2 нояб. 1666 г. в Москве торжественно встречали Александрийского и Антиохийского Патриархов. По всему городу звонили колокола, были организованы 3 встречи: у Покровских ворот, на Лобном месте на Красной пл., у кремлевского Успенского собора. 4 нояб. состоялся парадный прием у царя, на следующий день Алексей Михайлович в течение 4 часов наедине беседовал с Патриархами. 7 нояб. в присутствии рус. духовенства и высших гос. чиновников Алексей Михайлович обратился к Патриархам с торжественной речью и передал для ознакомления документы, подготовленные к Собору. На прочтение было отведено 20 дней, переводчиком был Паисий Лигарид.
В работе этого этапа Б. М. С. приняли участие 12 зарубежных архиереев: Патриархи Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский; представители К-польского Патриарха - митрополиты Григорий Никейский, Косма Амасийский, Афанасий Иконийский, Филофей Трапезундский, Даниил Варнский и архиеп. Даниил Погонианский; из Иерусалимского Патриархата и Палестины - архиеп. Синайской горы Анания и Паисий Лигарид; из Грузии - митр. Епифаний; из Сербии - еп. Иоаким (Дьякович); из Малороссии - Черниговский еп. Лазарь (Баранович) и Мстиславский еп. Мефодий (местоблюститель Киевской митрополии). Рус. участники Собора: митрополиты Питирим Новгородский, Лаврентий Казанский, Иона Ростовский, Павел Крутицкий, Феодосий, митр. при московском Архангельском соборе; архиепископы Симон Вологодский, Филарет Смоленский, Иларион Рязанский, Иоасаф Тверской, Арсений Псковский, позднее к ним присоединился новопоставленный Коломенский еп. Мисаил. К концу заседаний Собора был избран новый Патриарх Московский и всея Руси Иоасаф II. Т. о., под документами Собора поставили подписи 17 рус. архиереев. Также в Соборе участвовало большое число российских и иноземных архимандритов, игуменов, иноков и священников.
Собор был открыт 28 нояб. в государевой столовой палате. Первым на рассмотрение был поставлен вопрос о судьбе Патриарха Никона и Российского Патриаршего престола. Вызванный на Собор, Никон 29 нояб. заявил, что его ставили на Патриарший престол не эти Патриархи и сами они не живут в своих престольных городах, так что судить его не могут. Ранее Никон особо настаивал на том, что только К-польский Патриарх может судить его, т. к. именно он ставил его (в действительности поставление Никона в Патриарха совершилось рус. архиереями). Тем не менее суд уже начался. Митр. Макарий (Булгаков) насчитывает 8 заседаний, посвященных «делу Никона»: 3 предварительных (7, 18 и 28 нояб.), 4 судебных (30 нояб., 1, 3 и 5 дек.) и заключительное в Чудовом мон-ре, когда был объявлен приговор (12 дек.). На Соборе Никону были предъявлены обвинения: 1) в клевете на царя, к-рый, по утверждению Патриарха, нарушал церковные каноны и вмешивался в дела Церкви, а также в клевете на др. лиц; 2) в своевольном и незаконном оставлении Патриаршего престола и паствы; 3) в незаконнном извержении из сана Коломенского еп. Павла; 4) в следовании католич. обычаю, что выражалось в повелении Никона носить перед собой крест; 5) в незаконном устроении мон-рей за пределами Патриаршей области на землях, отнятых у мон-рей др. епархий. По решению Собора Никон был лишен Патриаршего и священного сана и сослан в Ферапонтов мон-рь. Основанные им мон-ри перешли под управление епархиальных архиереев.
14 янв. 1667 г. участники Собора должны были подписать подготовленный греками соборный акт о низложении Никона. Крутицкий митр. Павел и Рязанский архиеп. Иларион отказались подписать соборный приговор, не согласившись с содержавшимся в нем положением о приоритете светской власти над церковной. В ходе развернувшегося спора Павел и Иларион получили поддержку мн. рус. иерархов, представивших выписки из сочинений отцов Церкви о превосходстве священства над царством и оспаривавших аргументы противной стороны, к-рые выдвигал Паисий Лигарид. После длительных споров была выработана формула, выражающая принцип симфонии священства и царства: «Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх - в церковных, дабы таким образом сохранилась целою и непоколебимою вовек стройность церковного учреждения». Это положение было включено в приговор, к-рый подписали все члены Собора. Неподчинение рус. иерархов вост. Патриархам вызвало у последних крайнее раздражение. 24 янв. было принято решение о наложении епитимьи на Павла и Илариона, при этом отмечалось: если 4 Вселенских Патриарха принимают общее решение, оно не подлежит пересмотру.
Несмотря на наказание митр. Павла и архиеп. Илариона, именно с проявившейся в ходе этого спора позицией рус. епископата следует связывать ту часть решений Собора, к-рая трактует вопрос о церковном суде. Собор принял решение об упразднении Монастырского приказа и отмене подсудности духовенства светским чиновникам. Была установлена исключительная подсудность духовных лиц по всем делам духовным судьям; в случае совершения тяжких преступлений (напр. участия в разбое) духовное лицо должно было караться строгим церковным наказанием и после извержения из сана подвергалось светскому суду. Ранее существовавшая в России практика светского суда над духовными лицами по делам собственно церковного характера противоречила нормам канонического права. Борьба за ее отмену началась на Стоглавом Соборе, решения Собора 1667 г. в этой части являлись восстановлением и развитием постановлений Собора 1551 г. В 1668 г. для организации такого суда в Патриаршей области был создан Патриарший Духовный приказ, соответствующие органы появились и в др. епархиях. В целом, однако, после Б. М. С. были сделаны лишь первые шаги, для окончательного утверждения принятых норм и проведения их в жизнь потребовался созыв Собора в 1675 г.
Последующие заседания Б. М. С. проходили в Патриаршей крестовой палате без участия царя. Состоялось избрание нового Всероссийского Патриарха. 31 янв. отцы Собора подали царю имена 3 кандидатов: Иоасафа, архим. Троице-Сергиева мон-ря, Филарета, архим. Владимирского мон-ря, Саввы, келаря Чудова мон-ря. Царь отдал предпочтение Иоасафу, к-рый, был «уже тогда в глубочайшей старости и недузех повседневных». Такой выбор свидетельствовал о том, что Алексей Михайлович не хотел видеть во главе Русской Церкви деятельного и независимого человека.
Важнейшим вопросом, обсуждавшимся на Б. М. С., была проблема, связанная с деятельностью противников реформы. На Собор вновь были приведены непокаявшиеся вожди старообрядчества (Аввакум, Лазарь и два Федора), к-рые вновь отказались подчиниться Собору. Постановления о старообрядцах были составлены на основании текстов, предложенных Дионисием Греком, к-рый считал особенности рус. церковной жизни следствием непросвещенности и невежества. Собор повелел всем чадам Русской Церкви придерживаться исправленных книг и обрядов, старые рус. обряды были названы неправосл., об отцах Стоглавого Собора, кодифицировавшего самобытную рус. литургическую традицию, в постановлении Б. М. С. было записано, что они «мудрствоваша невежеством своим безрассудно, якоже восхотеша сами собою». Всех, не повинующихся соборному повелению (имелись в виду старообрядцы), отцы Б. М. С. предали «анафеме и проклятию... яко еретиков и непокорников». (Анафема по отношению к старообрядцам была отменена на Соборе РПЦ в 1971.) Несмотря на чрезвычайно жесткий характер постановления 1667 г., оно по своей сути и направленности явилось продолжением деяний 1-го («русского») этапа Собора. «Наставление духовное», принятое в 1666 г. рус. иерархами в отсутствие восточных, хотя и не содержало критики старых обрядов, тем не менее предусматривало суровые «казни» в отношении противников реформ. Это неудивительно, поскольку на всех этапах своей работы Собор видел одну из своих важнейших задач в борьбе с расколом.
Помимо утверждения правильности богослужебной реформы, начатой Никоном, Б. М. С. принял ряд постановлений, направленных на дальнейшее сближение рус. церковной жизни с греч. Даже допуская в ряде случаев отклонения от обрядов, принятых в вост. правосл. Церквах, Патриархи не скрывали, что именно греч. порядки должны служить образцом для подражания. В этом плане очень характерен текст, в к-ром предлагается отлучать от Церкви тех, кто станет укорять носящих греч. одежду. В соответствии с этим отменялись решения рус. церковных Соборов, выходившие за рамки греч. традиции. Так, были отменены решения Собора 1503 г., запрещавшие служить вдовым священникам и диаконам (решением Б. М. С. вдовых священников и диаконов можно было запретить в служении только в том случае, если они вели недостойную жизнь), решения Собора 1620 г. о перекрещивании католиков при присоединении их к правосл. Церкви (в соответствии с постановлением К-польского Собора 1484 г. Б. М. С. установил чин присоединения католиков к Православию через Миропомазание), ряд постановлений Стоглавого Собора, подверглась осуждению «Повесть о белом клобуке». Бесспорно, нек-рые из такого рода решений восстановили нарушенные на рус. почве нормы канонического права, но делалось это в резкой, зачастую оскорбительной для русских форме.
В деяниях Собора неоднократно подчеркивалось, что раскол есть следствие невежества как мирских людей, так и приходского духовенства. Поэтому Собор разработал ряд мер для борьбы с этим злом. Священнослужители должны были учить своих детей грамоте, чтобы те, когда будут принимать священный сан, не были бы «сельскими невежами». Священники должны были руководствоваться в своей деятельности «Наставлением духовным», составленным в 1666 г., и рядом подробных указаний в деяниях Собора 1667 г. На Рождество 1668 г. в кремлевском Успенском соборе от имени Патриархов было зачитано слово «О взыскании премудрости Божественныя», содержавшее в себе предложения о создании на Руси училищ, в к-рых изучался бы греч. язык. Царь и рус. архиереи поддержали этот проект. Для опровержения мнений старообрядцев Симеон Полоцкий по поручению Собора написал обширный труд «Жезл правления», сразу же опубликованный и рекомендованный Собором для чтения и просвещения христиан. Однако неск. годами позже книга была осуждена за содержащиеся в ней католич. доктрины («хлебопоклонную ересь», учение о непорочном зачатии Девы Марии). Старообрядцы сразу же резко отрицательно отнеслись к этому сочинению, назвав его «Жезлом кривления».
Б. М. С. предписал каждому из архиереев дважды в год созывать епархиальные соборы духовенства - в деяниях говорилось, что отсутствие практики регулярного созыва таких соборов привело к утрате архиереями пастырского попечения о своей пастве и породило раскол. Было принято постановление об увеличении числа архиерейских кафедр. В 1666 г. Русская Церковь состояла из 14 весьма обширных и потому трудноуправляемых епархий, архиереи не имели возможности лично следить за духовным состоянием паствы. Собор потребовал открыть не менее 10 новых епархий и указал, что в дальнейшем потребуется последовательное увеличение их числа. При Алексее Михайловиче это постановление не было реализовано в полном объеме, Б. М. С. принял решение о создании только 2 епархий: была восстановлена закрытая Никоном Коломенская кафедра и создана Белгородская. Активная работа по реформированию церковного устройства Руси началась лишь при царе Феодоре Алексеевиче, но шла с большим трудом, в частности потому, что умножение числа кафедр предполагало потерю части доходов «старыми» архиереями. В деяниях Собора говорилось также о разделении территории Русской Церкви на ряд митрополичьих округов по образцу греч., однако этот проект не был осуществлен. Б. М. С. принял определение о необходимости собирать 2 или, в крайнем случае, 1 раз в год Собор в Москве для обсуждения и решения текущих церковных дел. Однако из-за удаленности мн. епархий от центра и плохих дорог осуществить это было практически невозможно. В последующие годы сложилась практика пребывания в Москве по полгода, иногда по году «чередных» архиереев, участвовавших в Соборах.
Б. М. С. принял ряд определений о благочинии: предписал поддерживать порядок в храмах, запретил переход монахов из одного мон-ря в др. и самовольную жизнь в миру, установил достаточно длинный период послушничества, после к-рого разрешался постриг, осудил бесчинства во время свадеб и т. п. Важные решения были приняты в отношении иконописания: Собор запретил изображать Господа Саваофа, т. к. Бог Отец невидим и не имеет определенного телесного облика. Св. Духа в образе голубя дозволялось писать только при изображении Крещения. В целом отмечалось, что можно изображать на иконах Бога только «в явлениях», описанных в Свящ. Писании и церковном предании. Б. М. С. вновь рассмотрел активно дискутировавшийся в 1618-1625 гг. вопрос об «огне просветительном» - погружении зажженных свечей в воду в чинопоследовании освящения воды. Было повторено повеление Соборов нач. XVII в.: свечи в воду не погружать ни в чине Крещения, ни в чине богоявленского водосвятия.
В отдельных решениях Б. М. С. отразилось укрепление системы крепостного права. Собор повелел лишать сана и монашества и возвращать владельцам тех крепостных, к-рые приняли рукоположение или монашеский постриг без разрешения хозяина (беглых холопов и крестьян). Крепостной крестьянин, рукоположенный в сан с разрешения хозяина, становился свободным, но должен был служить в поместье своего владельца; его дети, рожденные до рукоположения, оставались крепостными. Отдельно оговаривалось, что лица, к-рые постригли в монашество крепостных людей, не имевших отпускной грамоты, могут быть извержены из сана.
Б. М. С. был важной вехой развития Русской Церкви. С одной стороны, кодификация богослужебных реформ и заявленная на всех этапах Собора решимость продолжать борьбу со старообрядчеством сделали проблему существования раскола одной из наиболее болезненных как для Церкви, так и для рус. правительства на неск. веков вперед. С др. стороны, выявленная в связи с расколом недостаточность существовавшего в России духовного образования побудила церковные и светские власти через нек-рое время принять меры по созданию системы духовного и высшего светского образования; мн. определения Собора, восстановив канонические нормы, действенно послужили к исправлению изъянов рус. церковной жизни.
13
13. протопоп Аввакум - его литературное и эпистолярное наследие
В литературном наследии Аввакума его эпистолярное творчество занимает особое место. В письмах и посланиях наиболее полно раскрывается характер мятежного протопопа, его взгляды и настроения. Посланий и писем Аввакума дошло до нас немало. Его руководящая роль в среде старообрядчества вынуждала к большой и постоянной переписке. Приходилось отвечать на вопросы, вести полемику с врагами, отстаивая идейные основы староверства, подбадривать упавших духом, обличать отступников. Значительная доля эпистолярного наследия Аввакума уже давно стала достоянием науки.
Однако не все еще исследователями выявлено и приведено в известность. В многочисленных старообрядческих сборниках наших центральных и периферийных архивохранилищ, описанных очень кратко или совсем не описанных, найдется, по-видимому, еще немало подобного рода произведений Аввакума. В 1951 г. в одном таком сборнике были обнаружены два неизвестных в печати письма Аввакума к семье и к иноку Авраамию.1 Публикуемые здесь два других письма Аввакума — к царевне Ирине Михайловне Романовой и к Ксении Артемьевне Болотовой — также еще нигде не печатались и даже не упоминались в научной литературе.
Письма находятся в рукописном сборнике Ярославского областного музея, № 862 (1205). Этот сборник, или, точнее, сборная рукопись, размером в 8-ю долю листа, состоит из пяти разных рукописей XVII в., полууставного и скорописного письма, и одной, небольшой по объему рукописи, написанной скорописью середины XVIII в. Всех листов в сборнике 140. Переплет его XIX в., картонный, оклеенный бумагой темно-зеленого цвета, с кожаным корешком, украшенным мелким растительным орнаментом. Водяной знак бумаги четырех рукописей XVII в. — шут в зубчатом воротнике с пятью бубенцами, в одном случае — с семью бубенцами. Пятая рукопись XVII в. имеет филигрань — гербовый щит с охотничьим рожком на перевязи. Бумага рукописи XVIII в. производства Ярославской мануфактуры (с гербом г. Ярославля). Сборник керженского происхождения.
Кроме этих писем Аввакума, в сборник включен ряд других его сочинений, целиком и в отрывках, уже известных в печати, два старообрядческих произведения XVII в., авторство которых установить не удалось,2
и коротенькое «Увещание», призывающее во всем повиноваться «страдальцев рассуждению» (отрывок из письма инока Авраамия к «дщери духовной»). Помещенные здесь послание протопопа к «отцу» Ионе, «Слово протопопа Аввакума о рогатом клобуке» и отрывок из его сочинения о кресте имеют небольшие, но ценные отличия от напечатанных текстов. «Слово протопопа Аввакума о рогатом клобуке», как наиболее интересное из остальных отрывков его сочинений, публикуется в приложении в конце статьи.
Письмо Аввакума к царевне Ирине Михайловне содержит просьбу «взыскать старая вера». Опальный протопоп предлагает наказать «никониян» за отступление от преданий отцов и грозит страшными последствиями стране за потворство им, приводя в качестве примеров печальные судьбы Израиля и Византии. Он хочет, чтобы дали с «никонияны» суд «праведный», без притеснений и насилий, такой, где каждая сторона могла бы свободно и полно изложить свою веру, не стесняемая ничем. Осуждает Никона и его последователей за применение силы к непринявшим «новшества», выступая сторонником веротерпимости. Это последнее положение письма стоит в прямой связи с известными строками его «Жития»: «чюдо, как то в познание не хотят прийти: огнем да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить! Которые то апостоли научили так? — Не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолом так учить, еже бы огнем да кнутом, да висилицею в веру приводить».3 Письмо, написанное значительно раньше «Жития», как бы предвосхищает эти мысли Аввакумовой автобиографии.
В конце письма Аввакум рисует перед царевной символическую картину боя Христова воинства с темными силами дьявола, изображая ее как борьбу с «турским» «Салтан-царем», возможно под влиянием постоянных в XVII в. стычек русских с турками. Весь этот эпизод имеет целью показать непобедимость сил сторонников Аввакума, слабость, беспочвенность, временность «никониян»: они все погибнут со своими «крыжами и с партесным пением». Все в письме изложено так, чтобы устрашить царевну, заставить ее энергичнее вступиться за сторонников «древнего благочестия». Отсюда постоянные обращения к апостольским текстам, библейским именам и событиям, одна мрачная картина рисуется за другой, и письмо завершается грозным предупреждением: «... будет так, яко рекох». Письмо, как можно предполагать, написано вскоре после собора 1666—1667 гг. и является протестом против его решений.
Основная цель обращения протопопа к царевне — добиться «праведного суда» над сторонниками Никоновых реформ, чтобы ниспровергнуть возведенную на старообрядцев клевету, закрепленную решением собора. Такого же «праведного суда с никонияны» требовали после этого собора в челобитных царю инок Авраамий, поп Лазарь, дьякон Федор и другие главари старой веры. Письмо Аввакума затрагивает поэтому общий и важный для старообрядчества вопрос.
Протопоп Аввакум неслучайно обратился с письмом именно к царевне Ирине Михайловне (1627—1679), старшей из дочерей царя Михаила Федоровича. Она была действительно «игуменьей» во дворце, как называет он ее в письме. Аввакум несомненно знал лично царевну, встречался с ней, когда он при старом духовнике царя, Стефане Вонифатьеве, «в тех же палатах шатался, яко в бездне мнозе».4 Ему, надо думать, была хорошо
известна не только роль этой женщины в царской семье, но, вероятно, и ее отношение к церковной реформе. Это определило характер и содержание письма. Это была попытка еще раз воздействовать на слабохарактерного Алексея Михайловича, каким он представлялся Аввакуму, склонить царя к примирению со сторонниками старой веры. На этот раз посредником была избрана Ирина Михайловна, наиболее влиятельная представительница женской половины дворца, той половины, где протопоп неоднократно встречал сочувствие и помощь в трудные моменты своей жизни.
О переписке Аввакума с царевной Ириной Михайловной до сих пор не было известно: это пока первое его письмо к женской части царской семьи, ставшее достоянием науки. В своих многочисленных произведениях протопоп ни разу не упоминает имени царевны. Таким образом, это письмо расширяет наши представления о его личных связях; оно интересно также и для характеристики деятельности Аввакума и его литературной манеры.
Письмо к Ксении Артемьевне Болотовой посвящено целиком богословской теме. В нем разъясняются догматы о святой троице, вочеловечении и воплощении бога-сына, о сошествии его на землю и схождении в ад. Задача письма — доказать неразделимость, связь человеческого и божественного во Христе. Конкретное, образное мышление, стремление к наглядности приводит Аввакума к тем еретическим, с точки зрения ортодоксального богословия, высказываниям, которые потом им были еще более развиты в полемике с дьяконом Федором в Пустозерске, а позднее вызвали оживленные споры на Керженце и осуждение некоторых писаний протопопа «за ложное их мудрование». Здесь мы имеем первое по времени свидетельство о «еретичестве» Аввакума.
Любопытно отметить, что рассказ о сотворении человека в письме почти дословно совпадает с рассказом на эту тему в предисловии к «Житию» (ср.: РИБ, т. 39, стлб. 7). Весьма вероятно, что при написании обоих произведений Аввакум пользовался каким-то одним общим источником (ср.: Маргарит, М., 1698, лл. 381—399 — Слово Иоанна Златоуста о вочеловечении).
Новостью является указание, что инок Иона — земляк Аввакума, нижегородец, что он навещал протопопа в темнице и был схвачен стражей. Оба эти факта до сих пор не были известны.
Дату написания этого письма установить нетрудно. Аввакум говорит про «никониян»: «Сказано им и самим в прошлом году, и того им довлеет». Несомненно речь идет о соборе 1666—1667 гг., где протопоп «побранил их, колко мог».5 Письмо написано в 1668 г.
Кто были такие в «Нижном» Ксения Артемьевна и Артемий Болотовы — выяснить в точности не удалось. В сочинениях Аввакума мимоходом упоминается несколько лиц с именем Ксении, но, кто они, откуда родом, не указывается.
В Нижнем-Новгороде в XVII в. известна фамилия Болотовых. В Оброчной книге по Нижнему-Новгороду 1668 г. имеется следующая запись: «У нижегородца посацкого человека у Ивашка Иванова сына Болотова на Верхнем посаде подле Иванова огорода Болотова с порозжего места оброку 5 алтын. И те деньги на нынешней на 176 год в Нижнем взяты сполна».6 Далее из той же Оброчной книги и из других документов XVII в., ранних и поздних (1645—1678 гг.), мы узнаем, что Иван Болотов числился в «гостиной сотне», имел «место амбарное», а «на нем стоят шалашишка
и лавченка», вел торговлю вином.7 В 1658 г. «гостиной сотни Ивану Болотово» выдано из казны для продажи «тритцать ведр вина».8
Не принадлежала ли к семье этого нижегородского торгового человека Ксения Болотова? Отец ее, Артемий Болотов, мог быть младшим братом Ивана, за которым значилось хозяйство, а потому и не попал в платежные документы и в нижегородскую переписную книгу 1678 г., учитывавшую лишь налогоплательщиков.9 Из письма же отчетливо видно, что Ксения была не только «дщерью духовной» Аввакума, но и одним из его состоятельных «доброхотов», помогавших ему материально. Посланные ею протопопу десять рублей для XVII в. были немалой суммой. И это, надо полагать, была не первая посылка с ее стороны.
Письмо Аввакума к Ксении Артемьевне Болотовых отличается по форме и по настроению от письма его к царевне Ирине Михайловне Романовой. Если в письме к царевне протопоп выступает смиренным просителем, то здесь он заботливый учитель, наставник, разъясняющий своей духовной дочери догматы веры. Там он просит благословения, Ксении же сам посылает его. Письмо к ней построено в форме деловой, простой беседы, в которой учитель заботится о том, чтобы собеседник усвоил сказанное, письмо же к Ирине Михайловне, хотя тоже содержит элементы беседы, но носит более официальный характер, уснащено цитатами, библейскими и историческими именами как учено-богословский труд. Письма изложены сочным, ярким, выразительным народным языком, который сразу выделяет его сочинения на фоне писаний того времени. Оба письма написаны в Пустозерске в одно время, вероятнее всего и посланы с одним лицом, которое сняло с них копии. Возможно, поэтому они и оказались вместе.
15!!!!!!!!!!!!
15. боярская дума, роль и место в сословно-представительной монархии, этапы эволюции
Боярская дума — это высший совет, состоявший из представителей феодальной аристократии[1]. Являлась продолжением княжеской думы в новых исторических условиях Московского царства. Без думы не обходился ни один государь, не исключая и Ивана Грозного.
Самостоятельной роли боярская дума не играла, она всегда действовала вместе с царём, составляя совместно с государем единую верховную власть. Это единство особенно рельефно проявлялось в делах законодательства и в международных сношениях. По всем делам выносилось решение в следующей форме: «Государь указал и бояре приговорили» или «По государеву указу бояре приговорили».
Историк Степан Веселовский писал:
Ввиду распространённых представлений о боярской думе как учреждении следует напомнить, что у дворян, которых царь «пускал», или жаловал, к себе в думу, то есть в «советные люди», не было ни канцелярии, ни штата сотрудников, ни своего делопроизводства и архива решённых дел. Царь по своему усмотрению одних думцев назначал на воеводство в крупнейшие города государства — на Двину, в Архангельск, в Великий Новгород, Белгород, Казань, Астрахань и т. д., других отправлял послами в иноземные государства, иным поручал, «приказывал» какое-либо дело или целую отрасль управления, наконец, некоторых оставлял при себе в качестве постоянных советников по текущим вопросам государственного управления. Так, можно сказать, что думный чин служилого человека свидетельствовал не о действительных служебных заслугах его, а об уровне, на котором он находился в среде правящих верхов государства.[2]
Боярская дума просуществовала до конца XVII века и позднее была преобразована в сенат.
Состав
Боярская дума была политическим учреждением, которое создавало московский государственный и общественный порядок и им руководило. Это было аристократическое учреждение. Такой его характер обнаруживался в том, что большинство его членов почти до конца XVII в. выходило из известного круга знатных фамилий и назначалось в думу государем по известной очереди местнического старшинства. Единственной постоянной опорой устройства и значения боярской думы был обычай, в силу которого государь призывал в управление людей боярского класса в известном иерархическом порядке. Крепость этого обычая создана была историей самого Московского государства.
В состав думы Московского государства входили только бояре в древнем значении этого слова, то есть свободные землевладельцы. Затем с превращением их в служилых людей возникло разделение на бояр вообще и бояр служилых в точном смысле. Высший класс служилых именуется «боярами введенными», то есть введенными во дворец для постоянной помощи великому князю в делах управления. Другой низший разряд таких же дворовых слуг именуется путными боярами, или путниками, получившими «путь» — доход в заведование. Советниками князя, членами боярской думы могли быть только первые, то есть бояры введенные, именуемые иногда «большими». Это и было переходом к образованию из боярства чина (дававшего потом право на заседание в думе).
Второй элемент, вошедший в состав боярской думы по мере уничтожения уделов, это — князья, делавшиеся советниками великого князя по своему званию князей, не нуждаясь вначале в особом назначении в чин боярина, так как считали свое звание выше боярского. Этот элемент преобладал в думе до конца XVI в., а с этого времени уже далеко не всякий князь попадал в думу; многочисленность служилых князей принудила сделать между ними выбор и проводить в думу лишь некоторых чрез чин боярина. Кроме этих двух элементов в состав думы входили и некоторые должностные лица; так, присутствовать в думе мог окольничий, звание, которое затем было обращено в чин. При Иоанне III право суда и управления принадлежало боярам и окольничим («Судити суд боярам и окольничим», Суд. 1497 г., ст. I).
В начале XVI в. великий князь начал вводить в думу людей худородных, простых дворян, которые и получили титул думных дворян, что опять превратилось в чин. Этот элемент особенно усилился во время борьбы Грозного с родовитым боярством. К этому же времени относится появление в думе и думных дьяков. При усилении письменного делопроизводства явилась и канцелярия при думе. Те дела, которые дума в полном объеме не могла вести, поручались думным дьякам, а именно: посольские, разрядные, наместные и быв. Казанского царства. Эти отрасли вверены дьякам, но как делегатам думы. Поэтому думных дьяков в XVI в. было обыкновенно четыре. Такое положение выводило их из разряда секретарей; они становились министрами и, каждый по своему ведомству, имели право голоса в заседаниях думы, хотя членами думы не считались. При Алексее Михайловиче число думных дьяков увеличилось, при Феодоре Алексеевиче их было 14. Такой исторически сложившийся состав думы оставался неизмененным и в XVII в.
Число членов думы только с XVI в. становится определеннее; со времен вел. кн. Василия Иоанновича ведутся уже списки членов сумы; от Иоанна III к сыну его перешло д3 (Так в издании 1891 г. — Ред.) бояр, 6 окольничих, 1 дворецкий и 1 казначей. При Грозном число бояр понизилось вдвое, зато увеличилась неродовитая часть в составе думы: он оставил 10 бояр, 1 окольничьих, 1 крайчего, 1 казначея и 8 думных бояр. После Феодора Иоанновича число думных людей возрастает с каждым царствованием (за исключением Мих. Феодоровича). Так, при Борисе Годунове их было 30, в смутное время 47; при Мих. Феодор. — 19, при Алек. Мих. — 59, при Фед. Алек. — 167. Не всегда все члены думы собирались в заседания. Возможно полные заседания думы происходили в особо важных случаях, в частности при созыве земских соборов (которых непременную часть составляла дума). Заседания думы происходили в царском дворце — «На Верху» и в Золотой Палате. По свидетельству Маржерета время заседаний думы было от 1 часа до 6 часов дня (4-9 ч. утра). Бояре делили с царем все обыденные акты жизни: ходили в церковь, обедали и проч. По свидетельству Флетчера, собственно для обсуждения дел назначены были понедельник, среда и пятница, но в случае надобности бояре заседали и в другие дни.
Председательство в думе принадлежало царю, но он не всегда присутствовал; бояре решали дела и без него, окончательно или же их решения утверждались государем. Члены распределялись в думе по порядку чинов, а каждый чин — по местнической лестнице породы. Соборное уложение предписывает думе «всякие дела делати вместе». Этим косвенно утверждается начало единогласия при решениях. В конце XVII в. возникает особое отделение думы для судных дел: «расправная палата», состоявшая из делегатов думы (по несколько членов от каждого чина — см. Дворц. разр.). Во время выезда бояр с царем из Москвы в поход, на месте оставляется несколько членов ее «для ведания Москвы». В эту комиссию думы шли все доклады из приказов, но окончательно решались ею только дела меньшей важности; прочие отсылались к царю и находившимся при нем боярам.
Полномочия
Права думы не были определяемы законом, а держались, как факт бытовой, на обычном праве. Боярская дума была учреждением, которое не отделялось от царской власти. В области законодательной значение думы было указано в царском судебнике: «А которые будут дела новые, а в сем судебнике не написаны, и как те дела с государева докладу и со всех бояр приговору вершатся, — и те дела в сем судебнике приписывати» (ст. 98 Соборного уложения). Законодательными источниками были признаны государевы указы и боярские приговоры. Общая законодательная формула была такова: «Государь указал, и бояре приговорили». Это понятие о законе, как результате нераздельной деятельности царя и думы, доказывается всею историею законодательства в Московском государстве. Но из этого общего правила были и исключения. Так, упоминаются в качестве законов царские указы без боярских приговоров; с другой стороны, есть ряд законов, данных в форме боярского приговора без царского указа: «Все бояре на Верху приговорили». Царские указы без боярских приговоров объясняются или случайностью борьбы с боярством (при Грозном), или незначительностью разрешаемых вопросов, не требовавших коллегиального решения, или поспешностью дела. Боярские же приговоры без царских указов объясняются или полномочием, данным на этот случай боярам, или отсутствием царя и междуцарствием. Таким образом, из этих случаев отнюдь нельзя заключать о раздельности законодательных прав царя и думы.
По вопросам внешней политики замечается такая же совместная деятельность царя и думы с конца XVI в., которая дополнялась еще участием земских соборов. Участие думы в делах внешней политики выражалось в постоянном учреждении т. н. «ответной палаты» при думе; дельцы посольского приказа не могли сами вести переговоры с иностранными послами; с послом «в ответех (говорит Котошихин) бывают бояре» — два, окольничий один или два, да думный посольский дьяк; в 1586 г. война со шведами решена царем «со всеми бояры». Только во времена междуцарствия и при самом начале правления Мих. Федоровича дума сносится с иностранными государствами от своего имени. Относительно суда и администрации дума является не одною из инстанций, а органом верховной власти, указывающей закон подчиненным органам. Судебные дела восходили в думу по докладу и по апелляции (ук. 1694 во II Собр. Законов, № 1491). Дума являлась собственно судебным органом только тогда, когда судила в качестве первой инстанции, а именно — своих собственных членов по действиям их, как судей и правителей в приказах, и по местническим счетам. В сфере администрации думе (вместе с царем) принадлежало право назначения центральных и местных правителей. Ведение текущих дел управления военного и поместного находилось под постоянным контролем думы, так же как и самые приказы.
История
Главнейшие моменты в истории боярской думы Московского государства определяются отношениями ее к верховной власти. В XIV и XV вв. замечается бытовое совпадение деятельности думы с действиями княжеской власти, основанное на единстве интересов. Возвышение Московского княжества было вместе с тем возвышением могущества и богатства московских бояр. Отсюда успехи московского единодержавия, помимо поддержки духовенства, главнейшим образом объясняются содействием бояр.
Князь Димитрий, умирая, дал такое завещание детям: «Бояре своя любите, честь им достойную воздавайте противу служений их, без воли их ничтоже не творите» (Воскр. лет., 1389 г.). При Иоанне III все важнейшие акты государственной деятельности совершались по соглашению с боярами: женитьбу на Софье Палеолог Иоанн III предпринял так: «Подумав о сем с митрополитом, матерью своею и бояры… послал к папе» (Воскр. лет., под 1469 г.). В X V I в. происходит борьба между самодержавною властью и боярами, начатая со стороны великого князя и продолженная со стороны бояр.
Установившееся единодержавие собрало из всех княжеств местные боярские силы в одну Москву; кроме того, здешнее боярство усилилось огромною массою служилых князей, лишенных уделов, которые хотели вознаградить потерянную первую роль в деревне второю в Риме. С другой стороны, уничтожив уделы, лишив бояр права перехода и обратив их в служилых людей, великий князь не нуждался более в их содействии для укрепления своей власти.
В малолетство Грозного (1533—1546) обстоятельства склонили весы в пользу бояр, и в результате получились крайние злоупотребления власти боярами. Со времени воцарения Иоанна (1547), этот царь открыл сознательную борьбу с боярской партией, сначала мерами разумными, приблизив к себе людей худородных, обратившись к совету всей земли (Земскому собору) и предприняв несколько здравых законодательных мер, ограничивающих значение удельных князей и бояр; позднее он пустил в ход жестокие казни и гонения (1560—1584), вызванные б. ч. не мнимою изменою бояр, а сознательною целью «не держать при себе советников умнее себя». Одною из мер борьбы было разделение государства на опричнину и земщину. Земские дела были оставлены в руках бояр; даже ратные должны были решаться «государем, поговоря с бояры». В опричнине Иоанн надеялся осуществить вполне свой новый идеал. Но именно здесь обнаружилась неосуществимость и непрактичность его идей; в учреждении земщины он сам признал себя побежденным, отделил верховную власть от государства и предоставил последнее боярам. В полемике Грозного с кн. Курбским сказались воззрения двух борющихся сил. Курбский, не посягая на верховную власть, стоит за старину и доказывает только необходимость для царя «совета сигклитскаго», то есть совещаний с боярскою думою. Идеал Грозного: «Жаловати сами своих холопей вольны, а и казнити вольны есмы». Ничто не препятствовало Грозному обходиться без боярской думы, не прибегая к казням; но он сам нашел это неосуществимым.
Деятельность Грозного, не достигши цели, принесла лишь тот результат, что отделила интересы бояр от царской власти и заставила их в свою очередь уже сознательно обеспечить власть за собою на счет власти монархической. Конец XVI в. (с 1584 г.) и нач. XVII в. (161 2 г.) — время таких попыток боярства и боярской думы. По смерти Феодора Иоанновича бояре требовали присяги на имя думы боярской.
В XVII в. господствует нормальное отношение боярской думы к власти царя, то есть нераздельность действий той и другой, без взаимных посягательств на верховное значение последней и вспомогательную роль первой; государь без думы и дума без государя были одинаково явлениями ненормальными.
Около 1700 году Пётр I уничтожил боярскую думу, как учреждение; но совещания с боярами продолжались в так наз. Ближней канцелярии (упом. с 1704 г.), которая сама по себе была не более, как личною канцелярией царя и учреждением постоянным; но съезды бояр в канцелярии — уже не учреждение, постоянно действующее. В последующие годы, до учреждения сената, Петр, во время отъездов своих из столицы, поручал ведение дел нескольким лицам, но не доверял им и не полагался на них. В 1711 г. 22. февр., объявляя о войне с Турциею и собираясь уехать на театр войны, он поручил ведение дел тоже нескольким лицам, назвав совокупность их сенатом, который отнюдь не имел прежнего значения боярской думы и не был учреждением политическим.
Во второй половине 17 века в развитии русской государственности сталипреобладать абсолютистские тенденции. Данные тенденции получили своёвыражение в политических учениях о "просвещённой" абсолютной монархии,способной наилучшим образом обеспечить наивысшее благо всех её подданных.Подобные доктрины тесно связывали в один узел экономические и политическиепреобразования, предлагая пути их осуществления.С обоснованием правомерности абсолютной монархии выступил Симеон Петровский-Ситнианович (1629-1680). Главной проблемой его творчества было разрешениявопросов, связанных с верховной властью, формой её организации идеятельности. Он один из первых в истории отечественной политико-правовоймысли дал политическое обоснование необходимости установления просвещённоймонархии. Симеон активно возвышал авторитет царской персоны, сравнивая царя ссолнцем. Царь и бог у него почти равные величины. В понимании СимеонаПолоцкого царь и государство отождествляются.Соборное уложение 1649 года, закрепившее социально-экономические сдвигиРусского государства, отразило и возросшую власть самодержавного монарха. 2и 3 главы Уложения устанавливали жёсткую кару за преступления, направленныепротив личности царя, его чести, здоровья, за преступления, совершаемые натерритории царского дворца. Все эти преступления отождествлялись с вводимымвпервые в право Русского государства понятием государственного преступления.Смертная казнь устанавливалась за прямой умысел («злое умышление») противжизни и здоровья царя, а также за обнаружения умысла, направленного противцаря и государства (восстание, измена, заговор).Процесс бюрократизации государственного аппарата превращал Боярскую думу изоргана боярской аристократии в орган приказной бюрократии (судей приказов,воевод, дьяков); всё это не могло не ослаблять самостоятельность Боярскойдумы.В практике законодательной деятельности Русского государства появилосьпонятие «именной указ», т.е. законодательный акт, данный только царем, безучастия боярской думы. Все именные указы носили характер второстепенныхактов верховного управления и суда. Боярские же приговоры были наиболееважными законодательными актами, связанными с феодальным землевладением,крепостным правом, основами финансовой политики и прочими важнейшимисторонами деятельности государства. Особенно возрастало число боярскихприговоров после различных социальных потрясений. В царствованиеслабовольного Фёдора Алексеевича (1676 - 1682) значение Боярской думывременно возросло: из 284 указов его правления 114 были даны с боярскимприговором.Свидетельством возраставшей власти царя к середине XVII века явилось созданиеПриказа тайных дел. Ещё в первые годы правления царь Алексей Михайлович имелпри себе несколько подьячих из приказа Большого дворца для личной переписки.Этот штат в конце 1654 или в начале 1655 года получил определённуюорганизацию Приказа тайных дел - личной канцелярии царя, органа, позволяющегоцарю в разрешении важнейших государственных вопросов обходиться без Боярскойдумы.Цари «всея Руси» разделяли свою власть с боярской аристократией в высшеморгане централизованного государства - Боярской думе. Этот орган управленияразрешал важнейшие государственные дела. Будучи законодательным органом,вместе с царём она утверждала различные «уставы», «уроки», новые налоги ит.д. Заседания Боярской думы проводились в Кремле: в Гранатовитой палате,иногда в личной половине дворца.Несмотря на возросшее к середине XVII века значение поместного дворянства,боярство сохранило своё экономическое и политическое могущество. Состав думыза век удвоился. Особенно заметно возросло число окольничьих думных дворян идьяков. В 1681 году в Боярской думе было 15 одних только думных дьяков. Такимобразом, Боярская дума представляла собой собрание представителей старинныхбоярских фамилий и выслужившихся приказных дельцов. По свидетельствусовременника, царь Михаил Фёдорович, «хотя самодержцем писался, однако безбоярского совету не мог делати ничего». Алексей Михайлович, несмотря наналичие более узкой по составу «ближней думы» и личной канцелярии (Тайногоприказа), по всем основным вопросам советовался с Думой; более мелкие вопросыБоярская дума обсуждала без царя.Характерной особенностью XVII века явилась более тесная связь личного составаБоярской думы с приказной системой. Многие члены Думы выполняли обязанностиначальников (судей) приказов, воевод, находились на дипломатической службе посовместительству.С появлением новых слоёв в среде господствующего класса, и, прежде всего,поместного дворянства (дворян и детей боярских), тесно связано возникновениеземских соборов - эпизодически созываемых совещаний для обсуждения иразрешения важнейших вопросов внутренней и внешней политики. Кроме Боярскойдумы и верхушки духовенства («освящённый собор»), земские соборы включалипредставителей поместного дворянства и посадских верхов.Появление земских соборов означало установление в России сословно-представительной монархии, характерной для большинства западноевропейскихгосударств. Спецификой сословно-представительных органов в России было то,что роль «третьего сословия» (городских буржуазных элементов) в них былагораздо слабее и в отличие от некоторых аналогичных западноевропейскихорганов. Земские соборы не ограничивали, а укрепляли власть монарха.Представляя более широкие, чем Боярская дума, слои господствующих верхов,земские соборы в своих решениях поддерживали царей. Существование земскихсоборов, как и Боярской думы, означало известную слабость не только носителяверховной власти - царя, но и государственного аппарата централизованногогосударства, в силу чего верховная власть вынуждена была прибегать к прямой инепосредственной помощи феодального класса и верхов посада.В первые годы правления царя Михаила Романова в условиях разрухи и тяжёлогофинансового положения после интервенции и социальных потрясений правительствоособо нуждалось в опоре на основные группировки господствующего класса.Земские соборы заседали почти непрерывно: с 1613 года по конец 1615 года, в1616-1619 годах, в 1620-1622 годах. На этих соборах основными вопросами были:изыскание финансовых средств для пополнения государственной казны ивнешнеполитические дела.С 20-х годов 17 века государственная власть несколько окрепла, и земскиесоборы стали собираться реже. Соборы 30-х годов также связаны с вопросамивнешней политики: в 1632-1634 годах в связи с войной в Польше, в 1636-1637годах в связи с войной с Турцией. На этих соборах были приняты решения одополнительных налогах на ведение войны.Одним из важнейших земских соборов был собор, собравшийся в условияхгородских восстаний летом 1648 года. На соборе были поданы челобитные отдворян с требованием усиления феодальной зависимости крестьян (сыска их безурочных лет); посадские в своих челобитных выражали желание уничтожить белые(т.е. не обложенные налогами и сборами) слободы, жаловались на непорядки вуправлении и в суде.Специальная комиссия Боярской думы во главе с боярином князем Н.И. Одоевскимподготовила проект «Соборного Уложения» - кодекса законов самодержавноймонархии XVII века, в котором были учтены пожелания помещиков и посадскойверхушки. Проект «Соборного Уложения» обсуждался членами Земского собора,созванного в сентябре 1648 года, и был окончательно утверждён 29 января 1649года.Земские соборы 1651 и 1653 годов были связаны с разрешением вопроса о войне сПольшей. На соборе 1653 года был положительно решён вопрос о воссоединенииУкраины с Россией.Все последующие земские соборы были неполными и являлись фактическисовещаниями царя с представителями определённых сословий. Земские соборыспособствовали укреплению самодержавной власти царя и государственногоаппарата. Созывая Земский собор, правительство рассчитывало на получение отего членов информации о положении дел на местах, а также на моральнуюподдержку с их стороны различных внешнеполитических, финансовых и прочихмероприятий правительства.Падение роли земских соборов тесно связано с глубокими социально-экономическими сдвигами, произошедшими в Русском государстве к концу XVIIвека. Восстановление экономики страны и дальнейшее развитие феодальногохозяйства позволили укрепить государственный строй России с самодержавноймонархией, бюрократическим аппаратом приказов и воевод. Правительство уже ненуждалось в моральной поддержке «всей земли» своих внутриполитических ивнешнеполитических начинаний. Удовлетворённое в своих требованияхокончательного закрепощения крестьян, поместное дворянство охладело к земскимсоборам. С 60-х годов XVII века земские соборы переродились в более узкие посоставу сословные совещания.
16
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 48 | Нарушение авторских прав