Если честно признаться, то хотя я шляпки не ношу, но мне очень бы хотелось украсить свою бедовую голову какой-нибудь финтифлюшкой, чтобы все ахнули: какая прелесть! С некоторого времени я даже приглядывалась, когда поднималась или спускалась по эскалатору метро, кто что носит. Выяснила, что за последнее время женщины в шляпках стали все чаще попадаться. Может быть, поэтому я и решила сходить на предприятие «Ладога», которое с 1918 г. выпускало головные уборы для мужчин, женщин и даже для детишек
«Ладога» оказалась огромным зданием, которое было построено в тридцатые годы. До этого ютилась где-то в другом конце города. Я пришла, представилась корреспондентом, и меня перехватили какие-то начальники и стали с упоением перечислять, какие предприятие выпускает головные уборы по спецзаказам: «Вот видите – эти фирменные головные уборы для МВД, а эти – для таможенников, шьем мы зимние шапочки, отделанные норочкой для стюардесс аэропорта “Пулково”, шьем для них и летние пилотки». Эти начальники еще долго пели мне про модели для многих силовых и охранных ведомств. Показывали голубые фуражки для работников ГАИ со специальными светящимися ленточками. Все это, как они говорили, очень понравилось в Москве, а напоследок решили меня сразить цифрой, мол, предприятие выпускает 150 моделей в год. Так меня заверила начальник цеха – говорливая и суетливая женщина.
Меня же интересовали шляпки. Очень неохотно мне предложили познакомиться с главным художником предприятия Мариной Викторовной Стериной. «Она у нас особа сложная, хотя делает такие вещи, что некоторые покупатели от них немеют».
Марина Стерина сидела в уголке цеха, окруженная многочисленными деревянными головами. Это было феерическое зрелище: шляпы, украшенные воздушными кружевами, шелковыми лентами, парчой, бархатом... Здесь было царство всех сортов цветов: фиалки, розы, анютины глазки, гвоздики, ромашки. Они так славно устроились на тульях шляп, словно на них и расцвели. Тут мне сразу же вспомнился гоголевский «Невский проспект», и восхищение писателя шляпками, в которых дамы могли просто улететь.
Марина Викторовна была не очень многословна, а точнее, сказала только, что проработала на «Ладоге» больше тридцати лет. Я восторгалась:
– Делаете такие чудеса, сколько фантазии, сколько вкуса! Вы же художник!
– Ну и что. Прихожу на работу с таким чувством, что простым людям от моей работы ни холодно ни жарко.
–Да вы что! Все красивое обязательно будет востребовано, если не сегодня, то потом, позже. Все в нашем обществе наладится наконец. От ваших шляпок все с ума будут сходить. Это ведь такая прелесть!
– Вы знаете, такие модели и сейчас покупаются, но сколько это стоит! Впрочем, мои шляпы берут для кинофильмов, приезжают их посмотреть и зарубежные гости.
Что-то не вырисовывалось у меня в этом интервью. Уже рассказала мне Марина Стерина о том, что ее шляпы зависят от болванки, которые делает специальный мастер (я уже мысленно назвала его «болванщиком»). Эти болванки делают из липы, дерево просушивается несколько лет, и вот формовщик ищет иной раз по миллиметру на этой болванке то, что нужно для фантазии художника. Этому, можно сказать, искусству нигде не учат. Все идет от интуиции, а потом нужно учиться у хороших художников.
Я как-то пропустила эту фразу и задала свой поспешный вопрос:
– А были ваши шляпы на выставках?
– Да, были, – ответила Марина Стерина неохотно, – в «Ленэкспо».
– А за границей?
– И там тоже.
– Где же? – спросила я нетерпеливо.
– В Мадриде я получила «Золотой приз».
– О, господи, да из вас клещами нужно вытаскивать то, что интересно.
– В Париже моя шляпка получила «Золотой кубок» за качество. Там просто все с ума сходили от моей работы.
– А дальше, дальше...
– Дальше ничего интересного. Одна моя модель пришлась по вкусу некой высокопоставленной чиновнице, амодель была представлена на выставку в Брюссель, но туда я не поехала. Эта дама купила-таки шляпку. Дорого, видимо, заплатила! Мне сказали, подумаешь, сделаешь другую такую же. Такой у меня не было. Понимаете, каждая шляпка – это как картина. Копия уже будет хуже. Вы уж простите меня за такое сравнение. Теперь я на выставки ничего не представляю.
– Нет, подробнее об этой шляпке, – настаивала я.
– Понимаете, та скандальная шляпка, что-то сломала в моей судьбе. Марина Стерина рассказала, что ту самую шляпку она сочиняла (она так и сказала – сочиняла) потому, что увлеклась творчеством художника Александра Мурашко, его нет уже на свете, но это был хороший художник. И в Париже он создал одно из своих лучших произведений – «Портрет девушки в красной шляпе». Тут была такая праздничная яркость красок, такое восхищение от образа юной девушки, что не залюбоваться этой картиной люди не могли.
– И вот я создавала такую шляпку из крупных красных и черных пятен, ах, да это нужно было видеть!
– Вы назвали ее скандальной шляпкой, почему?
– Да разве непонятно? Не хотела я ее отдавать! Билась, как могла, но во мне не захотели увидеть художника. А знаете, кому я поклоняюсь? Микалоюсу Чурленису. Вот его живопись «Соната весны», «Соната лета» – это же и живопись и музыка одновременно.
Я пыталась ободрить Марину Викторовну, хотела, чтобы один печальный случай не подавил у нее стремление создавать свои прекрасные модели. Ведь она художник!
На этом и распрощались. Распрощались как-то очень грустно. Мне запомнились глаза этой женщины, в которых была какая-то зыбкая, неуловимая музыка.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 74 | Нарушение авторских прав