Западные горы

Тенар проснулась, усилием воли изгнав из затуманенного сознания кошмары, в которых она так долго странствовала по темным местам, что плоть ее совсем иссохла и стали видны тонкие двойные кости предплечий, когда она вытягивала вперед руки. Тенар открыла глаза, и в них полился золотистый свет, она глубоко вздохнула и пряные запахи опьянили ее. Сладость бытия, ни с чем не сравнимое удовольствие жить на свете неторопливо наполнило ее и полилось через край… Она села, потянулась, расправила черный хитон и с наслаждением огляделась вокруг.

Вечер. Солнце уже ушло за громоздящиеся на западе горы, но лучи его еще заполняли землю и небо, необъятное, чистейшее зимнее небо, необъятную пустынную золотистую землю с ее горами и широкими долинами. Ветер стих, в морозном воздухе царила первозданная тишина. Ничто не двигалось. Листья на ближних кустиках висели желтые и высохшие, крошечные стебельки пустынной травы щекотали ладони девушки. Невообразимое великолепие света вобрало в себя каждую веточку, каждый поникший листик и стебелек, холмы, горы и сам воздух.

Она посмотрела налево, и там был Гед. Закутавшись в плащ и подложив руку под голову, он крепко спал. Лицо мага во сне казалось упрямым, почти гневным, но левая рука его, расслабившись, упала на землю рядом с пушинкой, на которой еще сохранились свалявшийся клочок пуха и крохотные пики, призванные защищать потомство. Человек и пушинка, пушинка и спящий человек…

Он — Маг, чья власть сродни и равна власти Древних Сил Земли. Он беседовал с драконами и одним словом укротил землетрясение. И вот он спит на голой земле, а рядом с ним пристроилась отдохнуть крохотная пушинка. Непонятно… Жить, просто жить — это оказалось куда величественнее и удивительнее, чем Тенар могла себе вообразить. Льющееся с неба золото коснулось ее покрытых пылью волос и на мгновение превратило в сверкающую драгоценность пушинку, ту самую пушинку.

Свет угасал и по мере его исчезновения воздух становился заметно холоднее. Тенар встала и принялась обламывать с кустов сухие ветки, такие же кривые и крепкие, как ветки дуба в миниатюре. Гед решил остановиться здесь в полдень, когда было тепло, а они устали настолько, что не могли переставлять ноги. Заросли низкорослого можжевельника и западный склон холма, с которого они спустились, показались им вполне приемлемым убежищем. Допив остатки воды из фляги, они растянулись на земле и уснули.

Заметив невдалеке множество сухих веток, Арха подобрала их с земли и, выкопав руками небольшую ямку, с помощью верного огнива разожгла костер. Кучка листьев и тоненьких веточек занялась мгновенно, а от них и ветки потолще скоро расцвели роскошным пламенем, пропитанным запахом смолы. Стемнело, и первые звезды высыпали на непостижимое небо.

Треск огня разбудил спящего, он потер ладонями грязное лицо, зевнул, с трудом поднялся на ноги и подошел к костру.

— Я вот думаю, — сонным голосом начал он.

— Понимаю, но мы не продержимся всю ночь без огня… — Подумав, Тенар добавила: — Если только у тебя в запасе нет какого‑нибудь заклинания, чтобы согреть нас или сделать костер невидимым…

Гед уселся рядом с костром и обхватил колени руками.

— Б‑р‑р, настоящий костер лучше любого заклинания. Я соорудил вокруг маленькую иллюзию — постороннему глазу мы с тобой покажемся сухими ветками и валунами… Итак, как ты полагаешь? Будет ли за нами погоня?

— Это было бы весьма неприятно, но мне кажется, что погони не будет. О твоем существовании знали только Коссил и Манан. Оба погибли. Наверняка Коссил была в Тронном Зале, когда он рухнул… Она ждала нас у люка. Все остальные будут думать, что меня завалило в Лабиринте.

Тенар тоже обхватила руками колени. При последних словах по ее телу пробежала дрожь.

— Надеюсь, все остальное уцелело. С холма ничего не было видно из‑за пыли. Я почти уверена, что с храмами и Большим Домом, где спали девочки, не случилось ничего плохого.

— Скорее всего. Это только Гробницы пожрали сами себя. Когда мы уходили, я видел золотую крышу какого‑то храма, а вниз по склону бежали люди.

— Что они скажут, что подумают… Бедная Пенте! Теперь ей придется стать Верховной Жрицей храма Божественного Короля. А ведь это она все время хотела сбежать, не я… Наверное, все‑таки убежит…

Тенар улыбнулась. Радость вошла в нее, когда Тенар проснулась навстречу золотому свету. Ничто не могло убить эту радость — ни черное слово, ни злое дело… Она развязала котомку и вынула оттуда пару крохотных лепешек. Одну она передала Геду, в другую тут же впилась зубами сама. Лепешки были черствые, кислые и необыкновенно вкусные.

Некоторое время они ели в молчании.

— Далеко ли мы от моря?

— Я шел два дня и две ночи. Теперь выйдет подольше.

— Я сильная, — сказала Тенар.

— Да, сильная. И храбрая. Но твой спутник устал, — улыбнулся Гед. — Да и с едой у нас плоховато.

— Ты найдешь воду?

— Завтра, в горах.

— А еду? — робко спросила Тенар.

— Охота отнимает много времени, и оружия у нас нет никакого…

— Я думала… может… магия?..

— Я могу позвать кролика, — ответил Гед, разгребая угольки кривой веточкой можжевельника. — Сейчас они вылезают из норок, настает их время. Я позову одного по имени, и он прискачет. Но способна ли ты убить, освежевать и поджарить кролика, которого назвала Настоящим Именем? Может быть, если умираешь от голода… Но это все равно, что предать друга.

— Да, конечно, но я думала, можно…

— Вызвать нам ужин? Это нетрудно. И даже на золотых тарелках, если тебе так захочется. Но когда ешь иллюзию, встаешь из‑за стола еще более голодным. Подобный ужин примерно так же питателен, как собственные слова.

В свете костра на мгновение блеснули белые зубы Геда.

— Твоя магия особенная, — сказала Тенар с величием равного — Первая Жрица беседует с магом. — Кажется, она способна решать только мировые проблемы.

Гед подбросил в костер веток, и к ночному небу взвился фонтан благоухающих смолой искр.

— Так можешь ты позвать кролика?

— Хочешь?

Она кивнула.

Гед отвернулся от костра и тихо сказал в окружающую тьму:

— Кеббо… О, Кеббо…

Молчание. Ни звука. Ни движения. Потом на самой границе освещенного круга, у самой земли сверкнул глаз, похожий на кусочек обкатанной быстрой речкой гальки. Изгиб пушистой спинки. Внимательное ухо торчком.

Гед сказал еще слово. Ухо вздрогнуло, из тьмы появилось его ухо‑собрат. Зверек повернулся, и на мгновение Тенар увидела его целиком. Тут же последовал искусный прыжок, и пушистый комочек вернулся к своим таинственным ночным делам.

— Ах! — выдохнула Тенар. — Как здорово! А я могу?

— Ну…

— Это секрет! — сразу же сказала она, обретая былое величие.

— Секрет — И мя кролика. По крайней мере, не следует пользоваться им без нужды… Но вот у ме ни е позвать кролика — не секрет, это таинство, искусство…

— Которым ты владеешь! Знаю, знаю!

В голосе Тенар звучала страсть, которую не могла замаскировать напускная ирония. Гед быстро глянул на нее и ничего не ответил.

Схватка с Безымянными измотала его, предательские туннели отняли почти все его силы. Хотя Гед и остался победителем, он не чувствовал никакого желания торжествовать победу. Посидев еще немного, он свернулся калачиком поближе к огню и уснул.

Тенар продолжала подкладывать ветки в костер и смотреть на сверкающие от горизонта до горизонта созвездия, пока голова ее не начала клониться на грудь и сон не сморил ее.

Проснулись они почти одновременно. Костер погас. Звезды, которыми любовалась Тенар, исчезли за горами и на смену им взошли на востоке новые. Разбудил их холод, трескучий мороз пустынной ночи, и ветер, ледяной, острый, как бритва ветер.

Топливо для костра кончилось.

— Пора двигаться, — сказал Гед. — Скоро рассвет.

Зубы его так стучали, что Тенар с трудом разобрала слова. Они начали взбираться по длинному пологому склону. Кусты и валуны ясно выделялись своей чернотой, и идти было легко, как днем. Через некоторое время ходьба согрела их, шаг убыстрился и стал увереннее, дрожь и зубовный скрежет прекратились. К рассвету они были уже у подножия первой горной гряды, служившей до этого дня границей мира, в котором жила Тенар.

Привал устроили в роще. Желтые трепещущие листья еще льнули к ветвям. Гед сказал, что эти деревья называются осинами. До этого Тенар знала только можжевельник, хилые тополя на берегах речных заводей, да сорок яблонь, растущих в саду Места. Птичка среди ветвей нежно сообщила им:

— Ди‑и, ди‑и.

Между деревьями шумела узкая, но быстрая горная речушка. Ворочая камешки и прыгая по перекатам, она очень спешила куда‑то по своим делам, и у нее не хватало времени замерзнуть. Тенар побаивалась ее, ведь она привыкла к пустыне, где все молчит и движется неторопливо: ленивые реки, тени облаков, парящие стервятники.

Разделив последнюю лепешку и последний засохший ломтик сыра, они отдохнули и пошли дальше.

К вечеру они забрались довольно высоко. Небо скрылось за облаками, подул пронизывающий ветер. Лагерь они устроили в лощине у другого горного потока. Сухого дерева тут было в изобилии, и на этот раз они не пожалели топлива для костра, у которого можно было отогреться по‑настоящему.

Уставшая и счастливая Тенар нашла в дупле упавшего дерева оставленный белкой на зиму запас орехов — грецких и еще каких‑то, которые Гед, не зная их каргадского названия, именовал «убир». Девушка аккуратно разбила их между двумя плоскими камнями, передавая каждое второе ядрышко Геду.

— Как мне хочется остаться здесь, — сказала она, указывая на сумеречную долину, укрывшуюся среди высоких гор.

— Да, неплохое местечко, — согласился Гед.

— Сюда никогда не приходят люди.

— По крайней мере, нечасто… Я сам родился в горах, точнее на горе Гонт. Если мы поплывем на Хавнор северным путем, непременно увидим ее. Она особенно красива зимой — белоснежная вершина вздымается над морем, как исполинская волна. Мое родное селение стоит на берегу такой же речки. А где родилась ты, Тенар?

— Где‑то на севере Атуана, в Энтате, кажется… Не помню…

— Значит тебя взяли в Место совсем ребенком.

— Мне было пять лет. Помню только огонь в очаге… Больше ничего.

Гед потер заросший щетиной, но относительно чистый теперь подбородок

— несмотря на холод, оба не могли отказать себе в удовольствии покупаться в речке. Тенар смотрела на него, но как и раньше, не могла догадаться, чем заняты его мысли и какой груз лежит на сердце. Обращаясь больше к костру, чем к своей спутнице, Гед спросил:

— Что ты собираешься делать в Хавноре? Ведь ты… ты на этот раз воистину возродилась.

Тенар с улыбкой кивнула. Она и вправду чувствовала себя так, будто только что народилась на свет.

— В первую очередь тебе нужно выучить язык.

— Твой язык? С удовольствием!

— Ну что ж… Это — кабат.

Гед бросил ей на колени камешек.

— Кабат… Это на языке драконов?

— Нет, нет! Тебе нужны не заклинания, а умение разговаривать с людьми.

— Конечно. Но как будет «камень» на языке драконов?

— «Толк»… Не рассчитывай, что я возьму тебя в ученики. Мы с тобой будем учить язык Архипелага. Ведь пришлось же мне выучить язык Каргада.

— Но ты как‑то странно произносишь слова…

— Несомненно. А теперь: «аркемми‑кабат», — и Гед протянул руку за камешком.

— А если я не поплыву на Хавнор?

— А куда?

Тенар промолчала.

— Хавнор — прекрасный город. Ты принесешь ему в дар Кольцо, символ мира, неоценимое сокровище. Тебя встретят как принцессу, осыпят почестями. В Хавноре живут гордые и благородные люди. Они назовут тебя Белоснежной Леди — ведь кожа твоя так бела! — и полюбят тебя еще больше за молодость… и красоту. У тебя будут сотни одеяний, подобных тому, что я показал тебе в Лабиринте, только настоящих. Ты познаешь людскую благодарность и любовь, ты, кто знал только одиночество, зависть и мрак.

— Но был же Манан, — сказала Тенар, словно защищаясь, и губы ее задрожали, но самую малость. — Он любил меня, я видела от него только добро. Он защищал меня, как умел, и за это я убила его. Он нашел свою смерть в бездне. Я не хочу на Хавнор, я не поплыву туда. Я останусь здесь.

— Здесь… на Атуане?

— Здесь, где мы сейчас сидим.

— Тенар, — сказал Гед тихо и серьезно — давай останемся. Правда, у меня нет ножа, а когда пойдет снег, нам придется туго. Но пока мы сможем добывать пищу…

— Нет. Я понимаю, что мы не можем остаться. Просто лезут в голову дурацкие мысли.

Рассыпая с подола черного хитона ореховые скорлупки, Тенар встала и подбросила в костер поленьев. Она стояла — маленькая, изможденная, очень прямо, в перепачканных черных одеждах.

— Все, что я знаю, теперь никому не нужно. Я постараюсь научиться чему‑нибудь полезному.

Гед отвел глаза и вздрогнул, как от боли.

На следующий день они перевалили через последний хребет. На перевале завывал слепящий, жалящий ветер, несущий тяжелые снежные заряды. Им пришлось довольно долго спускаться по противоположному склону, прежде чем они выбрались из снежных облаков и Тенар смогла, наконец, рассмотреть лежащую за горами страну. Страну, зеленую от сосновых рощ, лугов и невспаханных полей. Даже в разгар зимы, когда леса окрашены в основном в цвет голых сучьев, страна эта зеленела — скромно и ненавязчиво. Они стояли и смотрели на нее с горного склона, и вдруг Гед молча показал рукой на запад, где в облаках садилось солнце. Самого его не было видно, но горизонт, край мира сверкал, как алмазные стены Подземелья‑Под‑Гробницами.

— Что это?

— Море, — ответил Гед.

Через некоторое время ей пришлось увидеть хоть и менее чудесное, но все же удивительное для нее зрелище. Они вышли на дорогу и пошли по ней, и она привела их к деревне — дюжине выстроившихся в ряд домов. Осознав, что они очутились среди людей, Тенар с тревогой посмотрела на своего спутника. Посмотрела и не увидела его. Рядом походкой Геда, в его одежде и сандалиях шел другой человек, белокожий и без бороды. Вот он повернул голову и подмигнул ей голубым глазом.

— Как ты думаешь, удастся нам обмануть их? — спросил он. — Как тебе нравится твое одеяние?

Тут Тенар обнаружила, что облачена в темно‑коричневую юбку и такой же жакет, а волосы ее прикрывает большая красная шерстяная шаль.

— Ох! — выдохнула она и остановилась, словно натолкнувшись на стену.

— Но ведь ты — Гед!

Произнеся Имя Геда, она увидела его совершенно отчетливо — знакомое черное обезображенное лицо… Но все равно, рядом с ней стоял незнакомец с молочно‑белой физиономией.

— Никогда не произноси моего Имени там, где его могут услышать другие, а я сохраню в тайне твое. Мы с тобой брат и сестра, идем из Тенабаха. Как только я увижу какое‑нибудь доброе лицо, тут же напрошусь на ужин.

Гед взял Тенар под руку и вместе они вошли в деревню.

Покинули они ее на следующее утро, прекрасно выспавшись на сеновале и с полными желудками.

— Часто ли приходится попрошайничать Магам? — спросила Тенар, когда они шли по дороге между лугов, на которых паслись козы и еще какие‑то мелкие пятнистые животные.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Уж больно у тебя это хорошо получается.

— Неужели?.. Можно сказать, что я попрошайничал всю жизнь. Ты уже заметила, что у волшебников нет почти ничего своего? Только посох и та одежда, которая на нем. Но их везде принимают, дают кров и пищу и делают это с радостью, потому что волшебники умеют расплачиваться за гостеприимство.

— Чем же?

— Вспомни ту женщину в деревне. Я вылечил ее коз.

— А разве они были больны?

— Воспаленное вымя. Я в детстве тоже был козьим пастухом.

— Ты сказал ей, что вылечил коз?

— Нет. Зачем?

После долгого молчания Тенар сказала:

— Да, твоя магия годна не только на великие дела…

— Гостеприимство, — сказал Гед, — само по себе великое чувство. Обычно за него достаточно простой благодарности. Но мне стало жаль коз.

Примерно в полдень они вошли в большой город. Как и все каргадские города, построен он был из глиняных кирпичей и обнесен стеной с контрэскарпами, сторожевыми башнями на всех четырех углах и единственными воротами, сквозь которые в этот момент погонщики прогоняли блеющее стадо овец. Красные черепичные крыши сотни и более домов высовывались из‑за грязно‑желтой стены. У ворот стояли два стражника в шлемах с красными перьями, обозначавшими принадлежность к гвардии Божественного Короля. Тенар уже доводилось видеть солдат в таких шлемах, когда раз в год они приводили в дар храму своего повелителя караваны с рабами и драгоценностями. Когда она сказала об этом Геду, тот ответил:

— Я тоже видел их, будучи еще мальчишкой. Они напали на Гонт и пришли в мою деревню, чтобы сжечь и разграбить ее. Но их прогнали, а потом была битва в устье реки Ар, на берегу моря. Сотни людей погибли… Может быть, теперь, когда Кольцо воссоединилось, войны между Империей и Внутренними островами прекратятся.

— Да, пора прекращать кровопролитие, — сказала Тенар. — Да и что будет Божественный Король делать с таким огромным количеством рабов?

Фраза эта застала Геда врасплох.

— Ты хочешь сказать, если Империя победит Архипелаг?

Тенар кивнула.

— Почему‑то мне кажется, что этого не произойдет.

— Но посмотри, как сильна Империя: этот огромный город, эти стены, эти воины! Архипелаг просто не сможет сопротивляться, если на него нападут!

— Положим, город этот не так уж и велик, — осторожно сказал Гед. — Если бы я увидел его в то время, когда только что спустился со своей горы, он тоже показался бы мне гигантским. В Архипелаге множество городов, по сравнению с которыми этот — всего лишь деревушка. В Архипелаге много островов, Тенар, и ты увидишь их все!

Тенар ничего не ответила. Она шла молча, поджав губы.

— Тебя ожидают чудесные мгновения: корабль идет вперед, и ты видишь, как новая страна поднимается из моря. Леса и поля, города с гаванями и дворцами, базары, где можно купить что угодно, чудеса самых дальних закоулков мира!

Тенар кивнула. Она понимала, что Гед пытается подбодрить ее, но радость осталась в горах, в долине, по которой спешит деловитый ручей. В душе ее поселился ужас, который рос с каждым часом. Впереди лежала неизвестность. Она не знала ничего, кроме пустыни и Гробниц. Кому нужны такие знания? Она знает все до единого повороты Лабиринта, умеет танцевать перед разрушенным алтарем… Она ничего не знает о лесах, городах, человеческих сердцах…

Вдруг она спросила:

— Гед, ты останешься со мной на Хавноре?

Она не смотрела на него. Он был рядом, но пребывал в обличье каргадского деревенщины. Тенар не хотела видеть его таким. Но голос его оставался таким же, как и в Лабиринте.

Гед ответил не сразу.

— Тенар, я иду туда, куда меня посылают, или на зов о помощи. Еще ни в одной стране я не задерживался надолго. Понимаешь? Я делаю то, что должен, и делаю это в одиночку. Пока я нужен тебе, я останусь на Хавноре. А если я понадоблюсь тебе в будущем, позови, и я приду… Я приду к тебе даже из могилы, Тенар! Но остаться с тобой я не смогу.

Тенар молчала, и Гед добавил:

— На Хавноре мне недолго придется пробыть твоим провожатым. Ты будешь счастлива там.

Тенар молча кивнула.

Держась за руки, они пошли к морю.

Дата добавления: 2015-12-07