The rejection of natural science as dysfunction of phenotype

Отказ от естествознания как дисфункция фенотипа

Функция старого человека – сохранение и передача знаний следующим поколениям. В академической науке, отказ учеными от традиционных, старых, проверенных методов естествознания в пользу новых, приводит к дисфункции их фенотипа.

The function of the old man is maintenance and transmission of knowledge to other generations. In modern, academic science the scientists reject of traditional, old methods of natural science changed of new ones. It is result in their phenotype's dysfunction.

Что естественно? – то, что создано природой! То, что нормально и служит сохранению вида. Рождение, созревание, размножение, старость – норма. Ненормально то, что каждая из стадий онтогенеза не выполняет свою функцию. Это приводит к угасанию вида, угасанию личности. Такие выводы - представления, полученные в результате непосредственного общения с теми, кто нас окружает. Выводы о видосохраняющих функциях определенных типов социального поведения, мы также делаем на основе опыта, зависимого от личных видоспецифических наследственных координаций, от инстинктов. Абстрагирование от того, что видишь с целью беспристрастного, «объективного» изучения – самая большая ошибка современной академической науки, основанной на доверии фактам, выраженным только статистически. А наука как одна из форм традиций, и традиция как сохранение старых знаний, проверенных временем, имеет прямое отношение к «феномену старости». Понимаешь, что здесь что-то не то, когда естествоиспытатель дает рекомендации человечеству по проблемам психических отклонений, скажем шизофрении или паранойи, в виде исследования механизмов психики человека и животных, и предлагает в качестве лечения воздействие на определенный физиологический субстрат посредством новейших методик, но никогда не задавал себе вопрос: почему такое отклонение как некая форма фенотипа существует в обществе и в чем ее выгода, если на протяжении тысячелетий такие люди жили, встречаются сейчас и будут встречаться? Не «заболевание» ли это личности, которое формируется в течение всего онтогенеза? И как, соответственно, можно вылечить, т.е. изменить весь стиль жизни и менталитет посредством фармакологического или другого воздействия? Может быть, стоит вообще делать акцент на норме, чтобы понять патологию? Шизофрения в том, что академический ученый на работе верит статистике, а дома с удовольствием может цитировать Пастернака. Мы идем по улице, и, нарушая границы территории пса возле забора, вызываем на себя его гнев в виде лая и возможно нападения. Статистически, этот единичный случай – ненаучный. Биологически – реальный, т.к. причина нападения пса – излишнее приближение человека. Для проверки этого факта мы можем включить воображение и анализировать все аналогичные ситуации у других видов животных. Затем, при условии запуска исследовательского инстинкта и занятия им лидирующего положения в иерархии наследственных координаций, в течение нашего онтогенеза фенотип будет служить этой задаче, но на самом деле, организм уже проверил этот факт на себе.

В чем функция доверия фактам, описанным художником и в чем функция недоверия тому, что можно видеть самому? - Вопрос настолько серьезный, насколько несерьезно политики в России относятся к системе воспитания детей и профессиональному образованию, а научные сотрудники к естественному способу познания. В данной работе я постулирую: увеличение интенсивности современного научного «прогресса» напрямую коррелирует с числом академиков, отказавшихся от традиционных методов естествознания. Ученый-старик это символ мудрости. Отказ от традиций как дисфункция и приводит к тому, что каждый нюанс конституции у современного высокостатусного, успешного в духе академической моды ученого, не имеет видосохраняющего смысла. Профессор Пальчунов констатирует: «…порой две соседние лаборатории одного и того же исследовательского института говорят на разных языках, не понимают проблем, решаемых соседней лабораторией и, в общем-то, не интересуются ими. Специалисты занимаются очень частными вещами, причем, эти частности не превращаются в некоторый общий синтез, который был бы понятен неспециалистам» [1]. Неуважение к классическому образованию со стороны более молодого поколения – совершенно адаптивно в нашем обществе, т.к. древние языки и знание основ культур приведут только к психическому расстройству, например к шизофрении. А разве любое психическое отклонение это не конфликт древней информации в нас с современными установками СМИ?

Во мне всегда возникало чувство уважения перед старым человеком похожим на волка, нежели бегемота, или упаси Господи корову! Нечто сухое, сильное, холодное, действует мощней на мое восприятие, и уважение именно к такому человеку возникает чаще, и подчинение! Подчинение старому человеку у нас происходит инстинктивно во всех типах культур [2]. Поскольку старик всегда во всех культурах считался носителем «истины», традиций, т.е. проверенного знания, без которого группа могла погибнуть. И вместо неевангельской высокоморальной агрессии, как «вне альтруизма и эгоизма» [3], недоверие фенотипу похожему на сельскохозяйственное животное зачастую компенсируется морализированием с контекстом: «Но ведь, то, что мы видим это одно, а внутри он другой человек!». Или вариант морализирования № 2: «Главное не то, что снаружи, а то, что внутри!». № 3: «Душа важней тела!». № 4 (кантианский): является для познания не сущность вещи, а ее феномен, природное, а божественное так и не познается! Будучи потомком христинской культуры, являющейся последствием философии Платона, я вижу, что есть тот, кто формирует себя, исследуя гносеологические механизмы, и есть тот, кто не ищет смыслов, как объяснений механизмов жизни с последующими теориями, а относясь к себе как результату эволюции, свое окружение воспринимает как итог, а не становление. Насколько бы прогрессивно мы не изучали структуры мозга и «материальные» носители наследственности, это не сможет повлиять на гештальт нормы и патологии нашего социального поведения при его восприятии. Такое изучение создаст более острое ощущение ценности увиденного из-за колоссальной сложности форм, существующих сейчас и объясняющих их смысл, или то, что называют медики и биологи функцией!

Я никогда не держал дома кошку. Я читал и наблюдал по мере возможности, что структура лапы Felinae имеет смысл для ловли грызунов. Но насколько эта функция зависит от всего облика животного, всего его стиля жизни (видоспецифического поведения) и каждой структуры его конституции (как и всей психосоматики), понял, когда у нас дома появился донской сфинкс Юкси. Расслабленное состояние и постоянный кошачий отдых и любовь к комфорту, по сравнению с Canidae, находятся в резком контрасте к их хищническому поведению. Молниеносные броски на мышь не были бы возможны с такой скоростью если бы кот не обладал тонкой и эластичной мускулатурой, тонкими но крепкими костями и сухожилиями, свойственным строением зрачка как и всего глаза, органа слуха и т.д. Как и у гепарда, взрыв локомоций «обусловлен» высокой степенью накопления АТФ в митохондриях, по сравнению с более спокойными кошачьими, например львами, убиваюшими жертву способом затаивания, так и в целом, по сравнению с псовыми, способность производить быстрые, мощные но кратковременные действия ярче у кошек чем собак.

Тоже самое у человека: каждый нюанс конституции имеет свой смысл. Тренер-легкоатлет выбирает в ученики не того кого возьмет в ученики тренер-тяжелоатлет, или боксер, или пловец! С моей конституцией бегуна-спринтера мне всегда тяжело было выжать от груди в положении лежа штангу массой более 120 кг, но я знаю, что можно достичь результата и в 140, 160 кг, но при этом время и энергия и все остальное, затраченное на достижение этого результата будет значительно больше, чем у прирожденного пауэрлифтера, т.е. классического мезоморфа: это длинные ключицы и соотношение костной ткани к мышечной в сторону последней, а не первой.

«Прирожденность» многофункциональна в смысле наличия синонимов понятия и наличия смыслов: наследственность, наследование, врожденное… Но парадокс исследователей в том, что за общим признанием фундаментальности наследственности со всей вытекающей модой на молекулярную генетику и нанопроекты, познание путем наблюдения и описания, как самое естественное, унаследованное нами от далеких предков, считается ненаучным, псевдонаучным, недоказательным и не поддающимся проверке. Доверие фактам, выраженным только в статистике создает барьер в организме при естественном исследовании, скажем социальных структур. Генетик для разгадки смысла силы атлета может всю жизнь изучать механизмы метилирования нуклеинованных кислот, механизмы мейоза, последовательность нуклеотидов, а физиолог изучать причины этого по числу рецепторов к тестостерону и в его уровне в крови и семенниках, соотношением гормонов стресса и серотонина в мозгу и во всей гипотоламо-гипофизарно-семенниковой системе, а психолог изучать установки атлета перед тренировкой, дома и на работе, искать «причины» уверенности и неуверенности в раннем онтогенезе и в период полового созревания. Все это актуально как мера исправления, как метод «воздействия на», как способ жить, чтобы изменить… Но лишь единственный акцент на смысле прирожденного по-настоящему прольет свет на увиденное. Чем занимались твои предки, какую профессию имел твой пра-прадед, что именно ты сейчас живешь, и именно так выглядишь? И если число душевных расстройств увеличивется [4], то не связано ли это с тем, что требования прогресса и моды, отказ от традиций и всего что напоминает стабильность, расшатали веками формировавшуюся конституцию организма, а болезнь это напоминание об ошибке? Опыт это всего лишь стиль жизни генотипа. А отказ от традиций как и отказ от естественного познания можно наблюдать в виде страха перед будущим, нежеланием взрослеть и, соответственно, становиться старым. Причем старость воспринимается как бессилие, а не как опыт и мудрость. С такой неестественной аттрактивностью ко всему новому и прогрессивному и отсутствием привязанности к окружающим предметам, как например, к старому архитектурному стилю, например Новосибирска, не может быть и другим отношение и к старым людям и к науке в целом.

1. Стенограмма круглого стола "Критерии научности. Наука и лженаука". 2000. Институт философии и права СО РАН, Новосибирск

(http://www.philosophy.nsc.ru/journals/philscience/7_00/stenog.htm).

2. Eible-Eibesfeldt I. Human Ethology. 1989. Aldine Transaction. Sec. print. 2010. pp. 297-314. P. 849.

3. Унрау В.А. Не Евангелие. Липецк. «Ориус». 2010. 120 с.

4. Fifth Report on the Statistics on the Number of Animals used for Experimental and other Scientific Purposes in the Member States of the European Union. Brussels. 5.11.2007. SEC (2007).

Сведения об авторе:

630055, Новосибирск

Кандидат биологических наук.

Бывший н.с. Института цитологии и генетики СО РАН

[e-mail]

д.т. [phone]

сот. т. 913-938-0508

Дата добавления: 2015-07-12