Читайте также:
|
Из всех форм мистического чувства, самое глубокое прозрение и удовлетворение возвышенной потребности человека, дает романтическая любовь. Все романтические писатели подчеркивали личностное значение романтического Эроса.
В романтических произведениях, письмах и признаниях мы имеем дело с описанием конкретного, живого чувства присутствия в конечном бесконечного, с категорическими заявлениями: да, мир полон тайны, мир божественен.
Романтизм перестает быть только литературным фактором. Он становится, прежде всего, новой формой чувствования, новым способом переживания жизни. Человек, для которого весь мир божественен, для которого божественное является вместе с тем высшей целью, будет смотреть и действовать, желать и жить уже по-новому, и писать, конечно, он будет по-новому. Прежде всего, нам бросится в глаза именно новое чувство жизни. И возникает новая потребность жить сообразно с этим чувством, осуществить в жизни требование этого чувства.
Влюбленных Бог создал друг для друга, и по всей Земле они ищут друг друга, чтобы, глядя в глаза читать в них о бесконечных мирах. Только к одной (к одному) любовь настоящая и святая. Тогда мы чувствуем из глубины души не то уже, что этот человек красив и интересен, но что перед нами особенное, предназначенное для нас существо, неповторимое в вечности. Чувственность играет в романтической любви очень большую роль, – но чувственность является как нечто святое и божественное, как открывание личностного переживания.
Истинно влюбленные освятили свою чувственную природу всем благородством и нежностью, которой обладают в их представлении любовь, как чувство бесконечного.
Они стали понимать брак как таинство, как освященное соединение телесное и духовное, как радость, в которой плоть человеческая стремится к просветлению и одухотворению, а душа к чистому и гармоничному воплощению в реальной телесной форме.
Один из немецких теоретиков романтизм говорит: «Бог должен пребывать в любящих, их объятия это Его соединение. Я не принимаю чувственности в любви, если она без такого воодушевления и без того мистического чувства, которое возникает отсюда. Мы должны понять святость природы и чувственности, потому что они должны быть восстановлены в гораздо более высоком смысле, чем прежде. Древнее веселье и радость, и соединение тел и жизней, не как отдельное поражение, а как нечто единое с самым глубоким и святым чувством, с соединением и слиянием половин человечества в одно мистическое целое. Кто не смотрит так в глубину Божества и Человечества и не понимает типов этой религии, тот не достоин быть гражданином нового мира».
В произведениях романтиков, любовь это молитва и поклонение, это музыка святых слов, рождающаяся из глубины узнанной навеки души. Вместе с тем, и прикосновение самое сладкое, самое земное, в котором проявляется вся радость жизни.
Любовь к другому открывает нам Реальность, а не призрачность мира.
К бесконечному, каждый человек идет своим путем.
Романтизм – хранитель личного начала в поле и любви, это начинающаяся половая и личная любовь, томление по бессмертной индивидуальности в любви. Романтизм ищет личного в любви, жаждет утвердить индивидуальность, томится по бессмертию.
Романтическая любовь, в потенции своей есть любовь личная и вселенская. Романтизм полон чаяниями преображения плоти, новой духовной и плотской любви, утверждает высшее божественное достоинство личности. В любовном родстве душ, в индивидуальном избрании, о котором говорит Гете, совершается как бы слияние с женственной душой мира, истинное, конкретное, чувственное приобщение к божественному. Романтизм полон предчувствий и предзнаменований, но остается только томление, в нем нет еще подлинного мистического реализма, так как не настали еще времена для реализации новой, божественной любви в мире, не все еще открылось. В правде и красоте романтизма, есть могучее устремление к вечности, есть ощущение личной чести и достоинства.
Влюбленность требует культа по самой своей природе. Из всех видов любви она, на высотах своих, больше всего похожа на Бога и стремится превратить нас в своих служителей.
Человек, знающий или хотя бы смутно понимающий тягу к запредельному, вряд ли вознадеется удовлетворить ее с помощью лишь возлюбленной. Возлюбленная может ему помочь, если она стремится к тому же, то есть, если она друг. Влюбившись, мы вправе отвергать намеки на тленность наших чувств. Одним прыжком преодолела любовь высокую стену «самости», пропитала альтруизмом. Без всяких усилий мы выполнили заповедь о ближнем, правда, по отношению к одному человеку. Если мы ведем себя правильно, мы проводим и как бы репетируем любовь ко всем.
Это знают все, кто любит, хотя не многие могут это выразить. А настоящие христиане знают, что это скромное с виду дело требует смирения, милосердия и Божьей благодати.
Виктор Жирмунский
«Немецкий романтизм и современная мистика»
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав