Медицинский факультет

Принимая догму, наука совершает самоубийство.

Гекели

После неудачных переговоров с двумя королевскими учреждениями Месмер не отчаялся. Оставался еще медицинский факультет — старейшее медицинское учебное заведение Парижа. Месмер слышал, что медицинский факультет изгоняет из своих рядов тех, кто стал членом Королевского медицинского общества. «Может быть, высокомерные, спесивые члены факультета, желая насолить коллегам из Медицинского общества, будут ко мне более снисходительны», — думал Месмер. Великий гипнотизер не знал, какой дух царит в этой обители науки! Но чувствовал, что ступает по тонкому льду.

Парижский медицинский факультет, основанный в 1532 году, своим появлением был обязан французскому королю Франциску I (1515–1547), сыну Карла Орлеанского, графа Ангулемского. Король захотел устроить в Париже такую медицинскую школу, которая могла бы на равных соперничать с Монпельеской, поставлявшей королям Франции врачей в течение столетий. Примечательно, что с тех пор Парижский медицинский факультет стал отчаянно враждовать с факультетом Монпелье, занимавшим особое место среди медицинских учебных заведений Европы. Он был создан в 1020 году на основе медицинской школы, основанной в 768 году при Доминиканском монастыре. В 1137 году медицинская школа отделилась от монастыря и в 1289 году вошла в состав университета. С тех пор факультет превратился в один из самых известных и авторитетных медицинских учебных заведений мира и прославился деятельностью многих выдающихся ученых — Арнольда из Виллановы, Ги де Шоллиака, Анри де Мондевилля.

Доктор Месмер обратился с ходатайством к Парижскому медицинскому факультету, чтобы тот рассмотрел его способ лечения, хотя существовала реальная опасность, что и здесь его предложение не будет принято. Прецедентов в истории факультета Месмер знал немало. Так, в 1648 году Парижский медицинский факультет отказался признать факт циркуляции крови в организме человека. И это спустя 20 лет после открытия кровообращения Гарвеем, лейб-медиком английских королей Якова I и Карла I.

Возглавил борьбу против Гарвея Жан Риолан-сын (Jean Riolan, 1577–1657). Хотя Ф. Бэкон предупреждал: «Разумеется, всякая медицина есть нововведение: тот, кто не применяет новых средств, должен быть готов к новым бедам, ибо величайшим новатором является само время». Парижский медицинский факультет являлся рассадником консерватизма, он закрепил авторитет Галена и Авиценны парламентским указом, а врачей, придерживающихся новой терапии, лишал практики.

В 1667 году медицинский факультет запретил переливание крови от одного человека другому. Когда же король поддержал эту спасительную новацию, факультет обратился в суд и выиграл дело. Знаменитый французский поэт и критик Никола Буало, называемый Депрео (Boileau-Despreaux, 1636–1711), подверг уничтожающей критике Парижский факультет в «L'Arret burlesque» («Смехотворный запрет»), отвергший вслед за Риоланом кровообращение. Конечно, не за это Людовик XIV назначил в 1677 году Буало своим придворным историографом одновременно с Расином.

Медицина того времени злоупотребляла лекарствами. Теперь, правда, их больше, чем прежде, но в отличие от дня сегодняшнего в XVII и XVIII веках новые средства вводились чрезвычайно трудно. Так, факультет отказал в предложении употреблять средства, вызывающие рвоту, для чего даже был сделан запрос в парламент (высший судебный орган). Врачу, который прописывал при лихорадке хинин, грозило лишение диплома. Профессора Помье, употреблявшего для лечения лихорадки хинин, не только изгнали из стен факультета, но и запретили практиковать. Так продолжалось до тех пор, пока это средство не помогло вылечиться от болезни Людовику XVI, после чего приобрело себе права гражданства.

Назначенный в 1648 году деканом факультета Гюи Патэн (Gui Patin, 1602–1672), один из корифеев тогдашней медицины, лейб-медик Людовика XIV, будучи отъявленным ретроградом, заложил на века такую атмосферу неприятия всего нового, что представление Месмером своего метода было заранее обречено на провал. Да и сами Гельмштадтские статуты запрещали медицинским факультетам новации, они обязывали отстаивать старые традиции. В них содержались точно изложенные наставления, как профессорам хранить и распространять врачебное искусство, заботясь лишь о том, чтобы оно «было передано правильным и неприкосновенным, таким, каким его создали божьи избранники Гиппократ, Гален и Авиценна. При этом всю эмпирию, тетралогии Парацельса и другие вредные произведения медицины необходимо совершенно устранить». Чрезмерное влияние перечисленных авторитетов дурно сказывалось на развитии медицины; практическое же обучение у постели больного отошло далеко на задний план. Даже сто лет спустя после образования факультета консерватизм его врачей еще служил предметом насмешек Рабле и Монтеня. «Если не излечивают лекарства, на помощь приходит смерть» — это выражение отражает типичное положение той эпохи, когда сатира Мольера и Буало высмеивала докторов-схоластов, стоявших, по меткому выражению, спиной к больному и лицом к Священному Писанию.

В отличие от школы Монпелье с ее более свободной атмосферой Парижский факультет в своей закоснелой приверженности традициям непоколебимо придерживался учения Галена. Что могли знать эти господа, важно выступающие в своих расшитых драгоценностями одеждах, о призывах их современника Декарта заменить принцип авторитета господством человеческого разума!

О том, что новое прививается с большим трудом, говорит одно предание. Некий анатом показал своему коллеге на вскрытом трупе, что нервы исходят из мозга, а сосуды из сердца, на что последний ответил: «Я бы поверил, что все это так, если бы сам не читал у Аристотеля, что нервы исходят из сердца».

Преподавание на медицинских факультетах было поставлено неудовлетворительно. Парижский факультет имел 7 кафедр (акушерство, патология, физиология, фармация, латинская и французская хирургия и materia medica). Практические занятия были непопулярны, клинического преподавания не было почти никакого, так как факультет находился вне всякой связи с больницами. Первую клинику во Франции по внутренним болезням открыл в Париже Desbois de Rochefort в 1795 году. В течение целого года в Париже для анатомирования пользовались лишь двумя трупами. Врачи, оканчивающие обучение, не имели никакой практической подготовки и, как горько острил Декарт, получали необходимый опыт лишь после массового убийства своих пациентов.

В делах факультета было немало злоупотреблений: получение звания врача или докторской степени обходилось кандидату очень дорого. Стоимость была столь высока, что число врачей в Париже ежегодно увеличивалось не более чем на шесть-семь человек. Например, в 1789 году на Парижском факультете числилось 148 docteurs regents (доктор регент — высшая степень), многие из которых жили не в самом Париже. Число студентов, изучающих медицину в Париже, было не более 60 человек. Дворянство жаловалось, что «невежество деревенских хирургов обходится ежегодно государству большими потерями граждан, чем они были в десятках сражений».

Это печальное положение вещей требовало реформ. Но их-то как раз и не было. Раздавались настойчивые требования прекратить покупать медицинские степени, организовать практическое преподавание акушерства, ввести шестилетний курс обучения в медицинских школах и госпиталях и пр.

Дата добавления: 2015-07-12