Краткая характеристика Его Светлости графа Томаса Уортона, лорда-наместника Ирландии

30 августа, 1710 г.¹

Ирландским королевством управляют полномочные представители Англии², а потому со времени установления власти англичан его историю обычно связывают с именами отдельных правителей. Однако вот уже несколько лет все происходившее на этом острове было столь незначительно или настолько подчинено английским делам и событиям, что вообще не представляло собою ничего существенного для истории. Слава, которую ирландцы стяжали своей службой в армии, целиком вносится в анналы истории Англии. Остальное — все, что относится к политике и искусству управления, — незначительно до последней степени, что бы ни говорили при дворе те, кто пользуется там властью и гордится каждым своим шагом, сделанным для окончательного порабощения ирландского народа, словно тем самым приобретаются великие выгоды для Англии.

Вообще говоря, если бы человеку был предоставлен выбор, когда ему жить, он вряд ли выбрал бы эпохи с богатой историей, как-то: времена различных военных событий и потрясений, происков поверженной и насильственных действий господствующей партии или, наконец, произвола и беззакония угнетателя-наместника. Во время войны Ирландия не пользуется никакими правами, кроме права полностью подчиняться Англии; то же можно сказать и о ее политических партиях: в настоящее время они представляют собой лишь несовершенную копию с английский. Что же касается самовластия и насилия — третьего предмета истории, — среди всех подданных ее величества народ Ирландии уже долгие годы поставлен в исключительное положение, достигшее своей вершины при его светлости графе Томасе Уортоне³. А потому краткий отчет о его правлении, возможно, будет полезен и занимателен для нашего поколения, хотя следующему, надеюсь, покажется невероятным. И поскольку мое повествование, возможно, сочтут скорее историей его светлости, нежели историей его правления, полагаю необходимым заявить, что ни с какой стороны не посягаю на его особу. Я много раз удостаивался беседы с его светлостью и полностью убедился: он безразличен к похвалам и нечувствителен к упрекам, что не является преходящим состоянием духа или позой и не проистекает из душевной чистоты или величия ума, но просто — естественная склонность его натуры.

Он человек без чувства стыда или чести, как есть люди без чувства обоняния, а посему доброе имя имеет для него ту же цену, как для последних — изысканное благовоние. Каждый, кто взялся бы описать нрав змеи или волка, крокодила или лисы, разумеется, стал бы это делать ради блага других, а не из личных чувств любви или ненависти к этим животным.

Точно так же и его светлость — один из тех, к кому я не питаю ни любви, ни ненависти. Я встречаюсь с ним при дворе, в его собственном доме и изредка в моем (ибо он удостаивает меня своими посещениями); и когда эти страницы станут известны, он, по всей вероятности, скажет мне, как уже сказал однажды, что ему «зверски набили морду», и тут же с величайшей в мире легкостью переведет разговор на погоду или осведомится, который час. А потому я приступаю к делу с тем большей охотой, что, конечно, не рассержу его и никоим образом не нанесу вреда его доброму имени. Такова та вершина счастья и покоя, которой достиг граф Уортон и куда прежде не мог взобраться ни один философ.

Выполняя свою задачу, я сначала дам характеристику его светлости, а затем в подтверждение ее расскажу о некоторых фактах его правления.

Мне очень хорошо известно, что характер человека лучше всего познается из поступков, но, так как деятельность лорда Уортона ограничивается управлением Ирландии, его характер, вполне возможно, содержит и нечто боль­шее, что за краткостью времени и ограниченностью места он не имел возможности проявить.

Граф Томас Уортон, лорд-наместник Ирландии, уже несколько лет, как вступил в преклонный возраст, но благо­даря своему удивительному здоровью он — ни телом, ни рассудком — не проявляет заметных признаков старости, хотя давно предается тем порокам, которые обычно изнашивают и то, и другое. Его поведение впору молодому человеку в двадцать пять лет. Прогуливается ли он или насвистывает, божится ли, ведет грязные разговоры или ругается, — с каждым из этих занятий он справляется лучше какого-нибудь молодого юриста, всего три года проведшего в Темпле. С тем нее изяществом и в том же стиле он обрушивается с бранью на кучера посредине улицы в королевстве, где он правитель; и это в порядке вещей, ибо таков его нрав и ничего другого от него и не ждут. Лицемер он слабый, а враль неумелый, хотя чаще всего прибегает к этим двум талантам и больше всего ими гордится. Если он достигает цели с помощью лжи, то скорее благодаря частому ее применению, нежели искусству, ибо его обман обнаруживается иногда через час, зачастую в тот же день и всегда — через неделю. Он без стеснения рассказывает свои небылицы в смешанном обществе, хотя знает, что половина слушающих — ему враги и, несомненно, выведут его на чистую воду, как только с ним расстанутся. Он торжественно клянется вам в любви и преданности, но стоит вам повернуться к нему спиной, как он уже всем говорит, что вы пес и мошенник. Он неизменно посещает богослужения со всей пышностью, какая полагается ему по должности, но это не мешает ему рассказывать непристойности и богохульствовать прямо у церковных две­рей. В политике он пресвитерианин, в религии — атеист, но в настоящее время изволит блудить с паписткой. В своих отношениях с людьми он взял себе за правило стараться опутать их ложью, для чего существует у него одно-единственное средство: смесь из вранья и клятвенных заверений. Его он применяет без разбору — и к фригольдеру с доходом в сорок шиллингов, и к тайному советнику; таким способом ему нередко удается обмануть или позабавить легковерных и честных людей и, так или иначе, добиться своей цели. Сегодня он открыто лишает вас должности, потому что вы не принадлежите к его партии, а назавтра, встретив, призовет вас, как ни в чем не бывало дружески обнимет за плечи и с величайшей непринужденностью и фамильярностью сообщит, чего его партия добивается в парламенте, попросит вас присутствовать на заседании и уговорить друзей, чтобы и они пришли, хотя превосходно знает, что как вы, так и ваши друзья — его противники в том самом деле, о котором он ведет речь. При всей нелепости, смехотворности и грубости сего приема он не раз добивался успеха: некоторым людям свойственна ненужная застенчивость, и, застигнутые врасплох, они не умеют отказать; к тому же редкий человек не таит в душе какие-нибудь надежды или опасения, а потому остерегается доходить до крайности с влиятельными особа­ми, даже когда для этого имеется достаточно поводов. Он спустил свое состояние, пытаясь разорить одно королевство, и нажил новое, преуспев в разорении другого⁴. Обладая изрядным природным умом, великолепным даром слова и весьма изящным остроумием, он обычно худший в мире собеседник: его мысли целиком заняты распутством или политикой, так что говорит он исключительно о любодействе или делах, а богохульства не сходят у него с языка. Чтобы наслаждаться первым, он пользуется услугами своих фаворитов, единственный талант которых — потешать его светлость рассказами о всех известных в городе распутствах. В деловом отношении он, говорят, весьма ловок там, где нужно пустить в ход интригу, и, по-видимому, целиком перенес на общественные дела присущий ему в юности талант к любовным интрижкам. Чтобы придать вес своей любви, иной тщеславный юнец, с риском сломать себе шею, карабкается в полночь через стену или лезет в окно к простой девчонке, к которой мог бы свободно войти через дверь при полном свете дня. Так и его светлость — то ли упражнения ради, то ли ввиду особых преимуществ для своей политики — прибегает к самым темным, опасным и извилистым тропам даже в тех простых делах, которые с успехом решились бы без затей или независимо от его вмешательства все равно пошли бы своей чередой.

С безразличием стоика сносит он любовные похождения своей супруги и считает себя вполне вознагражденным рождением детей для продолжения рода, не утомляя себя обязанностями отцовства. Им владеют три страсти, редко соединяющиеся в одном лице, ибо, свойственные различным темпераментам, они естественно исключают друг друга. Это — жажда власти, жажда денег и жажда удовольствий. Иногда они овладевают им поочередно, иногда все вместе. С тех пор как он прибыл в Ирландию, он, по-видимому, с наибольшим увлечением предается второй, и не без успеха; менее чем за два года своего правления он, по самым скромным подсчетам, нажил сорок пять тысяч фунтов, половину обычным путем, половину — благоразумным.

Помнится, он сказал одной даме, что не было случая, когда бы он отказался дать обещание или же сдержал оное, но в отношении ее (она просила о пенсии) клялся сделать исключение. Однако и это обещание он нарушил и тем самым, должен признаться, обманул нас обоих. Однако прошу не смешивать простое обещание со сделкой, ибо в последнем случае его светлость, разумеется если условия сулят ему выгоду, будет неукоснительно их соблюдать.

Таков характер его светлости...

¹ Памфлет написан в октябре-ноябре 1710 г. и появился вслед за № 17 журнала «Исследователь» (30 ноября), упоминаемым в его начале и посвященным тому же лицу.

С Томасом Уортоном (1645—1715) Свифту пришлось познакомиться еще в Ирландии, где тот в 1708—1710 гг. исполнял должность лорда-наместника, пост главного секретаря при котором занимал бывший в ту пору другом Свифта Джозеф Аддисон.

² Ирландским королевством управляют полномочные представители Англии. — На протяжении XVI—XVII вв. Ирландия была окончательно подчинена Англии, что завершил Кромвель, фактически превративший ее в первую английскую колонию. Ирландия управлялась (до 1922 г.) назначаемым из Лондона лордом-лейтенантом, исполняющим функции наместника.

³ Граф Томас Уортон... уже несколько лет как вступил в преклонный возраст... — Т. е. 63 года, срок, считавшийся критическим по теории семилетних возрастных циклов

⁴ Он спустил свое состояние, пытаясь разорить одно королевство, и нажил новое, преуспев в разорении другою. — Уортон потратил немало сил и средств на подкуп, добиваясь в 1707 г. заключения Унии с Шотландией, за что и получил в следующем году наместничество в Ирландии для поправления своих дел. Свифт, с предубеждением относившийся к шотландцам-пресвитерианам, обычно считал, что от Унии более выигрывает Шотландия, а не Англия.

Дата добавления: 2015-07-12