Возвращение гармонии

Если строить свою жизнь с решимостью и следуя чувству предназначения, сознание приходит в состояние гармонии и динамического порядка. Возможно, у кого-то возникнет вопрос, почему ради этого нужно предпринимать столько усилий. Почему превращение жизни в единое переживание потока требует такой тяжелой внутренней работы? Разве гармония не заложена в природе, разве человек не рождается в мире с собой?

Человек действительно жил в гармонии с собой, нарушаемой лишь голодом, чувством опасности, сексуальным желанием или болью, — так было до тех пор, пока у него не развилось рефлексивное сознание. Формы психической энтропии, причиняющие нам столько неприятностей: неудовлетворенные желания, обманутые ожидания, одиночество, фрустрация, тревога, чувство вины — все это стало беспокоить человека относительно недавно. Эти психические феномены являются побочными продуктами невероятного усложнения коры головного мозга и символических основ культуры. Они представляют собой оборотную сторону сознания.

Посмотрев на то, как живут животные, мы можем прийти к выводу, что они испытывают перманентное состояние потока, потому что у них практически полностью отсутствует разрыв между желаниями и возможностями. Если лев испытывает голод, он начинает охотиться. Утолив голод, он ложится на солнышке и погружается в дремоту. Нет никаких оснований думать, что он страдает от неудовлетворенных амбиций или чувствует груз ответственности. Навыки животных всегда соответствуют их конкретным потребностям, потому что их разум вмещает в себя только ту информацию об окружающей среде, которая связана с их телесными состояниями, определяемыми инстинктами. Так, голодный лев воспринимает только то, что помогает ему найти антилопу, в то время как лев сытый полностью сосредоточен на тепле солнечных лучей. Его разум не взвешивает недоступные в данный момент возможности, не воображает приятные перспективы и не огорчается из-за прошлых неудач.

Так же, как и мы, животные страдают, когда не могут удовлетворить свои биологические потребности. Они испытывают чувство голода, боль, половое влечение. Собаки, в которых культивировалось дружелюбие к человеку, горюют, когда их покидает хозяин. Но в отличие от человека, животные не могут сами причинять себе страдание; их психика не настолько развита, чтобы чувствовать смущение и отчаяние даже тогда, когда все их потребности полностью удовлетворены. Находясь в равновесии с окружающей средой, они пребывают в гармонии с собой и переживают то состояние глубокой концентрации, которое применительно к человеку мы называем потоком.

Человек испытывает психическую энтропию, потому что способен видеть цели, которых он не способен достичь, и чувствовать, что может сделать больше, чем позволяют существующие условия. Это становится возможным за счет способности одновременно удерживать в уме более одной цели и осознавать несколько противоречащих друг другу желаний. Человеческий разум сознает не только актуальное положение вещей, но и потенциально возможное. Чем сложнее становится система, чем больше в ней альтернатив, тем выше вероятность поломки. Это правило применимо и к эволюции разума: с развитием возможностей по переработке информации возросла и наша уязвимость перед внутренними конфликтами. В условиях избытка задач, требований и альтернатив мы впадаем в тревогу, в ситуации их дефицита — начинаем скучать.

Если продолжить эту аналогию из области биологической эволюции в область эволюции культурной, можно сказать, что в менее развитых обществах, где существует меньшее количество социальных ролей и возможностей для действия, у человека больше шансов пережить состояние потока. Миф о «счастливом дикаре» основан на том чувстве умиротворенности, которое демонстрируют члены примитивных сообществ, когда удовлетворены все их внешние потребности, и которое вызывает такую зависть у пришельцев из более дифференцированных культур. Но это лишь одна сторона медали: испытывающий боль или чувство голода «дикарь» ничуть не счастливее нас, а оказывается в этих условиях он куда чаще. Внутренняя гармония, свойственная членам технологически неразвитых сообществ, представляет собой положительную сторону ограниченности их возможностей и стабильного репертуара навыков, в то время как наши тревоги есть необходимая плата за бесконечное количество альтернатив и непрерывное совершенствование, предлагаемое нашей культурой. Эту дилемму метафорически описал Гете в договоре, заключенным между Мефистофелем и Фаустом, воплощающим архетип современного человека. Доктор Фауст получил власть и знания ценой неутолимой душевной неудовлетворенности.

Нет нужды ездить в далекие страны, чтобы своими глазами увидеть, как поток может быть естественной частью жизни. Каждый ребенок, пока ему не начинает мешать развивающееся самосознание, действует абсолютно спонтанно, самозабвенно погружаясь в свои занятия. Маленькие дети не знают скуки. Она приходит к ним позже, в результате насаждаемых извне ограничений свободы выбора. Конечно, это не означает, что они всегда счастливы. Жестокие или невнимательные родители, бедность и болезни, неизбежные превратности жизни — все это заставляет их страдать. Однако ребенок редко бывает несчастлив без оснований. Неудивительно, что люди испытывают такую тоску по своему детству; подобно толстовскому Ивану Ильичу, многие чувствуют, что с годами достичь той безмятежности и ощущения «присутствия здесь и сейчас» становится все сложнее.

Когда мы можем представить себе лишь несколько возможностей, обрести гармонию относительно несложно. Желания просты, правильный выбор очевиден. Для конфликтов нет места, в компромиссах нет нужды. В простых системах, как правило, господствует порядок, однако эта гармония хрупка: с ростом сложности увеличивается и вероятность возникновения энтропии.

Мы можем выделить множество факторов, объясняющих необходимость усложнения сознания. Одним из них является биологическая эволюция центральной нервной системы. Вырвавшийся из-под власти инстинктов разум получил в награду мучительную свободу выбора. Еще одной причиной стало развитие культуры: языка, системы верований, технологии, — все это обусловило усложнение содержания сознания. По мере того, как человек перешел от кочевой жизни к оседлой, возникало все большее разнообразие социальных ролей, часто провоцировавшее внутренние конфликты. Раньше охотник мог иметь общие навыки и интересы с любым соплеменником, теперь же у каждого — у фермера и у мельника, у священника и у солдата — есть свой взгляд на мир. Больше не существует единственно правильного способа поведения, и каждая роль требует особых умений. На протяжении своей жизни каждый индивид сталкивается с противоречащими друг другу целями и несовместимыми возможностями для действий. Цели и возможности ребенка обычно достаточно согласованы и не отличаются разнообразием, но с каждым годом их количество растет, и ясность, благодаря которой состояние потока возникало спонтанно, уступает место какофонии страстей, убеждений, альтернатив и стереотипов поведения.

Едва ли кто-то будет утверждать, что более простое, пусть и гармоничное, сознание предпочтительнее более сложного. Мы можем восхищаться безмятежностью льва на отдыхе, смирением аборигенов и увлеченностью ребенка, но они не могут быть моделью для подражания. Порядок, основанный на невинности, для нас недостижим. Для тех, кто вкусил плоды древа познания, дорога в рай закрыта навсегда.

Дата добавления: 2015-07-14