Арья свиткона

Они плыли по Аз Рагни до ее слияния с рекой Эддой, которая тянулась куда-то в неведомые восточные страны. У слияния рек стоял город Хедарт, торговый форпост королевства гномов. Там они продали свои плоты и купили осликов — ведь рост гномов не позволяет им пользоваться лошадьми.

Арья, естественно, садиться на осла отказалась, заявив:

— Никогда эльфийка не возвращалась на землю своих предков верхом на осле!

Торв нахмурился:

— Как же ты за нами угонишься?

— А я побегу, — спокойно ответила Арья. И действительно побежала, обгоняя и Сноуфайра, и ослов и регулярно поджидая их на вершине очередного холма. При этом она не выказывала ни малейших признаков усталости. Ступив на твердую землю, Арья даже во время привалов редко произносила более нескольких самых необходимых слов и с каждым шагом становилась все молчаливее и напряженней.

Из Хедарта они двинулись на север, опять вернувшись к реке Эдде, точнее, к ее истокам — озеру Элдор.

Через три дня вдали показался лес Дю Вельденварден — сперва в виде туманной полоски на горизонте, которая все расширялась, превратившись в итоге в настоящее зеленое море. Древние дубы, буки, сосны, клены — казалось, во все стороны простирается лес. Эрагон хорошо видел это со спины Сапфиры. Насколько он знал, Дю Вельденварден занимает огромную территорию вдоль всей восточной границы Алагейзии.

Густая тень под кронами огромных деревьев казалась ему таинственной, возбуждающей и одновременно опасной — ведь здесь обитали эльфы, пряталась в пятнистой тени их столица Эллесмера, где ему предстояло завершить свое обучение, а дальше находился Осилон и другие эльфийские города, которые мало кому довелось увидеть со времен разгрома Всадников. Эти леса были смертельно опасны для людей, здесь любого запросто могли свести с ума странными загадками и всякими колдовскими штучками.

Это был совершенно иной, неведомый мир. Пара бабочек, точно танцуя, кругами вилась у Эрагона над головой, вылетев из темной лесной чащи.

«Надеюсь, — услышал он голос Сапфиры, — для меня хватит места на этих тропах. Я же не могу все время лететь».

«Я думаю, эльфы сумели сделать здесь проходы, удобные для драконов, — ответил он. — Ведь у них бывали Всадники».

Сапфира что-то с сомнением проворчала и умолкла.

В ту ночь, когда Эрагон уже собрался ложиться спать, за спиной у него вдруг возникла Арья, точно материализовавшийся из воздуха призрак. Эрагон даже подпрыгнул от неожиданности, настолько бесшумно она подошла к нему. Он не успел даже спросить, что ей угодно, чувствуя, как она осторожно проникла в его мысли и велела: «Следуй за мной и как можно тише».

И эта мысленная связь, и сам этот приказ несколько удивили Эрагона. Они, правда, уже разговаривали мысленно во время полета в Фартхен Дур; но тогда Эрагон только так и мог общаться с погруженной в небытие эльфийкой. А потом, с тех пор как Арья поправилась, он ни разу не делал попытки установить с ней мысленную связь, чувствуя в этом нечто настолько интимное, что ему даже думать об этом было неловко. Каждый раз, входя в соприкосновение с чужим сознанием, Эрагон чувствовал себя так, словно некая грань его собственного «я» трется о чью-то чужую обнаженную душу. Ему казалось совершенно недопустимым первому начать мысленный разговор с Арьей, тем более не имея к этому приглашения. Если бы он попробовал это сделать, то, наверное, навсегда подорвал бы то хрупкое доверие, которое питала к нему прекрасная эльфийка. Кроме того, Эрагон опасался, что тогда она сразу догадается о его новом и пока самому ему неясном отношении к ней и станет над ним насмехаться.

Он покорно шел за Арьей, которая, осторожно обойдя Тригу, первым стоявшего на часах, вскоре привела его в такую глухую чашу, что гномы вряд ли смогли бы их услышать. Эрагон чувствовал, что Сапфира мысленно следит за его «путешествием» и готова в любой миг оказаться с ним рядом.

Арья присела на покрытый мхом ствол упавшего дерева и обняла руками колени. На Эрагона она не глядела.

— Тебе необходимо кое-что узнать и понять, прежде чем мы доберемся до Кериса и Эллесмеры, иначе ты можешь опозориться сам и опозорить меня.

— Что, например? — с любопытством спросил Эрагон.

— Видишь ли, — неуверенно начала Арья, — за те годы, что я служу посланницей Имиладрис, я пришла к выводу, что гномы и люди очень похожи. Многие представления и чувства у вас очень похожи. Почти любой человек — будь то мужчина или женщина — вполне способен прижиться среди гномов, и наоборот, потому что и вы, и они принадлежите к сходным культурам. И вы, и они любите, испытываете страсть, ненавидите, сражаетесь, творите — все это вы делаете примерно одинаково. Кстати, твоя дружба с Ориком и твое вступление в Дургримст Ингеитум — тоже примеры сходства ваших народов. (Эрагон кивнул, хотя ему-то различия между людьми и гномами казались куда более значительными.) Тогда как эльфы всегда стояли особняком; они ничуть не похожи на другие народы.

— Ты говоришь так, словно сама к ним не принадлежишь, — сказал Эрагон, не замечая, что повторяет ее же слова, произнесенные некогда в Фартхен Дуре.

— Я слишком долго прожила среди варденов и слишком сильно привыкла к их традициям и обычаям, — ответила Арья странно ломким голосом.

— Я понимаю, и все-таки неужели эльфы не способны испытывать те же чувства, что гномы и люди? Да я просто не могу в это поверить! Все живые существа, по-моему, обладают примерно одинаковыми потребностями и желаниями.

— Я совсем не об этом хотела сказать! — Эрагон нетерпеливо взмахнул рукой, но ничего не сказал, нахмурился и внимательно посмотрел на нее. Арья нечасто разговаривала в столь резкой манере. Она закрыла глаза, прижала пальцы к вискам и глубоко вздохнула. — Дело в том, что эльфы живут очень долго, а потому считают учтивость, куртуазность наивысочайшей общественной ценностью. Нельзя позволить себе нанести кому-то обиду, даже невольную, если потом это может перерасти во вражду, способную длиться десятилетиями или даже столетиями. Строгое соблюдение этикета — единственный, с нашей точки зрения, способ помешать возникновению подобной враждебности. Хотя и он не всегда помогает. И все же мы стараемся придерживаться наших традиций, ибо они предохраняют нас от самых разнообразных чрезвычайных обстоятельств. Кроме того, эльфы не слишком плодовиты, так что для нас жизненно необходимо избегать конфликтов друг с другом. Если бы мы совершали столько же преступлений, как люди или гномы, то вскоре попросту бы исчезли.

Итак, перейдем к делу. Существует определенная и единственно правильная форма приветствия часовых в Керисе; несколько иными словами ты должен пользоваться, когда тебя представят нашей королеве; а также неплохо запомнить и еще несколько различных формул вежливости, с помощью которых следует обращаться к тому или иному лицу. Если же ты не знаешь, как это сделать, лучше вообще молчать.

— По-моему, все эти ваши традиции, — рискнул заметить Эрагон, — только и созданы для того, чтобы людей обижать.

По губам Арьи скользнула усмешка:

— Возможно. Но ты не хуже меня знаешь, что о тебе, Всаднике, будут судить по высшей мерке. Если ты совершишь ошибку, эльфы могут подумать, что ты сделал это нарочно. И будет только хуже, если они обнаружат, что ты совершил ее просто по невежеству. Лучше уж пусть тебя считают нарочито грубым, но сильным и умным, чем невоспитанным, глуповатым и ни на что не способным, иначе ты рискуешь оказаться в чьей-то власти подобно Змею в состязании Рун. Наша политика развивается циклично, и переход из одного цикла в другой настолько порой неуловим — в связи с большой протяженностью во времени, — что сегодняшнее мнение о том или ином эльфе-политике может быть связано всего лишь с незначительной переменой общей политической стратегии, основанной тысячу лет назад, и, возможно, не будет иметь никакого отношения к тому, как этого эльфа станут воспринимать в обществе завтра. Это как бы некая игра, в которую все мы постоянно играем, хотя командуют в ней очень и очень немногие, и вскоре тебе тоже придется принять участие в этой игре.

Теперь ты, хотя бы отчасти, понимаешь, почему я сказала, что эльфы не похожи ни на один другой народ? Гномы тоже живут очень долго, но они гораздо более плодовиты и не разделяют нашей любви к интригам. А люди… — И она тактично умолкла.

— А люди, — сказал Эрагон, — стараются сделать как можно больше, пользуясь лишь тем, что дано им природой.

— И все равно…

— А почему ты Орика не хочешь обучить вашим правилам вежливости? Он ведь тоже останется в Эллесмере.

— Потому что Орик до определенной степени уже знаком с нашим этикетом. — В голосе Арьи послышалось раздражение. — Кроме того, раз уж ты Всадник, то тебе лучше бы казаться эльфам более воспитанным и образованным, чем он.

— Тогда давай учиться, — сказал Эрагон, без возражений принимая ее упрек.

И Арья принялась обучать его — а через него и Сапфиру — тонкостям эльфийского этикета. В первую очередь она объяснила, что, когда один эльф встречает другого, они обязательно останавливаются и касаются своих губ двумя пальцами, как бы говоря: «Мы не исказим истины во время нашего разговора». Затем следует фраза: «Атра эстерни оно тельдуин», а ответить следует: «Атра дю эваринья оно варда».

— А также, — сказала Арья, — в особо официальных случаях обязателен и еще один ответ: «У натра морранр лифа унин хьярта онр», что означает: «Да пребудет мир в сердце твоем». Это слова из благословения, сделанного одним драконом после заключения с нами окончательного перемирия. В целом это звучит так:

Атра эстерни оно тельдуин, Морранр лифа унин хьярта онр, Ун дю эваринья оно варда.

На вашем языке это значит примерно следующее: «Да сопутствует тебе удача, да пребудет мир в сердце твоем, да хранят тебя звезды».

— А как узнать, кому следует первым начинать разговор? — спросил Эрагон.

— Если твой собеседник имеет более высокий статус или же ты сам желаешь оказать честь нижестоящему лицу, тогда говори первым. Если же ты встретился с кем-то, чей статус ниже твоего, пусть первым говорит он. Но если ты не уверен в его общественном положении, в любом случае дай ему возможность заговорить первым, а если он говорить не станет, то поздоровайся сам. Таково правило.

«Это и ко мне тоже относится?» — спросила Сапфира.

Арья подобрала с земли сухой листок и растерла его пальцами. Темная лесная чаща обступала их со всех сторон, даже лагерь погрузился в полную тьму, потому что гномы прикрыли угли костра влажными кусками дерна, чтобы огонь не умер до утра.

— Поскольку ты — дракон, — ответила Арья Сапфире, — то для нас нет никого выше тебя. И никто, даже сама королева, не смеет командовать тобой. Ты можешь поступать, как хочешь, и говорить, что хочешь. Мы не имеем намерения связывать драконов соблюдением наших обычаев.

Далее она показала Эрагону, как особым образом полагается прикладывать руку к груди при встрече с королевой эльфов. Жест был весьма забавный, и руку при этом приходилось весьма хитроумно выкручивать.

— Этим жестом, — пояснила Арья, — ты показываешь, что готов верно служить королеве и полностью ей подчиняться.

— Это что, тоже клятва верности вроде той, какую я принес Насуаде?

— Нет, это всего лишь жест вежливости и не более того.

Эрагон перебирал в уме те разнообразные формы приветствий, которым Арья его уже научила. Тут было важно все: кого ты приветствуешь — мужчину или женщину, взрослого или ребенка, мальчика или девочку; каковы его ранг и положение в обществе, и так далее. Список этих особенностей казался Эрагону ужасно длинным, но он понимал, что его придется запомнить как следует.

Когда он более-менее усвоил азы эльфийского этикета, Арья встала, отряхнула ладони и сказала:

— Если не будешь забывать эти основные правила, то все у тебя получится. — Она повернулась, чтобы уйти, но Эрагон остановил ее:

— Погоди. — И чуть было не схватил ее за руку. Хорошо еще, что она, похоже, не заметила этой вольности.

Арья оглянулась через плечо и вопросительно на него посмотрела. У Эрагона от этого взгляда прямо-таки мурашки поползли по спине. Он тщетно пытался выразить на языке эльфов обуревавшие его чувства, но в итоге сумел лишь спросить:

— Ты здорова, Арья? С тех пор, как мы покинули Хедарт, ты выглядишь какой-то особенно печальной. — Увидев, как застыло лицо Арьи, превратившись в белую маску, Эрагон с ужасом понял, что опять нарушил какое-то святое правило, хотя, как ему казалось, никого подобный вопрос обидеть не мог.

— Я надеюсь, — холодно сказала она, — что когда мы окажемся в Эллесмере, ты не позволишь себе подобной фамильярности в разговоре со мной. Если, конечно, не захочешь нанести мне публичное оскорбление. — И, не прибавив больше ни слова, она повернулась и пошла прочь.

«Беги за ней! — воскликнула Сапфира. — Мы не можем допустить, чтобы она на тебя сердилась. Ступай и извинись».

Вся гордость Эрагона разом восстала:

«Нет! Это ее вина, а не моя!»

«Немедленно извинись, Эрагон, иначе я принесу к тебе в палатку падаль!» — пригрозила ему Сапфира.

«Но что же я ей скажу?»

Сапфира на минутку задумалась, потом сказала, как ему следует поступить, и Эрагон без лишних слов бросился вдогонку за Арьей. Он забежал вперед и остановился лицом к ней, заставив и ее остановиться. Она окинула его высокомерным взглядом, а он, коснувшись двумя пальцами губ, почтительно склонил голову и сказал:

— Арья Свиткона! — Именно так полагалось обращаться к благородной даме, известной своей мудростью. — Я от всей души нижайше прошу тебя: прости мне невольную грубость, вызванную лишь нашим беспокойством о тебе. Мы многим тебе обязаны, и, как нам казалось, самое меньшее, что мы могли бы в свою очередь сделать для тебя, это предложить нашу помощь, конечно, ты согласишься ее принять.

И Арья, явно смягчившись, ответила:

— Я ценю вашу заботу. Я была неправа и говорила с вами дурно. — Она потупилась и как-то болезненно застыла. — Ты спрашиваешь, Эрагон, что меня тревожит? Ты действительно хочешь это знать? Хорошо, я скажу тебе. — И она еле слышно призналась: — Я боюсь.

Онемев от изумления, Эрагон так и остался стоять в темноте, когда Арья прошла мимо, направляясь в лагерь.

КЕРИС

На четвертый день пути гном Шрргниен, поравнявшись с Эрагоном, спросил у него:

— А правда, что у людей на каждой ноге по пять пальцев? Сам-то я никогда за пределами нашего королевства не бывал, вот и не поверил.

— Конечно! — удивился Эрагон. Он придержал Сноуфайра, снял с правой ноги башмак и помахал босой ногой перед носом у изумленного Шрргниена. — А у вас разве не столько же?

И Шрргниен с достоинством ответил:

— Нет, у гномов на каждой ноге по семь пальцев. Такими нас создал Хельцвог. Пять — слишком мало, а шесть — плохое число, зато семь — в самый раз! — Он еще раз глянул на босую ногу Эрагона, покачал головой, пришпорил своего ослика и бросился догонять Аму и Хедина. Нагнав их, он что-то им сказал, и они тут же вручили ему несколько серебряных монет.

«По-моему, — сказал Эрагон Сапфире, — пальцы у меня на ногах только что послужили причиной пари». И драконихе это почему-то показалось чрезвычайно забавным.

Уже в сумерках, когда на небе сияла полная луна, река Эдда вывела их прямо к опушке леса Дю Ведьденварден. Со всех сторон тропу, по которой они ехали, окружали заросли кизила и цветущего шиповника, наполнявшего воздух нежным ароматом.

При виде темного леса Эрагону вдруг стало не по себе. Он понял, что они уже пересекли пределы эльфийского королевства и приближаются к Керису, и крепче натянул поводья Сноуфайра. Сапфира тоже казалась взбудораженной. Она то и дело взлетала, от нетерпения махая хвостом.

«Мы словно в какой-то сон попали», — мысленно сказал Эрагон драконихе.

«Да, в этом лесу еще живут старинные легенды», — откликнулась она.

На полянке, прятавшейся между рекой и лесом, Арья велела им остановиться, а сама пошла вперед и скрылась в густой траве. А потом Эрагон услышал, как она крикнула на древнем языке:

— Выходите, братья мои! Вам нечего бояться. Это я, Арья из Эллесмеры. Мои спутники — наши друзья и союзники; они не желают нам зла. — Остальных ее слов Эрагон не понял, ибо познания его в языке эльфов были еще совсем ничтожны.

В течение нескольких минут стояла полная тишина; слышалось лишь журчание реки. Потом откуда-то из-под неподвижно застывшей листвы раздался голос эльфа, но был он так тих, что Эрагон не сумел разобрать слов. Арья же в ответ сказала: «Да, и я тоже».

Затем последовал легкий шорох, и два эльфа возникли прямо перед ним, а еще двое, как белки, пробежали по ветвям старого дуплистого дуба. Те, что стояли на земле, держали в руках длинные копья со светлыми остриями; двое других — луки. На эльфах было что-то вроде туник цвета мха, растущего на деревьях, и длинные летящие плащи, скрепленные на плече застежкой из слоновой кости. У одного длинные волосы были черными, как у Арьи, а у остальных так и сверкали серебром в лунном свете.

Эльфы принялись обнимать Арью, радостно и звонко смеясь, потом взялись за руки и, что-то напевая, стали водить вокруг нее хоровод, точно маленькие дети.

Эрагон изумленно смотрел на них. Арья ни разу не дала ему повода предположить, что эльфы так любят смеяться. Смех у них был чудесный — в лесу словно заиграли флейты и арфы. Эрагону казалось, что он мог бы слушать этот смех вечно.

Сапфира, которая до того плавала в реке, вылезла из воды и подошла к Эрагону. Завидя ее, эльфы встревожились, закричали и стали целиться в нее из луков, но Арья что-то быстро сказала им, указав сперва на Сапфиру, а потом на Эрагона, и эльфы немного успокоились. Эрагон быстро снял с правой руки перчатку, повернул руку так, чтобы гедвёй игнасия вспыхнул в лунном свете, и сказал, как когда-то лежащей в беспамятстве Арье:

— Эка фрикаи ун Шуртугал. — Это означало: «Я — Всадник и друг». Затем, вспомнив вчерашние уроки, он коснулся пальцами губ и прибавил: — Атра эстерни оно тельдуин.

Эльфы заулыбались и опустили оружие. Потом тоже приложили пальцы к губам, поклонились Сапфире и Эрагону и приветствовали их согласно своему старинному обычаю.

Потом эльфы принялись смеяться, указывая на гномов, махая руками и приговаривая: «Идемте же! Идемте!»

Эрагон и Сапфира шли следом за Арьей и слушали, как гномы ворчливо переговариваются между собой. Стоило им войти в лес, и густая листва сомкнулась над головой, как занавес из черного бархата, сквозь который лишь изредка удавалось пробиться тонкому лучику лунного света, и тогда становились видны ветки и блестящие листья. Эрагон слышал, как повсюду смеются и шепчутся эльфы, но увидеть никого так и не смог. Иногда они звонко кричали им, в каком направлении следует идти и куда свернуть.

Вскоре за деревьями стал виден огромный костер; вокруг него по траве и деревьям плясали светлые отблески и темные тени, чем-то похожие на веселых эльфов. В круге света, отбрасываемого костром, Эрагон разглядел у корней гигантского дуба три маленькие хижины, тесно прижавшиеся друг к другу, а на самом дубе — крытый помост для часового, откуда хорошо была видна река и опушка леса. Между хижинами на шесте висели пучки самых разнообразных трав.

Четверо эльфов исчезли в хижинах и вскоре вернулись с полными руками самых разнообразных фруктов и овощей. Мяса, впрочем, Эрагон не заметил. Они тут же принялись готовить для гостей ужин, все время что-то напевая. Орик, воспользовавшись моментом, спросил, как их зовут, и ему ответил темноволосый эльф:

— Я — Лифаэн из Дома Рилвенар. А моих друзей зовут Эдурна, Кельдин и Нари.

Эрагон сел рядом с Сапфирой, с наслаждением вытянув ноги и наблюдая за эльфами. Все они очень походили на Арью — изящным рисунком губ, тонкими носами и большими, сияющими, слегка раскосыми глазами. Хотя, с точки зрения Эрагона, облик у них не слишком соответствовал понятию «мужская красота»: у них были узкие плечи и довольно тонкие руки и ноги, хотя, конечно, таких благородных и прекрасных лиц Эрагону среди людей встречать не доводилось, а уж держались эльфы и вовсе с неподражаемым изяществом и учтивостью.

«Господи, кто бы мог подумать, что я когда-нибудь окажусь в гостях у эльфов, в их собственном королевстве?» — с изумлением спрашивал себя Эрагон. Улыбаясь, он наслаждался дремотным теплом, исходившим от костра, зато Сапфира отнюдь не дремала. Своими сверкающими синими очами она неустанно следила за каждым движением эльфов.

«Этот народ куда лучше владеет магией, — наконец сообщила она Эрагону, — чем все люди и гномы, вместе взятые! Им ив голову не пришло бы считать, что они произошли от земли или от камня; скорее, они чувствуют себя пришельцами из иного мира — они то ли здесь, то ли там, словно отражения в воде».

«А как они грациозны!» — подхватил Эрагон. Эльфы и впрямь двигались, точно танцуя, и каждое их движение было исполнено необыкновенного изящества.

Наконец подали ужин. Эльфы успели красиво разложить кушанья на резных тарелках из такой плотной древесины, что на ощупь она напоминала кость. Бортики тарелок украшал орнамент из цветов и виноградных лоз. Эрагону также подали крыжовенное вино в графине, тоже сделанном из дерева и украшенном резным изображением дракона, обвившегося вокруг ствола.

Пока они ели, Лифаэн извлек откуда-то целый набор тростниковых свирелей и принялся наигрывать какую-то прелестную мелодию, быстро бегая пальцами по дырочкам, а самый высокий из эльфов, светловолосый Нари, запел:

Закончен день, звезда сияет,

Листва недвижна — в ней играет

Сребристый лунный луч.

Побег Меноа, смейся над врагом и горем!

Опасность не грозит. Мы проиграли в споре

Тебя, лесная дочь. Жизнь снова торжествует,

Отброшен страх, погасло пламя,

И юный Всадник снова с нами!

За дочерью лесов он следует, ликуя.

И снова небеса драконами полны!

За их страданья мстим — и местью той сильны;

Тверда наша рука, остры наши клинки.

Смотри: как нежен бриз, как реки глубоки,

Как высоки деревья, как светла луна!

Но прячется испуганно она —

Ведь правит в той стране злодей,

Враг эльфов, гномов и людей.

Пора покончить с ним, лесная дочь!

Пусть лес притих и наступает ночь,

Ты смейся, о дитя, над горем и врагом,

Ведь пробил час — к победе мы придем!

Нари умолк, и Эрагон наконец осмелился вздохнуть, ибо слушал его затаив дыхание. Голос эльфа звучал так, словно он в песне открывал самые сокровенные тайны своей души.

— Как хорошо ты пел, Нариводхр! — восхитился Эрагон.

— Разве это настоящая песня, Аргетлам? Так, грубая поделка, — скромно возразил Нари. — Но все равно спасибо.

— Очень мило, мастер эльф, — одобрительно проворчал Торв и тут же спросил: — А как насчет завтрашнего дня? Неужели мы и дальше должны сопровождать Эрагона?

— Нет, — быстро ответила ему Арья, переглянувшись с эльфами. — Утром вы можете вернуться домой. Мы сами обеспечим Эрагону полную безопасность на пути в Эллесмеру.

Торв обрадованно кивнул и сказал с явным облегчением:

— Значит, наша задача выполнена.

Улегшись на приготовленное эльфами ложе, Эрагон сделал вид, что дремлет, но на самом деле стал слушать, о чем в одной из хижин Арья беседует с эльфами. Она, правда, употребляла много таких слов древнего языка, которых Эрагон не знал, но он все же догадался, что она рассказывает, как потеряла яйцо Сапфиры и что было потом.

— Это хорошо, что ты вернулась, — сказал кто-то из эльфов. — Королева страшно горевала, когда тебя взяли в плен, а яйцо оказалось украдено — и не кем-нибудь, а ургалами! Она была… очень больна и расстроена, да и сейчас еще…

— Тише, Эдурна… тише, — напустился на него другой эльф. — Двергар малы, но у них острый слух. Я уверен: они тут же донесут Хротгару!

И эльфы перешли на шепот, который почти сливался с шелестом листвы. Эрагон не мог больше разобрать ни слова, как ни прислушивался, и незаметно соскользнул в сон. Но и во сне в ушах его звучала дивная песня Нари.

Разбудил его аромат цветов. Открыв глаза, Эрагон увидел, что весь лес пронизан солнечным светом. Яркие лучи пробивались даже сквозь густой шатер листвы, отбрасывая на землю множество пятнышек-теней; этот зеленый шатер поддерживали могучие стволы, корнями уходящие глубоко в землю. Трава здесь не росла — только мхи да лишайники. Впрочем, несколько низкорослых кустиков все же умудрились как-то выжить под этим раскидистым пологом. Почти полное отсутствие подлеска давало возможность видеть далеко и во все стороны.

Эрагон вскочил и обнаружил, что Торв и остальные гномы уже собрались и готовы отправиться в обратный путь. К седлу того ослика, на котором восседал Экксвар, были привязаны освободившиеся животные. Подойдя к Торву, Эрагон поклонился и сказал:

— От всей души благодарю вас за то, что охраняли и защищали нас с Сапфирой в пути. Прошу также передать мою глубочайшую благодарность Ундину.

Торв прижал руку к груди и пообещал:

— Я непременно передам ему твои слова. — Он помолчал, оглянулся на хижины эльфов и все же прибавил: — Эльфы — странный народ, в них все перемешано — свет и тьма. Утром могут выпить с тобой вина, а вечером — пронзить тебя кинжалом. Ты старайся держаться спиной к стене, Губитель Шейдов. Уж больно эти эльфы непостоянны!

— Спасибо. Я буду помнить об этом.

— М-м-м… — Торв махнул рукой в сторону реки. — Они собираются подняться до озера Элдор на лодках. Как ты намерен поступить со своим конем? Если хочешь, мы можем захватить его с собой в Тарнаг, а оттуда — в Тронжхайм.

— На лодках? — вскричал Эрагон. А он-то намеревался взять Сноуфайра с собой в Эллесмеру! Это было бы очень удобно — иметь под рукой коня, если Сапфиры рядом не окажется. Тем более что в лесу для нее наверняка будет тесновато. Эрагон задумчиво пощипал отрастающую бородку и сказал Торву: — Хорошо. Спасибо за ваше великодушное предложение. Но очень прошу вас, заботьтесь о Сноуфайре как следует, чтобы с ним ничего не случилось.

— Клянусь честью, — торжественно заявил Торв, — к твоему возвращению он будет в полном порядке!

Эрагон быстро собрал Сноуфайра в дорогу и передал гномам его седло и запас овса на дорогу. Затем попрощался с каждым и вместе с Ориком и Сапфирой стал смотреть, как гномы удаляются от них по той же тропе, которая и привела их сюда.

После завтрака их маленький отряд через лес вышел на берег реки Эдды. У большого валуна Эрагон увидел два легких белых челнока, борта которых украшали резные виноградные лозы.

Он сел в ближайший челнок и сунул заплечный мешок себе под ноги, поражаясь тому, сколь невесомо это суденышко; казалось, он мог бы поднять его одной рукой. Но еще больше поразило его то, что челноки оказались сделанными из бересты, причем отдельные ее куски были скреплены так умело, что он с трудом смог обнаружить швы. Береста на ощупьпоходила на хорошо натянутую телячью кожу — такая же упругая и прохладная. Эрагон постучал по борту костяшкой согнутого пальца, и береста глуховато откликнулась, как барабан.

— У вас что, все лодки такие? — спросил Эрагон.

— Все, — ответил Нари, усаживаясь на носу. — Лишь для самых больших мы поем лучшим из дубов и кедров, чтобы они выросли нужной формы.

Прежде чем Эрагон успел спросить, что он хочет сказать этим «поем», к ним в челнок влез Орик, а Лифаэн и Арья направились ко второй лодочке. Усевшись, Арья повернулась к Эдурне и Кельдину, которые стояли на берегу, и сказала:

— Охраняйте эту тропу, чтобы никто не смог за нами последовать! И никому о нашем присутствии в лесу пока не сообщайте. Первой об этом должна узнать королева. Я пришлю подкрепление сразу же, как только мы достигнем Силтрима.

— Хорошо, Арья Свиткона.

— Да хранят вас звезды! — промолвила она на прощание.

Нари и Лифаэн извлекли со дна лодок остроконечные шесты длиной футов в десять и, ловко отталкиваясь этими шестами, стали выводить лодки на стремнину. Сапфира соскользнула в воду последней и, цепляясь когтями за речное дно, двинулась вдоль берега. Поравнявшись с лодками, она посмотрела на Эрагона, подмигнула ему и нырнула, отчего вода сразу вздулась огромным пузырем. Эльфы засмеялись и снова принялись осыпать дракониху комплиментами по поводу ее величины и силы.

Через час они добрались до озера Элдор; вода в нем была покрыта некрупной рябью. Над озером кружили птицы и множество всяких насекомых. На западном берегу стеной стояли деревья, спускавшиеся к самой воде, а восточный берег вздымался небольшим и довольно открытым холмом, за которым виднелась заросшая травой равнина, где паслись стада оленей и косуль.

Преодолев трудный участок реки, где им пришлось двигаться против течения, Нари и Лифаэн убрали шесты и вынули весла, лопасти которых имели форму листьев. Орик и Арья отлично умели управляться с такими веслами, а вот Эрагону пришлось немного поучиться.

— Мы повернем в ту сторону, куда ты направишь лодку своим веслом, — пояснил Нари. — Если я, скажем, гребу справа, а Орик — слева, то ты должен сперва грести тоже справа, а потом слева, иначе мы просто останемся на месте. — В солнечном свете светлые волосы Нари переливались, как тончайшая золотая проволока.

Эрагон вскоре вполне овладел искусством гребли и, привыкнув к веслу, снова погрузился в мир своих фантазий и мечтаний. А во время передышек доставал кольцо-головоломку, которое дал ему Орик, и тщетно пытался соединить упрямые золотые полоски в единое целое.

Нари заметил это и спросил:

— Можно мне посмотреть?

Эрагон передал ему игрушку, и эльф, отвернувшись, занялся ею. Но вскоре он радостно воскликнул и торжествующе поднял руку: на среднем пальце у него сверкало соединенное кольцо.

— Очаровательная головоломка! — сказал Нари и, сняв с пальца кольцо, встряхнул его, возвращая к первоначальному состоянию, и передал Эрагону.

— Как это у тебя так быстро получилось? — с завистью спросил Эрагон. — Погоди… Не говори… Я хочу сам понять, как это делается.

— Естественно, — сказал, улыбаясь, Нари.

Дата добавления: 2015-07-12