Глава 6. Тирания лингвистической обусловленности

Ряд разочарований, испытанных нами в процессе психо­терапевтическо-го лечения семей, включенных в шизофрени­ческое взаимодействие, заставил нас признать, что самое большое препятствие при работе с семьями, и особенно с семьями в состоянии шизофренического взаимодействия, находится внутри нас самих. Это наша собственная неизбеж­ная лингвистическая обусловленность.

Сразу поясним, что прийти к такому выводу нам особен­но помогли две фундаментальные работы: «На пути к эко­логии мышления» Грегори Бейтсона (Bateson, 1972) и «Вой­на со словами» Харли Шендса (Shands, 1971). Эти работы подтолкнули нас к серьезной, требующей немалых усилий работе, необходимой для смены линейной и причинно-следственной познавательной установки на более коррект­ную, позволившую нам разработать более адекватные те­рапевтические методы.

Выявление и детальная классификация коммуникатив­ных нарушений, характерных для семей с шизофрениче­скими взаимодействиями, сами по себе уже представляют определенный научный интерес. Для нас, однако, эти ком­муникативные нарушения являлись источником ошибок до тех пор, пока мы стремились изменить семейные отно­шения путем их коррекции, указывая на подобные нару­шения и побуждая к «правильной» переформулировке сообщений. Иными словами, мы пытались обучить семью функциональному стилю общения. Мы были при этом уверены, что можем плодотворно использовать вербаль­ный код, ошибочно полагая, что семья, включенная в ши­зофреническое взаимодействие, пользуется тем же самым набором значений.

В конце концов мы осознали, в какой степени мы обуслов­лены нашим языковым миром. Действительно, поскольку рациональное мышление формируется посредством языка, мы описываем реальность (что бы под ней ни понималось) в соответствии с лингвистической моделью, которая ста­новится для нас эквивалентом реальности.

Но язык не есть реальность. Он линейный, в проти­вовес живой и циркулярной реальности. Шендс говорит, что «... язык предписывает нам линейное упорядочение фактов в дискурсивной последовательности. Бессозна­тельно находясь под полным влиянием лингвистического видения, мы выбираем и затем навязываем восприятие мира, основанное на представлении об его линейной организации в виде общезначимых причинно-следствен­ных законов. Поскольку язык постулирует субъект и преди­кат - то, что действует, и то, на что действуют, - во множе­стве сочетаний и перестановок, мы полагаем, что такова структура мира. Но вскоре мы узнаем, что ни в каком достаточно тонком и сложном контексте этот конкретный порядок вещей не обнаруживается, если его не ввести туда произвольно, и впоследствии делаем это, устанавливая разграничения в непрерывном континууме, так что появ­ляются «гипер-» и «гипо-», «нормальное» и «аномальное», «черное» и «белое»» (Shands,197l, p. 32).

Но все равно мы остаемся в плену полной несовме­стимости двух первичных систем, в которых протекает существование человека: живой системы, динамичной и циркулярной, и символической системы (языка), де­скриптивной, статичной и линейной.

Развивая свое видоспецифическое свойство - язык, который также служит главным средством для создания и передачи культурной информации, - человек должен был интегрировать два совершенно различных комму­никативных модуса: аналоговый и цифровой. Поскольку язык является дескриптивным и линейным, мы выну­ждены, для описания взаимодействия, прибегать к дихотомизации или к серии дихотомизаций. Дихотомизация, навязываемая самой природой языка, который требует «до» и «после», субъекта и объекта (в смысле исполнителя реципиента действия), предполагает посту­лат причины и следствия, а тем самым - моралисти­ческое толкование.

Морализм присущ языку в силу линейности лингвисти­ческой модели. Например, в 15-й главе мы увидим, что в си­туации, где идентифицированный пациент - молодая женщина - играет роль грубого и склонного к насилию первобытного отца, возникает соблазн объявить причи­ной «патологии» несостоятельность и пассивность реаль­ного отца, тем самым впав в моралистическое суждение о нем. Однако в циркулярной модели эти два типа поведе­ния могут рассматриваться просто как взаимно допол­няющие функции одной игры.

В случаях семей с шизофреническими взаимодействи­ями, где два коммуникативных модуса, аналоговый и циф­ровой, находятся в конкуренции, наша лингвистическая обусловленность приводила нас к ряду ошибок, самые значительные из которых могут быть кратко охарактери­зованы следующим образом:

а) концептуализация живой реальности семьи линейным способом вместо системно-циркулярного;

б) оценка коммуникативных кодов семьи как «ошибочных» по сравнению с нашими собственными с последующей попыткой исправить их;

в) опора почти исключительно на цифровой код, то есть на уровень содержания сообщения в попытках терапевтического воздействия.

Описание и анализ в последующих главах наших тера­певтических вмешательств прояснит читателям эписте­мологическое и методологическое изменение, которое мы попытались произвести. Общее в этих терапевти­ческих вмешательствах - стремление преодолеть лингви­стический барьер, чтобы попасть в пространство циркулярности.

Дата добавления: 2015-07-11