Глава 32. Эйдриен просидела в приемной почти двадцать минут, когда дверь в кабинет Шоу

Эйдриен просидела в приемной почти двадцать минут, когда дверь в кабинет Шоу распахнулась и оттуда вышли два мрачного вида человека в темных длинных плащах. Они направились в коридор и скрылись из виду, не проронив ни слова. Психиатр в нерешительности остановился в дверях – и его лицо выражало крайнюю степень беспокойства.

Бросив «Нью-Йоркер» на столик у дивана, посетительница встала и откашлялась.

Шоу рассеянно обернулся к ней, и на миг показалось, что врач ее не узнал. Но тут психиатр внезапно пришел в себя и воскликнул:

– Эйдриен! Боже мой, входите.

Она проследовала за ним в кабинет и села в кресло у письменного стола.

– Что-то случилось? – поинтересовалась гостья.

Шоу казался взволнованным и смущенным одновременно.

– Мне запретили упоминать об их посещении, – сказал он.

– О чьем посещении?

– Тех людей, которые отсюда только что вышли.

– А… – протянула Эйдриен, не совсем понимая, о чем идет речь.

Психиатр нахмурился и заглянул ей в глаза:

– Вы ведь не все мне рассказали, так? О нашем друге.

Собеседница поерзала в кресле и призналась:

– Не все.

– Потому что теперь… Ну, теперь возникли проблемы.

Ей стало крайне неприятно при мысли о том, что она втянула этого доброго и отзывчивого человека в неразбериху собственных проблем, а заодно и проблем Дюрана. То есть Макбрайда, конечно.

– Я подумала, что чем меньше вы знаете…

– Меня попросили отдать личную карту Лью, и я отказал.

– Кто попросил?

– Те, кого вы встретили в приемной.

Эйдриен задумалась.

– А кто они?

Психиатр покачал головой:

– Сказали, что из правительственного агентства.

– Какого именно?

– Не знаю.

Собеседница скорчила мину и рассудила:

– Что ж, если им нужна карта больного, пусть запросят ее в официальном порядке.

Доктор Шоу покачал головой и скорбно улыбнулся:

– У этих людей, похоже, другие методы. Они очень настаивали.

– Мм-м…

Психиатр постарался выкинуть недавних посетителей из головы и перевел разговор на другую тему:

– Вы собирались проверить статьи по Макбрайду. Что-нибудь нашли?

Эйдриен тоже оказалась рада сменить тему беседы.

– Совершенно верно! – воскликнула она. – Начнем с того, что он действительно тот человек, кем себя и считает. Только одна маленькая загвоздочка – его считают умершим.

– Что?

– И еще у Макбрайда нет и не было ни жены, ни ребенка. Против него не выдвигалось обвинений в убийстве. Вообще ничего подобного не происходило. – Эйдриен вынула из сумочки копию статьи о потерпевшем бедствие самолете и протянула собеседнику. – Здесь у Льюиса волосы длиннее, но все равно его легко узнать.

Шоу надел очки для чтения, взглянул на фотографию и кивнул, сосредоточившись на статье. Через некоторое время он оторвал взгляд от бумаги и обратился к Эйдриен:

– Вы действительно уверены, что ничего не пропустили?

– На все сто. Я просмотрела все ссылки «Нексиса», в которых упоминается фамилия Макбрайд в Сан-Франциско с 1995 по 1997 год. Сотни газетных и журнальных статей. И ничего хотя бы отдаленно напоминающего сказку, что он вам преподнес. Если я что-нибудь и пропустила – а это вряд ли, – то о преступлении точно упомянули бы в статье про авиакатастрофу.

Собеседник откинулся на спинку кресла и принялся задумчиво созерцать потолок.

– А может, он состоял в гражданском браке. И ребенок носил другую фамилию. Что, если Макбрайда никогда не подозревали в убийстве?

– Док, перестаньте. Это уже перегиб.

Психиатр помедлил и проговорил:

– Знаете, наверное, вы правы.

Они договорились встретиться в больнице на следующее утро. Тем временем Шоу поспешил в палату распорядиться, чтобы Макбрайда держали в ремнях, но воздерживались от дальнейших доз успокоительного.

Вернувшись в «Мейфлауэр», Эйдриен переоделась в спортивный костюм, сунула в правый ботинок десятидолларовую бумажку и на лифте спустилась в вестибюль. Какой-то человек снимал со стен развешанных ко Дню благодарения индеек, у дверей стоял портье, зябко потирая руки в перчатках. Он кинул в сторону девушки восхищенный взгляд, когда та смело шагнула в ноябрьскую стужу.

– Если через час не вернусь, – проговорила Эйдриен, – высылайте сенбернара.

Над головой виднелся пятачок неба в обрамлении ветвей древних дубов и платанов, на мягкой, точно пудра, лошадиной тропе лежали кучи навоза. Эйдриен бежала по пологому склону, спускаясь к темному пруду на южном краю Гарлема, где стайками жались друг к другу подростки из частной школы. Они с видом заговорщиков курили, переговариваясь и посмеиваясь. Слышался шум роликов на тротуаре, раздавался стук теннисных мячей, на мерцающей глади водохранилища за забором из проволочной сетки отражалось заходящее солнце, а девушка бежала, размышляя о Макбрайде.

«Как можно вообразить семью настолько отчетливо, – задавалась вопросом Эйдриен, – чтобы поверить в ее гибель и самому захотеть смерти? И почему это поддельное прошлое всплыло, когда удалили имплантат? Бессмыслица какая-то. Хотя если предположить, что так называемый Дюран должен покончить с собой после удаления прибора, дабы к нему не вернулась настоящая память, все очень неплохо встает на места. И весьма кстати появляются люди в черных плащах…»

Эйдриен прибыла в больницу на следующее утро почти на полчаса раньше назначенного времени. Она прекрасно выспалась и надеялась, что сумет повидаться с Макбрайдом до прихода Шоу. Однако сестра в приемной наотрез отказалась ее пропустить:

– В сектор «А-4» посетители не допускаются. Это относится ко всем без исключений.

Впрочем, посетительница оказалась очень настойчивой, и ей разрешили подождать.

В десять утра из лифта вышел доктор Шоу. От былого радушия психиатра не осталось и следа: он выглядел мрачно и решительно. Без долгих прелюдий Шоу оборвал на полуслове попытавшуюся возражать дежурную, и они вместе с Эйдриен проникли за тяжелые металлические двери сектора «А». На пункте охраны светились телевизионные экраны, показывая с десяток белых одноместных комнатушек, обитатели которых вели себя крайне пассивно.

– Вы знаете правила, доктор, – торопливо проговорила сестра.

– Вот именно. Я знаю правила и, уверяю вас, перевел бы пациента в другой сектор, будь у меня хоть немного времени. Дело не терпит отлагательств, простите, – ответил Шоу.

Эйдриен поразилась его словам: «Не терпит отлагательств?»

– Что ж, если вы нарушите протокол, – не сдавалась сестра, – я буду вынуждена…

– Почему бы вам просто не написать докладную? – посоветовал Шоу, удаляясь прочь. – Я в любом случае срочно выписываю этого пациента.

– То есть как это выписываете? Этот человек не в том состоянии, чтобы…

Впрочем, окончания фразы психиатр уже не услышал: он шел так быстро, что Эйдриен приходилось почти бежать за ним.

Они двигались по коридору вдоль больших окон с проволочной сеткой, за которыми лежали пациенты. Очень скоро Шоу и Эйдриен оказались у нужной палаты; врач открыл дверь и шагнул внутрь. Обстановка здесь была довольно скудная: в стену встроен небольшой шкаф с выдвижными ящиками, а у другой стены стояла железная кровать, напротив которой висел телевизор. На потолке крепилась видеокамера внутреннего слежения, а в углу приютился компактный санузел.

Пациент лежал, облокотившись на пару подушек, смотрел какую-то «мыльную оперу» и при виде посетителей не шелохнулся. Впрочем, скоро стало ясно, почему он и не мог этого сделать: его запястья пристегнули к кровати ремнями. Эйдриен стремительно повернулась к психиатру и строго потребовала:

– Освободите его сейчас же!

– Потерпите, скоро я сниму эти ремни, – заверил Шоу, мягко отстраняя спутницу. По-отечески положив ладонь на плечо пациента, он проговорил: – Льюис, я должен сказать вам кое-что очень важное. Пожалуйста, выслушайте.

Реакции не последовало, но психиатр не сдавался:

– Льюис, у нас совсем мало времени. Скажите, вы меня слышите или нет?

Тишина. Эйдриен поразилась, насколько постарел Льюис с тех пор, как она последний раз его видела. Лет на десять, не меньше. Лицо осунулось, скулы покрылись щетиной, а запавшие глаза избегали ее взгляда. Не в силах терпеть это дальше, девушка схватила пульт и выключила телевизор. На это Макбрайд отреагировал самым неожиданным образом: он повернулся к ней и поблагодарил:

– Спасибо, а то мне это кривлянье уже на нервы действует.

Эйдриен хихикнула, обрадовавшись, что добилась от него хоть какой-то реакции.

– Послушайте, Льюис, – властно обратился к пациенту Шоу.

Тот покачал головой и закрыл глаза.

– Доктор, оставьте меня. – Голос звучал глухо, точно сквозь каменную стену.

– Я вас выписываю, – объявил психиатр.

Слова не сразу проникли в капсулу отрешенности, которой окружил себя Макбрайд. Его глаза приоткрылись, и он искоса посмотрел на врача.

– Только сначала вам придется внимательно меня выслушать, – проговорил Шоу.

Пациент затаил дыхание. Его собеседник откашлялся, словно собираясь сообщить нечто важное, как вдруг в разговор вмешалась Эйдриен.

– Ты не виновен! – выпалила она, не в силах оттягивать важное объяснение. – Ты никого не убивал.

– Позвольте мне самому… – прервал ее Шоу.

Эйдриен коснулась ладонью щеки Макбрайда, повернула к себе его лицо и заглянула в глаза:

– Я проверила по архивам. Ни убийства, ни полицейского расследования – все это ложь.

Льюис покачал головой:

– Нет, я знаю, что случилось. Такого не придумаешь.

– Ты ошибаешься. У тебя даже жены не было, не говоря уж о ребенке. – Эйдриен замолчала и некоторое время колебалась: сказать ли, что его среди живых тоже формально нет? – Это так же, как у Никки – тебя каким-то образом заставили поверить в несуществующее.

– Кто заставил? – скептично проговорил Макбрайд, даже не рассчитывая на ответ, поставивший Эйдриен в тупик. Та промолчала, и он повторил: – Кто?

Не находя ответа, девушка посмотрела на Шоу. Тот тоже молчал. Тогда Эйдриен пожала плечами и призналась:

– Не знаю. Кто-то.

Макбрайд отвернулся и глухо проговорил:

– Не надо, впустую это. Я все прекрасно помню – мне до сих пор кажется, что у меня бита в руках.

– Лью, – начал Шоу, но тот перебил его и заговорил с Эйдриен:

– То есть ты хочешь сказать, что я просто экран для чьего-то проектора?

Собеседница подумала, пожала плечами и ответила:

– Ну, в некотором смысле да.

Льюис обратился к психиатру:

– Ладно, предположим, вы правы. Только я не вижу в этом смысла. С чего вдруг кому-то понадобилось, чтобы я считал себя убийцей? – Шоу молча нахмурился, и Макбрайд с отчаянием обратился к Эйдриен: – Какой смысл?

Вопрос повис в воздухе, и в пустой, стерильной комнате наступила сверхъестественная тишина. Трудный вопрос, на который так сразу и не ответишь. Эйдриен отчаянно пыталась найти объяснение тому, что случилось с Лью. И вдруг нашла. Оно оказалось таким простым. Она откашлялась и сказала:

– Чтобы ты покончил с собой. Как Никки.

Когда с Макбрайда сняли ремни, он смог прочесть вырезку из «Икземинера». Затем Шоу сказал ему:

– Лью, а теперь я хотел бы вас загипнотизировать.

– Нет уж, док, увольте: плавали – знаем. Если не возражаете…

– Я не смогу вас отпустить, – объяснил Шоу, – пока не удостоверюсь, что вы не находитесь под влиянием постгипнотического внушения. Откуда бы оно ни происходило.

Пациент задумался и обратил на доктора непокорный взгляд.

– Буду с вами откровенен, – продолжил психиатр. – После того, что вам довелось пережить, на скорую поправку рассчитывать не приходится. При любых обстоятельствах я бы порекомендовал консультации психиатра и гипнотерапию. Причем в больших дозах. – Он ненадолго замолчал и вздохнул: – К сожалению, пока мы такой роскоши позволить себе не можем. Эйдриен подтвердит, что меня уже навещали – кое-кто из правительственных органов. Эти люди намекнули, что в деле замешаны серьезные лица. Не знаю, насколько они говорили правду, но одно я осознал четко: ваши интересы в учет не ставятся. Более того, у меня сложилось недвусмысленное впечатление, что им вообще безразлична ваша судьба.

Макбрайд погрузился в задумчивость и через некоторое время проговорил:

– Насколько я понял, по-вашему, кто-то закодировал меня на особую программу?

– Совершенно верно! Вот почему так чертовски сложно было до вас достучаться. Как только мы приближались к настоящему прошлому, тут же всплывал этот страшный эпизод – беспощадная выдумка, синдром. Чувствуя его приближение, ваша психика начинала паниковать и защищаться. Гениально. Они искусственно создали настолько ядовитое воспоминание, что в вас намертво угнездилось твердое неприятие самого себя.

И хотя руки Льюиса уже не стягивали ремни, он по-прежнему находился в глубокой депрессии.

– Допустим, вы правы, – сказал Макбрайд не без доли скептицизма. – Тогда, может, оставить все как есть?

– Нет! – воскликнула Эйдриен дрожащим от злости голосом. – Нет! Кто-то грязно поиграл с твоим рассудком. А ты хочешь все так и оставить? Проснись! Ты не убивал Эдди, не взрывал дом и не переворачивал все вверх дном в моей квартире.

– Кто такой Эдди? – спросил Шоу хриплым от тревоги голосом.

– Поверьте, это очень неприятная история, – сказала Эйдриен, даже не взглянув на психиатра. Тут ей в голову пришла неожиданная мысль: – Обождите. А ведь мне всегда казалось, что гипноз безвреден и с его помощью невозможно закодировать пациента на разрушение. Я слышала, что нельзя под гипнозом заставить человека причинить боль другому. Не говоря уже о самоубийстве.

– Это сказки, – отмахнулся Шоу. – Пропаганда специалистов, работа с общественным мнением. Льюис вам об этом расскажет: это он на собственной шкуре испытал.

– Почему сказки? – спросила Эйдриен.

Шоу взглянул на часы и запустил пятерню в волосы.

– Все зависит от контекста, – объяснил он.

– Какого контекста? – не поняла собеседница.

– Ну, к примеру, если некто считает, что он на войне и борется за справедливость, то его вполне возможно заставить убить того, кого гипнотизер назовет врагом. Или если гипнотизер внушит клиенту, что его преследуют и он действует в пределах самообороны.

– Хорошо, я поняла, – сказала Эйдриен. – Но это только в теории.

– Вот здесь вы не правы, – ответил психиатр и обратился к Лью:

– Как звали того парня из Дании?

– Пал Хардрап, – ответил Льюис. – Ограбил в пятидесятых банк и убил охранника.

Эйдриен заметила, что Макбрайд явно оживился: дискуссия вывела его из состояния апатии.

– Верно! – сказал Шоу, поощрительно улыбнувшись. – У вас превосходная память.

Секунда – и все заулыбались. Затем Эйдриен перевела взгляд с одного собеседника на другого:

– Его звали Хард-ап[40]? И он ограбил банк? Это что, какая-то психиатрическая шутка?

Льюис улыбнулся.

– Хаардраап, – поправил он. – Его арестовали после ограбления. Он выстрелил в охранника, и тот скончался на месте. Полиция была озадачена: человек не испытывал острой нужды в деньгах и не считался агрессивным. Довольно обычный, законопослушный гражданин. Все задавались вопросом: с чего же он учудил такое? – Макбрайд взглянул на Шоу, и тот кивком попросил его продолжать. – Подобное поведение казалось для него совсем нехарактерным. Вскоре выяснилось, что он действовал под гипнозом: психотерапевт, занимавшийся его лечением, приказал Хаардраапу ограбить банк и застрелить охранника.

– И судья купился на этот бред? – спросила Эйдриен полным сарказма тоном хорошего прокурора.

– Да, потому что психиатр сознался. Сказал, что задумал это преступление для проверки своих сил.

– Ишь ты, – заметила девушка, еще не решив – поверить в историю или нет.

– Дело получило широкую огласку, – пояснил Шоу, – разбиралось в суде высшей инстанции.

– Почему? – поинтересовалась Эйдриен.

– Потому что в момент совершения преступления психотерапевта не было рядом – и все-таки преступник находился под полным контролем.

– Так как же он это устроил? – спросила она. – Я имею в виду психиатра.

– Не напомните, Лью? – попросил доктор.

Макбрайд кивнул.

– Он создал «маску» – внешнюю сторону личности, некоего сверхъестественного человека, и назвал его «Икс», Этот Икс играл роль Бога. И он говорил Хаардраапу, что делать.

– И тот все исполнил? – удивилась собеседница. – Взял и застрелил человека?

– Конечно, – ответил психиатр. – Этот человек был очень религиозен.

Эйдриен задумалась.

– И это подразумевается под словом «контекст»? – уточнила она.

– Да. В нашем примере преступник считал себя исполнителем божественной воли.

– Думаете, с самоубийством тот же номер прошел бы?

– А почему бы нет? – ответил Шоу. – Люди постоянно кончают с собой. При соответствующих обстоятельствах и при верной трактовке самоубийство может показаться достойным и даже разумным. – Он взглянул на часы и обратился к пациенту: – Вы надумали?

Макбрайд пребывал в нерешительности.

– У нас очень немного времени, Лью.

Тот взглянул на Эйдриен и вздохнул:

– Что ж, почему бы и нет?

Шоу улыбнулся и проводил посетительницу к двери:

– Если не возражаете, подождите в кафетерии. Сейчас здесь начнется изгнание бесов.

Она сидела за квадратным столиком в кафетерии и листала финансовые страницы «Таймс», когда заметила направляющегося к ней Шоу – прошел почти час после их последней встречи. Продвижение врача по залу сопровождалось некоторым всплеском интереса. Несколько сестер и докторов поприветствовали доктора. У чайного столика психиатр остановился и сказал что-то невысокому рыжеволосому человеку. В остальных же случаях он махал в ответ рукой, улыбался, выразительно глядя на часы, но так ни разу и не остановился. По реакции публики Эйдриен составила мнение о Шоу как о человеке известном и уважаемом.

– Где Лью? – спросила она.

Доктор занял место напротив.

– Льюис выйдет через несколько минут. Бумаги на выписку уже оформлены, осталось соблюсти кое-какие формальности. – Шоу сделал паузу и продолжил, подвигая к собеседнице какую-то папку: – Кстати говоря, это вам.

– Что это? – удивилась Эйдриен.

– Медкарта нашего друга. Видите ли, слишком много желающих прибрать ее к рукам, а так – на нет и суда нет.

Собеседница нахмурилась:

– Доктор, а вы точно уверены, что его можно выписывать? Что, если он опять что-нибудь отчудит?

– Послушайте, – ответил психиатр, – у нас нет иного выхода. Надеюсь, теперь Лью пойдет на поправку. Очень надеюсь. – Шоу выдавил из себя улыбку. – Нет смысла держать его здесь, и каким бы интересным ни выглядел этот случай, мое участие все равно когда-нибудь должно прекратиться. – Он сидел и разглядывал ногти. – На меня чертовски давят по «соответствующим каналам»… – Психиатр поежился. – Поймите, я зависимый человек, – добавил он и неудачно попытался улыбнуться.

В словах Шоу присутствовал здравый смысл, и все же говорил он как-то не так. Психиатру хотелось, чтобы Эйдриен согласилась и сказала, что все понимает, однако девушка оказалась не в настроении играть.

– Иначе говоря, вы умываете руки.

Собеседник вздрогнул.

– Прошу вас меня понять: на мне лежит ответственность за людей. – Шоу взглянул на потолок и вздохнул.

– Вы правы, я слишком многого хочу, – улыбнулась Эйдриен. – Вы нам очень помогли, спасибо. Единственное, я не знаю, что теперь делать. – Она убрала волосы со лба.

– Не отчаивайтесь, я хотел вам кое-кого посоветовать, – сказал психиатр и похлопал себя по карманам. Наконец извлек из нагрудного кармана рубашки листок бумаги и протянул его собеседнице. Под отпечатанными словами «Источник здоровья» рукой Шоу были нацарапаны имя и фамилия какого-то человека.

– Сидней Шапиро. – Эйдриен перевела взгляд на врача. – Кто это?

Психиатр задумался.

– Это человек, который знает об этом все.

– О памяти?

На лице Шоу мелькнуло странное выражение, и он пояснил:

– Нет. О том, что случилось с вашей сестрой и Льюисом.

– Он в курсе, что с ними произошло?

Психиатр покачал головой и встал из-за стола.

– Сидней Шапиро неплохо знаком с имплантатами и с их использованием во благо и зло. Готов поручиться, он знает о них больше, чем кто-либо в мире. – Психиатр на миг заколебался – его посетила неожиданная мысль. – Хотя, может, и нет.

Эйдриен продолжала изучать надпись.

– А кто он?

Врач задумался.

– Шапиро – бывший государственный служащий; сейчас он на пенсии. – Психиатр горько усмехнулся.

– Думаете, он станет с нами разговаривать?

Шоу покачал головой:

– Не знаю, но, если покажете ему медкарту, может, и согласится.

– Ладно, попробуем. А у вас есть его номер?

И снова отрицательный ответ.

– Он живет в Западной Виргинии, неподалеку от Харперс-Ферри. Его фамилия наверняка есть в справочнике.

– Хорошо, – ответила Эйдриен. – Сид Шапиро. Попробуем.

Она встала и протянула доктору руку на прощание. Тот взял ее руку в свою, накрыл ладонью и проговорил:

– Если он спросит, откуда вы о нем знаете…

– Что сказать?

Психиатр скованно улыбнулся:

– В общем, не упоминайте обо мне. Просто скажите, что видели его в одной документальной передаче.

– В какой? – спросила Эйдриен.

– Думаю, что-то на тему «управление психикой».

Макбрайд дожидался их в вестибюле, и, судя по всему, с доктором они уже успели попрощаться. Шоу лишь вскинул руку в кратком приветствии и торопливо зашагал прочь.

Может, Эйдриен только показалось, но теперь Лью Макбрайд стал каким-то другим. Он словно вырос, и в его поступи появилась расслабленность хорошего атлета. Льюис встретил направлявшуюся к нему Эйдриен улыбкой. И улыбка Макбрайда тоже изменилась. Исчез барьер подозрительности, появилась радость в глазах и что-то еще, и она подумала, что теперь, наверное, с ним все в порядке.

– Не пригласить ли тебя на ленч? – предложил Макбрайд. – Пора обсудить планы на будущее.

Они вышли из больницы – в холодном осеннем небе светило яркое солнце, и Эйдриен, поборов неловкость, спросила:

– У тебя есть деньги? Я совсем на мели.

– Если честно, да. При выписке мне выдали кое-какую сумму – официально я участвовал в исследовательском проекте. Пришлось оформить кучу расписок. Рей Шоу, наверное, хотел подстраховаться на случай суда.

На тротуарах было полно народу: люди торопливо шагали по своим делам. Макбрайд взял Эйдриен за руку, когда они подошли к бордюру, и не отпускал до тех пор, пока они не перешли перекресток.

– Я его понимаю, – продолжил он. – В больнице уже все знают, что я ни на минуту не разлучаюсь со своим личным адвокатом.

– Со своим безработным адвокатом, – поправила девушка.

– Мы оба безработные, – сказал Льюис. – Это у нас общее.

Эйдриен взглянула на него: да, Макбрайд действительно сильно изменился. И разговор их отличался от тех, что они вели раньше. «Наверное, – подумала она, – если человек не знает толком, кто он, то перестает видеть жизнь с ее смешными сторонами. Он не улавливает иронии и сам не в состоянии шутить».

– Куда идем?

– Я знаю неплохую забегаловку напротив Нидл-парка, только дорогу перейти, – на углу Семьдесят шестой улицы и Бродвея.

– Замечательно, – одобрила Эйдриен. – И до отеля недалеко – всего два квартала.

– Хот-доги у них натуральные, в хрустящей оболочке.

– Не вареные, как везде, а обжаренные!

– Точно! И политы настоящей горчицей, а не этой желтой мерзостью.

– А ты, как я погляжу, неплохо знаешь Нью-Йорк?

Льюис пожал плечами и ответил:

– Во всяком случае, я знаю, где купить хороший хот-дог.

Они шли дальше, по пути высматривая свободное такси. Немного погодя Эйдриен сказала:

– Ты кое в чем прав.

– Да? И в чем же?

– Не знаю, наведывался ли кто в больницу, но вот к Шоу точно приходили «гости».

– Я тоже это подозревал. Учитывая то, что он отвечает за целое отделение, Шоу сделал все, что было в его силах.

– Да уж. Если бы ты выбросился в окно… – Она не стала продолжать мысль – о таких вещах способны разглагольствовать только психопаты. К тому же рядом с ней шел человек, который всего несколько часов назад лежал в палате для душевнобольных прикрученный ремнями к кровати.

– Эти мысли остались в прошлом, – заверил ее Макбрайд. – Вместе с бейсбольной битой и лужами крови. Как я мог поверить в подобный бред? Невероятно! Я даже чувствовал, каково это сжимать в руках биту – мне до сих пор не по себе. Купился как дурак.

– Это сейчас легко рассуждать, а тогда все выглядело по-другому.

Остановились на еще одном перекрестке. Льюис очень своевременно придержал спутницу под руку – мимо на красный свет пронесся автофургон. Они сошли с тротуара, и Эйдриен уловила, что Макбрайд встревожен – он крепко стиснул ее руку.

– Тебя что-то беспокоит? – поинтересовалась девушка.

– Знаешь, я доберусь до того, кто сотворил со мной такое. Обязательно.

Дата добавления: 2015-07-11