Разные слова или формы одного и того же слова?

Г.А.Боброва

(Омский госуниверситет им. Ф.М.Достоевского)

Разные слова или формы одного и того же слова?

Морфология – это учение о частях речи и грамматических формах, в которых эти части речи представлены. Поэтому принципиально важным является вопрос об объеме той или иной части речи. Достаточно вспомнить разные подходы к статусу причастий и деепричастий: «особые формы глагола» или же самостоятельные части речи? С другой стороны, далеко не всегда легко провести границу между формами слова и новыми словами, например, как квалифицировать глаголы совершенного и несовершенного вида: это формы одного и того же глагола или разные слова?

Еще в середине прошлого века Л.В.Щерба с сожалением отмечал, что многие не признают важности и принципиальности противоположения словообразования и формообразования, сваливая все это в одну кучу морфологии. Это находится отчасти в связи с крайним разнообразием понимания техники «формы».

По убеждению Щербы, «говорить о ф о р м а х с л о в а, можно и должно тогда, когда у целой группы конкретно разных, но по звукам сходных слов мы наблюдаем не только фактически общее, а единство значения. Когда мы наблюдаем, что все эти слова обозначают одни и те же предметы мысли, хотя и в разных его аспектах или с разными дополнительными значениями, то о б р а з н о мы вполне вправе говорить, что слова этой группы являются различными видоизменениями, различными «формами» одного и того же слова... Трубач трудно называть формой слова труба: трубач есть название человека, который трубит, а труба – название предмета, в который он трубит. Точно так же труба и трубка нельзя считать формами одного и того же слова, так как они обозначают разные предметы. Но вот слова трубка и трубочка в определенных случаях можно считать за формы одного и того же слова: трубочка может называться уменьшительной формой слова трубк а в определенных значениях. Такое словоупотребление вполне отвечает нашей словарной традиции, где зачастую уменьшительные и ласкательные формы, если они не дают новых значений, вовсе даже не приводятся в предположении, очевидно, что они подразумеваются грамматической теорией. Другой пример: прыгать и перепрыгнуть, конечно, не являются формами одного и того же слова, так как имеют разное значение, отвечая совершенно различным вещам в объективной действительности. Например, глаголы перепрыгнуть и перепрыгивать можно считать формами одного и того же слова, так как оба имеют в виду совершенно одно и то же конкретное действие и только подходят к нему по-разному». См. об этом же у В.В. Виноградова: к системе форм одного слова относятся так же «формы субъективной оценки» существительных и прилагательных (домик, домище, домишко; слабенький, смазливенький, прескверный) и парные видовые формы глагола (говорить-сказать, укладывать-уложить).

Таким образом, предметом дискуссий уже не одно десятилетие остаются языковые факты, так или иначе касающиеся преобразований внутри одной части речи.

Е.С. Кубрякова, анализируя смысловые структуры производных слов, приходит к следующим выводам. Производное слово – это номинативный знак, сочетающий два категориальных значения, т.е. частеречные значения производного и производящего слова, и отражающий их расчлененно. Например, кол-ун – то, чем колют (орудие действия названо по производимому действию; ср.: топор или нож – названия орудий действия без обозначения самого действия). Производное слово, являясь существительным, сохраняет значение части речи исходного глагола. Иначе говоря, данное существительное совмещает значения «предмета» и «действия». Существительное бел-изна (то же самое, что белый) одновременно передает значения «предмета» и «признака», глагол ста-реть (становиться старым) – «действия» и «признака». Как словосочетание и предложение, называя ситуацию или событие, составляются из отдельных слов, так и производное слово составляется из отсылочной части (темы) и формирующей части (ремы). Именно поэтому оно может выступать в качестве аналога предложению, выполняя заместительную функцию. См.: Дети играют. Игра (то, что они играют) радует нас. Погода сегодня очень холодная = Ну и холодина!

До сих пор сравнивались производные и производящие, принадлежащие разным частям речи. А если обратиться к случаям видообразования или образованиям с уменьшительно-ласкательными суффиксами?

Академик Л.В.Щерба справедливо писал, что ясны крайние случаи, а между ними масса переходных фактов, зоны перехода от ясных к неясным случаям. Для системы языка существенны не только крайние случаи, но и промежуточные. Всякая система обладает свойствами прерывности (дискретности, составленности из различаемых элементов) и континуальности (размытости, расплывчатости). Например, для Соссюра главным было понятие дискретности, и он анализировал оппозиции, т.е. крайние случаи. Тогда как в отечественной традиции преобладал иной подход. Именно он нашел концентрированное воплощение в функциональной грамматике, исходным объектом которой являются функционально-семантические поля, в которых ядро дискретно, периферия континуальна, зоны пересечения – дискуссионные места. По мнению В.Г.Адмони, асимметрия в языке плана содержания и плана выражения приводит к полевой природе грамматических явлений. Адмони пишет: «Полевая структура грамматических явлений реализуется таким образом, что существует ряд грамматических форм, обладающих лишь частью тех признаков, которые наличествуют у других форм, составляющих ядро определенного грамматического поля» (выделено нами – Г.Б.).

Понятие «поля» должно использоваться как удобный инструмент для объяснения сложных случаев в грамматике, таких, как границы ЧР, границы слов и форм одного слова. Представим себе, что мы рассматриваем часть речи как грамматическое поле со своим центром и периферией. У глагола в центре размещаются спрягаемые формы, по-другому, формы наклонений и времени, которым противопоставлены вербоиды: причастия, деепричастия и инфинитив. Например, в аспекте темпоральности (tempus – время) из всех вербоидов наиболее удаленным от центра окажется инфинитив.

Функциональное отличие инфинитива от причастий и деепричастий заключается в том, что он, как и личные формы глагола, всегда обозначает основное, а не периферийное действие субъекта. Поэтому инфинитив способен быть предикатом, в отличие от причастий и деепричастий. Эта возможность объясняется тем, что он потенциально содержит в себе предикативные категории времени, лица, наклонения, которые эксплицируются контекстуальными, интонационными средствами или ситуацией. См.: А он бежать – о действии в прошлом; Тебе нужно поговорить с ним – о действии в будущем. Инфинитив, кроме глагольных категорий вида и залога и глагольной сочетаемости, не имеет признаков других частей речи, тогда как причастия совмещают признаки глагола и прилагательного, а деепричастия – глагола и наречия.

Максимально приближены к центру причастия. Во-первых, они имеют специальные показатели времени - суффиксы настоящего и прошедшего времени. Лингвисты полагают, что процесс адъективации причастий связан именно с потерей временного значения. Ср.: блестящие (блестевшие) на солнце капли дождя – блестящие выступления. Во-вторых, причастия, будучи глагольными формами, обязательно передают относительное время. Сдал редактору написанную статью (сначала написал, потом сдал – действие, представленное как признак предмета, предшествует действию, выраженному сказуемым). Любовался танцующими детьми (одновременные действия).

Деепричастие, не имея показателей времени, тем не менее обязательно выражает относительное время: Прочитав, отложил книгу в сторону (предшествование дополнительного действия основному); Читая, бросал взгляд на меня (одновременность действий).

«Само коммуникативное назначение языка заставляет предполагать, что образование какой-то сложной, разветвленной системы языковых форм не может быть случайным, а должно служить осуществлению этой коммуникативной задачи, т.е. нести какую-то информацию», - отмечал В.Г.Адмони. На самом деле, несмотря на значительные грамматические различия глагольных форм, возможно их объединение прежде всего на основе грамматического значения действия. Инфинитив представляет «голое» (по Пешковскому) действие, вне связи с производителем, без указания на момент действия, без выражения отношения говорящего к действию. Мы представляем себе действие (петь, смеяться, веселиться), но не представляем, кто действует, каково число действующих предметов или лиц (действительно, неопределенная форма!). Причастие обозначает действие как изменяющийся во времени признак предмета, деепричастие обозначает действие как второстепенное, сопутствующее главному. Спрягаемые формы представляют действие как протекающее во времени и связанное с деятелем: ты читаешь, они читали, Вася прочитает.

Вербоиды объединяются со спрягаемыми формами под одной этикеткой «глагол» и потому, что у них есть морфологические категории вида и залога; общность управления: любить цветы, любит цветы, любящий цветы, любя цветы; они свободно присоединяют к себе наречия: хорошо отдыхать, хорошо отдыхаю, хорошо отдыхающий, хорошо отдыхая и инфинитив: спешить прочитать, спешу прочитать, спешащий прочитать, спеша прочитать. Что касается способов образования причастий и деепричастий, то можно отметить стандартность, автоматизм, высокую степень предсказуемости (образование по одному правилу), что свидетельствует о формообразовании, но никак не о словообразовании. Это легко подтверждается с помощью окказиональных глаголов типа морковить, кошмарить и под., от которых нетрудно образовать любую глагольную форму, даже не зная, что эти слова обозначают. М.В.Панов придумал глагол морковить, чтобы показать на его примере, как действуют правила грамматики; любой ученик может проспрягать этот глагол и образовать нужную форму: морковлю, морковишь, морковит и т.д.; морковящий, морковивший и пр. См.: Чиновники «кошмарят» бизнес. Кошмарящие бизнес чиновники. Действительные причастия могут быть в принципе образованы от любого инфинитива, такая регулярность в образовании позволяет считать их словоформами глагольной лексемы. Деепричастия образуются не от всех глаголов, однако степень регулярности образования деепричастий достаточно высока, чтобы и их считать словоформами глагольной лексемы. Кстати, как в школьных, так и в вузовских учебниках по русскому языку обязательно приводятся п р а в и л а образования причастий и деепричастий. То, что образуется по правилу, имеет отношение к грамматике.

Таким образом, мы придерживаемся широкого понимания глагола как многослойной структуры из четырех основных форм. Можно считать глагол наиболее ярким проявлением полевой организации в области частей речи.

Если следовать применяемой методике, вряд ли можно согласиться с Л.В.Щербой в том, что перепрыгивать и перепрыгнуть - это формы одного слова. Это, на наш взгляд, разные слова, во-первых, потому что у каждого из них есть своя система грамматических форм, обусловленная видом (поле глагола несовершенного вида больше за счет грамматических форм настоящего времени, которые отсутствуют у глагола совершенного вида). Во-вторых, у каждого глагола своя начальная форма, зачастую разновидовые глаголы имеют разные типы спряжения (ср.: решить- 2 спр., решать – 1 спр.; выключить – 2 спр., выключать – 1 спр.). В-третьих, видообразование нельзя отнести к процессам стандартным, регламентируемым, с высокой степенью предсказуемости из-за сильного влияния лексики. Известно, что многозначный глагол в разных значениях входит в разные видовые пары. Так, глагол учить в значении «передавать знания, навыки» образует видовую пару с глаголами научить и обучить (научить языку, обучить ремеслу), в значении «запоминать, усваивать» - выучить (выучить стихи, роль). Показательно в этом отношении поведение окказионального глагола несовершенного вида морковить. Совершенно очевидно, что, не зная значения этого слова, невозможно выстроить его видовую парадигму. Если предположить, что глагол обозначает целевое, динамическое действие, предполагающее результат, то у него возможна видовая пара, но вот какую из 16 приставок (вз-, вы-, за-, из-, на-, о- и пр.) выбрать? Если же глагол обозначает постоянное занятие, непредельное действие, то он останется одновидовым. Ср. с другим случаем: Сегодня хор поет песню о Родине (споет песню) и Этот артист давно поет в оперном театре (*давно споет).

Возвращаясь к идее поля и представляя видообразование на условной оси, можно способы видообразования расположить следующим образом: суффиксальные пары (имперфективация) --- префиксальные пары (перфективация) --- супплетивные пары.

Имперфективацию можно считать наиболее грамматичным процессом. Она отличается большей стандартностью, единообразием: от приставочных глаголов совершенного вида с помощью суффиксов –ива/-ыва (продуктивный суффикс), -ва (малопродуктивный суффикс), -а (непродуктивный суффикс) образуются глаголы несовершенного вида. А по мнению авторов «Русской грамматики», это вообще один суффикс, состоящий из трех морфов. По сути, именно минимальным количеством средств выражения грамматического значения (в идеале: одно значение – одна форма) обеспечивается высокая степень грамматичности этого факта. Не случайно многие лингвисты считают имперфективацию образованием форм слова, а не словообразованием. См. примеры: сполоснуть - споласкивать, откусить - откусывать, переписать - переписывать; ослабеть - ослабевать, созреть – созревать; упростить – упрощать, упустить - упускать. Несомненно, имперфективация, являясь фактом словообразования, граничит с формообразованием, но не тождественна ему. Кроме уже приведенных ранее доказательств, можно сослаться на то, что в видообразовании для решения грамматических задач используются словообразовательные ресурсы. И в отличие от формообразующих суффиксов причастий и деепричастий, их не называют таковыми и всегда включают в основу слова.

Проще обстоит дело с перфективацией. Даже сторонники приравнивать имперфективацию к формообразованию считают перфективацию словообразовательным явлением. Способ выражения грамматического значения здесь не отличается регулярностью, стандартностью. Да и смысловая асимметричность обнаруживает себя в большей мере, чем при суффиксальном видообразовании. Ср.: Раздирать – разодрать (разорвать) брюки, но не будет видовых соответствий у глагола несовершенного вида раздирать в переносных значениях: Тоска раздирает (терзает ) сердце - *Тоска разодрала сердце. Противоречия раздирают (разъединяют, разделяют) общество - *Противоречия разодрали общество (Примеры Н.Д.Арутюновой). У глагола несовершенного вида играть 5 значений, только у двух из них возможна видовая пара сыграть: играть (исполнять) вальс – сыграть, играть (состязаться) партию в шахматы – сыграть (Словарь русского языка С.И.Ожегова. М., 1985. С.204). Более того, бесприставочный глагол играть, выражая постоянное действие или занятие, оказывается одновидовым. Ср.: Чем он занимается? – Он играет в театре. Какое у него увлечение? – Он играет в шахматы. См. также: По вторникам он играет вальсы.

Косвенным подтверждением словообразовательных отношений в имперфектных и перфектных видовых парах являются супплетивные видовые пары, образованные глаголами разных корней, т.е. лексическими средствами: говорить – сказать, брать – взять, ловить - поймать и под.

В заключение о существительных и прилагательных с размерными, субъективно-оценочными аффиксами. Следует сказать, что, несмотря на тождество обозначаемого денотата (утюг – утюжок, тулуп – тулупчик, ведро – ведерко, перо – перышко и т.д.), и здесь перед нами разные слова. Решаем проблему с помощью уже использованных ключей и убеждаемся в том, что говорить об образовании подобных слов по одному правилу не приходится уже потому, что отсутствует единообразие, стандарт в выражении одного и того же значения, например уменьшительности. В «Русской грамматике»-80 перечисляется около 15 субъективно-оценочных суффиксов существительных. Так же, как и в случае с перфективацией в видообразовании, при обучении русскому языку как иностранному учащемуся приходится запоминать, что дом – домик, а карман – карманчик или кармашек; письмо – письмецо, а крыло – крылышко, а лицо – личико и т.д. Запоминать, потому что словообразование «капризно» в отличие от формообразования с его грамматической матрицей.

Изучая язык традиционно, по уровням, мы, как правило, сознательно абстрагируемся от реальной жизни языка, рассматривая его как неподвижную, статическую систему, в которой единицы разных уровней существуют изолированно, обособленно. Между тем функционально-коммуникативный подход к языку формирует концентрическую модель языковой системы. Поле с центром и периферией, дискретность и континуальность – это основные понятия функциональной грамматики, которая должна прийти в школу, чтобы помочь учителям гибко подходить к противоречивым фактам языка, показывая ученикам, как в языке одно с другим связано.

Литература

Адмони В.Г. Основы теории грамматики. М.-Л., 1964. С.26, 29.

Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л., 1984

Виноградов В.В. Русский язык. М., 1972. С. 35-36, 52, 97, 197.

Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973. С.25-30.

Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. М., 1978. С.64-84.

Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М., 1981. С.5-21.

Парменова Т.В. Функциональный подход к изучению грамматики в школе. Интернет-ресурс.

Русская грамматика. М., 1982. Т.1. С. 588.

Щерба Л.В.Очередные проблемы языковедения //Известия АН СССР. Отделение литературы и языка, т.IY, вып. 5, 1945.

Дата добавления: 2015-07-11