Глава XI Желание в запасе

Франко Келли наконец решил проблему со сломанным пультом от телевизора. Не то чтобы он на самом деле был сломан, но вероятностью того, что Франко возьмет и купит новые батарейки на деньги, отложенные на сигареты, следовало пренебречь.

Тем не менее, проблему с пультом он решил. А проблема заключалась в следующем: как переключить каналы, если пульт не работает?

Можно, скажем, встать с кресла. Но это уж только в крайнем случае. Достаточно и того, что приходится вставать всякий раз, когда хочется поесть или сходить в туалет. А тут придется шевелиться ради каждой рекламной паузы.

Можно, конечно, завести знакомство с каким-нибудь местным ребенком и попросить его полежать перед телевизором. Но всем известно, что на детей сегодня положиться совершенно невозможно, к тому же, их родители имеют дурацкую привычку требовать, чтобы дети возвращались домой как раз к тому времени, когда начинается вечерний выпуск новостей – именно тогда, когда Франко помощь будет нужнее всего.

Нехотя Франко признал, что переключать каналы придется самому. Поэтому, преодолев врожденную неприязнь к умственному труду, он принялся изобретать план действий. Гениальный план, который посрамит всех его недругов. Все считают его тугодумом, а вот он возьмет и покажет им!

Первая мысль была переключать каналы пальцами ног. Но они оказались слишком толстыми и неуклюжими. Кроме того, потные ноги прилипали к кнопкам на телевизоре. Нет, нужен другой способ.

Вторая идея оказалась гениальна в своей простоте. Франко передвинул кресло поближе к экрану. Блестящее решение, но оказалось, что и оно не лишено недостатков. Даже когда он поставил кресло возле самого экрана, ему все равно приходилось наклоняться, чтобы нажимать на успевшие засалиться кнопки. Если же он ставил кресло слегка сбоку, то приходилось поворачивать голову, так что в результате начинала болеть шея. Неужели он навсегда лишился своего единственного любимого развлечения?

И все же Франко, наконец, нашел решение: ведь тридцать лет беспрестанного безделья сделали его в некоторых отношениях весьма изобретательным. Доковыляв до спальни, он снял с петель дверцу шифоньера. Затем установил дверцу так, чтобы экран отражался в зеркале на ее внутренней стороне, а сам уселся рядом с телевизором, в восторге от собственной гениальности.

К тому же теперь динамики телевизора оказались обращены прямо к его здоровому уху, а экран в зеркале, которое оказалось слегка выпуклым, выглядел на все семьдесят сантиметров. Замечательно. Эх, если бы еще и в сортир самому не ходить...

А всё эти чертовы бабы Финн – мать и дочь. Померли, нахалки! Обе в один и тот же год. Бывает же такое! И как прикажете мужчине ухаживать за собой, если рядом нет ни одной женщины?

Франко, в сущности, переживал не их смерть. Как человеческие существа они были ему совершенно безразличны. Но они ухаживали за ним. Младшая, правда, ухаживала плохо. Хамила в основном. Но вот ее мамаша... Как она готовила! И все время хлопотала по хозяйству. Двенадцать часов за прилавком в магазине видео и сразу же домой, готовить обед. И не какую-нибудь дрянь, разогретую в микроволновке, – настоящий обед, сделанный из настоящих продуктов. Франко всегда настаивал на этом. Затем она куда-то побежала и попала под такси. И это в тот самый момент, когда у Франко начала побаливать спина. Какая бесчувственность с ее стороны!

Ноу-хау Франко не произвело на ВЕНИКа особенного впечатления.

– Я полагал, что на низшей ступени эволюции находитесь вы, – сухо прокомментировал он, обращаясь к Отрыжке. – Теперь я вижу, что заблуждался.

– Тяв, – сказал Отрыжка, который так до конца и не оправился от столкновения с чистой добродетелью. Складывалось ощущение, что человеческие гены в его организме полностью выгорели, уступив место собачьим.

– Ну и лачуга, – брезгливо процедил ВЕНИК – Я примерно так себе и представлял, э-э-э... ваши места обитания.

– Заткнись! – тявкнул Отрыжка, с трудом подавив желание разорвать голограмму в пиксели. – Скажи лучше, что мне делать.

ВЕНИК повис над креслом Франко.

– Это, – сказал он, показывая трехмерным пальцем на засаленную шевелюру Франко, – ваш последний шанс. Психологический профиль искомой души характеризуется подверженностью навязчивым идеям...

Отрыжка облизнул свои увеличившиеся клыки. Слюна из эктоплазмы капала с его нижней губы.

ВЕНИК заметил перемены, произошедшие с Душеловом. «Похоже, следует, как тут выражаются, попридержать язык», – подумал кибер, а вслух сказал:

– С очень высокой вероятностью Мэг Финн должна появиться именно здесь.

Отрыжка кивнул. Похоже на правду. Мэг ненавидела Франко больше всего в жизни. Подвернись возможность, она не упустит случая свести с ним счеты.

– Итак, что мы будем делать?

ВЕНИК презрительно скривил свои электронные губы.

– Мы будем ждать. Ждать и по возможности не обращать внимания на запах.

– Хи-хи, – сказал Лоури. – Хи-хи-ха-ха!

– Ты пьян! – хихикнула в ответ Мэг.

Она хихикала радостно. Ведь с тех пор, как взорвался газгольдер, у нее не было особенных поводов для смеха.

– Нет-нет, – ответил Лоури, пьяно помахав пальцем. – Я не пьян. Я – навеселе, а это совсем другое дело.

Они снова ехали поездом. Но на этот раз на север, к Дублину. Пассажиры садились поодаль от Лоури, заметив, что старик явно выпил. От него пахло спиртным, он разговаривал сам с собой – какие тут могут быть сомнения?

Стоит ли объяснять, что Лоури так и не воспользовался сверхъестественными возможностями Мэг для того, чтобы побить Рейки. Напротив, полностью позабыв о существовании Мэг, они, вместе со старым школьным приятелем осилили чуть ли не полбутылки бренди. Они расстались лучшими друзьями, пообещав друг другу встретиться вновь в ближайшем будущем. На трезвую голову Лоури никогда не стал бы давать подобного обещания. Иначе он бы вспомнил, что может его и не сдержать.

– Так, выходит, мы сэкономили одно Желание! – воскликнула Мэг.

– А? – переспросил Лоури.

Он хотел сказать: «Что ты имеешь в виду?» – но язык плохо его слушался.

– Смотри, я никому не врезала, значит, одно Желание осталось у нас в запасе.

– Верно – «Одно желание в запасе» – это так походило на строчку из песни, что Лоури запел: – У нас одно Желание в запасеееееее...

На этот раз Мэг не засмеялась. Ее осенило.

– Можно, тогда ты исполнишь мое желание?

– Что?

– Отдай мне твое желание. Я хочу, чтобы ты кое-кому врезал по морде.

Лоури лукаво прищурил глаза.

– Я знаю, – изрек он, показав пальцем на Мэг. – Я знаю, что ты собираешься сделать.

– Правда, что ли?

– Еще бы. Конечно. Ты хочешь хорошенько стукнуть Франко.

– Ладно, ты угадал. Ну, так как насчет этого?

– Валяй. Врежь ему. Я не буду тебе мешать.

Мэг насупилась:

– Ничего не выйдет. Я уже попробовала ходить одна и выяснила, что могу перемещаться только вместе с тобой.

Лоури задумался. Вернее, он попытался задуматься, несмотря на окутавший его мозг пьяный туман. Наконец он пришел к решению.

– Ладно, – объявил он. – Но при одном условии...

– Это при каком же? – спросила Мэг, хотя она уже прекрасно понимала, о чем пойдет речь.

– Я хочу знать, что он такого натворил, – сказал Лоури неожиданно трезвым голосом. – Я хочу знать, что он такого сделал, что ты обошлась с ним таким образом.

Мэг вздохнула. Она не хотела никому рассказывать об этом. Ни одной живой душе.

– Я не могу – выдавила она, наконец. – Честное слово, не могу.

– А ты мне покажи, – сказал Лоури, постучав пальцем по черепу.

Мэг прикусила губу.

– Можно попробовать, – сказала она. – Но с твоим слабым сердцем...

– Ничего, рискнем.

– Ладно. Только не гоняйся за мной с кулаками на том свете, если у тебя случится сердечный приступ.

Лоури слабо улыбнулся:

– Обещаю, что не буду.

Мэг закатала рукав куртки и засунула руку в ухо к Лоури.

Старик хихикнул:

– Щекотно!

– Немедленно перестань ёрзать! А не то я тебе случайно что-нибудь испорчу в голове!

Лоури немедленно перестал ерзать.

– Ага, похоже, нашла!

Лоури побледнел. За ним по пятам гналась толпа регбистов в девчачьих фуфайках.

– Ой, не то, не то!

Мэг закрыла глаза и сосредоточилась. «Думай о том самом дне! – приказала она себе. – Вспомни все. Тебе снова двенадцать лет плюс еще один день. Ты оставалась на улице столько, сколько смогла, но там было холодно, а так хотелось есть и было некуда больше пойти...»

Я помню, как я сидела часами в магазине «Видео для всех» и смотрела фильмы на огромном экране. Когда вечером повалили покупатели, Триш попросила меня уйти. Ненавязчиво, правда, – ведь она знала Франко и прекрасно понимала, что меня ждет дома.

– Прости, Мэгги, – сказала она. – У нас тут такие порядки. Босс может заявиться каждую минуту с проверкой.

Я соскочила с подоконника. К тому же у меня все равно попа окаменела от того, что я так долго там сидела.

– Ничего, Триш. Спасибо тебе за «Стар Трек» – я этой серии еще не видела.

– Приходи позже. Я буду здесь до двенадцати.

– Может быть. Все зависит сама знаешь от кого.

Триш покачала головой:

– Представляю себе, что бы я сделала с этим типом на твоем месте.

Я кивнула:

– Ты знаешь, именно это я и собираюсь сделать.

Я застегнула куртку до самого подбородка и вышла на улицу. Дул холодный ветер, но в городе было полно людей: они выскакивали из машин и вбегали в закусочные. Мамы с детьми гуляли по улицам так же, как моя мама когда-то гуляла со мной. Вообще все вокруг почему-то напоминало мне о маме. Я шла по улице, и мне было не так уж и плохо, но на каждом шагу какие-то воспоминания, связанные с мамой, возникали в моей голове. Их могло вызвать что угодно – чей-то джемпер, похожий на ее, или легкий запах жасмина, ее любимый запах.

Я сделала очень злое лицо, чтобы никто и подойти ко мне не посмел. В нашем районе только с таким лицом и можно ходить, иначе по пути домой к тебе обязательно пристанет какая-нибудь шпана. Один парень однажды попытался ко мне пристать, и тогда я брызнула чернилами на его новенький спортивный костюм. Он заревел как маленький и убежал домой. Парни здесь очень волнуются насчет своей внешности. Трудно строить из себя крутого, когда ты весь с головы до ног покрыт синими кляксами. С тех пор я всегда держала в кармане маркер поярче – просто на всякий случай.

Я гуляла очень долго, несмотря на ветер, который пронизывал меня до самых костей. Я могла бы срезать путь через парк, мимо качелей, но не стала. Во-первых, потому что там терлось много моих сверстников, гулявших парочками, а мальчишкам только и дай выпендриться перед девчонками. А во-вторых, потому что чем скорее я окажусь дома, тем дольше мне придется смотреть на мерзкую сальную физиономию Франко.

Дом был в жутком состоянии, хотя прошло всего четыре месяца. Ты скажешь, что за такое время довести дом до такого состояния невозможно, но – клянусь – у нас по стенам уже поползли зеленые разводы плесени. Из трещин в подоконниках росла трава, и калитка болталась на сломанных петлях. Разумеется, будь мама жива, она не потерпела бы этого. Мы бы закатали рукава и привели дом в полный порядок. Но в те времена дом номер сорок семь и выглядел как человеческое жилье. Теперь он выглядел совсем иначе.

Маме вообще не везло с мужчинами. Сначала – мой папаша, растворившийся среди лондонских улиц, как только над ним замаячило бремя ответственности. Затем Франко – пожалуй, одна из самых бесполезных тварей, которые когда-либо пролеживали диван. Я почувствовала, как мурашки побежали у меня по спине от одной мысли об этом человеке. Я ничего не могла с собой поделать...

Я научилась открывать входную дверь без ключа. Надо было навалиться на нее плечом в правильной точке. Дверную раму так сильно перекосило, что язычок замка легко выскальзывал из прорези. Разумеется, Франко об этом и не подозревал и молотил кулаком в дверь каждый раз, когда забывал ключи. Но зато я всегда могла проникнуть в дом незамеченной.

Я легко надавила на дверь. Как всегда, из гостиной доносились звуки включенного телевизора. Я никогда не заходила туда, даже если показывали что-нибудь, что мне и самой хотелось посмотреть. Отныне это была комната Франко, и только он один имел на нее право. Впрочем, лучше было совсем не смотреть телевизор, только бы не видеть его противную рожу.

Теперь предстояло подняться по лестнице. Ступеньки были ужасно скрипучими, так что мне приходилось просовывать ступни в промежутки между перилами и взбираться боком, как краб. Не слишком удобно, зато бесшумно.

Наконец я пересекла на цыпочках лестничную площадку и очутилась у себя в комнате. Тут я была в полной безопасности. Франко мог сколько угодно бушевать и орать, но он ни за что бы не оторвал свою жирную задницу ради того, чтобы подняться ко мне на второй этаж. На такое усилие он был просто не способен.

Мне стыдно в этом признаться, но и мою комнату нельзя было назвать образцом чистоты и порядка. Мама поморщилась бы, увидев ее. Она не стала бы терпеть такого безобразия. Но мамы больше не было. Она умерла. Ее сбил на переходе задремавший за рулем таксист, мчавшийся на третьей скорости.

Мой школьный ранец лежал в углу – там, куда я его швырнула сегодня днем. Внутри, словно взведенный капкан, лежало поджидавшее меня домашнее задание. Я, конечно же, не собиралась садиться за него. Не имело смысла даже делать вид – и мне самой, и всем кругом давно было наплевать, как я учусь...

Я решила снова пойти на улицу. Может быть, я проведу весь вечер в городе. Вскочу на автобус, идущий к супермаркету, и попаду в кино на поздний сеанс.

Свои деньги я спрятала в надежном месте. Как и остальные мои сокровища. Мне пришло в голову, что если уж существует место, куда Франко никогда в жизни не сунется, так это книжная полка. Поэтому я сложила все, что представляло для меня ценность, в коробку от трехтомника «Властелина колец».

Я перевернула картонку и высыпала мой клад на незаправленную постель. Я не заправляла ее уже два месяца. Если бы мама была жива, она бы мне голову за это открутила.

В коробке лежал браслет, сплетенный из шнурков для обуви, который мне подарила в четвертом классе Джерри Фарелл. Еще почетная грамота за лучшее сочинение на тему «Киты – наши друзья» и высохшая морская звезда, которую я нашла на пляже в Курракло. И мамино обручальное кольцо – она обещала мне подарить его в один прекрасный день, и оно теперь действительно стало моим. Слишком рано.

Я нахмурилась. А где кольцо? Может, закатилось в угол коробки. Зацепилось за складку картона. Я пошарила рукой внутри. Ничего. А мои деньги? Две бумажки по пятьдесят фунтов? Их тоже не было. Я почувствовала, как у меня засосало под ложечкой и сдавило горло. Франко!

Я сбежала вниз по лестнице на такой скорости, что врезалась в стенку. Франко сидел перед телевизором, как обычно окруженный облаком дыма.

– Куда ты его девал? – закричала я в полной панике.

Он даже глаз не оторвал от экрана.

– Ты про что? – спросил он сердито, потому что я помешала ему смотреть передачу.

– Кольцо! – воскликнула я, показывая на то место на пальце, где ему полагалось быть. – Мамино кольцо.

Франко жевал фильтр сигареты, подыскивая ответ.

– А, бриллиантовое кольцо? Ты о нем?

– Да! – закричала я, срываясь на визг. – О нем!

Франко раздавил окурок в полной до краев пепельнице.

– Разве ты не знаешь, что твоя мама хотела, чтобы это кольцо осталось мне?

Я даже не смогла ничего возразить ему. У меня дыхание перехватило.

– Ну вот... Так я взял его и продал.

Очень простая фраза. Но по какой-то причине до меня не сразу дошел ее смысл.

– Ты продал кольцо?

Франко медленно кивнул:

– Да, идиотка. Я его продал. А ты что думала? Что ты будешь вечно прятать его от меня в этой коробке?

– Но... – начала заикаться я. – Но... но....

– Но, но, – передразнил меня Франко. – Что это с тобой? В эти самые, в рэпперы подалась? Слушай. Я продал кольцо. Ясно? И не хлюпай носом. А теперь вали отсюда и не мешай мне смотреть новый телевизор.

У меня заклинило мозги. Я пыталась осознать то, что он мне сказал, но никак не могла. Только одно отразилось в моем сознании: новый телевизор.

Вот он стоит посреди гостиной. Свет от экрана с трудом пробивается сквозь густой сигаретный дым. Матово-черный и грозный ящик.

– Правда, класс? – спросил Франко с нежностью в голосе. – У него есть «долби-сарраунд» и телетекст. Последнее слово техники. Просто прелесть.

Я почувствовала себя, как персонаж мультфильма, по голове которого проехал паровой каток. Он продал мамино кольцо, чтобы купить вот это?

– Это все, что у меня есть, – сказала я сквозь сжатые зубы, изо всех сил стараясь не заплакать. – Все, что у меня было.

– Да, да, я в курсе, – сказал Франко, отмахнувшись от моих слов.

– И ты продал его. Чтобы купить вот это.

– Ого, до нее, похоже, наконец, дошло! – захохотал Франко. Смех его был похож на кваканье лягушки в пустой бочке.

Телевизор стоял посреди комнаты. Плоский экран, динамики. Единственный раз в жизни я испытывала ненависть к неодушевленной вещи. Я кинулась на него. Точнее, попыталась кинуться. Прежде чем я успела хоть что-то сделать, Франко схватил меня за шиворот и прижал к стене. Я и не предполагала, что он способен на такое проворство.

– А вот этого, маленькая мисс, ты сделать не посмеешь, – сказал он и сердито сверкнул глазами из-под тяжелых век.

– Отпусти, ты не имеешь права, – пробормотала я, отворачиваясь в сторону, чтобы не чувствовать на себе его мерзкое дыхание.

Франко расхохотался.

– Не имею права? Кто это тут у нас о правах рассуждает? Ты у меня под опекой – следовательно, это ты не имеешь никакого права. Ты несовершеннолетняя, к тому же известная правонарушительница. Ты ничтожество. Нет, меньше, чем ничтожество. Люди меня жалеют. «Вот бедняга! – говорят они. – Пытается в одиночку воспитывать эту оторву! Да он святой! Просто мученик!»

Я зажмурила глаза и закрыла рот, пытаясь исчезнуть из этого мира.

– Твоя мать умерла, маленькая мисс! Умерла! Так что перестань делать вид, словно все осталось так же, как и прежде. Здесь больше никто не будет носиться с тобой, как с принцессой. Ты у меня будешь по струнке ходить! Я заставлю тебя уважать меня. Иначе мне придется привести тебя в чувство тем же способом, что и твою драгоценную мамашу со всеми ее бесценными флакончиками жасминовых духов!

«Тем же способом, что и твою драгоценную мамашу»? Он бил мою маму?

– Свинья! – зарыдала я. – Я до тебя доберусь. До тебя и до твоего телевизора!

Франко замер. Я посмела угрожать телевизору.

– Некоторые люди не понимают слов, – сказал он и отвесил мне пощечину. Изо всей силы. Я сползла по стенке на пол. У меня было такое ощущение, словно щеку мне прижгли раскаленным железом.

– Не смей больше никогда угрожать моему телевизору, – заорал Франко, наклоняясь, чтобы ударить меня еще раз. – Никогда, никогда, никогда!

Каждое «никогда» он сопровождал пощечиной. Я хотела встать и дать ему сдачи. Врезать изо всей силы в его жирное брюхо, чтобы он корчился на линолеуме, ловя воздух ртом. Но я не могла. Для меня он был слишком большим и сильным. Мою голову заливали волны боли.

Меня спасло то, что по телевизору кончилась рекламная пауза. Привлеченный звуками музыкальной заставки, Франко вновь воссел на свой трон. Устроившись в кресле, он обхватил ляжки руками. Я распласталась на полу, словно раздавленный паук, боясь пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания Франко.

– Ах да, и вот еще что, – сказал он, шаря в кармане рубашки в поисках спичек. – Я начал процедуру официального удочерения. Когда она завершится, я смогу оставаться в этом доме так долго, как мне заблагорассудится, так что спешу поздравить тебя с новым папочкой! Замечательная новость, верно?

Я ничего не ответила. Да он ни о чем меня и не спрашивал. Страх и ненависть сражались между собою в моей голове. Ненависть победила. Нельзя бить чью-то маму и ожидать, что тебе за это ничего не будет. Франко придется за все заплатить. Я еще не знала точно, каким образом, но идея уже зародилась в моем мозгу. Значит, он у нас жить без телевизора не может? Ну что ж, в это самое больное место мы и нанесем удар. Смертельный удар.

Дата добавления: 2015-07-18