Читайте также:
|
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны,
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны <…>
При всех региональных различиях ход обряда и состав песен-предсказаний был единым. Собравшиеся в избе гадающие складывали в блюдо кольца, серьги, булавки, лодыжки и другие предметы, выполнявшие функцию индивидуального жребия. Первой пропевалась общая заклинательная песня, главным символическим образом которой был хлеб:
Хлебу да соли долог век. Слава!
Мы эту песню хлебу поем. Слава!
Хлебу честь отдаем! Слава!
Далее звучали, песни, адресованные отдельным участникам обряда. Обычно их запевала пожилая женщина, знающая толк в магии. Песни пропевались в произвольном порядке. Главным требованием было попеременное чередование «хороших» (предрекающих богатство, урожай, приплод скота, замужество) и «плохих» (сулящих бедность, долгое девичество, болезнь, смерть). Чей жребий «выметывался» в конце песни из блюда, накрытого платком, тому и «выпевалось» предсказание. Обычно оно носило иносказательный характер, но толкование песен не вызывало особых затруднений, поскольку подблюдные песни использовали символы, хорошо известные участникам гадания по другим жанрам и обрядам, ср.:
Щука шла из Нова города.
Она хвост несла из Бела Озера.
На щучке чешуйка серебряная,
У щучки головка жемчужненькая.
(к богатству)
Идет кузнец из кузницы.
Кузнец, кузнец, ты скуй мне венец,
Из обрезочков золотой перстень,
Из остаточков мне булавочек,
Мне булавочки – наряжатися,
Золотым венцом мне венчатися.
(к свадьбе)
За дежой сижу,
Пятерней вожу,
Ищо посижу,
Ищо повожу.
(к долгому девичеству)
За печкой мара
Черным-черна.
Сравнялась мара
С господами ровна.
(к покойнику)
Гадали и другими способами: посредством выслушивания, высматривания, вещего сна, выбора жребия, толкования ощущения и др. (попытка их систематизации на волго-вятском материале см. в книге: «Вятский фольклор. Народный календарь», Котельнич, 1995).
К святкам были приурочены и молодежные гуляния, выполнявшие важную функцию социализации девушек и парней в сообщество своих сверстников. В зимних игрищах принимала участие молодежь, достигшая брачного возраста и находящаяся в активном поиске супружеского партнера. Оттого основной темой молодежных песен и игр стала тема брака. Разыгрывая свадьбу (игры «Люб ли сосед», «Колечко», "Золотцо", песни «Хожу я, гуляю вдоль по хороводу», «По загороду царевич ходит», «Наокруг ли столба я хожу», «Шила наша Катенька тонки белы рукава» и др.), девушки и парни в игровой форме «переженивали» образовавшиеся в период весенних хороводов пары. Наиболее прозрачно свадебная семантика игровых песен проступает в проходочных песнях, заканчивающихся поцелуем припетых друг к другу людей. Подробнее о ходе зимних молодежных гуляний см. в монографии Р.Б. Калашниковой (Калашникова 1999).
1.2.1.3. Обряды, связанные с культом предков
Важное место в святочном цикле занимали обряды, связанные с поминовением душ умерших. Считалось, что в святые вечера они посещают своих родственников. К встрече с ними готовились заранее: разжигали костры («грели покойников»), готовили ритуальную трапезу, топили баню. Чтобы не нанести вреда душам умерших, строго соблюдали разнообразные запреты: в домах не подметали, не выносили мусора, не выбрасывали золу, не шили, не стирали, не пряли. После Нового года эти запреты ослабевали и постепенно сходили на нет.
Л.Н. Виноградова одна из первых высказала предположение о том, что особое отношение к обходчикам домов (их старались угостить как можно обильнее, прощали бесчинства и угрозы) объясняется тем, что они выполняли функции душ умерших. Частично эта архаичная черта просматривается в финно-угорских (мордовских) обходных песнях. В них сохранены мотивы
= описания жилища «душ умерших» («у моста наш дом», «из лубка наша дверь, из досок наши ворота», «на воду смотрят наши окна»);
= наказания c последующим повышением статуса колядовщика («Молодая матушка меня сгубила (побила), в подпол бросила; Каська атя (домовой) обул, собрал! Колядовать послал!»);
= описания трудностей пути:
Пошел я через нижние ворота!
Закрыты!
Пошел через верхние ворота!
Закрыты!
Пошел по крыше сарая –
Подпорки плохие,
Сломал семь подпорок <…>
Завершая разговор о святках, необходимо отметить, что ночь накануне Нового года считалась чудесной: небеса раскрывались, вода превращалась в вино, камни – в хлеб, глина – в мед; волшебным огнем загорались клады, ведьмы прятали звезды и месяц, начинали разговаривать животные, на миг зацветали деревья. Известны следующие приметы, связанные с этим днем: красный небосвод на рассвете Нового года – грозовое лето, неурожай и беды; много звезд – к урожаю грибов, ягод; хмурое утро/моросящий дождь – к густым посевам и полному колосу; снег/иней – также к урожаю злаковых.
1.2.2. Масленичные обряды и песни
Хронология. В архаическом календаре празднование масленицы совершалось в более поздние сроки, когда в природе явно обозначался переход от зимы к весне (удлинение светового дня, потепление, таяние снега). Принятие христианства и введение церковных святцев отодвинуло праздник в зимний период, что привело к ослаблению семантики встречи весны и усилению темы проводов зимы. В итоге масленица стала отмечаться за семь недель до Пасхи (перед Великим постом). Поскольку Пасха не имела фиксированной даты (праздновалась в первое весеннее новолуние), утратила ее и масленица.
По характеру русская масленица близка европейскому весеннему карнавалу с его особой направленностью к нарушению реальных жизненных связей, иерархических отношений, выворачиванию всего и вся наизнанку. Не случайно на период карнавала единственным хозяином страны становится король-шут.
Терминология. Масленичную неделю именовали сырной, мясопустной, честной, веселой, широкой, касаточкой, ясочкой, перепелочкой.
По мнению Т.А. Агапкиной (см. литературу к лекциям), аграрно-магическая природа масленицы находит свое выражение в основной и наиболее общей теме всего периода – теме воспроизводства. Масленичные обычаи, запреты, предписания и традиционные развлечения ориентированы на инициирование и активизацию биологической жизни в начале хозяйственного года. Так, плодородие в целом обеспечивали обряды, связанные с изготовлением и последующим сжиганием чучела («Масленицу сжигали, – считал В.Я. Пропп, – для того, чтобы воскресить ее силу в злаках»). Общее продуцирующее (семантика огня и горения), апотропеическое и одновременно очистительное значение приписывалось масленичным кострам. Ихразжигали на протяжении всей недели, причем в прощеное воскресение они приобретали грандиозный характер, поскольку на них сжигали большинство вышедших из употребления предметов. В свою очередь обеспечить рост культурных растений (льна, конопли, картофеля, репы, капусты и др.) были призваны все формы организованного движения: танец, хоровод, катание на лошадях, качание на качелях, вождение обрядовой процессии. На воспроизводство скота могли повлиять обряды, связанные с его обильным кормлением и освобождением от работ на масленичный четверг. Фертильность человека обеспечивали эротически окрашенные обычаи, развлечения, песни с темой коитуса, игры
= с молодоженами;
= с людьми, не вступившими в предписанные сроки в брак;
= с куклами, имеющими явно выраженную фаллическую символику;
= кукерские игры с их вниманием к бесплодным женщинам.
Весьма выразительны и оргиастические развлечения, актуализирующие стихию материально-телесного низа. На период масленичной недели на них временно снимались всяческие ограничения (у русских это чревоугодие, обнажения, сквернословие и др.). Каждое из перечисленных развлечений было соотнесено с определенными днями масленицы:
· понедельник – встреча (изготовление чучела масленицы, катание его на санях, установление в специально отведенном месте);
· вторник – заигрыши (катание на конях, на качелях и др.);
· среда – лакомка (приготовление масленичных угощений, обязательная выпечка блинов, «круглых и горячих, как солнышко»);
· четверг – широкий, перелом (кулачные бои, игры типа «Взятие снежного городка»);
· пятница – тещины блины (теща принимает у себя молодых);
· суббота – золовкины посиделки (молодожены принимают родственников);
· воскресенье – проводы» (сжигание масленичного чучела) (подробнее об этом см.: Аникин 2001; Соколов 2007).
Среди масленичных песен выделяются величальные и корильные. Величальные исполнялись во время встречи масленицы: в них ее называли по имени-отчеству (Авдотьей Изотьевной), отмечали, что «она пешею не ходит, все на комонях разъезжает», восхищались ее нарядной одежде («синей шубкой с красными ластками», «лаптями частыми, головастыми», «красной лентой», «белым новомодненьким платочком»). В корильных песнях Масленица представала как свергнутый кумир, восхищение которым становится неуместным. Ее ругали, укоряли за то, что она быстро прошла, не дав нагуляться вволю (сожаление многократно усиливало наступление семинедельного Великого поста):
О, мы Масленицу прокатали,
Прокатали, люли, прокатали,
Дорогую свою потеряли.
Масленица-блиноеда,
Масленица-жироеда,
Масленица-обируха,
Масленица-обмануха,
Обманула, провела,
До поста довела,
Все ежи взяла,
Дала редьки хвост,
На великий пост.
Мы его поели –
Брюха заболели!
Подергалась,
Подпоясалась –
На весь мясоед,
На всю масленицу!
Не отторгну хвоста
До великого поста!
Прощай масленица-ерзовка!
Оставила нас –
На кислой квас,
На постные щи,
На холодные харчи!
Большой пласт масленичных песен связан с воспроизведением различных масленичных обрядов. Например, в цитируемой ниже песне рассказывается о довольно редкой акции – закапывании масленичного чучела:
А мы Масленицу потеряли,
Потеряли, люли, потеряли,
И мы в ямочку закопали,
Закопали, люли, закопали,
Белым ручушкам прикляскали,
Прикляскали, люли, прикляскали.
«Лежи, Масленица, до налетья.
Пока придет добра слетья,
Добра слетья, люли, добра слетья!»
А на лето мы раскопаем,
Раскопаем, люли, раскопаем,
И обратно ее раскатаем,
Раскатаем, люли, раскатаем.
В период празднования масленицы могли звучать и необрядовые песни, тематика которых так или иначе ассоциировалась с обычаями и ритуалами масленичной недели. К примеру, приводимая ниже плясовая песня о теще, пекущей пирог для зятя, как нельзя лучше соответствовала ритуалу пятничного посещения молодоженами родителей невесты:
Тещенька про зятюшку пирог испекла…
Тещенька про зятюшку пирог испекла,
Соли да муки на четыре рубля,
Сахару, изюму на восемь рублей.
Зятюшка-то сел и во присядку пирог съел.
Тещенька по горенке похаживала,
Немило на зятюшку поглядывала:
«Как тебя, зятюшка, не разорвало?
Как тебя, мой батюшка, горой не развело?» –
«Разорви, разорви тещу мою, тещу мою со своячиною!
Приходи-ка ко мне, тещенька, отгащивати,
Угостить тебя хочу, за пирог отплачу».
Тещенька к зятюшке в гости пошла,
В гости пошла, угощенья ждала:
«Что ты, милый зятюшка, не потчевати?» –
«Погоди-ка, тещенька, отпочуюти!
Припасено про тебя да три дубинки у меня:
Первая дубинушка – елоховая,
Другая-то дубинушка – березовая,
Третья-то дубинушка – осиновая».
Осиновая дубинка по бокам тещу возила,
Теща лесиком бежала, на печку легла:
«Милая маменька, что на печи?
Что на печи – с похмелья лежишь?» –
«Не едет ли зять, не опять ли в гости звать?!» –
«Мамонька родимая, да зять-то у ворот,
Зять-то у ворот, на похмельице зовет!» –
«Милые детоньки, отказывайте,
Отказывайте да не приказывайте,
Уж как с зятева вина заболела голова,
А с осиновой дубинки принапухли бока».
Угостил!
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 75 | Нарушение авторских прав