Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Семинар 4. Семантикоцентричные грамматики

Читайте также:
  1. I. Схема работы для организации семинарского занятия
  2. III.1. МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ ПО ПОДГОТОВКЕ И ПРОВЕДЕНИЮ ПРАКТИЧЕСКИХ (СЕМИНАРСКИХ) ЗАНЯТИЙ ПО КУРСУ ФИЛОСОФИИ И МЕТОДОЛОГИИ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
  3. Аудиторные занятия (лекции, лабораторные, практические, семинарские)
  4. Аудиторные занятия (лекции, лабораторные, практические, семинарские).
  5. Базовый семинар
  6. БЕСПЛАТНЫЙ СЕМИНАР ПО ВОПРОСУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ РЕГИСТРАЦИИ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ
  7. Ведущих семинарские и практические занятия

Вопросы:

1. Семантикоцентризм современной лингвистики: сущность, истоки.

2. Признаки семантикоцентричных грамматик.

3. Причины отнесения семантикоцентричных грамматик к функциональным.

4. Виды семантикоцентричных грамматик:

А) когнитивная грамматика;

Б) падежные грамматики;

В) лексикализованная грамматика;

Г) идеографическая грамматика.

5. Значение семантикоцентричных грамматик для развития современной лингвистики.

 

Литература:

Белошапкова В.И., Милославский И.Г. Вопросы идеографической грамматики русского языка // Идеографические аспекты русской грамматики / Под ред. В.А. Белошапковой и И.Г. Милославского. М., 1988. С. 3-11.

Кубрякова Е.С. Лексикализация грамматики: пути и последствия // Язык – система. Язык – текст. Язык – способность. Сб. статей. М., 1995.
С. 16-25.

Панкрац Ю.Г. Падежная грамматика // Е.С.Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. Краткий словарь когнитивных терминов.
М., 1996. С. 11-114.

 

Тексты:

Ю.Г. Панкрац. Падежная грамматика*

 

Падежная грамматика – это такой тип грамматики, выполненной в русле когнитивного подхода к языку, в которой центр описания приходится на установление семантических падежных отношений, их классификацию и номенклатуру, а также способы их выражения в универсальных и конкретных грамматиках. Падежными называются отношения, устанавливаемые между глаголом и его сопроводителями, актантами или аргументами, реализующимися с помощью именных групп. Падежная грамматика, как показывает ее название, строится на понятии падежа, которое здесь, в отличие от его традиционного определения через морфологическую форму той или иной парадигмы, приобретает прежде всего содержательную интерпретацию и фиксирует конкретные роли актантов, или участников ситуации, представленных при ее языковом описании в виде особых аргументов при предикате предложения. См. также [Smith 1993].

В работах Ч. Филлмора [Fillmore 1968; 1977] впервые постулируется необходимость такую теорию глубинных падежей, которая могла бы объяснить, почему одни и те же функции могут выполняться разными поверхностными падежами и почему, напротив, один и тот же поверхностный падеж используется для выражения различных значений. Падежи в семантическом понимании можно так или иначе выразить в любом языке, поэтому если их рассматривать безотносительно к способу выражения, они выступают как элементы некоторой системы единиц смысла. Глубинные падежи в филлморовском понимании выступают как категории универсальной системы, в которой исчислены семантические роли имен (актантов) относительно глаголов (предикатов) и которая в каждом конкретном языке находит те или иные формальные средства возможной реализации. <…>

Сегодня падежная грамматика – это скорее семейство концепций, развивающих исходныю идею «ролевой» семантики аргументов: эта семантика основана на «ролях», исполняемых референтами имен в прототипической ситуации. Падежная грамматика нередко именуют также «ролевой», поскольку понятие падежа определяется через представление о той синтактико-семантической роли, которую выполняет аргумент по отношению к «своему» глаголу: агента действия или инструмента и т.д. <…>

Роль падежной грамматики в истории современного языкознания не может быть сведена к одному лишь «открытию» семантического понятия падежа. Именно падежная грамматика привлекла интерес исследователей к связи лексики и грамматики и послужила импульсом для создания разных версий так называемых лексических грамматик. По мысли Филлмора, словарь является одним из главных средств задания глубинных (ролевых) структур и правил их перевода в поверхностные (аргументные) структуры. В связи с этим Ч. Филлмор предлагает значительно расширить объем помещаемой в словарь информации при лексической единице. <…>

Расхождения между различными версиями падежных грамматик затрагивают следующие моменты: 1) логическую структуру предложения; 2) число и номенклатуру падежей; 3) набор допустимых падежных рамок; 4) способы соотнесения форм посредством семантической деривации; 5) использование скрытых падежных ролей; 6) выделение как пропозициональных, так и модальных падежей <…>.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Каковы основания для выделения падежных грамматик?

2. Какие виды падежных грамматик выделяет Ю.Г. Панкрац?

3. Каким образом падежные грамматики связаны с лексическими и когнитивными?

4. Каково значение падежных грамматик для современной лингвистики?

 

В.А. Белошапкова, И.Г. Милославский. Вопросы идеографической грамматики русского языка*

Грамматический строй русского языка описан достаточно подробно. Однако это описание следует считать в основном завершенным только в таком виде, который открывается с некоторых вполне определенных позиций. Эти позиции можно назвать классификацией, покоящейся преимущественно на формальных свойствах самой грамматической системы. <…>

В основе выделения всех рубрик классификации для разных уровней языка лежат принципы, характеризующие самое языковую систему, а не ее отражательную функцию по отношению к объективной действительности. Таким образом, в качестве принципов классификации выступают либо такие, которые не имеют прямых коррелятов в объективной действительности (например, род неодушевленных существительных), либо такие, которые хотя обладают такими коррелятами, но связаны с ними и опосредованно, и неоднозначно. Так, например, число существительных или время глаголов имеют в качестве коррелятов в объективной действительности реальное количество предметов и реальное время действия, однако соответствующие характеристики словоформ выделяются отнюдь на основе этих последних (ср., например, одно и то же мн. число у словоформ ножницы, духи и стены, первое из которых может означать и один, и множество предметов, второе – означает предмет, не характеризующийся по количеству непосредственно, но лишь через какую-то другую единицу, а третье – обозначает множество предметов).

Существенной частью традиционных грамматических описаний является обычно не эксплицируемое представление о полном параллелизме между грамматиками и объективной действительностью. Именно такой параллелизм представлен, например, в традиционных определениях подлежащего, которое понимается и как форма именительного падежа (грамматическая характеристика), и как субъект (характеристика, основанная на соотношении с объективной действительностью). Очевидно, что эти определения претендуют на полную взаимозаменяемость, в то время как в действительности они таким свойством обладают далеко не всегда.

В последнее десятилетие общие представления о связи грамматических признаков русских слов и предложений с теми свойствами объективной действительности, которые эти признаки отражают, серьезно углубились и расширились. Более четкими стали представления о разделении грамматических признаков на такие, которые имеют корреляты в объективной действительности, и такие, которые характеризуют только самое грамматическую систему, а также такие, которые в зависимости от контекста выполняют либо первую, либо вторую функцию. Поэтому грамматические описания (и соответственно грамматический разбор) уже включают (должны включать!) сведения о той объективной действительности, которая стоит за соответствующим грамматическим признаком. <…>

Углубление грамматического анализа до уровня «связь с объективной действительностью» особенно ясно видно на примере таких категорий, как падеж существительных и вид глагола. Сказать о существительном только то, что оно выступает в дательном падеже, значит оставить открытым вопрос о том, какого именно участника положения дел данное существительное обозначает: субъекта (Мне снится), объект (Завидую успеху) или адресата (Послал брату). Сказать о глаголе только то, что он выступает в совершенном виде, значит оставить открытым вопрос о том, какого же именно типа действие им обозначено: результативное (написать) или, например, однократное (навестить). <…>

Углубление грамматического анализа до последовательного обращения к семантическому компоненту имело важные теоретические последствия. Во-первых, подверглось уточнению представление об окончаниях, как о таких элементах, которые служат только для связи слов в словосочетании и предложении. Было установлено, что окончания, будучи выразителями определенных категорий, так же как и морфемы других типов, могут и отражать объективную действительность (дом – дома, пишу – пиши – писал). Во-вторых, стала очевидной синонимия разноуровневых языковых средств (дома – несколько домов, подзагореть – слегка загореть). В-третьих, поколебленной оказалась идея о существовании инварианта значения у таких грамматических явлений, как, скажем, дательный падеж, совершенный вид или подлежащее. В-четвертых, стало совершенно очевидным, что общее значение слова, предложения, текста возникает из сложения значений составляющих их элементов разных уровней – лексического и грамматического. Причем такое сложение осуществляется не по принципу простой аддитации: имеют место и такие значения, которые выражаются на синтагматической оси не единожды, дублируя, опровергая или уточняя друг друга, и такие значения, которые не получают формального выражения. <…>

Ограниченность семасиологического подхода к языковым фактам, необходимость дополнить его ономасиологическим особенно ясно была осознана лингвистами-теоретиками применительно к лексикологии и лексикографии, а лингвистами-практиками – применительно к обучению продуктивным видам речевой деятельности – говорению и письму. <…> Грамматика, которая должна решать такие задачи, принципиально не может быть классификационной, она должна быть принципиально конструктивной. Иными словами, задача стоит не так: дан языковой знак, следует найти то место в каталоге, где этот знак должен находиться, а совсем иначе: дана определенная «идея», следует найти тот языковой знак, который данную «идею» выражает. <…> … в качестве «идей» должны выступать характеристики объективной действительности, выражаемые грамматическими средствами языка. причем сами эти средства выступают определенным образом упорядоченными по их собственным, преимущественно формальным, признакам. <…>

Общеизвестно, что сама идея построения грамматики русского языка «от значения» вовсе не нова. Эта идея неоднократно высказывалась, особенно в связи с практикой преподавания русского языка как неродного. Обычно такая грамматика называлась активной, поскольку она должна служить основой для активных (говорение, письмо) речевых действий. Таким образом, в основу номинации соответствующего типа грамматики был положен тип речевой деятельности. <…> Однако авторы сочли более целесообразным использовать иную номинацию, предлагая говорить об идеографической грамматике. … подчеркивание в номинации специфики речевой деятельности оставляет невыраженными теоретические основания для построения грамматики. Слово же «идеографический», как нам кажется, устанавливает столь необходимую и для теории языка, и для практики его преподавания связь между грамматикой и лексикой. <…>

Создание идеографической грамматики русского языка органически подготовлено достигнутым уровнем развития науки о грамматике русского языка, а также отвечает тем насущным общественным потребностям, которые выдвигает как практика обучения русскому языку как родному, так и практика обучения активным видам речевой деятельности на русском языке как неродном. Создание идеографической грамматики русского языка стимулируется также и исследованиями, направленными на создание идеографического словаря русского языка, и потребностями в такой грамматике для работ по созданию текстов с помощью ЭВМ.

 

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Чем обусловлена необходимость соотнесения грамматических форм с объективной реальностью, «скрывающейся» за ними?

2. Можно ли назвать идеографическую грамматику ономасиологической?

3. Каковы признаки идеографической грамматики?

4. Закономерно или случайно появление идеографической грамматики в современной лингвистике? Обоснуйте свое мнение.

 

Е.С. Кубрякова. Лексикализация грамматики: пути и последствия*

 

Глубокий анализ ассоциативно-вербальных сетей как основы языковой способности человека и новое понимание организации знаний языка в его мозгу тесно связаны в трудах Ю.Н. Караулова и с новым видением того, как хранится во внутреннем лексиконе грамматика. По четкой формулировке Ю.Н. Караулова, грамматика «не отделена от лексики, а, наоборот, синкретична с ней» (Караулов 1992, 6). Исключительно важные для характеристики языковой способности, эти взгляды имеют вместе с тем и более широкую значимость, и их можно рассматривать как особое звено в той цепи рассуждений, которая связана воедино общим понятием лексикализации грамматики. <…>

Лексической, или, точнее, лексикализованной, грамматикой можно считать такую грамматику, представление о которой дается через призму лексики. Все правила и категории в ней описываются как имеющие свои явные лексические ограничения и напрямую зависящие от этих ограничений. Подобный взгляд на вещи противопоставлен, с одной стороны, жесткому делению системы языка на лексику и грамматику. С другой стороны, он направлен на освобождение грамматики от черт излишнего схематизма и на придание ей облика, приближенного к реальному с психологической точки зрения. В грамматике такого типа стремятся как можно полнее выявить конкретные связи ее с лексическим материалом. Естественно поэтому, что истоки подобного представления грамматики тесно связаны с практикой описания, и надо сказать, что проблемы взаимодействия лексики и грамматики широко обсуждались в отечественном языкознании, начиная с конца 50-х годов. Достаточно вспомнить в этой связи о работах В.В. Виноградова и
Л.В. Щербы, Б.А. Серебренникова и В.Н. Ярцевой. <…> Логическим завершением такого подхода явились и функциональные грамматики, создаваемые у нас в стране и в конечном счете обусловленные стремлением отразить как можно адекватнее реальные формы функционирования языка.

Эта линия развития особенно четко проступает в пересмотре канонов описания синтаксиса в русских академических грамматиках. Так, в Грамматике-80 ее авторы справедливо подчеркивали, что «в системе словосочетания и простого предложения лишь самые отвлеченные, абстрактные их образцы могут быть представлены как не требующие указания на правила и тенденции их лексического наполнения» (Русская грамматика 1980, § 1717). <…> Таким образом, один аспект лексикализации грамматики сопряжен с изменениями в способах представления синтаксического материала конкретного языка. <…>

Иные мотивы стояли за появлением идей лексической грамматики за рубежом, где их возникновение связывают с публикацией одной из ранних работ Н. Хомского о номинализациях (Хомский 1970), в которой им впервые была сформулирована лексикалистская гипотеза. Хомский заметил, что <…> наряду с трансформационными правилами надо признать и другие, лексические, сфера действия которых должна быть отнесена к лексикону. <…>

Если сам Хомский оперировал лишь ограниченным материалом, демонстрируя действия лексических ограничений, то другие ученые рассмотрели с этих же позиций диапазоны действия всех других трансформационных правил, что выявило достаточно четко наличие и у них лексической зависимости. В поисках возможности адекватно отразить эту ситуацию и родились разные типы лексических грамматик, в которых главную роль играли уже не синтаксические структуры, а индуцирующий их появление в процессах порождения речи лексический материал. Новые модели грамматического описания появились в разных формах – достаточно сравнить между собой разные версии «словных грамматик» (наиболее известной среди них является грамматика Р. Хадсона /1983/, ряд лексических и лексико-функциональных грамматик /1991/ и, наконец, грамматику лексических падежей С. Старосты /1988/, чтобы убедиться в том. насколько по-разному можно изображать механизмы порождения речи. И все же, несмотря на внешнее разнообразие указанных грамматик и принимаемых в них способов формализации материала, в них признается, что синтаксическая структура предложения представляет собой в значительной мере проекцию свойств лексических единиц, из которых оно строится. <…>

Лексическое вхождение единицы в состав складывающегося высказывания предопределено той информацией, которая довольно жестко связана с отдельной лексемой и которая, по мнению большинства генеративистов, складывается из информации четырех типов – о фонологическом и морфологическом облике единицы, о ее синтаксических свойствах (под ними понимаются сведения о частеречной принадлежности единицы и возможностях ее субкатегоризации), о ее семантике (сюда включаются как данные о референтных особенностях единицы, так и, главное, о ее предикатно-аргументных характеристиках и образуемых единицей фреймах, связях, сочетаемости и т.п.). Ясно, что такое представление сведений о лексической единице сближает лексические грамматики с функциональными грамматиками в их падежных версиях и отражает их общее стремление к созданию специализированных словарей, обеспечивающих запись тех данных, которые нужны для понимания принципов «вставления» единицы в синтаксическое целое. Итак, идеи лексической грамматики приводят к возникновению не только новых моделей грамматики и вообще описания языка, но и к новому пониманию роли слова и эквивалентных ему единиц номинации в процессах порождения и восприятия речи, т.е. в речевой деятельности и дискурсе.

Хотя такое понимание роли слова кажется нам очень привлекательным, хочется отметить, что оно все же соответствует лишь одному из возможных путей порождения речи, который мы называем путем «от слова» и наряду с которым мы признаем существование и других способов продуцировать внешнее высказывание. <…>

[Все выше сказанное]… свидетельствовало о необходимости преобразовать модусы грамматического описания, притом, либо за счет того, что описание синтаксиса начинало включать четкие указания на лексические ограничения, налагаемые на реализацию синтаксической схемы, либо за счет того, чтобы найти способы установить и привести как можно больше сведений, релевантных для синтаксических схем и их организации, при отдельно взятых лексемах и, конечно, типизировать эти сведения.

Особый подход к проблеме лексических вхождений постулируется Ю.С. Степановым в его замечательной книге о индоевропейском предложении (Степанов 1989). Задав вопрос о том, какой образ синтаксиса складывается в настоящее время, он указывает, что синтаксис можно уподобить обширному континууму, в котором имеется хорошо структурированная часть - сетка, или решетка, состоящая из узлов (структурных моделей предложения) и линий отношения (трансформаций), связывающих узлы, и в котором одновременно имеются почти непрерывные ряды синтаксических единиц, различающихся вариациями в своем типичном лексическом составе (лексическими вхождениями) и заполняющих промежутки между линиями решетки (Степанов 1988, 7).

Представленная в этом виде модель синтаксиса представляет собой уже не столько модель его описания, сколько модель его бытия в ментальном пространстве мозга, что, в свою очередь, позволяет поставить вопрос о соотношении синтаксиса и лексикона в этом пространстве с тем, чтобы выяснить способы хранения информации о языке и, главное, рассмотреть проблемы распределения этой информации как внутри одного и того же «модуля», так и, возможно, в их «интерфейсах». В связи с этим здесь возникает и более общая проблема, касающаяся соотношения внешних проявлений языка и внутренних механизмов его устройства. <…>

В работе мы рассмотрели пять разных направлений, по которым шло развитие идей лексической и лексикализованной грамматики и, наверно, не исчерпали всех путей такого развития.

 

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Каким образом лексикализованная грамматика связана с ассоциативной?

2. Каковы сущностные признаки лексикализованной грамматики?

3. Каковы лингвистические корни лексикализованной грамматики в России и за рубежом?

4. Каково значение лексикализованной грамматики для теоретического осмысления языка и речи? Для понимания речевой деятельности человека?

5. Каковы основные виды лексических и лексикализованных грамматик?

 

 

Ю.Г. Панкрац, Е.С. Кубрякова. Когнитивная грамматика*

 

Когнитивная грамматика – термин используется как в более широком, так и в более узком и специальном смысле. В первом случае имеются в виду грамматические концепции или же грамматические модели описания языков, ориентированные, как и вся когнитивная лингвистика, на рассмотрение когнитивных аспектов языковых явлений, т.е. на их объяснение по их связи и сопряженности с процессами познания мира и такими когнитивными феноменами, как восприятие, внимание, память, мышление и т.п., ср. [Герасимов 1985 с библ.]. В этом смысле термин когнитивная грамматика близок и даже синонимичен термину “когнитивная лингвистика”, и нередко предметом исследования в той и другой объявляются процессы порождения и понимания языковых сообщений, процессы категоризации и концептуализации мира и отражение их в языке, а, главное, проблема знаний и базы знаний, необходимых для овладения языком и его использования. У истоков когнитивной грамматики считаются тогда стоящими такие ученые, как Рэй Джекендофф, Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, У. Чейф и др.

В более узком смысле слова когнитивную грамматику считают, однако, детищем Р. Ленекера, и тогда имеется в виду особый тип грамматического описания языка, в котором – в противовес генеративной грамматике и в отличие от нее – делается попытка дать объединенное описание лексикона и синтаксиса, предлагая для характеристики участвующих в их строении единиц понятие двустороннего знака или символов. В когнитивной грамматике выделяются только три типа базовых структур: символические структуры, семантические структуры и фонологические структуры, причем первые из них организуют как биполярные, т.е. устанавливающие ассоциативную связь между определенной фонологической последовательности и ее семантическим содержанием. <…>

К главным установкам когнитивной грамматики ее автор относит следующее:

1) семантическая структура конкретного языка не является универсальной, ибо она в значительной степени зависима от специфики этого языка; она базируется на конвенциональной образности и соотносительна со структурами знания, объективируемыми в языке;

2) грамматика (синтаксис) не образуют отдельного и/или автономного уровня репрезентации языковых форм в голове человека; грамматика знакова и символична, по своей природе представляя собой конвенциональное отражение в символической форме определенных семантических структур;

3) значимого противопоставления грамматики и лексикона не существует, – лексика, морфология и синтаксис образуют континуум символических (языковых) структур, дифференцируемых по разным параметрам и включаемые в разные компоненты языка лишь условно.

В целом ряде отношений когнитивная грамматика может быть сближена с другими грамматическими и/или когнитивными концепциями, но она отличается от них стремлением создать более полную картину структурации и функционирования языковых явлений, притом такую, в которой основное внимание уделяется феноменам значения и принципам концептуализации мира [Langacker 1987, Введение].

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Какие два вида понимания когнитивной грамматики существуют в современной лингвистике?

2. В чем суть широкого понимания когнитивной грамматики?

3. В чем суть широкого понимания когнитивной грамматики7

4. Каковы основные установки современной когнитивной грамматики?


 


Дата добавления: 2015-11-28; просмотров: 65 | Нарушение авторских прав



mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)