Быстрее смерти

http://ficbook.net/readfic/2672366

Автор: Сиань (http://ficbook.net/authors/1015059)
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Лу Хань/Чонин
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Фантастика, Экшн (action), AU, Мифические существа

Размер: Миди, 23 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Спаси парня, убеги от зомби.

Дохляков было пятеро - трое еще свежих, и двое полуразложившихся, с вытекшими глазами и свисающей с костей кожей.
Бежали они пока медленно, но Чонин знал - это ненадолго. Стоило им почувствовать его запах, как дохляки побегут раза в два быстрее.
Он перепрыгнул через поваленное дерево,ветка громко хрустнула, и Чонин мысленно выругался. Дохляки тут же насторожились, подняли головы и начали принюхиваться. На самом деле, запахов они не различали, это действовали рефлексы, оставшиеся в мертвых телах, зато хорошо чувствовали человеческое тепло.
В одной из теорий, возникших после появления дохляков, все объяснялось невероятной силой мозга, информационной нагрузкой и прочей ерундой. В это даже верили - пока не сталкивались с дохляками нос к носу.

А потом уже становилось не до теорий, потому что существовало ровно два способа спастись: либо снести вчерашнему трупу голову, либо удирать со всех ног. Если дохляков в радиусе досягаемости оказывалось больше трех, то способ оставался только один.
Чонин оглянулся на дохляков, глубоко вздохнул и стремительно сорвался с места, чувствуя как в ушах застучала кровь.

Быстрее - мимо развалившихся каменных домов, быстрее - мимо бывшего супермаркета, еще быстрее - мимо заброшенной школы и двух детских площадок. Дорога на север была совершенно прямой, и в висящем на горизонте мареве виднелись ворота в Прибежище. Дохляки догоняли.
Из последних сил Чонин прибавил скорость, он понимал, что долго в таком темпе не выдержит, но не то чтобы у него оставался выбор. Теперь он не обращал внимание ни на окрестности, ни на погоню сзади, просто бежал, стараясь дышать медленно и размеренно.

Большинство обычных людей давно бы выдохлись, но Чонин не был обычным человеком - несколько лет он тренировался, чтобы стать Гонцом, единственным средством связи оставшимся у разрозненных Прибежищ, с тех пор как пропал интернет и мобильная связь.
Гонцов одновременно любили и ненавидели. Любили, потому что больше никто не отваживался выходить за надежные стены Прибежищ даже ради спасения чужой жизни, а ненавидели, потому что так или иначе Гонцы постоянно соприкасались с дохляками.

О тех кто ушел обычно не говорили. Никто уже не спрашивал - как все произошло, не сочувствовали, не предлагали помощь. Все это стало неважным. Традиции похорон с прощанием и оплакиванием остались в прошлом, иначе мир давно бы потонул в слезах. Все решалось быстро: если до тебя добирались дохляки, то единственное, что мог сделать товарищ - пуля в лоб, и даже не для того, чтобы не допустить превращения. В новом мире не делали одолжений кому-то, все гораздо практичнее - на одного дохляка меньше. Пуля или стрела в голову - вот как прощались, если кто-то умирал в стенах Прибежища, то потом тела отправлялись в импровизированный крематорий. Никто не тратил время на копание могил, сжигать было санитарной нормой, а еще трупы, точнее процесс их горения отапливал Прибежище.

Когда Чонин добрался до Коменданта, тот лишь пожал плечами, взяв из рук Гонца запечатанную папку с бумагами. Напарник Чонина, не вернувшийся с задания, был одноклассником сына Коменданта. Напарник номер восемь. Седьмым, кто не вернулся, был сын. Комендант похлопал Чонина по плечу и отпустил его отдыхать. Планы подземных магазинов, в которых, возможно еще было чем поживиться, оказались важнее восьмого Гонца, важнее седьмого. Возможно то, что они нашли сможет спасти их этой зимой.

Чонин, прежде чем направиться в пищеблок, побрел по темным коридорам к своему отсеку. Стены Прибежища, по которым извилисто бежали трубы отопления, покрывал налет копоти. Пока к ним в группу не попал инженер-теплотехник, придумавший достаточно экономный и цинично-практичный способ хоронить и греться, они пережидали холода банально: разводя костры в коридорах этого заброшенного завода и надеясь, что вентиляция не подведет и они не задохнутся от дыма. В отсеке Чонина за массивными железными воротами с полустертой цифрой пять никого не было. Все обслуживали жизнедеятельность Прибежища. Чонин открыл дверь в общую душевую и подумал о том, что потратит сегодня двойной лимит горячей воды - за себя и за Гонца номер восемь. Чонин не привык копить. Ел, когда появлялась еда, спал, как только предоставлялась возможность, все старался использовать сразу и по максимуму, потому что никогда не знаешь, сможешь ли воспользоваться этим потом. Копить Чонину было не для кого, а для себя, с учетом что он каждый день играл со смертью и пока выигрывал восемь-один, казалось глупым. Чонин понимал, что рано или поздно сам получит или пулю в лоб или согреет остальных, дело было не в отсутствии надежды, дело было просто в статистике.

В душевой, на удивление Чонина, уже кто-то мылся. Сквозь сломанную перегородку, разделяющую раздевалку со шкафчиками и собственно душевую, и через плотное марево пара от горячей воды он разглядел фигуру худого парня с длинными, чуть вьющимися волосами. Кожа у незнакомца выглядела слишком светлой, практически белой. Он стоял почти без движения под сильными струями горячей воды.

- Эй, у тебя тут, что, безлимит на горячую воду? - не выдержал Чонин, окликая парня, хриплым от долгого молчания, голосом.

- А ты главный по воде? - тихим голосом спросил незнакомец, но душ выключил.

- Я просто хочу помыться, - Чонин терпеть не мог оправдываться, и собственный голос показался ему на редкость фальшивым. Обычно его в Прибежище не трогали, особенно после очередного задания.

- Я тебе мешаю? - парень сделал пару шагов к двери, замер на полпути, и теперь, ни капли не смущаясь, внимательно изучал Чонина. Взгляд его не выражал какой-то конкретной эмоции, но Чонину почему-то одновременно стало страшно и неловко одновременно. Причем “неловко” стало выражаться в покалывании щек - так, будто они собирались покрыться стыдливым румянцем. Чонин поспешил отвернуться к стене, откуда невнятно пробубнил:

- Тебя мама не учила отворачиваться?

- А твоя мама не учила тебя, что у мальчиков одинаковые тычинки, и ничего нового я не увижу?
Чонин не мог сказать наверняка, конечно, ибо все еще разглядывал стенку в душевой, но ему почему-то казалось, что незнакомец смеется над ним.

- А еще мама меня учила читать и писать, а твоя, видимо, тратила время на всякую ерунду, вроде этого, как оно по-корейски, - парень громко щелкнул пальцами, вспоминая слово, - а, точно. Этикета.

- Так ты не кореец? - Чонин повернулся и пристально посмотрел на незнакомца, пытаясь определить откуда тот. Слишком высокий для вьетнамца, слишком светлокожий для тайца…

- Я китаец. У вас как, к иностранцам особое отношение? Другой лимит воды? Еще какие правила, что я не знаю? - Незнакомец буравил Чонина взглядом, но не дождавшись ответа добавил, - Еще вопросы будут?

- Я ничего не спрашивал, - возмутился Чонин. С каждой минутой этот новенький нравился ему все меньше и меньше.

- Я прочитал вопрос в твоих глазах. Не благодари, - парень наконец додумался снять с крючка полотенце и уйти в раздевалку, напоследок толкнув перегородку так, что та жалобно заскрипела.

Горячей воды почти не осталось, поэтому вместо долгого, успокаивающего душа пришлось быстро смыть грязь, клацая от холода зубами, когда кипяток все таки закончился. Чонин быстро оделся и нависая над старой раковиной начал методично обрабатывать щеткой и мыльным раствором палец за пальцем. Чонин знал, что это просто выверты подсознания, но ему казалось, что у него на руках осталась кровь предыдущего напарника, и он, несмотря на заледеневшие ладони, продолжал тереть и тереть кожу, пока кто-то не хлопнул его по плечу.

- Рад, что ты вернулся.

Сехун не улыбался - с той поры, как вся семья превратилась в дохляков на его глазах, он ни разу не улыбнулся - но Чонин знал, что тот действительно рад. Пожалуй, Сехун был одним из немногих, кто действительно беспокоился за него, а не из-за очередной миссии. Чонин усилием воли заставил себя выключить воду. Невидимые посторонним капли крови на руках заставили его поморщиться, но он не хотел, чтобы Сехун догадался о его слабости. Больше всего на свете Чонин боялся окончательно поехать крышей - таких в Прибежище до сих пор хватало, и никто не знал, что с ними делать, не выгонять же к дохлякам.

- Слушай, ты не знаешь, что это за китаец у нас объявился?

- Его зовут Лу Хань, он из Восточного Прибежища.

- Так разве там все не погибли?

Чонин помнил, что как раз перед его последним заданием, небо окрасилось красным от сигнальных ракет, словно восточники действительно думали, что им кто-то придет на помощь.

- Я тебе больше скажу. Помнишь, те сказочки про Рассветного Оленя? - Сехун подпирал широкой спиной грязную стену и нервно вытирал руки о такие же грязные джинсы.

Чонин показал глазами на дверь, давая понять, что может вполне послушать историю по дороге к пищеблоку.

- Так вот, продолжаю. Сказочки про Рассветного Оленя, Гонца восточников, который бегал для них с самого первого дня совершенно один и всегда возвращался? - Сехун чуть ли не носился вокруг Чонина, размахивая руками, и смешно двигал бровями, выделяя каждое произнесенное слово.

Дверь в пищеблок громко проскрипела и автоматически зажегся одинокий светильник в центре довольно просторной комнаты. Чонин, похлопав железными дверьми одинаковых ящиков, нашел свою заначку. К счастью, в их Прибежище пока не было голода, поэтому еду не приходилась прятать или выдавать по спискам. То ли им везло с людьми, то ли просто везло.

Чонин, толкая плечом Сехуна, вяло ковырялся в коробке с консервами, на которых было написано его имя, практически засыпая на ходу.

- Ты хочешь сказать, это не городская легенда? Чтобы заставить всяких молокососов, как ты, рваться добровольцами в Гонцы?

Чонин все еще делал вид, что ковыряться в банке с просроченной фасолью гораздо интереснее, чем слушать глупую болтовню, хотя в животе противно заныло явно не от голода.

- Эй, сам ты молокосос, я тебя младше всего на несколько месяцев! - Сехун обиженно надулся и полез не очень чистой ложкой в банку.

Чонин брезгливо скривился и, отдав остатки, сел на широкий металлический стол, упираясь руками в холодную и гладкую столешницу.

- Это он сам рассказал? Ну, про то, кто он и все такое прочее? - Чонин пытался сопоставить того белокожего паренька, который был наверняка не старше его самого и выглядел похожим на девчонку с особенно с длинными волосами, и все то, что рассказывал сейчас его друг. Картинка не складывалась.
Сехун проглотил остатки фасоли, с довольным видом погладил себя по впалому животу и ответил:

- Неа, Комендант его в лицо знает. Я слышал, этот Олень как-то очень ему помог, когда группа Коменданта случайно на третьем уровне подземной парковки застряла прошлой зимой. Ты тогда на три месяца в Инчхоне застрял. Так что, если он теперь за нас будет бегать, ты уже не будешь первым на Аукционе.
Сехун гаденько подначивал Чонина, противно тыкая его пальцем в ребра.

- Вот придурок!

Он, специально побольнее толкнув Сехуна плечом, быстро вышел из пищеблока.
Чонин никогда не принимал участия в этих дурацких соревнованиях, он узнал-то про них, наверное, самым последним. Но в мире, полном смерти, болезней и ужасов, люди все же оставались людьми в самом хорошем и плохом смысле. В мире, где не было интернета, газет, где выжившие использовали то, что получалось использовать из остатков старого мира и пока не знали, что же делать с этим дальше, появился Аукцион. Некоторые становились Гонцами специально, чтобы в нем поучаствовать.
Чонин этого никогда не понимал и не смотря на то, что в рейтингах Аукциона он часто был на первом месте, Чонин предпочитал помогать людям в Прибежище. На Аукционе можно было выиграть те редкие, но жизненно необходимые вещи из старого мира, которые достать становилось все сложнее и сложнее. Ставили не деньги, эти бумажки уже давно словно перекати-поле гонял ветер тут и там по безлюдным улицам, ставками были жизни, ставками были смерти, ставками были дни, которые проживали Гонцы. Чонин слышал, для многих Аукцион - последний шанс, чтобы спасти близкого человека, потому что только там появлялись редкие лекарства, которые давным-давно закончились в аптеках или больницах поблизости. К счастью или к несчастью, близких людей у него не осталось.

В комнате, которую Чонин делил с погибшим напарником, все еще валялись его немногочисленные вещи, будто тот вышел на пять минут и скоро вернется. Сехун, зачем-то решивший его проводить, посмотрел на беспорядок, тяжело вздохнул и начал прибираться, складывая одежду в большую коробку.

- Ты мне сильно задолжал, - ворчал он. - Не понимаю, почему я это делаю.

- Потому что ты меня любишь? - предложил Чонин, устраиваясь на кровати и закрывая глаза.

Если бы он мог, он бы сейчас расплакался или попинал стену, чтобы избавиться от чувства пустоты в груди. Но слез и злости у него давно не осталось - только бесконечная усталость.
Чонин привык к голосу Сехуна, поэтому тот своим бурчанием ему не мешал, скорее, успокаивал. Можно было лежать, слушать Сехуна, а не бояться, что в любой момент появятся дохляки и вновь придется бежать, не обращая внимания на боль в пояснице и в коленях.

- Ты даже не хочешь мне помочь.

- Не хочу, - согласился Чонин. - Я хочу спать.

- Ты лентяй, и я не понимаю...

Сехун так и не успел объяснить, что именно он не понимает, потому что в дверь тихо постучали.

- Кого там еще принесло...Войдите, - отозвался вместо Чонина Сехун и удивленно охнул.

На пороге стоял тот самый китаец - Рассветный Олень или как там его - прижимая к груди грязный мешок.

- Комендант сказал, что я буду жить здесь, - сообщил он.

- Входи, - тут же засуетился Сехун и небрежно отпихнул ногой коробку. - Я тут порядок навожу. От этого, - он показал пальцем на Чонина, - все равно толку после миссий нет.

- Я догадываюсь, - ответил Олень и прошел в комнату, оглядываясь по сторонам.

Сейчас он не казался таким наглым, как в душевой - больше измученным и растерянным, но Чонину он все равно инстинктивно не нравился.
Нужно было найти в себе силы, встать с кровати и спросить Коменданта какого черта, но Чонин решил, что это подождет до утра.

- Ну...я пойду, - пробормотал Сехун.

Видимо, он тоже почувствовал повисшее в комнате напряжение.
Ни Чонин, ни этот Олень ни слова не сказали, и Сехун бочком выскользнул за дверь. Наверное, пошел разносить сплетни по всему Прибежищу.

Чонину очень не хотелось выяснять отношения вот прямо сейчас, ну и по сути все равно спрашивать надо было не китайца, а Коменданта. Судя по расширенным глазам Оленя, тот сам оказался не в восторге, что придется жить с человеком, с которым успел поцапаться в душе. Чонин мудро решил подумать об этом завтра, невозмутимо подтянул плед до макушки и развернувшись к стене уснул.

Чонин просыпался моментально. От режима сна до полной готовности к осмысленным действиям у него уходило чуть меньше секунды. От этого зависела жизнь. Раньше, в другой жизни, которую он старался не вспоминать слишком часто, когда он был обычным школьником его будили всей семьей. В младших классах его сонного одевала мама, попутно пытаясь запихнуть хоть что-то из еды. В старших он одевался сам, но каждый раз пропускал завтрак, успевая только почистить зубы и засунуть ланч-бокс и с завтраком и обедом в рюкзак. Чонин на автопилоте с полузакрытыми глазами шел по тихой улочке до здания школы, не обращая внимания на галдящих школьниц. С ним было бесполезно разговаривать, потому что он попросту не слышал и половины того, что до него пытались донести в первой половине дня. В лучшем случае, он просыпался к третьему уроку, сладко потягиваясь и впервые за день оглядывая мир вокруг себя.

Чонин сморгнул остатки сна про тех, кого уже не вернуть, и в следующую секунду уставился на мирно спящего на соседней койке Оленя. Комната Чонина была маленькой, раньше ее использовали как небольшую кладовку для промышленного принтера-копира, который наверняка занимал половину свободного места Офисные, более комфортные помещения, отдали семейным, да и Чонин, если честно, выбрал такой закуток сам, потому что до последнего надеялся, что к нему все же не будут никого подселять. Но когда оптимизировали отопление, пришлось потесниться, поэтому Чонин стал жить с напарником. Точнее, с напарниками,потому что те, к сожалению, часто менялись. Кровать, на которой спал Олень (его настоящее имя, почему-то не задержалось у Чонина в голове) находилась на расстоянии вытянутой руки, а сам парень спал так безмятежно, что Чонин невольно залюбовался или - тут он понял, что не определился с эмоциями, - позавидовал. Чистое, почти без изъянов, лицо выглядело на удивление здоровым, хотя под глазами все таки залегли темные круги, длинные, практически девичьи, ресницы оставляли легкую тень на щеках, а легкий шрам, который виднелся под нижней губой, не портил общую картину. Одна рука подпирала щеку, а вторая неосторожно свесилась с узкой кровати. Чонин вдруг разозлился на самого себя - ведет себя как придурок, рассматривая какого-то там дурацкого китайца, и, быстро встав с постели, специально задел руку соседа. Олень вздрогнул всем телом и резко сел в кровати, ударившись при этом головой о низкие полки.

- Так ручку неосторожно свешиваешь, был бы дохляком, так бы и тяпнул, - с какой-то радостной злостью съязвил Чонин.

- Был бы дохляком, получил бы стрелу в глаз прежде,чем я усну. - Олень казался совершенно спокойным, как и его голос, вот только глаза предательски блестели.

Чонин вспомнил, что легендарный Рассветный Олень не пользовался огнестрельным оружием, предпочитая арбалет.

“Интересно, куда он его запрятал?” - подумал Чонин, оглядывая одиноко стоящий у кровати мешок.

- Вещи еще не разложил? Умный мальчик, ты тут ненадолго, помяни мое слово. - Если Комендант не отселит,так дохляки помогут, - Чонин делал страшные глаза и сам не понимал, почему продолжает злиться.

- Хён.

- Что? - Чонину показалось, что он ослышался.

- Вещи, еще не разложил, хён? У вас же так обращаются к старшим, мальчик?

Чонин аж воздухом подавился от возмущения. Несколько секунд он хватал ртом воздух словно рыба, выброшенная на берег, и только потом пробормотал:

- У вас в Китае такого нет, поэтому я не обязан называть тебя “хёном”.

- Так мы сейчас не в Китае, - тут же отреагировал Олень. - Мне об этом постоянно напоминают.

Он встал с кровати и начал энергично потягиваться, разминая затекшие мускулы. Чонин обычно тоже утро начинал с легкой зарядки, впрочем, как все Гонцы. Если хочешь выжить, приходится следить за физической формой. Но сейчас ему почему-то казалось, что он наблюдает за чем-то интимным, не предназначенным для посторонних глаз, хотя после того, как Чонин видел в душе голого Оленя ни о какой особой интимности речи идти не могло. От этих мыслей почему-то захотелось побиться головой об стену. Наблюдать за разминающимся Оленем становилось все более неловко, хотя тот не обращал на Чонина ни малейшего внимания, а отвести взгляд не получалось.

Наверное, пришлось бы все таки биться головой, чтобы хоть как-то отвлечься, но положение, к счастью, спас Сехун, без спроса вломившийся в их комнату.

- Недоброе утро, ребята! - прокричал он. - Вас Комендант вызывает.

В животе у Чонина тут же похолодело - Комендант никогда его не вызывал просто так. Вряд ли тому захотелось обсудить погоду или прогноз на урожай овощей в огороде, а к очередной миссии Чонин был морально не готов. Кроме того, он остался без напарника, и требовалось хотя бы немного времени, чтобы подготовить нового. По дороге к Коменданту Сехун подхватил Чонина за руку, немного притормаживая так, чтобы Олень ушел вперед и их не слышал, а потом жарко зашептал в ухо:

- Представляешь, эти сволочи заставили его быть Гонцом, потому что он китаец и его не жалко. Мне Мункю рассказал, он же был у восточников сначала, до того, как от них смотаться.

- Заставили быть Гонцом? - Чонин искренне изумился.

Конечно, мало кто рвался бегать наперегонки с дохляками - это была почти гарантированная смерть, но и заставлять кого-то рисковать собой никто права не имел. По крайней мере, в большинстве Прибежищ это правило соблюдалось, даже если все отказывались от подобной работы. Поначалу отказывались - потом все равно кто-то вызывался добровольцем, потому что прожить без лекарств, семян и связи со внешним миром оказывалось очень сложно, но правило про добровольность все равно уважалось.
Видимо, восточники решили, что они умнее других, раз уж вместе с ними случайно попал китаец. После того как появились дохляки, расизм, как, впрочем, любая другая дискриминация перестал быть актуальным. Не было смысла выяснять кто лучше, а кто хуже. Все стало проще - ты или живой, или дохляк. Но, видимо, так думали не везде. Чонина передернуло от отвращения.

Олень, как ни странно, сам легко разобрался в хитросплетениях коридоров - хорошая топографическая память помогала Гонцам, хотя сам Чонин не мог ей похвастаться - и поджидал их у двери Коменданта, скрестив руки на груди. Он явно догадывался, что Сехун только что говорил о нем, но вопросов задавать не стал. Явно привык к повышенному вниманию.

Не успел Чонин поднять руку, чтобы постучать в дверь кабинета Коменданта, как та сама широко распахнулось и оттуда вышло несколько человек, часть Чонин знал, они были из их Прибежища из тех, кто помозговитее: врач, инженер, механик, в общем, ребята, отвечающие за безопасность и нормальную работу их места и благодаря которым оно вот уже три года существовало без каких-то сильных потрясений. Вместе с ними прошли два незнакомца, судя по форме из Южного Прибежища, там восемьдесят процентов были бывшие военные. Вид у вышедших оказался взбудораженный, хотя не стоило, наверное, оценивать проблему по внешнему виду - сейчас так много всего происходило, что такое лицо было у девятерых из десяти.
Чонин все же, для проформы, постучал по косяку и заглянул в кабинет.

- Вызывали?

Олень просто молча зашел и расслабленно встал у торца шкафа с документами.

- Сехун, ты или туда или обратно, и дверь закройте, не тратьте теплый воздух! - по голосу стало понятно, что Комендант обеспокоен. Обычный тихий бас звучал на пару тонов выше, а усы смешно дергались от тика правой стороны лица.

- Мальчики, - начал Комендант, обращаясь к Гонцам, - Мы еще не приняли окончательного решения, но, скорее всего, нам придется потесниться, так как Южное Прибежище не готово к зиме, после того что случилось месяц назад. У них нет врача, много больных, больше половины женщины и дети. А еще этот вирус.

- Какой вирус? - подал голос внезапно оживившийся Олень.

- Ах да, ты же, наверное, не знаешь, эти же никогда не ставили тебя в известность, - скривил губы Комендант, упоминая восточников. - Грипп, банальный грипп может нас всех достать этой зимой быстрее дохляков, Лу Хань.

Комендант растеряно потирал папки с картами и схемами подземных сооружений, россыпью лежавших у него на столе.

- Южане переберутся к нам быстро, у них осталась военная техника, да и с топливом, как я понял, все хорошо, но нам нужно подготовиться к приему большого количества людей, многие из которых больны. Поэтому, мальчики, вся надежда на вас. Чонин, надо разведать самый безопасный путь к тем подземным магазинам, схемы которых вы достали и, если там действительно есть та аптека и медикаменты еще в сохранности, то это действительно был бы шанс, шанс для нас всех.

- Лу Хань, мне неловко тебя просить, после того через что ты прошёл у Восточных, но, мальчик мой, Чонин вчера потерял напарника, у нас нет времени кого-то учить.

- Я пойду, - Олень стоял все так же расслабленно, подпирая плечом торец шкафа, но костяшки его пальцев побелели от той силы, с какой он сжал спинку впереди стоящего стула.

- Я, я тоже могу пойти! - подал голос Сехун.

- Сехун, ты не прошел тест по стрельбе, разрешить тебе сейчас - это верная смерть, и Лу Хань уже согласился, - постарался унять его Комендант.

- Вы прекрасно знаете, что я хорошо стреляю, - обиделся Сехун. Руки у него задрожали, как всегда, когда тот нервничал. Именно поэтому Чонин раз за разом придумывал любые предлоги, лишь бы удержать своего единственного друга подальше от дохляков. Он несколько раз видел, как несколько секунд колебаний, стоили кому-то жизни.

- В следующий раз, Сехун, - не терпящим возражения тоном сказал Чонин. - Нам нужно отправляться сегодня, нет времени на ссоры.

Сехун выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью, и Комендант одними губами прошептал “спасибо”. Чонин только махнул рукой - есть вещи, за которые не благодарят. Олень никак не отреагировал, хотя плечи у него слегка поникли. Ему явно не хотелось так быстро отправляться на свидание с дохляками. Чонин его хорошо понимал - ему самому не хотелось.

После завтрака на скорую руку оба вернулись в комнату, чтобы собраться. Приходилось торопиться, чтобы выйти до темноты. Ночевать все равно пришлось бы в городе, но был шанс добраться до относительно безопасного убежища рядом с бывшей младшей школой. По необъяснимым причинам дохляки старались избегать этого места и без крайней необходимости туда не совались. Чонин несколько раз думал, что надо разобраться,почему разрушенная школа такая необычная, но на это никогда не хватало времени.
За ворота Прибежища они вышли уже после полудня. Чонин слегка провозился проверяя свою винтовку - в прошлый раз та дала осечку, и второй раз рисковать он не собирался. Олень оружие не проверял, только небрежно сунул в старый мешок сухой паек, а потом терпеливо сидел и ждал, хотя по сжатым в тонкую полосочку губам было заметно, что его это промедление раздражает. К счастью, он ничего не сказал, Чонин не собирался в очередной раз ссориться с человеком, ставшим его напарником - пусть всего лишь на одну миссию.

За воротами Олень сразу взял быстрый темп. Он не бежал, но шагал так широко, что Чонину пришлось потратить несколько минут, чтобы приноровиться к его ритму. Это было слегка непривычно - чаще всего напарники подстраивались под него, а не наоборот. Чонин вспомнил, что Оленя восточники заставляли быть Гонцом, да и не только Гонцом, судя по тем сплетням, что ему успел рассказать Сехун. Все самые сложные дела за пределами Восточного Прибежища делал Олень, а когда их Комендант совсем слетел с катушек, то вообще могли отправить непонятно куда без карт, без провизии и с заданием принести непонятно чего. Одного, невзирая на погоду и количество дохляков в округе. Чонин крепко перехватил винтовку и постарался сосредоточиться на цели.

Судьба сегодня была на их стороне, до школы они добрались почти без приключений: если дохляки и встречались, то Чонин даже прицеливаться не успевал, как Олень бесшумно убирал цель. Чонин понимал, что арбалет более тихий способ избавиться от проблемы, но ощущение, что в этой связке Гонцов - он слабое звено, а не наоборот, противно скреблось в районе живота. В школе они они остановились в классе географии, где уже не раз пережидали ночь Гонцы, там в шкафу, между старых карт мира и глобусов, был тайник со спальниками, аптечкой и консервами. Закрыв двери и проверив окна, закрытыми жалюзи с сантиметровым слоем пыли, Чонин кинул один из спальников Оленю, сидящему на парте и разглядывающему тетрадь, исписанную детским неровным почерком. Разговаривать не хотелось, да и что говорить: “Эй, ты вообще-то не один, я вот тут теперь у тебя есть, и я способен выполнять часть своей работы!” Все это казалось таким ребяческим и глупым. Чонин подвинул банку с консервированным супом Оленю, а сам сел за одну из парт. Не смотря на усталость почему-то спать не хотелось. Олень тихо постелил себе спальник в углу рядом со столом учителя и вяло ковырялся в банке пластиковой ложкой. Было уже темно, но Чонин видел как двигаются его руки.

- Знаешь, ты, конечно, весь из себя такой волк-одиночка, но холод есть холод, - тихим голосом произнес Чонин, присаживаясь вплотную к Оленю и накрывая себя и его одним спальником.
Олень как будто застыл сначала от такой близости, но когда Чонин вытащил из кармана мп3 плеер и связку запутанных наушников, расслабился и удивленно спросил:

- Как? И он работает?

- Ага, - самодовольно ответил Чонин. - На данный момент это мое единственное богатство.

- Я музыку, кажется, сто лет не слышал, - прошептал Олень, завороженно наблюдая как Чонин медленно и бережно распутывает провода.

Чонин включил плеер и, воткнув правый наушник, великодушно протянул левый Оленю. Через несколько минут, когда от мерных битов и тепла он уже начал засыпать, ему сквозь полудрему послышалось:

- Прости.

До входа в подземные переходы они добрались рано утром. Изнутри тянуло холодом, сыростью и запахом разложения. Олень поморщился, но первым шагнул в темноту, стараясь ступать как можно тише. Чонин последовал за ним. Фонариков у них давно не было, потому что батарейки появлялись разве что на Аукционе, и приходилось полагаться только на слух и обоняние. Дохлякам обычно не хватало хитрости затаиться.
В коридорах мерно капала вода, и Чонин облизал пересохшие губы. Он вспомнил как просидел неделю в квартире без капли жидкости, и ему немедленно захотелось пить. Память всегда возвращалась не вовремя.
Чонин отвлекся буквально на секунду, соображая, где именно течет вода, и дохлякам этого хватило. Непростительная ошибка, которая погубила немало опытных Гонцов.

- Берегись! - откуда-то из темноты крикнул Олень.

Чонин инстинктивно метнулся в сторону - над ухом громко клацнули зубы и раздался разочарованный стон. Времени на то, чтобы достать винтовку не оставалось, и он рванул из поясных ножен кинжал. Не самое подходящее оружие против дохляков, которые не чувствовали боли, но это было лучше, чем ничего.
В темноте не получалось разобрать, сколько именно трупов на них напало, и все что оставалось Чонину метаться из стороны в сторону, пытаясь хоть кого-то зацепить кинжалом. Наверное, со стороны это напоминало смешной безумный танец, но смешно не было. Неожиданно вокруг стало тихо - слишком тихо, словно все дохляки исчезли по мановению волшебной палочки. На секунду Чонин подумал, что оглох, а потом раздался громкий сухой выстрел, затем еще один. Кто-то яростно завыл, затем заскулил, и вновь наступила тишина.
- Оле..Лу Хань? - неуверенно спросил Чонин.

Почему-то он подумал, что тот сбежал, стоило появиться дохлякам. Большинство бы его напарников сбежало.

- Слушай, а эти пистолеты - отличная штука. Комендант дал мне один.. Ты в порядке?

Чонин потер глаза, стараясь хоть что-то разглядеть. У него в голове не укладывалось, что в кромешной тьме кто-то ухитрился подстрелить дохляка, причем со второго выстрела. Видимо, этот китаец в прошлой жизни подрабатывал суперменом.

- Ты же, вроде, предпочитал арбалеты, я сам видел, - сказал Чонин, и тут же мысленно себя выругал.
Отличная фраза вместо “спасибо, спасибо, ты только что спас мне жизнь, теперь я всегда буду звать тебя хёном”.

- Это не я предпочитал арбалеты, это мне пистолеты не выдавали. Боялись, что я сбегу или убью кого-то из них. Будто арбалетом их подстрелить было нельзя, - фыркнул Олень, а потом Чонин почувствовал, как тот сжимает его ладонь теплыми пальцами. - Пойдем, нам нужно добраться до магазинов, а вряд ли этот дохляк гулял тут в одиночестве.

Чонин послушно встал, опираясь на руку Оленя. Ему все еще смертельно хотелось узнать, как тот сумел подстрелить дохляка, но на сегодня он исчерпал свой лимит бестактности.
Несколько минут они шли в молчании, а потом Олень небрежно сообщил:

- Я слышу лучше большинства обычных людей. Пришлось научиться, чтобы выжить.
Чонин только хмыкнул в ответ. Пожалуй, ему предстояло еще много нового освоить, прежде чем считать себя самым крутым Гонцом в Корее.

Несмотря на то, что Чонин никогда не выходил с Гонцом, которого знал меньше суток, вся миссия прошла на удивление легко, ну, если не считать того, что он чуть не умер. Чонин не знал - то ли это действительно благодарность за то, что Лу Хань его не бросил, то ли осознание того в каких условиях существовал его новый напарник у восточников, но он постоянно ловил себя на мысли, что уже больше не злится. Ему стало наплевать, что Лу Ханя к нему приставили без церемоний, даже не спросив, а хочет ли сам Чонин доверять свою жизнь этому человеку. Ему стало наплевать на то что Лу Хань, возможно, выиграет этот чертов Аукцион в этом году. Ему стало наплевать на то что его лучший друг, Сехун, смотрит на Лу Ханя, как на некое божество. Хотя Чонин допускал, что все таки он немного ревнует. Вот только теперь было сложно понять - кого именно.

Чонин радовался, что предположения оправдались, там действительно оказалась аптека, а самое главное - склад, где хранилось достаточно препаратов, срок действия которых не истек. Дорога обратно была практически как прогулка - на улице похолодало, поэтому дохляки двигались медленнее. Несмотря на то, что плечи обоих Гонцов оттягивали битком набитые антибиотиками рюкзаки, они передвигались очень быстро и практически не прятались. Уже в школе, где они традиционно закрылись в кабинете географии, Чонин, скидывая с плеч рюкзак, согнулся от резкой боли, скрутившей его больную спину.

- Что с тобой? - к нему немедленно подлетел встревоженный Лу Хань. - Спина?

- Да, не обращай внимания, это хроническое, я немного полежу и отойдет, - скривившись ответил Чонин.

- Раздевайся! - скомандовал Лу Хань и похлопал по разложенному на полу спальнику.

- Э-э-э? - не понял Чонин.

- Ну раздевайся, говорю. Я конечно, не мануальщик, но кое-чего умею, поэтому дай посмотреть!
Лу Хань потянул тормозящего Чонина за полы куртки на себя.

Тот начал осторожно снимать с себя куртку, толстовку и ему почему-то стало стыдно от того, что, наверное, вещи не очень чистые, а майка, скорее всего, вообще пропиталась потом насквозь.

- Блин, да что ты там мнешься как школьница, я уже все у тебя видел, - Лу Хань резким движением стащил с него майку и еще раз похлопал по спальнику. - Ложись!

Руки у Лу Ханя оказались прохладными, так что Чонин вздрогнул от первого прикосновения, и на удивление сильными. Сехун несколько раз делал ему массаж до этого, когда спина давала о себе знать, но по сравнению с тем, что вытворял Лу Хань - это был не массаж, а нежные предварительные ласки.
Чонин морщился, стонал от боли, пару раз пытался отодвинуться, но его легко шлепали по плечам, и он замирал. Через какое-то время Лу Хань начал разминать мышцы чуть мягче, по телу разлилось блаженное тепло, и Чонин подумал, что мог бы провести остаток своей жизни вот так - лежа на животе, без боли, без постоянной спешки, без чужих смертей.

- Полегчало? - Лу Хань напоследок провел костяшками пальцев вдоль позвоночника Чонина.

- Спасибо.

Предательский румянец разлился по щекам - Чонин знал, что при его смуглой коже он не очень бросается в глаза, но все равно не спешил переворачиваться и смотреть в глаза Лу Ханя.
Он не мог описать словами все, что сейчас ощущал, и подозревал, что таких слов просто не существует в природе, поэтому меньше всего на свете ему хотелось, чтобы хоть кто-то догадался о том, что сейчас происходит в его голове.

- Одевайся, замерзнешь.

Лу Хань выглядел как всегда - собранным и слегка отстраненным, и Чонин тут же заторопился, натягивая майку, потом толстовку, путаясь в рукавах и чертыхаясь сквозь зубы.
Его немного злило, что Лу Хань не чувствует ничего подобного, и что он сам непонятно почему превращался рядом с этим китайцем в краснеющую школьницу. Наверное, стоило все таки побиться головой о стену еще дома, может, мозги бы встали на место.
Спокойно заснуть в ту ночь у Чонина так и не получилось.

На следующий день они дошли до Прибежища, встретив по дороге парочку совсем старых дохляков. В таких случаях Чонин обычно убегал, чтобы не связываться, но Лу Хань двумя выстрелами из арбалета уложил оба трупа.

- Они бы сами сгнили, - сказал Чонин.

Не то чтобы он осуждал, просто для него это была бесполезная трата боеприпасов и времени.

- Ненавижу их, - коротко ответил Лу Хань. - Если бы мог, лично оторвал бы голову каждому.

Вероятно, у него, как и у Сехуна, как и большинства из тех, кто выжил, были личные причины для ненависти, но Чонин решил не расспрашивать. В их Прибежище такие вопросы считались верхом грубости, и за них легко можно было получить в зубы.

Дома было все вверх дном - везде сновали люди, в самом большом помещении организовали что-то типа больницы, по коридорам бегали незнакомые дети, а у Коменданта проводились безостановочные совещания.

Чонин и Лу Хань отчитались о миссии, отдали в медицинский блок рюкзаки и подробно рассказали как лучше добираться до аптечного склада. На основную вылазку, чтобы забрать все по максимуму, пойдут уже люди с Южного Прибежища. На выходе от Коменданта Чонина и Лу Ханя поймал Сехун. Тот ныл, что его переселили в связи с уплотнением и карантином и теперь ему приходится жить с семьей, у которой трое вредных маленьких девчонок.

- Может, это, ну, мне к вам, третьим? - Сехун делал щенячьи глазки и рисовал круги ногой.
Лу Хань вопросительно посмотрел на Чонина.

- Знаешь же, что твое эгё на меня не действует, так зачем каждый раз пытаешься? - Чонин почему-то занервничал. Черт, Сехун его лучший друг, а он сейчас думал только о том, как бы его безболезненнее отбрить.

- И вообще, дай нам отдохнуть, мы только с миссии, завтра проговорим.
Сехун похлопал Чонина по плечу и радостно пробубнил:

- Конечно, конечно, что, я не понимаю? Кстати южники такую вкуснецкую тушенку привезли, армейскую, м-м-м-м, можно вместе с банкой съесть! Вам притащить?

Чонин опять почувствовал себя неловко, за то что подумывает отказать Сехуну, и ничего не ответил.

- Да, Сехун, спасибо, - глаза Лу Ханя светились, и Чонину казалось, что там мерцают звездочки.

- А-а-а-а-! Ты знаешь мое имя, хён? - Сехун сейчас выглядел как фанаточка, на которую обратил внимание ее любимый айдол. - Сейчас, хён, я быстро!

- Ну и что это было? - У Чонина испортилось настроение. - Я в душ.

Снимая куртку на ходу, Чонин направился в сторону душевой.
Горячая вода помогала. Она всегда расслабляла перенапрягшие от беготни и стрельбы мышцы и прочищала голову. “Черт, еще несколько дней назад все было гораздо проще, ну если “проще” подходило по описание того, как все они жили. Были миссии, был Сехун, был этот чертов Аукцион, а теперь почему-то так странно и бесит и…” - Чонин выключил воду и оперся рукой о стену, окруженную паром.

- Эй, у тебя тут что, безлимит на горячую воду? - послышался знакомый голос.
Чонин рассмеялся:

- Придумал бы что своё, зачем повторяешь?

Лу Хань стоял рядом и воевал с тугим вентилем, пытаясь начать, наконец, мыться.

- Ты не в ту сторону крутишь!

Чонин легонько оттолкнул Лу Ханя, проехавшись мокрым плечом по его голой коже и с легкостью включил воду.

- Мне нравится твой смех.

- Что? - Чонин не понял.

- Смех. Ты рассмеялся. Я давно его не слышал. - Лу Хань медленно намыливал мочалку, подставляя лицо под воду и смешно отфыркиваясь.

Ночью Чонин проснулся от душераздирающего кашля. Лу Хань сидел на кровати и прижимал ко рту какую-то грязную тряпку, плечи у него тряслись, и даже в полутьме можно было различить крупные капли, стекающие по его лицу.

- Ты в порядке?

- Сейчас пройдет, - Лу Хань махнул рукой и тут же зашелся в очередном приступе.

- Ни фига не пройдет, - больше сам себе сказал Чонин, вставая с кровати.

Сехун, спавший на полу что-то недовольно пробурчал во сне, но так и не проснулся, даже когда Комендант привел с собой врача.
Все то время, пока врач проводил осмотр, Лу Хань смотрел на безмятежно дрыхнущего Сехуна со смесью ужаса и восхищения, и Чонин вновь немного разозлился на лучшего друга.
На него самого Лу Хань так никогда не смотрел. Не надо было поддаваться на уговоры Сехуна и разрешать ему переночевать в их комнате, тот теперь только мешал врачу.

- Грипп. Я переведу тебя в блок к больным, - сказал доктор.

Лу Хань в ответ слабо улыбнулся, но видно было, что его эта новость не обрадовала, ему явно не хотелось оказаться запертым в комнате с незнакомыми людьми.
Да даже Чонину этого бы не хотелось.

- Не надо, - тихо сказал он. - Мы с Сехуном сами о нем позаботимся.

- Вы можете заразиться, - доктор покачал головой. - Это неоправданный риск.

Лу Хань открыл рот, чтобы возразить, но Чонин так на него посмотрел, что тот рот тут же послушно закрыл. В первый раз в жизни, видимо.
Комендант покачал головой.

- Я не для того вводил карантин, чтобы все в Прибежище заразились. Давай не будем обсуждать этот вопрос, Чонин. Ты - наш единственный Гонец сейчас, мы не можем тебя потерять.

Комендант говорил все правильно, но его слова звучали для Чонина белым шумом. Он не хотел оставлять Лу Ханя одного, даже если рисковал сам заболеть.
Доктор помог тому подняться с кровати и, обнимая его за плечи, вывел в коридор. Удивительно, но Сехун так и не проснулся.

Обычно Чонин всегда слушался старших и выполнял приказы. У Коменданта никогда до этого не было с ним проблем, и вот теперь появились. Всеми правдами и неправдами Чонин пробирался в блок для карантинных больных. Умолял, упрашивал, один раз использовал вентиляционную шахту и чуть не задохнулся там от пыли от грязи. В таком состоянии Гонец из него все равно был никакой - выпускать его за ворота означало подписать Чонину смертный приговор, тот бы просто не смог сосредоточиться.

Сначала Комендант ругался, потом приказал запереть его комнате, из которой он умудрился сбежать, а потом просто сдался. Если Чонин умудрился не заболеть, проводя по несколько часов в карантинном блоке, значит, его иммунитет оказался невосприимчив к этому вирусу. По крайней мере, так сказал доктор, которого и Лу Хань, и Чонин сумели смертельно утомить. Проще было перевести одного пациента, чем усиливать охрану блока.

Лу Хань болел тяжело. За неделю Чонин научился различать малейшие оттенки не только его кашля, но даже дыхания, и успевал проснуться раньше, чем того накрывал очередной приступ. Сделать Чонин все равно ничего не мог, поэтому он просто сидел рядом, сжимая его руку, а потом бежал за теплой водой на кухню или к доктору за лекарством. Через два дня Сехун сам смылся к семье c тремя детьми, потому что высыпаться в этих условиях было невозможно. Дети спали тише. Чонина, по правде говоря, это только обрадовало.
К сожалению, то что они принесли из аптек в подземных переходах, Лу Ханю не особо помогало - у него оказалась какая-то другая разновидность гриппа, при которой эти антибиотики были бессильны.
Не то чтобы Лу Хань умирал - он просто никак не мог окончательно выздороветь. То и дело его скручивало от кашля, поднималась температура и приходилось увеличивать дозу лекарств, чтобы ему стало немного лучше.
Это сводило Чонина с ума.

Когда группа бывших военных из южных была готова к масштабной вылазке на аптечный склад, Чонин первый вызвался их сопровождать. Он точно знал, зачем возвращается, он сжимал бумажку с перечнем возможных антибиотиков другого действия, который могли помочь Лу Ханю. К несчастью, уже на складе Чонин увидел, что та часть стеллажа, где хранились нужные ему медикаменты, оказалась повреждена упавшей с потолка вентиляционной трубой и большим куском полоточного утеплителя, в котором, видимо, накопилась влага. Не одной сохранившейся ампулы, одни осколки, по которым он безумно шарил руками, не боясь пораниться, в надежде отыскать хоть одну целую.

Миссия прошла успешно. Южане осторожно собрали все, что можно было использовать и доставили в Прибежище. Миссия прошла успешно для всех, кроме Чонина, который виновато пришел к доктору, чтобы справиться о здоровье. Подходя к кабинету, он услышал голос доктора, говорившего кому-то:

- Что ж, я рад, что почти все идут на поправку, еще пару дней и можно отменять карантин, но я не знаю, что делать с Лу Ханем, ему совсем не помогают эти медикаменты. Мы сбиваем, конечно температуру, но пока вирус в организме, она будет продолжать повышаться. А еще эта жидкость в легких, я боюсь осложнений. Он совсем слаб.

Чонин давно не чувствовал себя настолько беспомощным и бесполезным, он даже не смог показаться на глаза доктору и Коменданту, ему было просто нечего им сказать. Нечего было сказать Лу Ханю. Это было так несправедливо: пережить начало зомбиапокалипсиса, пережить разлуку с родными, оставшимися в Китае, пережить пятилетние издевательства в Восточном Прибежище и… Чонин не хотел думать о смерти, но предательские слезы сами потекли у него из глаз. И когда этот чертов китаец стал ему так важен?
Чонин, обняв себя за колени, сидел на своей узкой кровати и его водило из стороны в сторону, как будто он находился в трансе. Он не чувствовал, что давала знать о себе проблемная спина, и того, что нормально не спал уже много суток. Он не слышал, как в комнату, как всегда без стука, ворвался Сехун.

- Чонин, чувак, я слышал, что тебе не удалось найти антибиотики для Лу Ханя. Но слушай, где там эта бумажка со списком подходящих?

Чонин смотрел на Сехуна и не понимал, что тот от него хочет.

- Эй, проснись, где бумажка, говорю! - Сехун перешел на крик.

Видимо, сообразив, что толку от Чонина сейчас немного, Сехун начал оглядываться в комнате, потом рыться в вещах и наконец с торжествующим криком из кармана старых джинсов достал бумажку, исписанную мелким почерком.

- Смотри, смотри, - он сунул бумажку прямо по нос Чонина. - На Аукцион выставляют четыре ампулы, их хватит, чтобы вылечить Лу Ханя, я спрашивал.

- Четыре? Ампулы? - слова звучали словно обернутые в толстый слой ваты, и Чонин никак не мог понять их смысл.

- Четыре ампулы лекарства. Тебе нужно принять участие в Аукционе! Пойдем, пойдем, нам нужно поговорить с Комендантом.

- Но я никогда не участвовал в Аукционе.

- Теперь будешь! - заявил Сехун и потащил Чонина за руку по коридору.

Аукцион традиционно проводился в Центральном Прибежище. До этого Чонин бывал там всего пару раз, по делам, и кроме приемной Коменданта ничего не видел.

В этот раз их всех провели в зал для приемов. По крайней мере, так его назвала молодая, смешливая центральница, встретившая Чонина у входа. Стоило признать - центральники хорошо устроились. Они обосновались в большом торговом центре, большая часть которого находилась под землей, поэтому у них получилось превратить Прибежище в почти неприступный и одновременно просторный бункер.
В Западном, где жил Чонин, ни о каком зале для приемов даже не думали, для него просто не оставалось места.

- Кучеряво живут, - присвистнули за плечом.

Чонин резко обернулся и тут же угодил в объятия двух Гонцов из Северного Прибежища

- Ким Чонин! Не иначе завтра все дохляки вымрут, ты же никогда не ходил на наши унылые Аукционы а довольствовался пассивными победами по стажу, - громко сказал Чанёль. Настолько громко, что из зала для приемов выскочила еще парочка знакомых Гонцов.

- Потише ты! Всех центральников перепугаете, - еще громче прикрикнул на Чанёля его напарник.
Напарника звали Бэкхёном, и он тоже понятия не имел, как это - говорить шепотом. Чонин знал, потому что несколько раз работал с этой парочкой. Из всех присутствующих тут Гонцов эти двое и он были самыми живучими, они продержались уже больше пяти лет и могли претендовать на пять лотов. Хотя Чонина интересовал только один.

- Ки-и-и-им Чони-и-и-ин, - продолжал бурно радоваться Чанёль, пытаясь отпихнуть Бэкхёна, который явно тоже хотел пообниматься.

- Что вы тут устроили? Найдите себе комнату и хоть трахайтесь там, - мимо прошел незнакомый Гонец с круглой физиономией и недовольно на них посмотрел, словно все трое были глупыми маленькими щенками.

- Это еще кто? - спросил Чонин, провожая взглядом недовольного кругломордого. Гонцы обычно так себя не вели по отношению друг к другую

Бэкхён тут же округлил глаза и громко зашептал, хотя ему, наверное, казалось, что говорит он очень тихо.

- Он из Северо-восточного, недалеко от нас, его зовут Джонни. То есть зовут его как-то по другому, но он хочет, чтобы его все называли Джонни. Помнишь, ту историю с прошлым Аукционом, когда у южников Гонец погиб?

Чонин что-то краем уха слышал, поэтому кивнул головой, и Бэкхён продолжил сплетничать. После убийства дохляков - это было его любимым занятием.

- Так вот, поговаривают, что Джонни его завел в район, где дохляки в тот день тусовались, это как раз недалеко от их Прибежища, поэтому он знал, а потом бросил. Понятное дело, доказательств никаких, но я бы был с ним поосторожнее и не особо ему доверял.

Чонин почесал в затылке - в его голове не укладывалось, что Гонец мог кого-то сознательно завести в район с дохляками, а потом там бросить ради какого-то лота на Аукционе. Гонцы должны были спасать, а не убивать. Такой поступок иначе как убийством не назывался.

Центральница вежливо закашляла, привлекая к себе внимание:

- Проходите в зал, Аукцион начнется через пять минут.

Чонин занял положенное для Гонцов место и, пока публика постепенно прибывала, вспомнил, что Лу Хань даже не пришёл в себя, когда он навещал его перед уходом. Температура была такой высокой, что Лу Ханю давали конские дозы жаропонижающих, от которых он постоянно спал, а просыпался только для того, чтобы сплюнуть накопившуюся мокроту. Он оставался последним пациентом, остальные поправились, ну или были на шаг от этого. Чонин не верил в Бога или высшие силы, но, глядя на серое лицо Лу Ханя, он практически до утра повторял про себя, обращаясь неизвестно к кому:

- Ты только дождись меня, хорошо?

Аукцион начался, и Чонин в очередной раз понял, почему не принимает участия в этом балагане. Ради дурацких вещей из прошлого выставлялись такие задания, из которых живыми можно было выйти чудом. Он с удивлением проводил взглядом девушку из неизвестного ему Прибежища, согласившуюся ради набора косметики достать личные вещи из квартиры в Садандоне, а в тот район даже сам Чонин ходил только раз и надеялся, что больше не придется. Монотонный голос администратора Аукциона начал усыплять Чонина, и ему пришлось щипать себя за руку, чтобы немного взбодриться и не пропустить нужный ему лот.

- Лот номер восемнадцать. Четыре ампулы Циклометаферона. Миссия - забрать семейные фотографии из частного дома в районе Чонгамдон.

Чонин быстро поднял руку, принимая ставку, и администратор Аукциона уже хотела было стукнуть молотком, как руку поднял еще и этот Джонни. При этом он смотрел не на изображение лота, а на Чонина и криво улыбался.Бэкхён и Чанёль тревожно кидали взгляды на Чонина и перешептывались.

У Чонина не было больше никакого желания оставаться на Аукционе. Все равно подробности миссии для выигрыша лота раздавали только на следующий день, а смотреть как его ровесники и ровесницы идут на верную смерть ради пары помад или еще какого-то бреда, ему совершенно не улыбалось. Вся эта атмосфера праздника или пира во время чумы вымораживала настолько, что Чонин боялся на кого-нибудь сорваться, а ему нужно было просто поспать и приготовиться к завтрашнему дню. Район Чонгамдон он знал не очень хорошо, а еще этот Джонни не упрощал задание.

Утро выдалось на редкость противное и мерзкое - накрапывал дождь, дул пронзительный ветер, и больше всего на свете хотелось завернуться в теплое одеяло и никуда не выходить. В прошлой жизни Чонин бы так и сделал, но сейчас он собирался получить условия для выполнения миссии и выйти, раз он действительно планировал помочь Лу Ханю. При мысли о Лу Хане настроение у Чонина стало еще хуже, но хотя бы серый дождик не навевал уныние. Работа есть работа, неважно какая погода на улице.
В комнате, где раздавали задания, уже ждал Джонни. Он презрительно посмотрел на Чонина и фыркнул:

- Может, сразу откажешься? Зато поспишь подольше.

- Не надейся, - коротко ответил Чонин, забирая свой конверт. Он не хотел тратить время и силы на этого придурка.

Квартира, где ему предстояло забрать фотографию, находилась в одном из высотных домов. К счастью, всего лишь на пятом этаже - забираться на тринадцатый без лифта было тем еще удовольствием, Чонин проверял. Все осложнялось тем, что как раз рядом с этим домом находилось одно из лежбищ дохляков. Никто не знал почему, но обычно ближе к ночи дохляки собирались в одно и то же место, словно боялись оставаться в одиночестве, хотя сон им не требовался.

Чонин прикинул, что у него в запасе примерно пять часов, чтобы добраться до дома и успеть выбраться из Чонгамдона в более безопасный район.

Если бы не Джонни, он предпочел бы отправиться завтра, чтобы получше изучить карты и прикинуть оптимальный маршрут, но тот, криво усмехаясь, сказал, что пойдет сегодня.
По условиям Аукциона оба соревнующихся Гонца выходили из одного и того же места в одно и то же время, а дальше они уже решали, кто и как будет добираться до задания.

- Пойдем вместе? - неожиданно предложил Джонни, когда они оба вышли за ворота Центрального Прибежища. - Я неплохо знаю тот район.

Чонин тут же подозрительно на него покосился, вспоминая вчерашний рассказ Бэкхёна. С одной стороны идти с напарником было всегда проще, но идти вместе с соперником, да еще и с тем про которого ходили нехорошие слухи, Чонин не собирался.

- Спасибо. Я предпочитаю работать в одиночестве.

- Смотрите, еще один Рассветный Олень выискался, - усмехнулся Джонни. - Ладно, как знаешь. Когда заблудишься, не вспоминай меня злыми словами.

Чонин только пожал плечами в ответ.

До Чонгамдона он добрался за три часа. Было бы быстрее, но два раза ему встретились дохляки. В первый раз получилось убежать по подземному переходу, а во второй ему перегородили дорогу и пришлось отстреливаться.
Перестрелка заняла почти час, и до нужного дома в итоге Чонин добирался бегом. Вопреки распространенным заблуждениям, Гонцы бегали не так уж часто - предпочитали быстрый шаг, чтобы сэкономить силы, но сейчас выбирать не приходилось. Больше всего Чонина беспокоили даже не дохляки в лежбище, а Джонни: если тот добрался раньше, то на последнем шансе спасти Лу Ханя можно было поставить крест.

С бьющимся от волнения сердцем он взлетел на пятый этаж - дверь в квартиру была не заперта и открылась с тихим протестующим скрипом.
Внутри валялись разбросанные вещи и игрушки, на плите стояла рисоварка с давным-давно засохшей едой, в спальной лежал трупик кролика. Беднягу позабыли в клетке, когда убегали, и он умер от голода.
В задании не говорилось, где могут храниться фотографии и на видном месте их, к сожалению, не оказалось, поэтому Чонин потратил еще полчаса, методично обыскивая квартиру, пока наконец не нашел семейный фотоальбом. Тот почему-то хранился в шкафу среди старого белья, словно его хотели спрятать и сохранить до лучших времен.

Будто сейчас кого-то волновали чужие фотографии, уж точно не дохляков.
Бережно убрав альбом в рюкзак за спиной, Чонин вышел в подъезд. За окнами уже смеркалось, и он тихо выругался, стараясь двигаться как можно бесшумнее. Дохляки явно сейчас начали подтягиваться к лежбищу и привлекать к себе внимание было не просто глупо, это сразу гарантировало крайне болезненную смерть. В случае если повезет, и ты сам не мутируешь в живой труп.

На улице Чонин огляделся, прикидывая в какую сторону лучше двигаться, а потом буквально подскочил, когда у его ног упал сначала один камень, затем второй, а третий попал в единственное уцелевшее окно, которое разбилось с таким шумом, что взбудоражило бы даже полностью гнилого дохляка.
“Джонни, - сообразил Чонин, хотя того не видел. - Только Джонни бы начал привлекать внимание к сопернику”.

Это была последняя связная мысль в его голове, потому что в следующую секунду дохляки повалили толпой. Они появлялись буквально из ниоткуда, выбирались из подъездов, переходов, подвалов, и все они тут же тянулись в сторону Чонина, чувствуя тепло его тела.

Чонин сорвался с места и побежал. Краем глаза он сумел заметить единственную более-менее свободную от дохляков дорогу и рванул именно туда, перескакивая через брошенную мебель и сумки, огибая машины. Дохляки бежали за ним - кто-то быстрее, кто-то медленнее, но упорно, настойчиво, игнорируя все препятствия.
На ходу Чонин сорвал со спины автомат - в этот раз он предпочел его вместо привычной винтовки - и выпустил несколько очередей, особо не целясь.

Ему повезло, штук пять упало. Видимо, пули все таки угодили в головы, разрушая то, что осталось от мозга, но остальные даже не притормозили.
Бегство оставалось последним шансом, и Чонин бежал, думая только об одном - как бы не запнуться, как бы не запнуться.

Он почти выбрался из района, он даже видел знак, но тут откуда-то на его пути появилось еще штук десять дохляков, и Чонин понял, что на этом его жизнь закончилась.
Если бы он успел добежать до знака, у него появлялся шанс - большинство дохляков никогда не покидали пределы своего района, даже когда чувствовали жертву, а от остальных он бы убежал и сумел бы добраться до одного из безопасных мест, где можно было переждать ночь.
Дохляки приближались. Чонин прижался спиной к стене дома, рванул гашетку - он собирался забрать с собой, как можно больше ублюдков.

- Ложи-и-и-сь! - заорал кто-то подозрительно знакомым голосом, и Чонин рухнул на землю, инстинктивно прикрывая уши ладонями.

В самой гуще дохляков рванула светошумовая граната, оглушая и ослепляя их буквально на несколько секунд.
Но этих секунд Чонину хватило. Он моментально вскочил и рванул со всей скоростью, на которую был способен, в сторону знака. По дороге к нему присоединились Бэкхён и Чанёль.
Чонин понял, что гранату бросил один из них и кивнул в знак благодарности. Тратить дыхание на слова казалось слишком большой роскошью.

Остальная дорога до Центрального Прибежища прошла относительно спокойно. Чонину плакать хотелось от благодарности, что Бэкхён и Чанёль подумали и решили “все равно наши лоты без установленного лимита по времени, давай-ка прогуляемся, посмотрим как там малыш Нини”.

Джонни в тот день так и не появился, и с такой репутацией Чонин сомневался, что его примут обратно в родном Прибежище. А если он стал дохляком, но, наверняка это будет самый противный и подлый дохляк. Обменяв фотоальбом на заветные ампулы, Чонин незамедлительно кинулся обратно. Прошла почти неделя, поэтому он не знал, как там и что с Лу Ханем. За это время он из западников никого не встретил. Он бежал практически без остановки, петляя по улицам, прижимая коробку с ампулами к груди и отстреливаясь почти интуитивно. Только бы успеть, только бы успеть.

Родное Прибежище встретило Чонина черным дымом крематория, так же известным как самая циничная и практичная отопительная система в городе. Дым такого цвета был только, когда жгли тела, и Чонина затрясло. Неужели опоздал? Он был реалистом, и вспоминая в каком состоянии, он оставил Лу Ханя, естественно думал о самом плохом. Шагая по коридорам к медблоку, Чонин встречал только детей из южников, которые не могли ему связно ответить, что случилось и кто умер.

Доктор был у себя. Чонин ворвался без стука и осторожно поставил коробку с ампулами на стол.

- Доктор, я успел? Скажите, что ещё не поздно? - Чонин сам не замечал, что проглатывает половину букв потому что задыхался от быстрого бега.

- Чонин? Мальчик мой, отдышись.

- Какое отдышись, доктор, что с Лу Ханем? - у Чонина от напряжения начали скакать звездочки в глазах. - Почему дым? Кто умер?

- Лу Ханю стало лучше, не переживай, но эти антибиотики окончательно поставят его на ноги, - доктор глупо похихикал, наблюдая как Чонин сползает по стеночке. - А дым, это мы подвалы разгребаем, южанам же надо больше места, вот и пришлось все старье сырое пожечь, а ещё там парочка трупов с весны завалялась.

Чонин, не дослушав доктора, вскочил и помчался в глубь Прибежища, где была их с Лу Ханем комната. Сметая дверь, на пути он обнаружил вполне себе живого Лу Ханя. Очень слабого, тощего, как свежий дохляк, но вполне живого.

- Ты нахрена вообще на Аукцион попёрся? Если это из-за того случая, в подземных переходах, то ты мне не был должен ничего, - глаза Лу Ханя предательски блестели.

У Чонина не осталось сил с ним спорить:

- Дурацкий Олень, двигайся уже, я спать хочу.

И Чонина совсем не удивило, что Лу Хань безропотно подвинулся на своей и так узкой кровати, хотя рядом стояла свободная. Перед тем как погрузиться в сон, Чонин впервые увидел, как Лу Хань улыбается.

- Сехун, ты научишься вообще стучаться, или как? - раздался крик Чонина на весь коридор.

- А что вы тут, массаж делаете? А можно и мне тоже? - Сехун стоял в проеме распахнутой двери и широкими глазами смотрел на двух парней лежащих друг на друге. - Или не массаж…

В него незамедлительно полетела старая твердая подушка.

- Дверь закрой, придурок!

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/2672366

Дата добавления: 2015-12-07