусь честью, Айслинн: все, о чем ты попросишь, все, что я смогу тебе дать, — твое — Затем опустился на одно колено и добавил: — Отныне твои желания для меня — мои собственные. Лишь бы я мог исполнить их.

Фэйри затараторили громче, перебивая друг друга:

— А если она — не та?

— Что он делает?!

— Но ведь Иолы сказали...

Кинан протянул ей руку. Глаза его опасно сверкнули.

— Теперь ты потанцуешь со мной? Прошу, Айслинн.

От нее требовался лишь один танец. Один вечер среди веселящихся фэйри, и можно будет попросить Кинана оставить ее в покое. Плата за счастье невелика. Он даже не поймет, что она обладает даром видения и знает, кто он на самом деле.

— Да. — Айслинн приняла протянутую руку. От облегчения у нее закружилась голова. Скоро все кончится.

Фэйри вокруг возликовали, засмеялись, подняв такой шум, что и она невольно рассмеялась.

Своим ликованием они вторили ее радости, и то, что повод у каждого был свой, значения не имело.

Перед Айслинн появилась девушка, чьи руки были увиты цветущими ветвями. Она держала поднос, заполненный стаканчиками с тем самым золотистым напитком, который пили почти все гуляющие.

— В честь праздника.

Айслинн взяла стаканчик, сделала глоток. Вкус у напитка был изумительный. Сладкая, пьянящая смесь того, что вроде бы вовсе не имеет вкуса, — солнечного света и вечерней зари, безмятежного утра и блаженно праздного дня, теплого ветра и опасных обещаний... Она допила до дна.

Кинан забрал у нее пустой стаканчик.

— Теперь ты подаришь мне танец?

Айслинн слизнула с губ последнюю каплю — сладкую, как расплавленный леденец. Улыбнулась. Ноги вдруг стали странно неустойчивыми.

— Конечно.

И они закружились в вальсе среди расступавшихся перед ними фэйри. Вальс вскоре сменился иным танцем, старинным, а потом другим, современным, из тех, что не требуют знания хореографии. Потом снова зазвучал вальс... Что-то тут не так, подумалось ей, но что именно, сообразить никак не удавалось. Они танцевали, пили и смеялись, пока Айслинн не забыла все тревоги.

Наконец, накрыв руку Кинана своей, она выдохнула:

— Хватит. Пора остановиться.

Кинан, обхватив ее за талию и приподняв над землей, опустился на высокий стул. На спинке стула были вырезаны солнце и цветущие ветви.

— Нет. Лишь чуточку отдохнуть.

Откуда взялся этот стул?

Вокруг танцевали и смеялись фэйри.

«Пора домой, — подумала Айслинн. — Все люди уже ушли».

Неподалеку выплясывали даже девушки-скелеты, сестры Скримшоу. Летние девы кружились на одном месте, слишком быстро для людей.

Кинан усадил Айслинн себе на колени, и она, тяжело дыша, склонила голову ему на плечо.

— Мне бы еще попить...

Снова возникло какое-то тревожное чувство, но пока она пыталась сообразить, в чем дело, бесследно растаяло.

— Еще летнего вина! — приказал Кинан и засмеялся, когда мальчики со львиными гривами ринулись к ним наперегонки с высокими кубками. — Моя госпожа желает вина. И у нее будет вино!

Айслинн приняла кубок, повертела в руках, разглядывая изображение танцующей под солнечными лучами пары, окруженное тончайшей резьбы орнаментом из причудливо сплетающихся завитков. Вино переливчато светилось, словно в глубине кубка разгорался рассвет.

— А где же пластиковые стаканчики?

Кинан поцеловал ее в макушку и снова засмеялся.

— Для прекрасной дамы — только прекрасные вещи!

Пожав плечами, Айслинн сделала большой глоток.

Кинан отстранился, бережно обнимая ее. Заглянул в лицо.

— Еще разок вокруг ярмарки?

Запрокинув голову, она смотрела на обнимавшего ее короля фэйри и думала лишь о том, как весело ей сегодня, как хорошо.

— Потанцуй со мной, Айслинн, любовь моя.

Ноги ныли, голова кружилась. Столько она не танцевала с тех пор, как... Вообще-то никогда в жизни.

— Конечно.

И снова окружавшие их фэйри засмеялись. Все они плясали без устали: одни двигались с изысканной грацией, другие неуклюже топтались на месте, а некоторые вели себя довольно разнузданно. Когда ярмарку покинули люди, от первоначальной сдержанности волшебных существ не осталось и следа.

Кинан притянул Айслинн к себе, поцеловал в шею.

— Я мог бы провести так целую вечность.

— Нет, — оттолкнула она его. — Не целуй меня, не надо.

И они вновь пустились в пляс. Закружился мир, замелькали со всех сторон едва различимые в сгущавшемся сумраке лица. Погасли огни аттракционов, дорожки, усыпанные опилками, укрыла тьма.

Но небо светлело — близился рассвет.

Сколько же они танцевали?

— Мне нужно присесть. Правда.

— Все, что пожелаешь, моя госпожа.

Кинан снова поднял ее на руки. Это уже не казалось странным — после того, как во время танца Айслинн несколько раз приложилась к кубку летнего вина.

Фэйри, чья кожа походила на древесную кору, расстелил на речном берегу одеяло. Другой такой же поставил рядом пикниковую корзину.

— Доброе утро, Кинан. Госпожа...

Оба поклонились и исчезли.

Кинан открыл корзину, вынул оттуда бутылку вина, сыр и какой-то незнакомый фрукт.

— Наш первый завтрак.

Еда уж точно не с ярмарки, подумала Айслинн. Да это же... еда фэйри!

Она хихикнула. Подняла голову, окинула взглядом берег. Веселье завершилось. Волшебные существа пропали, как и не бывало.

— Куда все делись?

Кинан протянул ей кубок с жидким рассветом.

— Оставили нас одних. Чтобы мы могли поговорить. Чуть позже, когда ты отдохнешь. Танцевать мы будем каждую ночь, если пожелаешь. И путешествовать. Теперь все изменится.

Куда-то скрылись даже те представители волшебного народа, которые всегда околачивались возле реки. Их с Кинаном и вправду оставили наедине.

— Можно спросить?

— Конечно. — Он поднес к ее губам ломтик незнакомого фрукта. — Попробуй.

Айслинн нагнула голову (при этом чуть не упала), но пробовать фрукт не стала. Спросила тихо:

— Почему остальные фэйри не светятся, как ты?

Кинан опустил руку.

— Остальные... кто?

— Фэйри. — Айслинн показала на берег, где не было никого, ни фэйри, ни людей. Закрыла на миг глаза, стараясь избавиться от головокружения. И еле слышно добавила: — Те, что танцевали с нами, волшебные существа... такие, как ты и Дония.

— Волшебные? — повторил он.

Небо озарилось светом, и медные волосы Кинана засверкали.

— Да. — Айслинн легла на одеяло. — Как ты.

Кажется, он ответил: «И как ты — вскоре станешь». Или ей послышалось. Перед глазами все плыло.

Кинан наклонился к ней. Губ Айслинн коснулись его губы — медовый солнечный свет на вкус. На лицо упала прядь медных волос.

Мягких, ничуть не похожих на проволоку.

Она хотела остановить его, сказать, что у нее кружится голова. Но не успела — все вокруг покрыла тьма.

Дата добавления: 2015-07-17