IV. Кем я стала. Кем я не стала.

У меня вызывают жалость люди, которые находят, что впали в состояние, при котором им совершенно невозможно работать. Им все мешает вокруг, и, в то же время, ничего кроме них самих они в упор не замечают. А ведь у них всегда есть возможность создавать, ни у кого не спрашивая на то разрешения. Воля к творчеству определяет художника, и черта эта входит в определение таланта.

Наблюдаю, что появился сейчас какой-то новый стиль поведения – ругать порядки, всех вокруг и считать себя единственным порядочным человеком во всей системе. А бездействие свое объяснять тем, что якобы невозможно работать. Но ведь сейчас совсем не то время, чтобы жаловаться и негодовать по темным питейным. Это время прошло. И жалобы выглядят бессмысленно и низменно. О том, как жить дальше, следует задуматься. Ибо можно ошибиться и с размаху наломать дров. Речь идет не о выгодах, а о жизни нашей интеллигенции, народа и искусства. И если падение искусства очевидно, а искусство – это по сути душа народа, то народ наш, наша страна тяжело больны душевно. И куда душе этой податься за истиной, вопрос открытый.

Но что же такое истина? Само понятие истины. Это скорее нечто настолько человеческое, которое, вероятнее всего, нельзя сравнить с чем-то божественным, то есть бесконечно далеким, абсолютным. А раз человеческое, значит ограниченное, подавленное рамками человеческой среды и разума. Связать человеческое с космосом не мыслимо. Истину, получается, тоже. Достигнуть в своих рамках величия – значит доказать, что ты всего-навсего человек. Человек, который уже не стремится к величию души. То есть никуда не стремится. То есть ничтожество. Что-то вроде воробья или мыши.

Религия. Единственная сфера, отомкнутая человеком для определения запредельного, могущественного. А самое могущественное в мире то, чего не видно, не слышно и не осязаемо. Но Бог не может не существовать. Для человека, неспособного ощутить суть запредельного, это неизвестное, непознаваемое зовется Бог. В нравственном же смысле Бог – это любовь.

Для человека, чтобы он мог жить, не мучая других, должен существовать идеал. Идеал как духовная, нравственная концепция закона. Нравственность хранится внутри человека. А мораль – вне, и выдумана как замена нравственности, для распространения устно и письменно, в основном принудительно. Там, где нет нравственности, царит мораль – нищая и ничтожная. Там, где она есть морали делать нечего, она туда и не приходит.

Идеал недостижим, и в этом понимании и состоит, наверное, величие человеческого разума.

Разве можно было снять фильм лучше? Конечно, ведь это и есть бесконечное стремление к идеалу. Ни один хороший артист, сойдя со сцены за кулисы, никогда не скажет, что лучше он сыграть бы не смог. Сделала ли я все, что могла сделать? Наверное, нет. Но я старалась. Да, я ошибалась. И ошибается каждый, кто делает что-то трудное, тем более в первый раз. Но я запоминала свои ошибки и старалась, чтобы они не повторялись.

Как сказал немецкий писатель Паул Хэйзе, «Дилетант – это странноватый человек, который испытывает удовольствие делать то, чего он не умеет».

Оказалось, самым глупым было сомневаться в себе. Постоянно сомневаться. Я слишком долго перепроверяла себя, колебалась, боялась принять решение за всех. Я почему-то ждала, что это сделает кто-то другой, хотя в конце концов я поняла, что это моя работа, что это должна делать я, а никто другой, и тогда работа вроде пошла быстро и уверенно. Мне сложно оценивать свою работу со стороны, но со своей точки зрения я наблюдаю свой путь, тернистый и сложный. Я рада всем выпавшим на мою долю испытаниям. Сегодня я абсолютно точно могу сказать, что я уже не тот человек, каким была хотя бы на кинопробах или даже в первые съемочные дни, когда еще работала помощником режиссера. Я знаю, как заставить людей забыть о том, что я объект женского пола, что я моложе большинства взрослых людей, что я пока еще студент. Потому что я знаю, зачем это нужно делать. Многое произошло. Какое-то катастрофическое разрушение и вылепливание меня заново. И от степени этой катастрофичности остается, все же, ощущение этапа, новой ступени, на которую я поднялась, и я вижу новые ступени, а это внушает надежду.

Наконец появилось в жизни место, в котором буду я черпать силы для мировоззрения, которое начало угасать, приземляться, начал появляться «мозговой жирок». Спасибо за пробуждение от спячки. Этот фильм привел в систему не доходившие до ясного конца утомительные рассуждения о жизни моей, о кинематографе и обо мне в кинематографе. Теперь мне надо снимать кино.

Пускай строки Александра Сергеевича станут мне словами гимна.

Пророк

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Востань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

(А.С. Пушкин.)

Дата добавления: 2015-12-07