Не могу сказать, что меня это радовало. Я любил считать, что я такой один. Неповторимый. Во всяком случае, выяснить, что к чему, надо было обязательно.
И тут оказалось, что на страже секретов меланхоличного гриффиндорца стоят два его приятеля. Спятивший кузен Белл Сириус Блэк, с которым Фэйт с первого курса вел непрерывные бои в коридорах школы и за ее пределами, и Джеймс Поттер. Тоже отпетый придурок и любимец умственно‑отсталой части учеников и преподавателей. Вот эти два урода мне и мешали.
Конфликт принял затяжную форму. Я сделал им столько зла, сколько смог, и они платили мне тем же. Можно сказать, что они были успешнее. Дрался без палочки я плохо, а они одинаково хорошо и с ней, и без нее. А разобраться с ними «по‑семейному» я не мог, потому что после глупой истории на третьем курсе с Алисией Сомерсет я избегал пользоваться своими «фамильными способностями» и добился в этом решительных успехов. Если я позволю этим уродам заставить меня сорваться, то я проиграю свою собственную битву, к ним не относящуюся. Поэтому я пользовался только традиционными средствами школьных разборок. В качестве предохранителя я тщательно восстановил в памяти тот момент, когда в день приезда в школу Фэйт стоял в нашей спальне, направив палочку в живот Макнейру, и собирался отбиваться от кулаков одиннадцатилетнего противника заклятием Черной Магии высшего порядка. Это воспоминание навсегда осталось в моем сознании олицетворением распущенности, беспомощности, глупости и дурного вкуса. Вспоминая именно этот момент, я справлялся с бешеным желанием сделать с гриффиндорцами что‑нибудь, соответствующее моим мрачным представлениям о справедливости. Ведь если я прав, и их приятель Люпин такой же, как я, то они наверняка не знают об этом. Так же, как никто, кроме директора, не знает обо мне. Но все попытки разобраться в этом вопросе разбивались о трех охранников Люпина. Трех, потому что с ними еще таскался маленький толстый идиот по имени Питер Питтегрю. В разборках наших он не участвовал, но неприятностей доставлял много.
Я, конечно, мстил. Я закладывал их учителям и подставлял при каждой возможности. Наверное, треть их «подвигов» была спланирована мной, а они просто попадались. Их ловили, за этим я тщательно следил, и Гриффиндор терял баллы, что крайне мне нравилось. И, наконец, я их травил. С огромным удовольствием, между прочим.
К пятому курсу я сам уже слопал такое количество очень разных ядов, что не совсем адекватно мог определить последствия для обычных людей. Особенно в состоянии аффекта, в котором я неизменно пребывал после их нападений.
Самый серьезный срыв случился у меня в феврале, когда, совсем потеряв контроль, я пробрался ночью в гриффиндорскую гостиную и намазал пол под ковром раствором строфантуса, довольно сильной концентрации. Находящимся в непосредственной близости ковер теперь сбивал режим работы сердца. Это в начале. А потом...
Беда в том, что о «потом» я и не подумал. Результат получился шикарный, но мрачноватый. К сожалению, сильнее всего ядовитые испарения подействовали на первокурсников. К обеду следующего дня практически все первачки переселились к мадам Помфри. Как это прекратить, я не знал. Старшие‑то не побегут к ней жаловаться на сердцебиение. Единственное, что можно было сделать – это пойти к директору и сознаться. Мысль об этом приводила меня в ужас.
Я сидел в спальне и палочкой прицельно сбивал мух с потолка. Пока не пришел Фэйт. Как всегда, в прекрасном настроении. И возбужденно стал рассказывать, что у Гриффов творится что‑то жуткое. Я слушал его, закрыв глаза, и хотел умереть. Время шло, надо было что‑то делать...
~*~*~*~
Не могу пройти мимо безобразия.
Так и хочется принять участие!
Как я догадался, что это его работа? Да не знаю даже. Уж очень у него был несчастный вид. Нет, чтоб радоваться, как все нормальные люди.
‑ Ну и ладно, ‑ преувеличенно бодро сказал я ему, ‑ так им и надо. Было бы из‑за чего расстраиваться!
‑ Ты не понимаешь, ‑ очень тихо ответил он, не открывая глаз. ‑ Те, которые не попадут сегодня в лазарет, завтра, скорее всего, отправятся на кладбище.
Он совсем спятил! Тогда какого черта он здесь сидит?
‑ Что можно теперь сделать?
‑ К Дамблдору пойти. Других путей нет.
А чем, собственно, этот путь плох? Хороший путь! Просто отличный! И я попросил его рассказать подробности.
Оказалось, что он не знает, как нейтрализовать действие яда. В гостиную к Гриффам пробрался в своем неизменном расфокусирующем амулете, а пароль подслушал. Должно быть, сильно эти уроды его достали, если он со злости сделал попытку извести их факультет на корню.
В принципе, решение я принял еще когда он сказал про директора. Конечно, надо идти к нему. Если Гриффы передохнут, поналетят родители с министерскими, и виновника обязательно найдут. А я не хочу оставаться здесь без Айса. И почему он не позволяет мне разобраться с Блэком самому? Хотя, я и так почти каждый день с ним «разбираюсь», даже скучно.
~*~*~*~
Фэйт сказал, чтоб я помалкивал и ушел, ни на секунду не изменив своему отличному настроению. В начале года его назначили старостой, держался он всегда очень достойно и был самым популярным в Слизерине человеком. Ему даже семикурсники в рот смотрели.
А к вечеру Эйв рассказал мне потрясающую новость. Оказывается, Сириус Блэк и Джеймс Поттер чуть не извели весь Гриффиндор. Две первокурсницы с Хаффлпаффа, Марта Белт и Джин Паутс слышали вчера у озера беседу этих двух монстров о том, как будет классно намазать ядом пол Гриффиндорской гостиной и посмотреть, что из этого получится. После обеда бдительные девчушки, рыдая и приседая от ужаса возможной мести зверей‑гриффиндорцев, поведали Дамблдору о разговоре. Скандал замяли, конечно. Гриффиндор лишился сотни баллов, и никому даже в голову не пришло, что в Слизерине на седьмом курсе учатся Констанция Белт и Джеф Паутс, непосредственно связанные с этой историей. Наверняка старшим было несложно отправить девочек к директору. Кто бы из наших не согласился помочь старосте лишить Гриффиндор сотни баллов? А нейтральный факультет и невинный возраст девчушек вполне ограждал их от мести «благородных» гриффиндорцев.
Я зарекся от таких масштабных действий. То, что благодаря Фэйту все обошлось, вовсе не значило, что можно продолжать в том же духе.
~*~*~*~
Выводы, сделанные Айсом из этой истории, меня позабавили. Я решил, что глобальные катаклизмы его пугают. Зря, конечно, это гораздо интереснее. Они подавляют людей своей неотвратимостью. Но прицельные действия Айса тоже были прелестны.
Через неделю после истории с ковром Айс вовсю развлекался добавлением в тыквенный сок «сонной одури», как он это назвал. Непосредственно в сок он ее не лил, а наносил яд на края стаканов, еще в кухне. Эльфы его вообще не видели. Он хранил кольцо с вензелем из букв K, V и S. Кажется, именно оно давало такой эффект, но, к сожалению, никто кроме Айса до него даже дотронуться не мог. Стаканы он портил прицельно, потому что в кухне было видно на каких столах, что появится.
В его записях этот яд назывался «ATROPA BELLA‑DONNA L.», и, когда я увидел запись первый раз, то решил, что Айс посвятил свои подвиги нашей Белл. Он с первого курса на нее поглядывал, но за ней и так таскались все, кому не лень, кроме меня, конечно, а Айс не может находиться там, где «все». У самой Белл был слишком веселый нрав, чтобы променять целую свиту на одного Айса. К пятнадцати годам она была крайне популярна среди юношей всех четырех факультетов, но я знал ее с пеленок, и мне казалось, что все ее «подвиги» ‑ это месть. Месть кузену за Грифф. Стоило им оказаться на расстоянии пятидесяти ярдов друг от друга, как начинался бардак. Она так и не смогла оправиться от его «предательства», что, на мой взгляд, было верхом глупости. Да кому он нужен, этот неудачник? Я даже как‑то пытался объяснить ей свою позицию, надеясь, что ее это утешит хоть немного. Она слушала меня скорее из вежливости, потом сказала: «Ах, Люци, ты не можешь понять! Ты совершенно бессердечное чудовище!», и разрыдалась.
Чего там понимать‑то? Втрескалась по уши, дура непутевая. Ладно. Не мое дело. И вовсе я не «бессердечное»! И не такое уж «чудовище»! Просто я не идиот и не стану рисковать своим сердцем. Никому не верю! Вот она его любит, а много это ей принесло радости или удовольствия? Чушь это все. Пока прибьют друг друга.
Так вот этой самой «Донной Беллой» Айс и травил своих врагов. Как романтично! Но приход от нее был шикарный. Когда на уроке Травологии Гриффы дружно начали смеяться, обниматься, танцевать и кривляться, все решили, что это они просто хотят урок сорвать. Через какое‑то время начались галлюцинации, и Джеймс Поттер стал кричать, что у растений сверкают листья. Блэк возражал. Говорили они непрерывно, потом стали с воплями кидаться друг на друга и на нас, начались короткие схватки, и профессор Спраут, заподозрив неладное, побежала в замок за директором. Все шестеро мальчиков отправились в лазарет, а Айс выглядел удивленным. Тоже не ожидал, что такой спектакль получится. Больше, на моей памяти, он скопом Гриффов не травил, время от времени отрываясь персонально на Блеке или на Поттере.
~*~*~*~
Как люди умирают?
Наверное, их аист уносит.
С прогнозом по поводу миссис Малфой Кес ошибся. Когда прошли обещанные три месяца, и с ней ничего не случилось, я даже позлорадствовал про себя, что Кес тоже может ошибаться. К сожалению, ошибся он только в сроках. Известие о ее смерти пришло в начале июня, как раз перед экзаменами на СОВу, и Фэйт отправился в Марсель. Она завещала похоронить ее именно там. Честно говоря, перед СОВой я здорово нервничал, после тоже неприятностей хватало, и про Фэйта я на время забыл. Напомнил мне о нем Кес, как‑то утром в середине июля, сообщив, что Фэйт вернулся в Имение. Кес даже сказал, что я могу пригласить его в Ашфорд на остаток лета.
Я похож на ненормального? Снова зашевелились подозрения относительно странного интереса Кеса к Фэйту. Может, Кес хочет получить Имение? Там библиотека больше, чем в Хогвартсе, и просто невероятное наследие, оставшееся от предков моего приятеля. Абсолютно уверен, что Фэйт не осознает и сотой доли того, что скрыто в его подземельях. Его отец никогда ему этого не показывал. По‑моему, он и сам не знал. Иначе он бы меня туда не пустил. Хотя, он ведь понимал, кто я такой. Может, надеялся, что я когда‑нибудь объясню Фэйту, что к чему.
Решительно отогнав подлые подозрения относительно Кеса, я заявил, что в Ашфорде Фэйту делать нечего, а лучше отправлюсь‑ка я к нему сам. Кес в ответ ухмыльнулся и сообщил, что ничего не выйдет.
‑ Как ты собираешься туда попасть?
Действительно, как?
‑ Я могу послать сову от Эсты. Да, так и сделаю.
‑ Можно подключить камин. Если Люциус согласится.
‑ Ты хочешь подключить Имение к нашей сети? Ты что, Кес?
Я опять испугался. Чего он добивается? Наша сеть – это совсем не общая Каминная Сеть. Она «наша». Объединяет весьма своеобразные места. И подключить к ней нормальный дом, с нормальными людьми... Ох, как мне все это не нравится.
‑ Можно открыть канал, как мы делаем с вашим директором, когда тебе надо переправиться. Но лорд Малфой должен дать согласие. Я думаю, проблем не будет.
Конечно, этот балбес согласится! Какие уж тут проблемы! Он‑то не знает, к чему Кес хочет его подключить. Он на один раз согласится, а как я потом проверю, чтобы этот канал закрыли? Я никогда не интересовался вопросами связи. Теперь, видимо, придется.
‑ А какой камин мы соединим?
Кабинет Дамблдора подключался к Западному Камину, но ведь теоретически Кесу без разницы. Зачем рисковать? По‑моему, Кес догадался, о чем я думаю, потому что начал ухмыляться. На самом деле я люблю, когда он смеется. Значит, все в порядке. Когда он сердится, то становится ласково‑вежлив. Вот это страшно.
‑ Да ради Бога. Давай подключим Восточный, чтобы ты так не переживал.
~*~*~*~
Очень я обрадовался, когда Айс явился. Скучать мне, правда, было некогда, но с ним как‑то спокойнее. Я уже измучился, блуждая по огромному замку и пытаясь разобраться в истлевших картах. Ничего‑то я не знал о собственном доме. Наверное, половины комнат никогда не видел.
В Имении оказалось огромное количество потайных ходов и тайников. Буквально все стены в итоге оказывались полыми. Я уж так и понял, что если не могу через стену пройти, то это не значит, что прохода нет, а просто я его найти не в состоянии. Работало все это сказочно просто. Достаточно было рукой провести по стене, и проход открыт. Иногда нужно было приказать открыться. Все это я выяснил, вскрыв тайник в бывшей спальне своего отца. Я о нем знал, но пока мать была жива, открыть не мог. Там я нашел письмо, адресованное «Наследнику Рода Малфоев», датированное пятым ноябрем. Год состоял из трех цифр, и они стерлись, так что я не разобрал. Карты тоже оттуда. Так понимаю, что когда я все это освою, надо обратно положить. До следующего «наследника». Это даже не письмо было, а инструкция по управлению защитой Имения. В целом, все сводилось к тому, что мне теперь все можно, а больше никому ничего нельзя. Это было бы здорово, конечно, будь здесь еще кто‑нибудь, кроме меня.
~*~*~*~
Камин подключить Фэйт согласился, естественно. Кто бы сомневался.
У нас было полтора месяца на исследование Имения. Очень интересно. Я даже в библиотеку не спускался. Куда она теперь от меня денется? Нам до конца лета и карт хватило. Только мне не нравился подключенный камин. Умом я понимал, что в Восточный Камин никто, кроме меня, не сунется, но почему‑то очень нервничал. Ну не нравился мне интерес Кеса. Очень не нравился.
~*~*~*~
К сожалению, радужного лета у меня не получилось. Дело в том, что уехал я во Францию за два дня до начала экзаменов. Вернувшись в Имение, я получил из Хогвартса письмо с милым уведомлением о том, что мой СОВ любезно перенесен на конец августа. Сдавать я его буду в течение недели в Министерстве Магии, специально собранной ради такого экзотического случая Комиссии. Это было ужасно. Я бы лучше еще на чьи‑нибудь похороны съездил. Честное слово.
~*~*~*~
Мне казалось, что за пять лет я достаточно изучил феномен под названием «Люциус Малфой и его фантазии». Во всяком случае, ничто не могло меня удивить. Не стоило быть слишком самоуверенным.
Он из меня душу вытряс. Потом пошли ангины, ночные лихорадки и, наконец, истерики. Ну, не умею я ему отказывать. Уже и не научусь, наверное.
И я согласился.
Я согласился пойти в Министерство сдавать его СОВ. Он бы и сам справился. Он прекрасно знал материал. Я же сам его учил. Разве что зелья бы не сварил. Теорию‑то мы выучили, а варить он не мог. Так я бы и сходил только на Зелья. Но он требовал, чтобы я сдавал все. И я согласился. Раз он так нервничает... Мне‑то без разницы.
А оборотное зелье получилось прозрачным. Вот уж никогда бы не подумал…
~*~*~*~
В конце августа Айс предложил установить между Имением и Ашфордом постоянную связь. Очень мне эта идея понравилась.
Я так и не переехал в покои отца, а обставил для себя наиболее приятные, на мой взгляд, комнаты на третьем этаже. Пока я живу один, что еще нужно кроме спальни и кабинета. Вот камин в кабинете мы и соединили с камином в спальне Айса в Ашфорде. Айс сказал, что больше этот канал никак работать не сможет, а только на этот маршрут. Очень хорошо. Просто эти два камина всегда топятся. И его спальня, и мой кабинет. Даже когда нас там нет по несколько месяцев.
А еще Айс сказал, что это тайна. Абсолютно для всех. Об этом и через двадцать лет никому говорить нельзя. Пригрозил перекрыть навсегда, как только я проболтаюсь. Все‑таки он ‑ зануда. Я и так уже понял. Глупо будет рассказывать об этом. Я не знаю, что они там в своем Ашфорде прячут, но ясно же, что чернуха неимоверная. Что ж я, не понимаю?
Но он даже своему Дяде Клаусу не сказал об этих каминах. Вот что странно.
~*~*~*~
Не зря я потратил время на изучение систем связи. Я не только сумел соединить Ашфорд с Имением так, что Кес остался в счастливом неведении, но и заставил Кеса пересмотреть схему связи в моем Замке. Мы все поменяли. И Восточный Камин, и Западный подключены теперь к общей Каминной Сети. В целях безопасности Западный работает только на вход, а Восточный только на выход. Очень удачно. А на Тревесе Кес посадил троих встречающих. На всякий случай. Гости все равно через Восточный Камин выйти не могут, потому что он на моей стороне. Таким образом, в Каминную Сеть они через Ашфорд не попадут. Мне и ходить удобно, и совесть чиста. А для собственных перемещений у них в Западном Крыле каминов хватает. Если же кто‑то из гостей в любом другом месте в Каминную Сеть попал, то вход через Западный Камин свободный. Всем очень понравилось. Раньше‑то никакой связи не было. Одно меня беспокоит. Вот занесет теперь какого‑нибудь бедолагу на Тревес по ошибке. Это ведь в общей сети часто случается. И все. Может, потому гости и радовались? С другой стороны, идеал все равно недостижим. Издержки производства.
~*~*~*~
Альбусу Дамблдору.
Хогвартс.
04.06.1972
Альба, как ты мог?!
Как ты мог принять больного ликантропией ребенка на один курс с Наследником и ничего не сказать мне? Чем ты вообще думал, когда уговаривал меня отпустить Севочку в твою школу?
Ты прекрасно знаешь, что вервольфы ‑ наши природные враги! Ни одному из твоих учеников подобная встреча не принесла бы столько вреда, как Севочке.
Ты обманул меня! Ты клялся, что Наследнику ничто не угрожает,а теперь пытаешься представить все как несчастный случай!
Я поверил, что Наследник в безопасности, пока он на твоих глазах. Я сам виноват. Нельзя растить свои тыквы на чужом огороде. Хорошо, что это не случилось раньше, мальчик взрослый, он справится.
Захочет ли теперь Севочка возвращаться в твою школу, он решит сам. Естественно, я буду против. Сожалею, если тебе это неприятно, и склонен объяснять твой поступок некоторым легкомыслием, но так рисковать самым ценным, что у меня есть, я больше не стану.
С уважением,
Клаус Каесид.
Глава 5. II. Книга ужасов и предложений (часть 3)
На третье утро после отъезда Айса я сидел у озера, завернувшись в плащ, и откровенно скучал. Было довольно холодно, но идти в замок не хотелось. Глядя на темную воду, я размышлял о странном поведении Белл накануне вечером и о том, что первый раз за шесть лет мне придется пойти на экзамены без Айса. В принципе, я уже вполне мог справиться сам, но чувствовал себя очень неуверенно.
Большая летучая мышь приближалась со стороны Запретного Леса. На секунду я представил, что это Айс. Может, он все‑таки научился превращениям?
Зверюга спикировала мне на плечо и оглушила отвратительным визгом. К ее лапе был привязан пергамент.
Я здорово нервничал, пока его отвязывал. Пискнув последний раз, маленькая хищница полоснула меня зубками по тыльной стороне кисти и умчалась прочь.
Кроме пергамента у меня в руках оказался тяжелый мешочек из черного бархата.
Таких почтальонов я видел раньше только два раза. Дядя Клаус присылал их к Айсу в Имение с подарками, когда мы справляли там Рождество. И никогда не присылал таких в Хогвартс. Что же могло случиться? Ведь считается, что Айс дома. Значит, письмо все‑таки мне...
Я развернул пергамент.
~*~*~*~
Лорду Люциусу Малфою.
Хогвартс.
06.06.1972
Дорогой Люциус! У меня к Вам небольшая просьба. Не могли бы Вы пожертвовать своим драгоценным временем и посетить меня в Ашфорде? Я буду Вам крайне признателен. Дело касается Севочки и не терпит отлагательства.
Убедительно прошу Вас оставить свой визит в тайне. Нет ни одного человека, которому следовало бы знать об этом.
Вместе с письмом посылаю Вам портключ. Будьте любезны поторопиться.
Клаус Каесид.
P.S. Люциус, я очень жду. Пожалуйста, приходи скорее. Вся надежда на тебя.
~*~*~*~
С первых строчек я решил, что письмо от Айса. Даже улыбнулся его вечным приколам. Постепенно до меня стало доходить, что это от Дяди Клауса, и ненавистный страх, ползущий по спине, ледяным панцирем сковал все тело. Я привык считать, что самое страшное, что могло произойти в моей жизни, уже произошло в начале четвертого курса. Оказывается, остались еще вещи, способные меня напугать.
Что там могло случиться? Что могло случиться, если этот человек... просит... меня...
Замерзшие пальцы слушались плохо. Развязав мешочек, я вынул из него шкатулку из темного металла.
Так. В ней портключ. Хотел бы я знать, что мне делать. Я вернулся на то место, с которого встал, когда увидел летучую мышь, и занялся анализом.
Айс говорил, что надо сначала думать, а потом делать.
Итак. Во‑первых, меня приглашают в очень опасное место. То, что Ашфорд место опасное, сомнению не подлежит. И оттого, что я не знаю, в чем именно опасность, лучше не становится. А как раз наоборот.
Айс всегда был против моего там появления, хотя сам отправлялся домой с удовольствием. После той странной истории на крыше я расстался с милой детской иллюзией, что Айс ревнует своих родственников. Понятно было, что он меня защищал. От чего защищал, он так и не объяснил, но никогда больше мне не приходилось видеть напуганного Айса. А это говорит о многом.
Во‑вторых, меня приглашает человек, о котором я практически ничего не знаю. А то, что я о нем знаю, говорит против него. Я знаю, что он сильнейший черный маг, в совершенстве владеющий Темными Искусствами и смеющий открыто обучать им ребенка. И знаю, что тетя Эста, несомненно являющаяся человеком в высшей степени порядочным и консервативным, ненавидит его. Я также знаю, что Айс его очень любит. Все это не дает лично мне никаких гарантий безопасности.
И третье, самое важное. Мне крайне не понравилось, как Дядя Клаус составил письмо. Сначала он ссылается на интересы Айса, единственного близкого мне человека, и требует немедленного визита. Потом требует тайны. Так, между прочим, пока я не успел прийти в себя, испугавшись за Айса. А в довершение требует поторопиться, не давая тем самым времени на раздумья. Он рассчитывал, что я сразу схвачу портключ. А приписка в конце письма вообще прелестна. Она по его расчетам должна была совершенно выбить меня из колеи. Старый аристократ в отчаянии. Если я так нужен Айсу, то почему он не позвал меня сам?
Ситуация вырисовывалась довольно неприятная. Я перечитал письмо два раза. Вариантов было несколько.
Можно отправиться в Имение и воспользоваться камином. Но, если в Ашфорде что‑то сильно не так, то я рискую нарваться на объяснения по поводу моего там появления. А объясняться с Дядей Клаусом мне совсем не хочется. Жить пока не надоело. Но попробовать можно. В крайнем случае.
Как вариант почти не рассматриваемый, мелькнула идея пойти к Дамблдору. Я покажу ему письмо и спрошу, что мне делать. Результат такого похода ясен заранее. Директор отнимет у меня портключ и предложит забыть о письме. Но сам же он должен будет что‑то предпринять. Он знаком и с Ашфордом, и с его обитателями. Ведь после второго курса мы с Айсом отправлялись на каникулы через камин директорского кабинета. И возвращались так же.
Наконец, можно было плюнуть на все мои рассуждения и воспользоваться портключом. К этому варианту я и склонялся. Может, я зря волнуюсь, и у меня просто мания величия, плавно переходящая в манию преследования. Это была теория Айса. Он как‑то сказал, что мания величия и мания преследования друг без друга не живут. Я был согласен. Действительно, не живут. Зачем такому серьезному человеку, как Дядя Клаус, заманивать меня в ловушку? Я уже давно не девственник, и в ритуальных целях с меня взять нечего. К счастью.
Поразмышляв некоторое время на эту игривую тему, я решил использовать портключ. Только надо все‑таки кого‑то предупредить. Но кого? За мной хвостом ходил почти весь факультет, а что толку. Никто ничего про меня не знал. Я старался производить впечатление высокомерного, распутного, расчетливого засранца. Да я и был таким. Людям это нравится. У меня не было слабостей. В глазах окружающих не было. Откровенничал я только с Айсом. Только он стирал мои слезы, когда они появлялись, поил меня своими зельями, если я болел, сдавал за меня СОВу в прошлом году и успокаивал, когда случались истерики. Только при Айсе я позволял себе проявлять слабость. Чего нельзя было сказать про него. Никогда не видел его слабым. Даже обидно. Но он ни разу не пытался использовать знание моей натуры против меня, и я давно успокоился.
Может, рассказать Белл? Но именно на Белл эта история произвела весьма тяжелое впечатление. Два дня назад она кричала на кузена прямо на завтраке в Большом Зале, а потом залепила ему оплеуху и исчезла на весь день, прогуляв, таким образом, уроки. И баллов с нее не сняли. Значит, учителя считали, что она имела право так себя вести. Хотел бы я знать, что там случилось на самом деле.
«Вот и отлично! Вынимай‑ка портключ, и вперед!» Это был единственный раз в моей жизни, когда здравый смысл заговорил со мной не голосом Айса. Я очень удивился. «Может, это вовсе не здравый смысл», ‑ мелькнула запоздавшая мысль. Запоздавшая, потому что к этому моменту я уже уносился в мрачный Замок, зажав в руке стеклянную фигурку черного кота.
Так я никого и не предупредил о своем путешествии.
‑ Что ж так долго, Люци?
Дядя Клаус стоял посреди большого зала на первом этаже, который, как я помнил, разделял Замок на две части и назывался, кажется, Тревес. Он крепко держал меня за плечи, потому что, появившись рядом с ним секунду назад, я энергично пытался упасть в какую‑нибудь сторону. Придав моему телу устойчивость, он отошел на три шага назад, почему‑то уставившись на мою порезанную руку.
‑ Это ваша летучая мышь. Здравствуйте, Дядя Клаус.
Он поморщился.
‑ Ты уже взрослый и можешь называть меня просто Кес, как Севочка.
Забавно. Ну что ж, Кес так Кес.
‑ Что случилось? ‑ спросил я. Голос зазвучал неожиданно вяло. Под пристальным взглядом все мои подозрения на его счет улетучились куда‑то, и захотелось спать. Я с трудом держал глаза открытыми.
‑ Люциус, ‑ взволновано заговорил Кес, почему‑то оглядываясь по сторонам. ‑ Мне очень не нравится то, что происходит с Севочкой. Он как приехал, убежал к себе и ни разу не вышел. И не ест ничего. Третьи сутки пошли. Я не могу к нему заходить, никто из нас не может. Восточное Крыло ‑ это его территория, ты знаешь. Вчера я вызвал Эстер, но он не пожелал ее видеть. Она даже до второго этажа не дошла, не смогла снять его защиту. И эльфы пройти не могут. У них своя магия, они появляются и исчезают, где им нужно, но он и от них сумел закрыться. Я прошу тебя, сходи к нему. Так нельзя. То, что с ним случилось, конечно, ужасно, но если бы он поговорил хоть с кем‑то... Он так молод... Скажи ему... Скажи, что я в отчаянии, хотя это ему все равно... Я не знаю... Может быть, у тебя получится. Если он и с тобой не станет разговаривать...
Картина, нарисованная Кесом, гармонично дополнялась тем фактом, что я понятия не имел, что же случилось с Айсом в ту ночь. Я только был уверен, что это связано с Сириусом Блэком и его компанией. Они выманили Айса из спальни и сделали что‑то настолько ужасное, что Айс теперь позволяет себе вещи, которые раньше считал недопустимыми. Он не уставал повторять, что обижать родных нельзя. Мне казалось, что это был его единственный принцип. А что теперь? Кес, которого он считал своим персональным богом, третьи сутки буквально сидит под его дверью! Айс очень невнимательно относился к Эстер Босиани и даже к своим весьма странным эльфам. Что могло так его изменить? Что Гриффы с ним сделали?
Размышления на эту тему мгновенно довели меня до истерического состояния. Что самое ужасное могут сделать семнадцатилетние ублюдки, чтобы такой же семнадцатилетний мальчишка впал в подобный транс? Ответ пришел мгновенно, и меня затошнило. И что я тогда ему скажу? Если они сделали то, о чем я подумал, то никакие утешения уже не помогут...
Мы убьем их. Я сам их убью, если Айс не захочет. Всех четверых, или сколько их там было. Сначала сделаю с ними то же самое, а потом убью. И меня никто не остановит. Я их предупреждал. Год назад. После того дикого шоу, которое они устроили в день экзамена по СОВу. Я весь год за ними следил, вот они и взбесились. Я тоже виноват. Теперь они заплатят. Кровью. Всей. Когда никого из них не останется, Айсу будет легче.
Приняв решение, я посмотрел на Кеса.
Все время, пока я предавался этим грустным мыслям, он стоял напротив и взирал на меня с ожиданием. Я не мог спросить его, что случилось с Айсом. Либо подразумевалось, что я это знаю, либо он все равно мне не скажет. Да он и сам мог не знать. Таких вещей не рассказывают.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав