Читайте также:
|
Именно такие названия деревень были у наших «страте-гических объектов». Первая звучит, как угроза НАТО, от второй пахнет дембелем.
В жизнь бы не подумал, что на окраине мирной украинс-кой деревушки располагается бункер для обеспечения деятельности ракетных войск.
И не просто ракетных войск, а Ракетных Войск Стратеги-ческого Назначения.
А с виду всё, как у всех: плакаты, колхозные собрания, лозунги о ежегодном повышении удоев молока. Советский народ, как женщина любит ушами, и если за военную мощь можно было не беспокоиться, то в удои молока верилось с большим трудом.
Итак, мы выехали ударной бригадой: я, двое прибывших молодых, имеющих первую секретность доступа, непри-каянный киргиз Кельдыбеков, не имеющий никакого дос-тупа, но по-прежнему мозолящий глаза начальству.
Для майора Цирульского это был полный геморрой и, сплавляя Джоника, строго наказывал:
«Этого долбаного киргиза не пускать в секретку. Пусть таскает аппаратуру, когда будет зачехлена и опечатана. Ну, и по хозяйст-ву, пусть жрать готовит и прочую херь».
До кучи откомандировали и Сергея Семеновича Неймарка. Возглавлял всю эту шайку-лейку старший прапорщик Дроков. Получив сухпай на трое суток, наша штурмовая бригада отправилась в село Чемодановка Недрыгайловского сельского совета. Деревушка была плюгавенькая, да закорюзленькая. Колхозные пашни разъедали полеводство и зёрна. Совсем ни те, которые были на экране в подрумяненном фильме «Кубанские казаки». И всё же наша секретная избушка, стоявшая на окраине, отличалась своей ухоженной добротностью на фоне соломенных хат архитектуры соцреализма. Да к тому же наш объект был обнесён высочайшим забором, как города древней Руси от кочевых племён половцев. Символично, что охраняли это бесхозное хозяйство два заблудившихся печенега.
ДВА БОЙЦА
Два дембеля, которым поручили такой специфический ДМБ-аккорд: охранять доверенный пост до нашего при-езда. Богемное разьебайство на свежем воздухе жирком обмазало их некогда тщедушные тела.
Игорь Разиньков и Вова Евсюков – два приземлённых персонажа. С первого дня призыва до самого дембеля они тащили службу с безграничным резервом бесхребетного мягкосердечия. Два года прошли незаметно, как незамет-ны были и они. Бойцы были совсем неприметны: кажется, впади они в эпилептический припадок, и то не вызвали бы подозрения у окружающих. Вот и сейчас, несмотря на по-корное несение службы, они получили приказ по охране объекта и довольствие на 10 суток.
Взяв объект под охрану, безропотно плыли по течению сложившихся обстоятельств.
Игорь с Вовсей и здесь были незаметны, как и все 2 года их послушной жизни. Они даже не выходили за пределы забора, а получение банки молока от сердобольных бабу-лек, считали воинским преступлением.
Так и сидели безвылазно уже вторую неделю.
Решительные действия были не для них.
Инициатива – плевок в лицо.
Безынициативная активность проявлялась у них только во время подколок, обзывая друг друга «гнусом» и «гнилью»
Пока старший прапорщик Дроков докладывал в штаб о прибытии, мы расспросили у «двоих из ларца» о местных тёлочках, танцах, самогонке и прочих злачных нужностях
- С этой гнилью разве куда-нибудь сходишь, - прогнуся-вил Евсюков.
- Гнус, я тебе сколько раз предлагал пройтись по мест-ным девчонкам, - загнилил Игорёк «Разиня».
С публикой всё стало предельно ясно и мы, решив не отк-ладывать дело в долгий ящик, спустились в бункер.
Он поражал своими размерами: по площади станция метро Проспект Мира. Только миром здесь не пахло. Попахивало войной, но это уже в прошлом – отдан приказ расформировать дополнительные ядерные подпорки.
Мы прикинули свои возможности, за сколько можно справиться и через пару часов вылезли наружу.
- Гнус, ты чего меня перед ребятами позоришь, - всё ещё не унимался Разя.
- Не гунди, гниль, - отрезал Вовся.
Жилище было супер: комната на 4 трехъярусные кровати, полов не было, обоев и тараканов тоже. Доски в потолке выломаны. Дырявый чердак закрывал солнце, и свет, слов-но звёзды на небе пробивался сквозь щели.
Но изящество нашему жилью предавало то, что у Дрокова была отдельная комната. Перспектива спать в одном поме-щении не грела. У меня были на ночь другие планы, да у и ребят тоже. Не считая двух аборигенов.
- Игнатов, ты как самый опытный руководи процессом, - Дроков, поправив полевую форму, двинулся к калитке.
- Товарищ старший прапорщик, у нас сержанты есть, - я махнул в сторону Евсюкова.
- Отставить разговорчики. С этим справится любой ефрейтор Еблабанов, - затем он наклонился ко мне и прошептал, - ты хочь и разпиздяй, но свой.
Затем, повернувшись ко всем, прогорланил.
– За работу, - и затем уже мягче, - а я пока налажу связь с местным населением. Может, удастся разжиться сальцом с яичками.
Мы принялись за реконструкцию.
Поначалу думали, что справимся быстро, потому первое время ходили с двумя обосанными пальцами.
Я ещё раз внимательно обошёл дом.
На окнах красовались кованые решётки, вогнанные в ду-бовые брёвна гвоздём «двухсотка». Это проблема - ведь у нас, кроме пассатижей нет более мощного инструмента. Гвоздь «двухсотка», вогнанный в дубовые брёвна – это не проблема, если есть в подчинении 2 молодых воина.
Ведь у них есть пассатижи.
Пока ребята вынимали гвозди, я стоял на шухере, опустошая подсолнух.
Дрокова не было.
Наконец всё готово – нижние и боковые гвозди вынуты, и теперь решётка визуально была на месте, но при открытии окна изнутри приподнимались кверху и можно беспрепятственно вылезать на ночную прогулку.
Спустились в бункер, поработали.
Дрокова всё ещё не было.
Смеркалось, я уже начал переживать. Не за «куска», а за потерянное время, ведь без возвращения Дракона не дви-нешь в самоход, но вот калитка скрипнула, и появился, пьяный в усмерть гвардии старший прапорщик Дроков.
По его виду стало ясно, что связь с местным населением налажена. Яркий след морковной помады лишь укрепил уверенность.
Поначалу он стоял в дверях калитки, пытаясь о мнимый порожек снять сапоги. Затем, издавая какие-то звуки, Дракон, шатаясь из стороны в сторону, как герой фильма «Судьба человека» (который не закусывал после первой), нёс в одной руке шмат сала, в другой прозрачную бутыль с мутным самогоном. Он по-прежнему то ли мычал, то ли напевал песню, но потом разделил члены на предложения
- Игнатов, ты как самый опытный, раздели, - и впечатал мне в гимнастёрку жирный кусок сала.
Редко встретишь такую щедрость.
Особенно от прапоров.
- Всем отбой, - Дроков, крепко держа бутыль, ввалился в свою комнату.
Она была напротив нашей, отделяясь коридором, и уже через минуту храп прапорщика сокрушал стены.
Я приоткрыл дверь: Дроков лежал на кровати в сапогах, в полевом мундире, переплетённом портупеей, крепко прижимая к груди бутыль самогона. На полу дымилась сигарета. Я носком сапога затушил бычок и аккуратно прикрыл дверь – храп бился о стены без обоев и уносился сквозь отсутствующий потолок на дырявый чердак, просачиваясь сквозь отверстия в космос.
В этот вечер самоволка была облегчена дон е льзя: двери открыты, калитка нараспашку.
По ковровой дорожке из зелени мы вышли в боевом составе: Сергей Семёнович Неймарк (еврей в поисках приключений), Женишбек Кельдыбеков (киргиз уже став-ший к тому времени полноценным фазаном), осмелившийся Вовся Евсюков из группы охраны (неслыханная дерзость для его нрава) и я, как самый опытный (по словам собира-теля модных постулатов Платона Дрокова).
Дорога шла возле пруда, чавкая копытами по невысыхаю-щим лужам меж растоптанных лягушек.
Светлячки по обочинам освещали направление, словно взлётно-посадочную полосу аэродрома.
- Дом председателя колхоза, - плавным жестом экскурсо-вода показал Вовся. Добротный дом из силикатного Кир-пича, черепичная крыша – это выглядело замком феодала на фоне вассальной черни.
- А ещё у него цветной телевизор и жопастая дочка, - в первый день сержанта Евсюкова назначили старшим при охране объекта, и начальство ознакомило его с «предом», при возникновении форс-мажорных ситуаций.
Сквозь квакание лягушек и жужжание майских жуков вдалеке слышалась музыка вокально-инструментального ансамбля Зодиак. Композиция «Провинциальное диско», подходила как нельзя кстати, к этому захолустью.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 54 | Нарушение авторских прав