‑ Все ты прекрасно видишь.
‑ Нет, ‑ ухмыльнулся он, ‑ я могу понять, что у вас траур, я не могу понять, при чем тут «напились». Ты считаешь, что если бы вы были в ту ночь трезвыми, что‑нибудь могло быть...
‑ Да. Я считаю, что если бы кто‑то из нас был рядом, то такой беды с ним бы не случилось. И с Белл, и с Руди ничего бы не случилось. Нам бы не пришлось искать Шефа и... Что смешного? Ты не согласен?
‑ Согласен. Если строить логический ряд до конца, я бы не взял «Аль Азиф», не проводил бы ритуала, у Кеса не было бы сейчас проблем, у меня не было бы Гильгамеша... Вывод?
Я растерялся. Откуда мне знать, к чему он все это говорил.
‑ Что ты плечами пожимаешь? Пить тебе меньше надо, Фэйт. И тогда у всех нас не будет проблем.
Нет, ну он обнаглел!
‑ Придумал. Я‑то тут при чем?
‑ Я просто нашел виноватого. В том, что у всех нас столько проблем. Начиная с Шефа и заканчивая Кесом. Тебя что‑то не устраивает?
‑ Я виноват?!
‑ Конечно.
Если бы он тогда не смеялся, я бы его убил.
«Нашел виноватого!»
Ну не наглость?!
~*~*~*~
‑ Почему столько воды? – растерянно спросил я у Альбуса, пока мы медленно продвигались Кесу на помощь.
‑ Это и есть Дух Воды. Я же тебе говорил, ‑ пропыхтел в ответ директор.
Идти в мантиях по пояс в воде – врагу не пожелаешь. Холодно и противно. Другое дело Кес. Во‑первых, он стоит на столе, а там пока сухо, а во‑вторых, он почти не носит мантий, и сейчас на нем только черные брюки, кружевная рубаха и камзол. Его диковатая привычка смешивать в своем костюме элементы одежды разных эпох всегда меня раздражала, но Фэйт говорил, что это стиль, а я – «ирландская деревенщина».
Ему, конечно, было виднее.
Оранжевая кошка набралась храбрости и спрыгнула с люстры прямо Дамблдору на голову. К моему огромному удивлению, он не отскочил, чтобы позволить этой твари шлепнуться в воду, а поймал ее. Очевидно в благодарность, она одним ударом лапы рассекла ему рукав по всей длине, но он все равно ее не отшвырнул, а только крепче прижал к себе и, достигнув наконец стола, опустил туда свою ношу.
Видимо, кошка знала что делала, потому что в этот момент раздался очень неприятный пронзительно‑жужжащий звук, и огромная люстра, веками освещавшая Тревес, со свистом упала в воду, окатив нас ледяной волной.
‑ Зараза! – кратко охарактеризовал Кес это падение.
Теперь он ничем не отличался от нас, то есть тоже был весь мокрый, а я вдруг обнаружил, что в воде уже по грудь.
Она что, поднимается? Да еще с такой скоростью?
‑ Мне хотелось бы узнать у вновь прибывших, которых сюда никто не звал, ‑ хрипло поинтересовался Кес. – Кто из вас плавать умеет?
‑ Я умею, ‑ не очень уверенно отозвался Фламель. – Умел. Вот когда я... тогда точно умел. А теперь не знаю.
Мы с Дамблдором только нервно переглянулись и решили промолчать.
‑ Кес, а почему стол не плывет, он же деревянный? – вдруг спросил директор, а я наконец понял, что мне все время казалось неправильным. Стулья, например, тоже деревянные. Во всяком случае, некоторые. Но стоят на полу и не только не плывут, а даже с места не двигаются.
‑ В этой воде, Альба, ничего не плывет. Она не разрушает, она только поглощает.
Я был почти уверен, что трясет меня просто от холода. Больше‑то не с чего. А вода ‑ ледяная.
~*~*~*~
Так вот и вышло, что Хэллоуин я встречал посреди своей библиотеки. В том зале Ашфорда, в котором Айс устроил склад моих вещей. Сидя на куче какого‑то барахла и подсвечивая себе палочкой, я читал «Забытые необратимые проклятья и способы их воспроизведения в современных условиях» 1396 года на французском языке, когда вдруг понял, что у меня совершенно промокли ноги. Посмотрев на пол, я с удивлением обнаружил, что весь зал залит водой. Отбросив книгу, я побежал к выходу и просто остолбенел. Если в зале воды было дюйма два, то по коридору тек быстрый поток, доходивший мне до колен. Держась за стену, я с трудом добрался до лестницы и понял, что на Тревес мне все равно не попасть. Такого я вообще никогда не видел. С верхнего этажа хлестал водопад, а с нижнего бурлящий поток тек вверх. Сталкиваясь на площадке, они образовывали водоворот, и все это с оглушительным ревом выливалось в коридор, из которого я только что пришел.
У них тут что, потоп?.. Тогда почему вода течет вверх?
«Я от души тебе желаю, Фэйт, чтобы текущая вверх вода навсегда осталась самым странным, что ты видел в своей жизни, ‑ с ласково‑издевательскими интонациями заявил мне здравый смысл голосом Айса. – Беги отсюда, придурок!»
~*~*~*~
Я весь озяб, я весь промок,
Пропал весь мой порыв...
Прости мне, Господи, мой заскок,
Но пусть я останусь жив!
Юлий Ким.
Вода хлещет, плыть в ней не получается, Фламель пробовал, Кес подавляет нервные смешки, Хлюп сидит у него на плече и от ужаса даже хлюпать перестал, только поскуливает. Зачем Дамблдор опять взял на руки шипящую оранжевую кошку, которая располосовала ему и второй рукав, я так и не понял. Зато я теперь знаю, отчего свалилась люстра. И оптимизма мне это знание не прибавляет.
Под потолком летает «мана». Во всяком случае, Кес ее так назвал. Сгусток магической силы, которая, теоретически, наполняет и движет наш мир. Чья это мифология, Кес не помнит. Беда в том, что она не просто летает. Она еще издает этот дикий звук, который мы впервые услышали, когда упала люстра. Кес говорит, что это «ирландская песнь поношения». А что такое «ирландская песнь поношения» ‑ знаю даже я.
‑ Плохо, ‑ тихо сказал Фламель, когда Кес «представил» немного похожую на черное привидение Ману. – Как это она умудрилась в такой неприятный гибрид выродиться?
‑ Ты у меня спрашиваешь? – раздраженно ответил Кес, одарив меня очень нехорошим взглядом. – Это я тут, что ли, ненавижу все, что движется?
‑ Кес! – предостерегающе воскликнул Дамблдор.
‑ Да чего уж там…
Вот что он, значит, обо мне думает. Мало того, что считает меня слабоумным, так еще и… Если эта штука, к тому же наделенная силой Маны, поет нам всем древнюю песнь поношения, то живыми мы все равно отсюда не уйдем.
И что, все это натворил я?..
Да мне плевать!
Плохо соображая, что делаю, я закрыл глаза и спрыгнул в воду.
‑ Кес, Ману точно можно убрать, ‑ хрипит Фламель, вылавливая меня за шиворот и затаскивая обратно на стол. – В «Аль Азифе» наверняка должно быть. Тогда эта штука станет совершенно безвредна, гибрид ‑ он и есть гибрид.
‑ Севочка, ‑ ласково говорит мне Кес, глядя при этом очень зло, ‑ ты, если в следующий раз решишь совершать жертвоприношение, хотя бы выясни сначала, будет ли от него толк.
Негодяй! Ничего такого я вовсе не хотел. Просто поскользнулся. Воды‑то сколько.
‑ Кес, где книга? – нервно спрашивает Альбус.
‑ У меня наверху. Пока Дух Воды не угомонится, не доберемся.
Он так спокойно это говорит, что складывается впечатление, будто Дух Воды буянит здесь периодически.
‑ А когда он угомонится? – с любопытством интересуется Фламель.
‑ Это ты у него спроси.
‑ Я, вообще‑то, посмотрел, пока Альбу ждал. Дух Воды – это китайское божество и подчиняется только Царю Богов.
‑ Каких богов?
‑ Я так понимаю, что китайских.
‑ А кто у них там «царь богов»?
Лучше бы я помолчал. Все трое повернулись и уставились на меня, будто я сказал что‑то неприличное.
‑ Ник, как его найти?
‑ Там три основные религии: даосизм, конфуцианство и буддизм. Сейчас, насколько я знаю, китайцы объединили их в одну религиозную систему. Идеи загробной жизни взяты из буддизма. Индия.
‑ Будда – это хорошо. Сейчас что‑нибудь придумаем, ‑ уверенно заявляет Кес.
‑ Рано радуешься. Китайцы поклонялись Будде в образе Амитабхи. Это божество, дарующее освобождение всем призывающим его и искренне раскаявшимся. Лично я не вижу среди нас ни одного человека, способного на такой подвиг.
Они опять замолчали и уставились на меня. Как будто ожидая чего‑то.
‑ Что? – выкрикнул я, потеряв терпение.
‑ Севочка, не мог бы ты раскаиваться побыстрее? А то мы очень замерзли. И не забудь, пожалуйста, что делать это надо искренне.
Он что, издевается?
‑ Я раскаиваюсь.
‑ Судя по тому, что вода все прибывает, искренности вам, молодой человек, явно недостает, ‑ насмешливо произносит Фламель.
‑ Северус, ты не мог бы поторопиться? Так ведь и утонуть можно, ‑ напоминает мне Дамблдор с нотками беспокойства в голосе.
Я оглянулся на Кеса. Хоть подсказал бы что‑нибудь. Интересно, он тоже мерзнет?
‑ Я не умею раскаиваться…
‑ Ах, какое упущение в воспитании! Кес, куда же ты смотрел? Такой молодой и не умеет раскаиваться.
Когда же они наконец все утонут и перестанут надо мной издеваться?!
‑ Я так понимаю, что именно это и являлось конечной целью воспитания, ‑ важно отвечает Фламелю Дамблдор, как будто меня здесь нет. – Можно поздравить с бесспорным успехом.
‑ Сделал что мог, ‑ разводит руками Кес. – Кто может, пусть делает лучше.
Так! Спокойно! Они просто надо мной смеются. Надо не обращать внимания. Что им еще остается делать? Они не могут с этим справиться. Дамблдор не просто так меня сюда притащил. Этот Дух Воды выпущен мной и… пожалуй, в этом я могу раскаяться искренне. Я не думал, что так получится. Я не хотел, чтобы так получилось. У меня не было ни одного корыстного мотива. Это я помню точно. А что тогда у меня было? Что могло вызвать такой чудовищный выброс отрицательной энергии, с которым три сильнейших мага полгода справиться не могут? Чего я хотел?
«Тщеславие, Севочка, тщеславие», ‑ вспомнил я давно забытый «диагноз».
Да, я хотел стать сильнее Кеса. Мечтал доказать ему, что для этого мне не обязательно принимать его предложение. С детства желал победить смерть любым другим способом.
Хорошо. Я согласен. Я тщеславен. Но ведь он уверял, что это основа моей личности, которую изменить никак нельзя.
И как прикажете в этом раскаиваться?
~*~*~*~
Если не ведаешь контрзаклятия ‑ дай в глаз.
Daria. «WG».
В хогвартском кабинете Айса я оказался минут через пять после того, как сбежал из Ашфорда. Вернуться к себе, спуститься по лестнице в холл и воспользоваться камином было делом недолгим, а вот мантию высушить я позабыл.
«Тень Гильгамеша» развалилась на диване и на мое появление никак не отреагировала.
‑ Ты не знаешь, где Айс?
‑ Судя по твоему виду, они там все уже утонули, – лениво отозвался он.
‑ Айс в Ашфорде? Ты знаешь, что у них случилось?
‑ Да ясно, что там случилось. Хэллоуин сегодня, вот Дух Воды и разбушевался. И остальные тоже.
‑ Дух чего?
‑ Люци, ну ты как ребенок. Будто не понимаешь, что эти ваши ритуалы ничего, кроме проблем, принести не могут.
‑ Послушай, там весь замок залило. Вода течет вверх по лестнице…
‑ Ну и что? – беспечно отозвался он. ‑ Куда хочет, туда и течет. Это же вода.
Логично.
Раз через Джойн не получилось, то придется камином. Я кинул летучий порох, крикнул: «Ашфорд» и… отлетел назад, сильно ударившись о каменный пол.
‑ Ты что, обалдел? – заорал я на Гильгамеша, схватившего меня за край мантии.
‑ Нечего тебе там делать, Люц, ‑ спокойно и решительно заявил он.
‑ Отпусти!
‑ И не подумаю.
‑ Это не твое дело! – я выхватил палочку, со злости позабыв, что никакого вреда она ему причинить не может.
‑ Люци, мне на твою деревяшку…
Договорить он не успел. Потому что в этот момент я со всего маху заехал ему в челюсть.
~*~*~*~
Вот никогда не считал себя плохо соображающим человеком. И что бы там Кес ни говорил, я точно знал, ‑ он тоже не считает меня идиотом. Я даже где‑то очень глубоко в душе был уверен, что он мной гордится. Но я совершенно не представлял, каким образом мне сейчас нужно себя повести, чтобы этот Дух Воды убрался из моего замка. Я так понимаю, что общими усилиями мы с Кесом нашли у меня всего один «смертный» грех, и раскаяться в нем я никак не могу. Во‑первых, потому что я не признаю его за собой, а во‑вторых, раз уж у меня нет никаких достоинств, то хоть грех пусть будет. Все‑таки некая форма индивидуальности.
Что же делать?
Самое противное, что три старых самодура вовсе не собирались мне помогать. Кес гладил продолжающего поскуливать Хлюпа, Дамблдор успокаивал оранжевую кошку, разодравшую уже всю его одежду, а Фламель с интересом наблюдал за летающей под потолком и беспрерывно воющей Маной. Складывалось такое ощущение, что меня вообще здесь нет. Зато вода есть. И с каждой минутой ее все больше.
Вот в такие моменты мне нужен Фэйт. Ситуация тупиковая, но выход из нее можно найти совершенно точно, иначе бы эти три мерзких типа не вели себя так спокойно. Очевидно, если удастся избавиться от Духа Воды, то с остальными неприятностями они справятся. Недаром сегодня Хэллоуин. Вся эта мерзость, конечно, активизировалась, но она и на контакт этой ночью идет легче, так что уничтожить ее проще. Только вот...
Я закрыл глаза и представил, что Фэйт стоит рядом со мной. Вот он появился. Вот удивленно поднял брови. Вот оглядел Тревес. И сказал... Что бы он сказал?
«Прелесть какая!» ‑ вот что бы он сказал.
«Фэйт, что мне делать?»
«Как что? Раскаиваться, конечно!»
«Но я не могу...»
«То есть?»
«Я не могу!»
«В этом и раскаивайся. Нашел проблему», ‑ с этими словами воображаемый Фэйт поправил манжеты, вздернул подбородок и растаял в воздухе.
А я остался.
Чушь какая‑то… Но других вариантов у меня нет.
‑ Я раскаиваюсь! – заорал я изо всех сил так, что Хлюп перестал скулить и от неожиданности свалился в воду. – Я раскаиваюсь в том, что не могу раскаяться! А теперь, если вы не против, мне бы хотелось провести остаток этой ночи в своем Замке без вас!
‑ Севочка, что ж ты так кричишь? – укоризненно сказал Кес, выуживая Хлюпа из воды и сажая обратно к себе на плечо под чихающие звуки, которые эта тварь, пожравшая мои книги, издавала, как всегда, непонятно чем.
‑ А хорошая идея, ‑ Фламель удивленно меня разглядывал. – Вы, молодой человек, определенно далеко пойдете.
‑ Куда дальше‑то?.. – недовольно проворчал Кес. – Дальше уже некуда.
А Дамблдор промолчал.
За что я до сих пор ему благодарен.
~*~*~*~
‑ Развяжи меня, а?
‑ Даже не думай. Вот Сев придет, пусть развязывает.
‑ Я больше не буду.
‑ У меня нет ни малейшего желания это проверять.
‑ Мне неудобно.
‑ Ничем не могу помочь.
‑ Я спать хочу.
‑ Спи.
‑ Я дома хочу спать.
‑ Ты останешься здесь.
‑ Навсегда?
‑ Пока Сев не вернется.
‑ Ты говорил, что он утонул.
‑ Посмотрим.
‑ Почему ты не пошел с ними? Им наверняка нужно помочь!
‑ Не нужно.
Вообще‑то мне не было неудобно. И вполне можно было бы спать, но я очень переживал за Айса, и ноги у меня были мокрые, а это противно. К тому же я замерз и злился. Со мной еще никогда так грубо не обращались. То есть в детстве я, конечно, дрался, но это ведь давно было. Мало того, что этот поганец разбил мне губы, так он еще и связал меня какими‑то тряпками. И палочку отобрал.
А если зайдет кто‑нибудь? К Айсу. Гильгамеша‑то не видно. И не слышно. А я вот лежу тут, весь такой нарядный, что и подумать страшно.
Решат ведь, что это Айс меня так. Как мы станем потом это объяснять?
~*~*~*~
‑ Хорошо раскаялся… ‑ задумчиво пробормотал Дамблдор, удивленно оглядывая Тревес.
‑ От души.
‑ Видать, искренне…
Я был абсолютно уверен, что они опять надо мной смеются. Я их ненавижу. Всех троих. И еще Гильгамеша.
‑ Я не могу в это поверить… ‑ Фламель торопливо нагнулся и за ноги вытащил из‑под стола уродливого карлика, которого не так давно Кес представил мне как гренландского «духа, приносящего несчастье».
‑ Он что, умер? – совершенно опешив, я разглядывал болтающееся перед моим носом тельце.
‑ Очевидно, утонул, ‑ почти радостно возвестил Дамблдор.
‑ Что‑то мне не очень все это нравится…
‑ Ты, Кес, всегда предполагаешь самое худшее. Это пессимизм, – улыбнулся Фламель.
‑ Это рационализм.
Вода схлынула почти сразу, и весь Тревес оказался покрыт не проявляющими признаков жизни трикстерами разного вида. Были здесь и черные мохнатые твари, от которых Кес отбивался квиддичной битой, когда мы пришли, и казавшийся облепленным перьями из разорванной подушки «пернатый змей». Так и лежал без движения уродливый карлик, аккуратно пристроенный Фламелем на край стола. «Североамериканский тотем», производивший впечатление деревянного и от воды пострадать уж никак не способного, тоже больше вокруг дивана не прыгал. Множество бесформенных тварей, больше всего похожих на зеленых медуз, валялось по всему Тревесу, и над всем этим великолепием продолжала с воем летать орущая Мана.
‑ Очевидно, «песнь поношения» она пела им, а не нам?
‑ Севочка, помолчи, бога ради, хоть немного, ‑ Кес с очень мрачным выражением лица обходил Тревес. – Что‑то мне совсем это все не нравится…
‑ Кес, думать будем потом. Давай это все быстренько уберем, пока они снова не ожили, а Альба пускай за книгой сходит. Меня этот беспрерывно воющий гибрид начинает раздражать.
‑ Да‑да… ‑ рассеянно отозвался Кес. – Севочка, проводи, пожалуйста, Альбуса в Западное крыло.
Конечно, он не боялся, что директор заблудится, он просто хотел от меня избавиться. Что же ему так серьезно не нравится? Не нравится, что убрался Дух Воды, прихватив с собой большинство выпущенной мной нечисти? Разве это плохо?..
‑ …но мы же теперь ему должны, ‑ услышал я обрывок тихого разговора, когда мы с Дамблдором вернулись с книгой.
Кому они должны? И почему надо было меня прогонять? Если у них тут опять секреты, так я и сам могу уйти. Мне все равно потом Крис все расскажет. Ну, не все, конечно, но то, что ему удастся подслушать, ‑ точно.
Я так устал, что плюхнулся на диван, который почему‑то оказался совершенно сухим, и закрыл глаза. И только в тот момент подумал, что ни одного дохлого трикстера на Тревесе уже не было, когда мы с Дамблдором вернулись. Впрочем, какая мне разница?..
Видимо, я заснул. Даже дикий вой Маны не помешал, что странно. Неужели привыкнуть можно ко всему, даже к таким ужасным звукам?
Они сидели за столом, потягивали вино и разговаривали. Я подумал, что неплохо будет их послушать, пока они не заметили, что я проснулся, и был очень разочарован. Они говорили не обо мне.
‑ Страсть к самоуничтожению?
‑ Помноженная на врожденную дурь…
‑ Прекратите! – довольно резко прервал их мечтательные разглагольствования Дамблдор. – Гарри ‑ маленький ребенок, и я не позволю…
‑ Да что ты, Альба, так рассердился‑то? Мы же не о Поттере. В каждой гражданской войне есть свой «балафре». И если проследить некоторые закономерности…
‑ Гарри никогда таким не будет!
‑ Ну… если в папеньку пойдет…
‑ Ник, а тебе вообще должно быть стыдно!
‑ Ты знаешь, наверное, это ужасно, но мне не стыдно. И мы действительно говорим не о твоем сокровище. Мы говорим о совершенно конкретном человеке, который давно умер.
‑ От мелкого пижонства, самоуверенности, страсти к саморазрушению и отвратительного характера, ‑ ухмыльнулся Кес. – Кстати, их и зовут одинаково.
‑ А я ведь с ним воевал... – мечтательно произнес Фламель, отхлебнув вина.
‑ С ним? Или с ним? – усмехнувшись, спросил Кес.
‑ И с ним, ‑ улыбаясь, ответил Фламель. – И с ним. Такой беспорядок был, как будто не помнишь.
‑ Не застал. К сожалению. А может, и к счастью. Я в Испании был. Долго.
Хотел бы я знать, что в понятии Кеса – «долго». Если он и рассказывал мне о своей жизни, то никогда не привязывал эти истории ни к месту, ни ко времени. Как‑то еще в детстве я попытался выяснить, почему он не называет ни стран, ни эпох. Объяснил он это следующим образом:
‑ Время и пространство, Севочка, несколько условны, а ты еще так молод, что непременно захочешь заняться классификацией. И это будет большой ошибкой. Природу этого мира изменить нельзя. Во все времена и во всех странах происходит одно и то же. Я и не стремлюсь тебя запутать, но именно то, что ты не можешь привязать мои рассказы к определенному времени и месту, как раз доказывает, что я прав. Ничего не меняется. Всегда и везде все происходит одинаково.
Бессмысленно было его спрашивать.
Я встал с дивана, раскланялся с ними и молча направился к Восточному камину. Зачем им мешать? Пускай развлекаются. Все равно я не понимаю, о чем они говорят.
Впервые эта идиотская «тень» сделала хоть что‑то полезное. Только Фэйта нам там и недоставало. Явись он в Ашфорд – вот это бы был номер. Мы и сами‑то чуть не утонули.
‑ Зачем ты ему лицо разбил?
‑ Да я случайно. Он первым полез. Вот чем хочешь клянусь, Сев, ‑ он первый.
Кто бы сомневался. Фэйт всегда первым лезет.
Разговаривали мы тихо, боясь его разбудить.
‑ Ты бы хоть обувь с него снял, ‑ устало сказал я, стаскивая с Фэйта ботинки и выливая из них воду. – Посмотри, он совсем замерз.
‑ Было бы лучше, если бы он в Ашфорд явился?
~*~*~*~
Айс завернул меня, наверное, во все пледы и одеяла, которые у него нашлись, потому что, проснувшись, я долго в них путался, пока наконец удалось освободиться.
Ну, слава богу! Живой и вполне целый, спит безмятежно в кресле, и ничего с ним не случилось.
Будить?
Не будить?
‑ Айс, ‑ тихонько позвал я его, не очень надеясь на ответ.
‑ Не согласен, ‑ четко произнес он, не открывая глаз.
И тогда я пошел домой. Мне еще с Нарси объясняться.
~*~*~*~
После этой сумасшедшей ночи мне о стольких вещах необходимо было подумать, что я даже не знал, с чего начать. Я не считал себя тщеславным. Тщеславие – это когда человек жаждет публичного признания. Или всеобщего восхищения. А на какое публичное признание и всеобщее восхищение я мог рассчитывать, занимаясь некромантией? Это запрещенный раздел магии.
Пожалуй, я хотел доказать Кесу… Много чего хотел доказать. Ну и что? Это еще не тщеславие. И почему Кес так расстроился, когда я заявил, что хочу найти истину?
Я знаю почему. Кес считает, что истины нет. Но ведь это не может быть правдой. Я никогда в это не поверю. Конечно есть. Иначе зачем мы вообще живем? И мучаемся?
Я думал об этом весь день, а к вечеру отправился к Фэйту. Не то чтобы я ожидал, будто он сможет сказать по этому поводу что‑нибудь путное, я прекрасно понимаю, что он идиот, но он наверняка придумает что‑нибудь, чего я даже и вообразить не смогу. А это всегда интересно.
И я, конечно, оказался прав. Я всегда прав. Ну, почти.
‑ Тщеславие? – удивленно переспросил Фэйт. – А кто сказал, что это плохо? Это отлично.
Тоже вариант.
‑ Что же тут хорошего?
‑ А что плохого? Тщеславие – это здоровый инстинкт.
‑ Ты действительно так думаешь?
‑ Конечно. В меру, естественно. В меру все хорошо. Тщеславие двигает миром. Человек хочет показать себя и чего‑то добивается. Это нормально.
‑ Все, чего я пока добился, приносит одни проблемы. И не только мне.
‑ А при чем тут ты? Ты в себе, что ли, нашел тщеславие? – засмеялся он.
‑ Ну… Кес так говорит.
‑ Что он говорит?
‑ Он говорит, что я тщеславен, и это основной мой недостаток, и…
‑ Он тебя обманывает, Айс.
‑ Ты хочешь сказать, что он не прав? – я невероятно обрадовался, услышав, что Кес тоже может ошибаться, хотя и не особо в это верил.
‑ Нет. Ты только не обижайся, Айс… но я хочу сказать, что Кес тебе врет.
‑ Зачем? – я совершенно опешил.
‑ Я не знаю, какие у вас там отношения, но у меня сложилось такое впечатление, будто он чего‑то от тебя хотел, а ты этого не сделал. Он пытается разбудить в тебе тщеславие. Ты явно в чем‑то не оправдал его ожиданий. А судя по тому, что ты бы их оправдал, будучи тщеславен хоть немного, он хочет от тебя чего‑то не очень презентабельного.
‑ Я не понимаю, о чем ты говоришь, ‑ пробормотал я, не узнавая собственного голоса. – Он ничего никогда от меня не хотел. Ты несешь абсолютную чушь. Впрочем, как обычно.
~*~*~*~
Не стоило все это ему говорить. Он страшно перепугался, стал кривить губы и грубить, чтобы скрыть свой страх. А я некстати вспомнил, что Ашфорд всегда представлялся мне очень странным местом, Кес ‑ сильнейшим темным магом, а семейство Айса ‑ весьма опасным сборищем хоть и интересных, но не особо приятных личностей, о которых сам Айс ничего никогда толком не рассказывал.
Но я ведь тоже не ребенок. Не знаю, что они там скрывают в своем замке настолько серьезное, что даже «тень Гильгамеша» в этом участвует и помалкивает, но, с другой стороны, сегодня ночью был первый раз, когда я не смог туда попасть. Если бы там происходило что‑то очень страшное, то Айс не сделал бы Джойн. Со мной там никакой беды случиться не может. И Кес… после смерти моего отца я всегда был уверен, что мне есть к кому обратиться в случае какой‑нибудь очень серьезной неприятности. Об этом никогда не говорилось ни слова, но я это знал абсолютно точно. Кес не выпускал меня из поля зрения все эти годы, что никогда не обременяло, но придавало некоторую уверенность. Просто Айс ‑ параноик с манией преследования. Возможно, его раздражает такая опека. А может быть, в его случае все несколько серьезнее. Все‑таки Кес ему дядя. После отъезда Эстер ‑ самый близкий родственник.
Может, Айс ему завидует?.. Айса всегда восхищали бескрайние магические возможности, он ведь и с нашим Лордом из‑за этого связался.
~*~*~*~
‑ Глупости, Айс, ‑ беспечно отозвался Фэйт, по счастью не заметив, как я напуган. ‑ Не бери в голову. Если ты тщеславен, то я – павлин.
Утешил. В том, что ты павлин, причем самый «павлинистый» из всех, я не сомневался ни секунды с самой первой нашей встречи.
О чем с тобой можно разговаривать?
Бестолочь.
~*~*~*~
Я нарочно так сказал. Мне хотелось, чтобы он разорался, что я законченный павлин и есть. Он когда язвит, то обо всем на свете забывает. Слишком любит это занятие. А мне без разницы. Я давно привык. Гораздо неприятнее, когда он непонятно чем напуган. Уж очень редко это с ним случается, чтобы не обращать внимания.
~*~*~*~
Это произошло не сразу. А может быть, и сразу, да я просто не замечал в первые дни, потому что говорил он очень тихо. Даже не шепотом, а совсем еле слышно. Как будто на выдохе:
‑ Севе‑е‑ерус‑с‑с… иди ко мне‑е‑е…
Сначала я решил, что это «тень». Но ведь «тень» разговаривает со мной совсем не так. Гильгамеш никогда не говорит тихо и постоянно ругается. И потом, его всегда видно. А здесь никого нет. Я нервно огляделся. Зеркало, сегодня решившее меня отражать ‑ оно вообще теперь редко отказывалось это делать, ‑ почти наполнившаяся водой ванна…
‑ Иди ко мне‑е‑е… Ты ведь хоте‑е‑ел…
Если бы это случилось полгода назад, я бы решил, что свихнулся. Теперь я уже привык. Почти ко всему. Я пулей вылетел из ванной комнаты и впервые пожалел, что Гильгамеша нет поблизости. Он бы точно мне объяснил, что это такое. Шепот не повторялся, и я, повинуясь безотчетному порыву, пошел обратно.
‑ Я жду‑у‑у тебя‑я‑я…
Мерлин! Что еще могло поселиться в моих комнатах?..
‑ Вы кто?
‑ Ты хоте‑е‑ел ко мне‑е‑е… Иди сюда‑а‑а…
‑ Куда?
‑ Сюда‑а‑а…
Мой взгляд упал на практически наполнившуюся ванну, и я стал клониться к ней, еще успев подумать, что очень глупо купаться в мантии.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав