В том сентябрьском, 1832 года, письме из Петербурга к Марии Лопухиной, куда вписан ныне всем известный «Парус» - романтический, чистый и точный образ его одинокой души, принявшей вызов судьбы, - Лермонтов написал в постскриптуме:
«Мне бы очень хотелось задать вам небольшой вопрос, но не решаюсь написать. Коли догадываетесь – хорошо, я буду доволен; а нет – значит, если бы я и задал вопрос, вы не могли бы на него ответить.
Это такого рода вопрос, какой, быть может, вам и в голову не приходит».
И здесь, в этих словах – покорность судьбе, будь что будет.
Но Мария Александровна поняла: Лермонтов спрашивает о её младшей сестре Вареньке. Они познакомились в Москве, в самом начале ноября 1831 года, когда та приехала из тульского имения и стала жить в большом доме Лопухиных на Молчановке, в соседстве с домом Елизаветы Алексеевны Арсеньевой.
При всей скрытности и потаённости натуры юноши-поэта, его разом вспыхнувшей любви невозможно было не заметить. Даже младший годами Екимка – Аким Шан-Гирей – разглядел в Мишеле лучи того сияния, что нельзя ничем другим объяснить, кроме как любовью. Впоследствии он вспоминал о троюродном брате:
«Будучи студентом, он был страстно влюблён, но не в мисс Блэк-айз и даже не в кузину её (да не прогневается на нас за это известие тень знаменитой поэтессы Ростопчиной), а в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную В.А.Лопухину: это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная. Как теперь помню ей ласковый взгляд и светлую улыбку; ей было лет пятнадцать-шестнадцать; мы же были дети и сильно дразнили её; у ней на лбу чернелось маленькое родимое пятнышко, и мы всегда приставали к ней, повторяя: “У Вареньки родинка, Варенька уродинка”, но она, добрейшее создание, никогда не сердилась. Чувство к ней Лермонтова было безотчётно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей, несмотря не которые последующие увлечения… в начале своём оно возбудило взаимность, впоследствии, в Петербурге, в гвардейской школе, временно заглушено было новой обстановкой и шумной жизнью юнкеров тогдашней школы, по вступлении в свет новыми успехами в обществе и литературе; но мгновенно и сильно пробудилось оно при неожиданном известии о замужестве любимой женщины…»
В черновых тетрадях Лермонтова осталась запись, сделанная после именин Варвары Александровны в декабре 1831 года. Влюблённый поэт был так взволнован, что даже по ошибке пометил эту запись вторым декабря, хотя день святой великомученицы Варвары приходится на 4 декабря.
«…Вечером, возвратясь. Вчера я ещё дивился продолжительности моего счастья! Кто бы подумал, взглянув на неё, что она может быть причиною страданья!»
Вынужденный покинуть Москву - университет, по сути, изгнал его, - Лермонтов оставил в Первопрестольной и ту, чьё имя не смел называть даже её старшей сестре, словно храня его для себя в неком белоснежном облаке несказанности. Этой разлуки он не мог избежать – и оттого ещё так сильно тосковал в Петербурге, что не только казарма разлучала его с поэзией, но и столица – с любовью. Недаром в «Парусе» струя – светлей лазури и луч солнца золотой: это, конечно же, вовсе не портрет сумрачного северного моря, с тёмной водою и редким скупым солнцем по осени, - это образ той, кого он оставил в Москве…
Мария Александровна, невольный свидетель всего этого чувства, без слов поняла, о ком спрашивал Лермонтов, - и написала несколько слов о Вареньке…
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 67 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Не от мира сего | | | В ожидании чуда |