С правой стороны изображен обелиск закона, с левой—скала произвола. В обелиске закона есть выбоина, означающая неполноту закона. В эту выбоину вставлен „Подвод (то-есть лом) роскошества лести", иначе: "рычаг самооболыцения и ослепленности изысканной лестью подчиненных", опираясь на скалу произвола, пытается опрокинуть закон в каждом частном случае. Справа „подвод законный" (то-есть рычаг закона) пытается, в свою очередь, опрокинуть скалу произвола (например, среди подчиненных), опираясь на закон. Под рисунком подпись: „Победи себя, будешь непобедим!" В самом деле: надо победить себя, чтобы льстеца не приблизить к себе, а правдолюбиваго за резкую истину не оттолкнуть.
Рисунок, изображающий собою деревенские флюгера, содержит ту же мораль, но касается уже отношений подчиненнаго к начальнику; внизу подпись: „Угождай начальникам верною службою, а не кривою дружбою, не по пословице: куда ветер, туда и петел; куда петелок, туда н конёк!". Рисунок озаглавлен: “Служба в подобострастии".
Малая уступка чужому принципу влечет за собою полное порабощение, чему имелись характерныя уподобления в "науке побеждать": так рисунок № 18, изображающий пса, вытаскивающаго из норы лисицу за хвост, надписан: „В малом неверный и в большом не верен"; “не спрячь лиса только хвост, и всю лису схватить пес".
Другое уподобление представляет собою факел, апринем надпись: „Малая искра опаснее пламеня: не углядишь, куда (ее) занесет".
Третье уподобление вреда от равнодушия к мелочам изображалось так:
Обелиск закона; над обелиском круг с короною, увенчанной КРЕСТОМ, и надписанный „Солнце тронное"; у подножия обелиска—колосья, с надписью: „Добрые посевы"; между „солнцем трона" и "добрыми посевами" широкий круг с надписью: „Устроения бюрократства и аутократства на основании законном" означает побочныя требования, опирающияся на закон, но фактически противныя духу закона (таким требованием в старину было, например, воспрещение дышать в строю заметно). Над схемой пояснение: „Аутократ, что медведь: дерет добычь одиночно; бюрократы, что волки: рвут добычь в стае".
Под рисунком подпись, означающая в переводе на современный диалект следующее: "Бюрократы" "на основании законном" делают широкия надстройки, затрудняющия доступ благотворным лучам "солнца престола" к "добрым посевам" "благоустройства".
К вышеприведенным схемам разнаго рода правлений есть еще и другие чертежи:
„Панцирная чешуя благой брони духа сердечнаго" представляет собою девять панцырных пластинок, из которых каждая покрывает собою не только соседнюю пластинку, но и все последущия, означая, что начальники должны простирать свою внимательность на всех, включая и последняго подчиненнаго.
„Панцырная чешуя кастовой брони духа сердечнаго" означает, что чины каждой касты простирают заботливость свою на всю касту, но с низшей кастой имеют общение только через меньшаго чина своей касты, почему (как показано остриями стрелы и копья) в этих местах панцырь имеет слабое скрепление, а в самой касте только три сталки, а не девять, противостоят прямому удару.
„Панцирная чешуя гордой брони духа сердечнаго", имея чешую, расположенную только в одну сталку, свидетельствует о непрочности скрепы духовной в том войске, где начальник внимателен только к непосредственно-подчиненному. Понятно, что причина подобнаго отношения—эгоизм, порождающий и жестокость обращения, которая не сплочивает, а разъединяет, что показано развивающейся стрелкой на рисунке № 24, с надписью: „Стремление жестокости". „Палка бьет по всем без разбору,—сила средогонная" (центробежная).
Грустную картину средогоннаго отношения к делу изображает известное стихотворение, которое, несмотря на искаженность, охотно переписывается солдатами, как близкое их сердцу по сюжету. В нем новый денщик разсказывает землякам, как барин приказал ему заварить немедленно чай, а сам ушел. Спрашивать некого и некогда, а не исполнить приказания нельзя. Денщик вскипятил воду, накрошил луку, картошки, всыпал чай и подал вернувшемуся барину. Барин обозвал его скотиной и долго водил дубиной по его спине.
Стихотворение заканчивается так:
Крепко, братцы, удивлялся,
Чем я тут не угодил;
Только после догадался:
Посолить я позабыл!
Умышленно несправедливая строгость—та же жестокость. Где нет справедливости, там необходимо к произволу противоядие—снисходительность. При справедливости же строгость хотя горькое, но полезное лекарство.
Схема справедливости—стрела, свивающаяся внутрь, надписанная: „Стремление справедливости". „Преданность сердечная, что сила средовкружная (т. е. центростремительная) — живой водоворот: и нерадиваго завертит в дело".
Водоворот не тишина застоя и похож на строгость, но заботливую, настойчивую, как показано на рисунке, надписанном: „Безмен, держа к весу ближе,—вертеть легче: тако упрямаго от рук не пускай" (т. е. от себя не отпускай).
На рисунке № 27-м изображено отмороженное ухо, а при нем надпись: “Уши оттирай снегом; труса лечи опасностью: где страшно вдвоем, туда пошли одного;—вдвоем потом веселее будет; где страшно с оружием, пошли сперва без оружия!". Этот краткий, но ясный совет, много полезнее модной морали о храбрости, морали пространной и, однако, не указывающей прямых способов развивать храбрость.
Но начальник, произвольно посылая подчиненнаго в опасность для гимнастики духа, должен быть и сам образцом, достойным подражания; облик такого начальника, долженствующаго быть скромным, верным в дружбе и надеющимся только на помощь БОЖИЮ, и того, чем не следует быть начальнику, и как вести дело, изображены на последующих рисунках, содержащих, помимо этого, и общую воинскую мораль, как, например, на рисунке № 28
. 
Яблоко означает, что во всяком предприятии необходима предварительная сортировка людей, ибо годный для одного дела, не дозрел еще для другого, либо и вовсе не пригоден для него. Кто сам напрашивается на дело до вызова желающих, того не брать: он, что червоточное яблоко, которое само падает до поры, а толку от него нет. Ненадежны и те, которые не откликаются на вызов: они не дозрели еще; они и в бою нерешительны будут. Те же, кто откликается на вызов, но сами не напрашиваются, способны и в бою не выскакивать и не отставать, что характерно очерчивается надписями рисунка.
Соседнее изображение поясняет смысл перваго, подчеркивая безотлагательную необходимость в каждом деле вызывать передовиков: костер подписан поговоркой: „При сухих щепках и сырое дерево разгорается". (То-есть: "кучный" пример лучших товарищей—одушевляет всю массу). Разбросанные же по всему костру сухия щепки не принесли бы пользы. Между тем в наше время вызов охотников хотя и применяется, но не во всех случаях и не обязательно.
Выше изображена нога с мозолью и кнут при надписи: „Фронтировкой не мозоль: где мозоль, там и боль; не увлекайся местною горячностью (то-есть частными требованиями); ретиваго не погоняй". Это означает: что, подобно намозоленной ноге, солдат, забитый настойчивыми, частными требованиями (да и не только солдат) часто „сдает", когда коснуться наболевшаго места, теряется, делается неправоспособным, хотя в прочих отношениях кругом молодец. Кнут поясняет особенность наседать иногда на старательных, чтобы припугнуть нерадивых.
Рисунок, изображающий поющего петуха, надписан так: „Не будь самохвал! петух сам себя победителем возглашает, а хитрец, других хваля, кажет себя!" то-есть:лишь для того других хвалить, чтобы косвенно указать на свои заслуги.
Рисунок „Стена заступления" подписан так: „Начальник верный—стена твердая, от ветров клеветы честью заслоняет правдиваго до точности". Это значит, что дело чести каждаго начальника отстаивать праваго подчиненнаго, независимо от личной выгоды. Схема эта—обозначает степень правоты каждаго начальника в этом отношении. Стена заступления имеет разную высоту для разных чинов: стена старика (нынешняго учителя) так невысока, что только лежачаго и умалившагося закрыть может от ветра клеветы, обозначеннаго стрелой справа. (Всмотритесь в рисунок и отыщите высоту стены старика и других инстанций). Высота стены ротнаго, полковника, бригадира и генерала превышает и сидящаго богатыря, но тоже умалившагося, а высота стены вождя превышает и стоящаго, не умаляющагося. (Малый рост означает умаленность, а молодыя лица—неопытность в борьбе). Словом: старик в силах отстоять только такого, который „затихнет",—ротный такого, который „присядет", вождь и такого, который отстаивает сам свою правоту, а Император даже такого, который превышает свою власть. Например, Суворов, приговоренный к казни за самовольное взятие крепости, был не только помилован Императрицей, но и награжден. (Выражения: "умри, присядь, не выскакивай "— дошли и до нас).
на рисунке № 34 щеткой изображена армия при надписях: „Тонка щетинка, да не переломить: так „чудо-богатыри"—покой, опора и слава отечества! „С нами БОГ!". Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет! „Разумейте, языцы, яко с нами БОГ!". Но щетка крепка только тогда, когда каждая щетинка ея плотно притянута проволокою к доске, что означает необходимость неослабнаго внимания к настроению „духа" войск, дабы не забывался неодолимый залог побед: „С нами БОГ!"; ибо будет ли БОГ с тем, кто утопает в распутстве?—Под щеткой изображен язык, с надписью на нем „языцы" и подписанный: „Во языцех оружию Российскому вековечная слава!". Сабельный клинок и точильный брусок надписаны: „Войско необученное, что сабля неотточенная... закаляй и береги богатырское здоровье, особливо от распутства. Обучай с разумом: от ржавчины да от плохой точки больший оружию вред, нежели от рубления; дух укрепляй в ВЕРЕ ОТЕЧЕСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ: безверное войско учить, что железо перегорелое точить". Далее изображен купол походнаго ХРАМА при надписи: „СВЯТЫЙ ХРАМ—ТВЕРДЫНЯ доблестям НЕОДОЛИМАЯ; что дерево без корня, то почитание ко власти земной без почитания ко ВЛАСТИ БОЖИЕЙ!. Воздай честь НЕБУ—потом земле". Войдя во дворец, Суворов обыкновенно прикидывался, будто не видит Императрицы, подходил ко СВЯТОЙ ИКОНЕ, троекратно кланялся в землю, становясь каждый раз на колени и КРЕСТЯСЬ; потом, встав и круто повернувшись к Государыне, чем выказывал, что видел Ее и до того, быстро подходил к ней и приветствовал Ее одним земным поклоном, на что Она с смущением отвечала: "Что вы, Александр Васильевич!"-И несомненно правы те, кто и в наше время, входя в дом, кланяются сперва СВЯТЫМ ИКОНАМ, а в ХРАМЕ БОЖИЕМ во время БОГОСЛУЖЕНИЯ не раскланиваются ни с кем, пока не поклонятся СВЯТЫНЕ. Суворов сделал для войск осязательным восклицание СВЯТАГО ПРОРОКА ИСАЙИ „С нами БОГ!" ибо при войсках учредил передвижные СВЯТЫЕ ХРАМЫ,чтобы каждый солдат имел возможность укрепляться перед боем ПРИОБЩЕНИЕМ ТЕЛА И КРОВИ ХРИСТОВЫХ, подобно своему вождю. Так личным примером Суворов развивал „дух" войска. Ибо ясно, что в жизнь воина доблести нельзя провести одним только образованием, которое развивает лишь „ум"; нельзя и одним обучением, развивающим лишь "душу";—но необходимо господствующее внимание обратить на воспитание „духа сердечнаго";—а это, к сожалению, обстоит не только в наших войсках, но и вообще в отечестве нашем весьма плохо, безсистемно, противоречиво, неопределенно,—и потому это так, что оставлен в стороне главный источник совершенствования „духа"— ВЕРА ПРАВОСЛАВНАЯ, развивающая разумно и мощно укрепляющая "дух". Верит-де всяк по своему, говорят обыкновенно, чтобы замаскировать свое равнодушие к ВЕРЕ. История же нашего по-истине БОГО спасаемаго отечества—сплошной ряд проявлений великаго заступничества БОЖИЯ за нас! „БОГ нас водит: ОН нам—генерал!" недаром говорил и Суворов.
Поэтому, чтобы научиться сознательной любви к отечеству, надобно не чуждаться его РЕЛИГИИ: привыкнув пренебрегать УСТАВОМ ЦАРЯ НЕБЕСНАГО, легким, как соблюсти устав Царя земного, гораздо труднейший во многих отношениях?! Надобно воина приучить к постоянному посещению ДВОРЦА ЦАРЯ Царей— ХРАМА БОЖИЯ,посылая к БОГОСЛУЖЕНИЮ не по десять или двадцать человек, а всех свободных людей. Как купающийся неохотно бросается в воду, но потом бодростью бывает вознагражден, так во СВЯТОМ ХРАМЕ ОЖИВЛЯЕТСЯ наш „дух" сердечный, УКРЕПЛЯЕТСЯ СВЯТЫМ ПРИОБЩЕНИЕМ ТЕЛА и КРОВИ ХРИСТОВЫХ. Необходимо чтобы люди во время БОГОСЛУЖЕНИЙ стояли шеренгами, в устранение толкотни и разговоров, что и принято в некоторых полках; не выходили бы до окончания БОГОСЛУЖЕНИЯ (как солдат, ставший для отдания чести во-фронт, не имеет права повернуться и уйти преждевременно), тихо подходили бы к ЕВАНГЕЛИЮ, становились бы на колени во время молитв: „БОГОРОДИЦЕ ДЕВО..." „ХВАЛИТЕ ИМЯ ГОСПОДНЕЕ…" „ЧЕСТНЕЙШУЮ ХЕРУВИМ..." „СЛАВА В ВЫШНИХ БОГУ..." за ВСЕНОЩНЫМ БДЕНИЕМ, а за ОБЕДНЕЮ во время: „ХЕРУВИМСКОЙ", СОВЕРШЕНИЯ СВЯТОЙ ЕВХАРИСТИИ („ТЕБЕ ПОЕМ.”") „ОТЧЕ наш..." " Да исполнятся уста наша ХВАЛЕНИЯ ТВОЕГО ГОСПОДИ..." Дома же утром и вечером один земной поклон с молитвою: „ГОСПОДИ ИИСУСЕ ХРИСТЕ, СЫНЕ БОЖИЙ, помилуй меня грешнаго! ".
Внушать это и подобное солдату должен не один только Священник, но и каждый начальник по смыслу требований устава внутренней службы. Существует мнение, что религиозная дисциплина похожа на деликатную инквизицию; но сходство не тождество: слово „ИСКУПИТЕЛЬ" только одною буквою отличается от имени искусителя, но „ИСКУПИТЕЛЬ" НАЙВСЕПРЕСОВЕРШЕННЕЙШИЙ ТВОРЕЦ, а искуситель-тварь, невообразимо худшая всякаго ничтожества.. „ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ нудится—и НУЖДНИЦЫ ВОСХИЩАЮТ E!" сказал ГОСПОДЬ. (Это значить, что ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ усилием достигается). Горьким лекарством приобретается сладкое здоровье. Так как начальник должен быть первым помощником Духовнику части и развивать примером "дух сердца", то естественно, что в число начальников не должно допускать людей распутных, хотя бы и умных, бойких, смышленных, аккуратных... Позволяющий ce6е кощунствовать в среде равнодушных к религии товарищей, неужели не нарушит верности к Царю земному, когда увидит, что это столь же безопасно, как и его издевательство над законом ЦАРЯ НЕБЕСНАГО?.. Служебныя достоинства и ум распутных будут использованы разумнее начальниками скромными (хотя бы и менее одаренными), чему „наука побеждать" приводить образныя указания.
„Вескость повиновения" (иначе: „правовой рычаг'') наглядно изображает, как даже бездарный может властвовать. Примерно: отделенный командир, имея 20 подчиненных, отдален на 20 плечевых делений от оси вращения рычага. Чтобы успешно противиться власти отделеннаго командира, необходимо поэтому иметь силу духа в 20 раз большую, чем у начальника. Отсюда и мораль: „у сильнаго всегда безсильный виноват". Для того-то и надобно повышать нравственных и преданных, чтобы виноватыми оказывались действительно худшие. Слово „повиновение", происходя от слова "вина", прямо указывает именно на этот характер подчиненности.
Но когда и ум и дух начальника, помимо правового рычага, господствуют над умом и духом каждаго из подчиненных, то для такого начальника не опасна и фамильярность. Таковыми были: Суворов,—преодолевавший победно даже стоплечий правовой рычаг автократов и бюрократов—начальников своих, куря с солдатами общую трубочку и разделяя повсюду с ними их служебныя тяготы; Петр Великий,—инкогнито чернорабочий на чужбине; Скобелев,—подававший руку вольноопределяющимся и георгиевским кавалерам-солдатам даже в присутствии офицеров; князь Багратион,—здоровавшийся за руку с пьяницей Прошкой, крепостным камердинером Суворова, чего Милорадович не мог ему простить; гроза горцев Ермолов,—бывший на „ты" с безусыми прапорщиками, из которых один, побившись об заклад, прокатился на его мощной спине через весь зал в разгаре бала. (Отсюда и у нас инстинктивное недовольство собою, когда перед нами слишком тянутся, а мы не находим способа упростить отношения). Среди рядовых роты всегда есть заслуженно уважаемые товарищами: их-то и надо производить в ефрейтора, не считаясь со степенью грамотности, что и разрешено законом. Хотя они не сами (или плохо) будут вести свои постовыя ведомости, но за то спать в карауле не будут. Инстинктивно чует преданный долгу начальник кого из умников приблизить к себе, не давая, однако, ему распорядительнаго права, и как уследить за ним. Польза этого явления наглядно изображена на рисунке № 36.
„Сень советника безправнаго на пользу"; иначе говоря: оградительная польза от безправнаго советчика. Солнце (з)— начальник; большой шар (а) —опытнейший начальника советчик; если он отдален, то более узский сектор сферы защищает от зноя (то-есть от неопытности начальника), если приближен, то тем больший, чем ближе к солнцу он, сектор сферы покрывает тенью своею (Широта тени шара "а" выражается (сравнительно) разстоянием "еж"; тень шара "6", отстоящаго на отрезок,lк" далее шара "а", уменьшилась от этого на отрезок "ед", а шар "в", еще далее отстоящий, дает еще 6oлее узкую тень "гж"). („Я ищу советников умнее Меня", говорил Государь-Миротворец; а известно, что весьма трудно примирять и, однако, Ему это удавалось). Петр Великий, имея власть миловать, пощадил даже заговорщика ради дипломатических его талантов, чтобы иметь умнаго, хотя безправнаго, советчика. Меньший же, чем солнце, шар дает тем худшую тень, чем ближе он к солнцу, указывая, что надо отдалять плохих советчиков. До нас дошло выражение: „тень пользы", означающее именно эту советливость.
Одним из добрых советчиков Суворова был штаб-лекарь Велопольский. Когда испытанный искусами советник, кроме ума, проявлял и преданность долгу, то великий полководец восторженно восклицал: "Помилуй БОГ! да он хитрее меня!". Мы не Суворовы и поэтому тем более не должны пренебрегать его советами, особенно при выборе людей в начальники.
Чертеж „вернопреданности", изображая остроконечный меч, центр тяжести котораго находится у самой рукоятки, выражает легкость и быстроту управления ротою, если в ней старшинство чинов прямо пропорционально степени их преданности долгу. Военное дело имеет целью использование в самой широкой степени не ума, не хозяйственности, а беззаветной преданности; и посему „вернопреданность" (то-есть преданность в духе ВЕРЫ ПРАВОСЛАВНОЙ), религиозная, нравственная преданность должна быть "всегда" решающей датой при выборе в начальники.
Прочее же придет само-собою, если начальник будет не только советливым, но и доступным, как указано на рисунке № 38, которым образно выражена свободовольная самоогражденность начальника от ошибок умными, опытными советниками, имеющими доступ к нему, помимо прав. Средний шар изображает начальника, большие шары—умнейших и опытнейших, чем сам он, советников, с которыми он „советом" соприкасается, независимо от их прав, общественнаго положения и даже преданности. Например, у Петра Великаго, среди многих иных, таковыми были: высокодоблестный князь Яков Долгоруков, шарлатан Брюсс, шут Балакирев, денщик Бутурлин и боярин-крамольник, фамильярно похлопывая котораго во время пирушек, Царь говорил: „Голова, голова! кабы ты была не так умна, то давно была б отсечена!". Петровския пирушки имели целю „советливость": на них даже с Царем разрешалось говорить смело, при чем не в меру дерзкие или завравшиеся должны были выпивать залпом кубок "большого орла", который сразу выводил „охальников" из строя, чем и оканчивалась кара, чтобы не отбить охоту к откровенности, облегчающей преданным долгу ознакомление с делом. Умные и сноровистые должны подчиняться преданным, а не наоборот. Дед разсказывал, что однажды, когда некованных лошадей переволокли за связанный ноги через лед, ободрав им бока шершавиной, один из солдат критически заметил: "Надо было из обоза взять от саней лубки, на лубках и переволочь! Кабы я начальником был, лучше бы распорядился". Умника высекли: зачем не доложил во-время, ибо хорош только тот воин, который не за награду, не из страха, а из побуждений совести исполняет служебный долг, при довольстве, конечно, и личным положением своим, которое русскому человеку улыбается более, чем соседям его. В Германии, напр., за неправильно показанную пулю три года тюрьмы, а не десять часов под ружьем (и не более четырех часов в день с промежутком в два часа); мягче русских законов нет, как военных, так и гражданских.
Большой палец сжатаго кулака (а) —начальник—крепко обхватывает прочие пальцы в знак твердой власти; но при ударе он же принимает на себя силу толчка, покрывая соседние пальцы. Кулак подписан: „Власть твердая". Другой кулак (б) подписан: „Власть робкая". Большой палец его запрятан в середину; при толчке в таком кулаке всем пальцам больно: малым от удара, а большому от меньших; в самом деле: когда начальник прячется за спины подчиненных, то последним плохо приходится от неестественности положения, а начальнику больно от неуважения со стороны подчиненных, несмотря на внешние знаки почитания сих стороны.
"Монета рубль" и "полушка" надписаны: “Что поле без солнца, то дух без похвалы: от дождя всё повымокнет. Лениваго жури чаще, хвали кратко; радиваго жури мало, хвали много, дабы не было по присловию: „хвалят на грош новый, тузят на целковый". Выражение „грош новый" означает похвалу, брошенную вскользь с высоты блистающаго величия, как милость.
Между тем, похвала имеет огромное примирительное значение в положении солдата, ибо ни чинов, ни пенсии, ни комфорта для него нет. У него нет ничего, чем для других скрашивается личное положение, и вся его отрада в том, что КРЕСТ доблестной ограниченности его прав видят, высоко ценят и хвалят.
Суворов называл солдат "чудо-богатырями" и снимал шапку, когда благодарил за победы. Постоянным подражателем его в этом отношении был Скобелев. В ответ на снятую „белым генералом" фуражку взлетали вверх из строя солдатския шапки; грубо нарушалась форма подчиненности, но доблестно выигрывала сущность. Когда завистники упрекнули Скобелева, что он на дешевинку играет в популярность, он ответил: "Попробуйте и вы!". Они не попробовали, потому что достойно похвалит труднее, чем победить, и не напрасно рубль и грош напоминали суворовцам о необходимости упражняться в этой доблести. А другой рисунок—солнца и свечи—учил их скромности.
Надпись: „От высоты подсвечника не прибывает свету, тако чванному ранги не приносят разума" —открывала честолюбцам глаза на несоответствие их стремлений.
Надпись другая: „Солнце от свечи не светлеет, тако разумный от рангов не чваннеет" —напоминала получившим повышение об их обязанности оставаться по прежнему скромными.
Рисунок 42-й указывает необходимость быть осторожным в выборе друзей и союзников. На переломившейся под ногою доске написано: „Трусливый друг". Внизу подпись: "Трусливый друг опаснее врага, ибо врага остерегаешься, а на друга опираешься; тако и ожидание сикурса" (то-есть поддержки в бою).
Далее нарисована рука, опирающаяся на расколовшуюся трость, а под рукою написано: „Надломленная трость в руку впивается; тако изменчивый союзник во врага обращается. Вверху надпись: „БОГ-СОЮЗНИК НЕИЗМЕННЫЙ". Те же, кто мало надеются на БОЖИЮ ПОМОЩЬ, изощряются не трудом, а изворотливостью снискать внимание и похвалу начальника, изображено на схеме № 43, озаглавленной "Служба лукавая".
У глаза надпись: „Око начальника высокаго ранга"; лукавая рука так близко подносит "свое малое" ко глазу начальника, что совсем закрывает от него "чужое большое" (прочтите надписи на рисунке). Рядом изображен карточный домик с надписью: „Худой прок службы лукавой".
Шар, изолированный от прочих пространством, означал необходимость удалять людей вреднаго направления из строя, особенно начальников. Надписью пояснялось: „Кои долгохвостой стратегии, сикурсной тактики и парадирнаго строя крепко держатся, таковых нарочито прочь на особыя неважныя дела усылать". То-есть: кто сторонник длинной коммуникации, прикрывающей тыл, или убежден в пользе выжидания поддержек, того нельзя оставлять в строю, как начальника. Но и хорошие стратеги, смелые тактики могут быть не на должной высоте в отношении внутренняго строевого распорядка: например, если федьдфeбeлю, либо взводным унтер-офицерам на время отсутствия моего передам я право ставить провинившихся под ружье, тоя уже глубоко погрешил против воинской правды.
Рисунок № 46, подписанный „Власть про время" (то-есть временная) указывает, что лишь непосредственному подчиненному полезно передавать свое право, отсутствуя. Справа зубцы означают градации власти, пониженныя только на одну ступень. Bepxний зубец надписан: „Царская власть вождю" и приходится против зубца "вождя", а нижний— "стариковская власть богатырю". (Прочтите по рисунку все ступени). Отношение начальников к подчиненным характерно выражалось нижеследующими рисунками.
Гиря означает тяготу службы; с правой стороны гиря висит на одной только петле, означающей ближайшаго начальника, и одним только крючком, который означает самаго старшаго из подчиненных: лишь через него они имеют право обращаться к недоступному начальству, когда последнее степенью недоступности ошибочно определяет высоту своей чести. Рисунок надписан: "Непрочность зависимости недоступной". Смерть Валленштейна, низложение Наполеона—два яркие примера из множества подобных, где армия, даже при желании помочь вождю своему, оказывается безсильною, вследствие сложности отношений, вызываемых недоступностью начальника. С левой стороны изображен крюк с надписью: „подчиненные"; крюк девятью зубцами держится за девять петель, изображающих собою начальство, что означает допустимость свободной беседы подчиненных с начальством, независимо от служебнаго положения, на досуге. Надпись: "Прочность зависимости доступной". Но лучшие русские люди не довольствовались и этим. Так, Петр Великий, Суворов, Государь Николай I, зная, что открытоим не обо всем говорят, переодевались в разное платье, случалось даже, что бывали биты, но благодарили БОГА за то, что не остались в неведении о доле подчиненных, ответственность за которых часто по-долго не давала покоя их совести, чуткой к своим обязанностям. Пример Нахимова, к которому не только офицеры, но и матросы на службе и в бою обращались без титула, называя его просто Павлом Степановичем, далеко не редкий в русской армии и весьма полезный, ибо для чего матросу добиваться завистливо высшаго служебнаго положения, когда для него сам адмирал всего только Павел Степанович!
Но есть начальники недоступные, которые на совет подчиненнаго обыкновенно говорят: "не твое дело, тебя не спрашивают". На образном чертеже показано, что он, боясь проиграть при сопоставлении своих знаний служебных с умом и опытом лучших людей, маскируется всезнайством, соприкасаясь с подчиненными через людей одннаковаго с собою или низшаго уровня в деле соприкосновения. (Обратите внимание на соприкосновение средняго шара с равными и меньшими). Не смея обезпокоить его чуткое самолюбие, решают обыкновенно дела на свой страх, за что от него же и гроза бывает; "почему не доложили?". Гроза переносится довольно равнодушно, как давно ожиданная, а докладывать все-таки не докладывают, чтобы не прогнали: „зачем-де по пустякам безпокоят?" или: "как смеешь обращаться не по начальству!".
На чертеже № 49 надписи: "Непрочная зависимость" „отвес законный", где гиря—тягота службы, петля—подчиненный, а крюк—непосредственный начальник; довольно сорваться с этого крюка, чтобы упасть. Напротив, доступность, послужившая основанием к инспекторским смотрам, освобождает подчиненных от тяготы служебной даже и тогда, когда гневается непосредственный начальник, или боится вступиться, или просто отсутствует, а новый еще не назначен.
Девять очков петли на рисунке „преданной, прочной зависимости" „отвеса законного" означают правовой доступ подчиненнаго к высшим начальникам, изображенным девятью крюками в напоминание их обязанности "поддерживать правых": сорвется с восьми, на девятом удержится (прочтите по чертежу надписи). Подобной обличительной точностью положений "наука побуждать" нажила ce6е много врагов, но солдаты еще более любили за это великаго полководца и говорили, что он знает " планиду БОЖИЮ".
Чертеж „меча отрицательнаго влияния" (на рисунке № 37 б) изображает, как самочинец-фельдфебель, злоупотребляя безграничным доверием неопытнаго, либо безпечнаго начальника, выбирает сам людей на должности, приближая к себе единомышленников, отчего центр добраго моральнаго влияния перемещается все дальше от командной руки. В старину были такие мечи, да ломались от тяжести конца; поднимать их тоже было трудно, как трудно управлять и неблагонадежною ротою. Ненадежна и та рота, где повышают только за выправку (на рисунке № 37в), да за ум и хозяйственность (таковою была та гренадерская дивизия, которую Суворов не взял с собою на штурм Измаила, считая ее ненадежною за неуверенность в себе). Но где правдолюбивая, а не суеславная преданность службе чаще предпоставляется учености при выборе в начальники, там при обучении войск равномернее развивается "ум", "дух сердца" и "душа" подчиненных. Преимущественное же господство "ума" вносит односторонность даже в основныя определения: так нынешнее объяснение ПРИСЯГИ говорит, что ПРИСЯГА есть клятва, данная перед ЛИЦЕМ БОЖИИМ служить ВЕРОЮ и правдою Царю и отечеству до последняго издыхания, и кажется слабодушным поэтому только целью, приковывающею их насильно к исполнение долга. Суворовское же объяснение о присяге говорило прямо к сердцу: „Один десятерых своею силою не одолеешь, ПОМОЩЬ БОЖИЯ нужна! она в присяге: будешь богатырь в бою, хоть овцой в дому; а овцой в дому, так и останешься, чтобы не загордился"... Кто не испытывал или не наблюдал этого необъяснимаго на первый взгляд явления? Правдивая безыскуственность истолкования присяги весьма ободряла слабодушных, которые узнавали, что в бою получат и храбрость, и силу, как в торжественные дни парадную одежду и чарку.
ВЕРА и начальник—вот два основные столпа единодержавной государственности, поднимающей высоко дух войска правильным воспитательным началом. О других же способах величайший из начальников Суворов сказал: "Будь проклято педантство и мелочное копанье!" (то-есть служебное подкапывание друг под друга, под начальника или подчиненнаго).
Грустно выслушивать модное мнение, будто "наука побуждать" устарела. Устаревают буквы, но не звуки; так и в "науке побеждать" устарела форма, но не сущность. На форму Суворов смотрел и сам, как на меняющуюся вибрацию дела сообразно с обстановкой: так французов, воевавших колоннами, он бил колоннами же. В первом же десятилетии по кончине Суворова была героически приобретена Финляндия целым рядом блестящих побед меньшинства над большинством, пока еще помнились твердо заветы "науки побеждать". Отечественная война оказалась уже ниже; Крымская 1854—55 гг. и Турецкая 1877—78 гг. еще ниже, а о Японо-Русской и говорить нечего: чем дальше от суворовской "науки побеждать"—тем плоше, хотя академическое, стрелковое и техническое образование все возрастало и возрастает. Образование и техника развились в ущерб духу, который становится либо безпечным, либо надменным и самоуверенным от обилия познаний, а для побед нужен дух не самомнения, а преданности долгу и самопожертвования, ибо дух, а не ум дает решимость победить, либо умереть! Ум же не более как книга, с растерянными временем и разрозненными памятью страницами. Хотя учиться советовал и Суворов, так как не только среди младших офицеров, а и среди генералов его встречались неграмотные, как уже сказано было вначале, но для образования не отрывали тогда от прямого дела, а "наука побеждать" вполне обезпечивала должную высоту воспитания духа, которым побеждали врагов так, как ныне уже не побеждаем, хотя имеем не одно, а несколько аналогичных "наук побеждать" позднейших руководств"... Не напрасно говорит пословица: "Старый друг лучше новых двух!".
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 65 | Нарушение авторских прав