Рассказ о Павле Стшелецком

В тени легкого шалаша Томек с удобством расположился на мягкой охапке сена. Он долго смотрел в безоблачное небо, думая о дружбе, которая завязалась у него с участниками экспедиции. Он даже несколько возгордился, тихо говоря про себя.

"Никто из моих коллег, оставшихся в Варшаве, не может похвастаться знакомством с настоящим путешественником. А вот такой замечательный зверолов, как Смуга, сам назвал меня своим другом! Да и боцман Новицкий тоже не последний из моряков. Как его уважает экипаж «Аллигатора»! На все его распоряжения матросы, вытянувшись в струнку, отвечают: "Йес сэр, йес сэр[47]!" и бросаются их выполнять. Вот какие у меня теперь друзья! А кроме того, мой отец – начальник звероловной экспедиции..."

Вскоре столь приятные размышления погрузили его в глубокий сон, во время которого на устах Томека блуждала довольная улыбка.

Он спал несколько часов.

Когда проснулся, было уже темно, на небе блестели звезды. До его слуха донеслись голоса охотников, беседующих у костра. Встревоженный Томек, вскочил со своей постели и быстро подошел к беседующим.

– Почему вы меня не разбудили? – спросил он с укором. – Еще немного, и я бы проспал всю охоту!

Мужчины улыбнулись. Отец, усаживая Томека рядом с собой, успокоил его:

– Не бойся! У нас еще достаточно времени. Только что зашло солнце. Динго выходят на охоту обыкновенно около полуночи.

Томек уселся рядом с отцом.

– Здесь, в степи, прекрасные ночи, неплохо было бы, если бы они были немножко прохладней, – продолжал Смуга прерванную беседу.

– Я с вами согласен, но уверяю вас, что и в других местах Австралии немало своеобразной красоты, – горячо сказал Бентли. – Если бы вы знали эту страну так, как я, то возможно остались бы здесь навсегда.

– Это вы говорите сказки, извиняюсь за выражение! – неожиданно взорвался боцман Новицкий. – Вы бы не говорили такой чепухи, если бы хотя раз в жизни побывали на нашей прекрасной родине! Как чудесны у нас поля и леса! А сколько прекрасных городов по берегам нашей чудесной Вислы! Дорогая Варшава, Краковский Вавель, эх! Просто сердце разрывается, что не могу их увидеть. Что там ваша Австралия против нашей Польши. Здесь у вас адская жара, засуха, наводнения, стада овец и бог еще знает каких животных! Я уже вдоль и поперек проехал во всему миру и верьте мне, что хотел бы, чтобы мои кости покоились в польской земле...

Бентли умолк, пораженный резкостью речи боцмана. Через некоторое время он возразил:

– Я не хотел никого обидеть. Я только сказал, что полюбил Австралию. Мне известно, что вы не можете вернуться теперь в вашу страну. Зачем же бродить по всему свету? Мне кажется, здесь вы сможете найти приют до наступления лучших времен?

– Нет и речи с какой-нибудь обиде, уважаемый профессор, – быстро возразил взволнованный моряк. – Извините меня за мою горячность. Я простой человек и, по всей вероятности, плохо что-нибудь сказал, но ведь вы никогда не были в Польше. Ax, профессор, как прекрасны варшавские улицы или, к примеру, Краковский рынок, скажем, в сочельник! На землю летят белые хлопья снега, а в окнах домов сияют на елках свечки... Я бы отдал половину жизни, чтобы это теперь увидеть...

Томек вздохнул и придвинулся к взволнованному моряку.

– Мой друг-боцман влюблен в нашу Варшаву, – тихо сказал Вильмовский. – Если говорить правду, то и я тоскую по родному городу...

– Вы обязательно должны приехать в Польшу, – порывисто обратился Томек к Бентли. – В Варшаве я поведу вас в парк Лазенки и покажу дворец, в котором раньше жили польские короли. Рядом с дворцом в пруду плавают красивые, белые лебеди. Сколько раз тетя Янина наказывала меня за прогулки в Лазенках!

– Я обязательно воспользуюсь твоим приглашением, когда Польша станет независимой, – ответил Бентли. – Варшава, должно быть, действительно красивый город, если вы так любите свою столицу.

– Да, да, вы приедете в Варшаву и организуете там великолепный зоологический сад, – фантазировал Томек.

– А мы организуем специальную звероловную экспедицию, чтобы наловить как можно больше интересных животных для нашего зоосада. Правда, папа?

– Правда, мой милый энтузиаст! – улыбаясь, подтвердил Вильмовский. – Раз ты уже позаботился о должности для Бентли, то нам остается только раздобыть животных.

– Я с большим удовольствием займусь организацией зоосада в Варшаве – признался Бентли. – Но и вы должны посетить красивейшие места Австралии. Вот когда мы будем охотиться вблизи Австралийских Альп, хорошо будет подняться на Гору Косцюшко...

– Гору Косцюшко? – перебил его боцман Новицкий. – Это что. Та самая высокая гора в Австралии, которую открыл польский путешественник?

– Вы не ошибаетесь. Поляк Павел Стшелецкий[48]открыл, в частности, Австралийские Альпы, и самую высокую их вершину назвал горой Косцюшко.

– Ага, вы сами видите, кто чего стоит! – с триумфом говорил моряк. – Даже самую высокую гору у вас должен был открыть поляк! Мы уж такие и есть: мастера на все руки!

– Я бы ни за что не осмелился возразить что-либо против заслуг Стшелецкого, сделавшего здесь множество ценных открытий. Возможно я о нем знаю больше, чем многие его соотечественники, – говорил Бентли, посылая улыбку в сторону упрямца.

– Неужели вы специально интересовались деятельностью Стшелецкого? – спросил Вильмовский, заинтересованный словами зоолога.

– Я еще в детстве наслушался о нем множество необыкновенных рассказов. В доме моих родителей часто говорили о Стшелецком. Надо вам сказать, что мой дедушка, поляк, после поражения ноябрьского восстания уехал из Польши и очутился в Новом Южном Уэльсе. Здесь он встретился со Стшелецким. Он даже участвовал в одной из опасных экспедиций Стшелецкого. Моя мама предполагает, что Стшелецкий рассказал дедушке о золотых россыпях. По-видимому, они вместе некоторое время добывали золото. По всей вероятности, Стшелецкий обязал дедушку сохранить это в тайне, потому что он никогда не хотел говорить на тему о происхождении нашего имущества.

– Ах, это самая настоящая романтическая история! – с удивлением воскликнул Вильмовский. – Еще довольно рано, в степи такая тишина, что слышно, как трава растет. Возможно хитрые динго уже почувствовали наше присутствие. Очень просим расскажите нам об экспедиции вашего дедушки со Стшелецким. Это нас очень интересует, пожалуйста!

– Расскажите, пожалуйста, расскажите, – присоединился к отцу Томек. – Ведь вы мне еще в поезде обещали рассказать о Стшелецком!

– Расскажите, профессор, это в самом деле нам интересно, – добавил боцман.

Бентли не заставил себя долго просить. Закурил трубку и начал рассказ:

– После открытия Австралийских Альп и горы Косцюшко Стшелецкий двинулся на юго-восток. Кроме моего дедушки, в этой экспедиции ему сопутствовал также Мак-Артур, один из пионеров Нового Южного Уэльса. Они обнаружили между цепью Австралийских Альп и Тасманским морем плодородную и богатую страну, прорезанную многочисленными реками и покрытую большим количеством озер.

Стшелецкий обрадовался красоте и богатству Новой Земли. В честь губернатора Австралии он дал ей название Гипсленд. Он был убежден, что в будущем это будет самая богатая область континента. Составил точную карту Гипсленда, набросал план будущих мелиоративных работ, после чего, идя вдоль реки Латроб, дошел до ее истоков, расположенных в горах.

Однажды Мак-Артур, исполнявший обязанности администратора экспедиции, заявил, что запасы продуктов у них кончаются, и необходимо подумать о возвращении. Стшелецкий не хотел даже слышать об этом. Он решил идти на юго-запад по направлению к недавно заложенному порту Филлип, чтобы пробить поселенцам дорогу в Гипсленд.

Не теряя времени, они перешли покрытую лесами горную цепь и очутились в лесостепи. Из глубины материка дул горячий, сухой ветер. До Порт-Филлип оставалось еще около сотни километров, но с каждым днем марша экспедиция встречала все более дикую и труднопроходимую страну. Все речки и ручьи от страшной жары совершенно высохли. Путешественники не могли пополнить запасы воды.

Редкая лесостепь стала постепенно переходить в скрэб. В конце концов, дело дошло до того, что экспедиции пришлось пробивать себе дорогу через чащу карликовых акаций и эвкалиптов и через высокую траву, известную под названием спинифекс. Полное отсутствие четвероногих и птиц лучше всего свидетельствовало о дикости этого района страны.

До цели путешествия оставалось еще около шестидесяти километров, когда на их пути оказалась настоящая естественная колючая изгородь из кустов. Мак-Артур советовал вернуться, но Стшелецкий не соглашался на это из-за нехватки пищи и воды. По его мнению, от гибели среди убийственного скрэба экспедицию может спасти только безостановочный марш на юг. Мой дед присоединился к мнению Стшелецкого, так как безоговорочно верил в его инстинкт путешественника. Недостаток корма и воды вынудил экспедицию зарезать лошадей и бросить ценную коллекцию минералов, собранную польским путешественником во время длительных скитаний по стране.

Путешественники пошли на юг. Почти целых три недели они пробивались через твердый, сухой скрэб, колючий, как иглы терновника. Кроме голода и жажды, их стала мучить неуверенность в правильности избранного ими направления. Несмотря на отчаянные усилия, перед лицом смертельной опасности, они проходили не больше трех-пяти километров в сутки, отдыхая всего лишь несколько часов в самое жаркое время дня. Необходимость прорубать себе дорогу через чащу совершенно истощала и без того сильно ослабевших путешественников. Ветки кустарника ранили их тела, рвали одежду. Раны не заживали, от одежды остались только клочья.

На двадцать четвертый день марша они с трудом пробивали себе путь. Низкий кустарник не бросал тени, а сожженная солнцем, покрытая трещинами земля крыла в себе огромное число ловушек для разбитых ног скитальцев. Путешественники были так слабы, что многие из них просили оставить их умирать в скрэбе. Стшелецкий своим примером поднимал у всех дух и уверял, что скрэб скоро окончится.

На двадцать шестой день марша, ранним утром, один из туземцев внезапно остановился. Он вытянул свою исхудалую шею и начал открытыми устами хватать сухой, горячий воздух. Стшелецкий подхватил его под руку. Ему показалось, что туземец находится в агонии, но тот прошептал:

– Дыши, сильно дыши...

К большой своей радости Стшелецкий убедился, что до сих пор горячий и сухой ветер, теперь содержит немного влаги. Они подходили к побережью. Убийственный скрэб кончился. Стшелецкий сразу же сказал об этом спутникам. Надежда спасения вдохнула в них новые силы, и они снова тронулись на юг. Скрэб становился реже, но они были настолько истощены, что не могли прибавить шаг. Когда на землю спустилась ночь, они легли на сожженную жаром землю. Голод и жажда не давали им заснуть. Они лежали друг возле друга в могильной тишине пустыни и затуманенными глазами искали звезды, блестевшие на небе. Тогда они впервые за несколько недель услышали вой динго...

Бентли прервал рассказ. В этот момент в степи, где-то вблизи ограды, идущей вокруг пастбища, раздался странный и жуткий звук. Первоначально низкие тона постепенно повышались, а затем перешли в резкий визг. Охотники невольно вздрогнули, а Томек испуганно схватил Бентли за руку.

– Что это? – шепотом спросил Томек. – Что это такое?

– Динго идут, – тихо ответил Тони.

– Да, это воют динго, – добавил Кларк.

– Вот реальное окончание великолепного рассказа! – шепнул Смуга.

– Скажите еще, что произошло с экспедицией Стшелецкого, – попросил Вильмовский.

Бентли вполголоса закончил рассказ.

– Дикие псы находятся там, где можно найти пропитание. Таким образом, вой динго был знаком для путешественников, что они приближаются к концу убийственного скрэба. Так и было в действительности. Они вскоре счастливые, хотя и сильно истощенные, добрались до Порт-Филлип.

– Молодчага был этот Стшелецкий. За таким можно и в огонь, и в воду, – одобрительно сказал боцман Новицкий. – Когда я неожиданно услышал этот адский вой, у меня мурашки по телу побежали. Да провались такая страна, где дикие собаки воют по ночам, словно ведьмы!

Протяжный вой раздался ближе. Как эхо, ему ответили динго, находившиеся дальше.

На пастбище началось оживленное движение. Овцы стали сбиваться в плотную толпу. Топот копыт мешался с блеянием испуганных животных. Короткое, прерывистое завывание раздавалось уже у самой ограды.

– Обнаглели эти бестии, – пробурчал Кларк. – Их уже давно ждет солидная порция свинца...

– Их, пожалуй, несколько, – прошептал Томек.

– Мне кажется, что на пастбище стараются пробраться три или четыре динго, – ответил Смуга, сосредоточенно вслушиваясь в звуки, доносящиеся из степи.

Они прекратили беседу. Послышался треск ломаемых веток. Находившаяся недалеко группка кустов, внезапно провалилась вниз. Почти одновременно с этим раздался визг динго внутри ограды. В нескольких метрах от охотников на пастбище произошло какое-то волнение. Темная масса овец волнами бросилась наутек.

– Проклятые динго! Они прорвались к стаду! – воскликнул Кларк. Пусть Вильмовский и Томек останутся здесь, а мы побежим спасть овец!

Кларк, Лоренц, Смуга и Тони схватили ружья. Они побежали вдоль ограды, чтобы отрезать путь бушующим на пастбище динго.

– Томек, ты на всякий случай приготовь штуцер, – приказал Вильмовский, щелкая затвором винтовки. – Дикие псы пробились на пастбище.

– Мне кажется, что в нашу яму тоже попал динго, – добавил Томек.

– По всей вероятности, хотя он и не издает ни звука, – сказал Вильмовский.

Издали к ним донеслись звуки выстрелов. На пастбище творилось что-то невероятное. Овцы разбегались по всем направлениям, стараясь убежать как можно дальше от ограды, а охотники непрерывно стреляли.

– Внимание! – крикнул Вильмовский.

Прежде чем Томек сообразил что происходит, его отец три раза выстрелил по направлению к тени, пробежавшей рядом с оградой. Второй темный предмет мелькнул в нескольких метрах от них. Вильмовский выстрелил еще раз.

– Попал! – обрадовался Томек.

– Наверное нет, но динго, пожалуй, попал в ловушку, – сказал Вильмовский.

– Застрелил его? – спросил Смуга, прибежав во главе группы охотников.

– Я не хотел этого, – ответил Вильмовский. – Испуганный динго бежал у ограды прямо к нашей ловушке. Я выстрелил вверх, чтобы испугать его. Если не ошибаюсь, он попал в яму.

– Сейчас мы проверим, – сказал Лоренц.

Он подбежал к шалашу. Через минуту вернулся с ручным фонариком.

Зажег его; все подошли к ловушке, держа ружья готовыми для выстрела. Лоренц осветил яму фонариком. Среди поломанных веток, остатков плетеной сетки горели две пары злющих глаз.

– Есть! Есть, притом сразу два! – воскликнул Томек.

Он схватил отца за руку и, наклонившись над ловушкой, с любопытством смотрел на диких псов. Ослепленные светом фонаря динго втиснулись под ветви, лежащие на дне ямы. Через некоторое время из-под зеленых листьев показалась светло-желтая морда. Зловеще блеснули глаза животного. В ночной тишине раздался пронзительный вой... Томек невольно отпрянул к отцу.

«Брр! Не хотел бы я встретиться с ними в степи» – подумал он.

Конец ночи прошел без всяких сюрпризов. Утром охотники проверили остальные ловушки. На одной из них оказались следы динго, но яма была пустой. Охотники тщательно изучили следы, оставленные динго вблизи ловушки и установили, что ловкий хищник сумел обойти замаскированную западню и пролез на пастбище, а потом совершенно случайно попал в другую ловушку, где уже сидел первый динго.

Утром охотники привезли с фермы клетки, чтобы поместить в них пойманных псов. Увидев людей, динго злобно бросились в сторону и еще больше запутались в сети.

Томек удивился, что вся работа была так ловко выполнена. Сперва охотники достали сетку с запутавшимися в ней хищниками. Потом Вильмовский осторожно раздвинул ремни, а Смуга молниеносно набросил аркан на шею животного. Петля затянулась. Несмотря на отчаянное сопротивление, динго всадили в клетку. Достаточно было, чтобы аркан немного ослаб, как ошеломленное животное сбросило его с себя. Так же поступили и с его товарищем по несчастью.

Еще две ночи охотники охотились на диких псов. Поймать удалось только одного. Большинство из них осторожно бегало вокруг ограды, беспокоя овец. По предложению Кларка решено устроить облаву. По его мнению, появление столь большого числа динго вблизи пастбища предвещало скорое наступление большой засухи. Кенгуру бежали в более влажные места, голодные псы искали легкой добычи на пастбищах. Кларк советовал как можно скорее организовать облаву на страусов эму перед тем, как они тоже уйдут из засушливой местности.

Вильмовский стремился отблагодарить Кларка за гостеприимство. Он вызвал на пастбище большинство своих людей. В течение одной ночи охотники, затаившись в степи, застрелили четырех диких псов. На следующий день они начали спешную подготовку к охоте на эму.

XIV

Дата добавления: 2015-07-18