Рем.
Арон и Ника вернулись, объединённые чем-то непонятным. Я порадовался своей идее отправить их вдвоём. Брат хоть на свежий воздух вышел, а Ника, возможно, перестала его так бояться.
Разбирая продукты, я отметил, что Ника опять принесла больше еды, чем предполагалось. Да, в супермаркетах цены явно ниже, чем на рынках, сколько бы тамошние бабульки не твердили обратное. Но эти огромные коробки, набитые людьми и едой, мне ужасно не нравились. Когда-то я прочитал, что место каждого продукта определено не просто так, что всё точно расставлено с хитрым расчётом, впечатлился, и с тех пор вижу в больших магазинах что-то вроде огромных чудищ, готовых жрать деньги добровольцев. Становится жутко неуютно в этих белых стенах. Потому меня ни за какие коврижки не затащишь в супермаркет. Зато Ника оттуда таскает много всяких вкусностей. Этим и довольствуемся.
Мне предстояло приготовить фруктовый салат и соусы для чипсов. Да, на нашем импровизированном столике перед камином в праздник лежала пища, которая, по идее, даже не очень сочеталась. Зато каждый мог брать то, что хотел. Помимо фруктов и чипсов, мы насыпали в мисочки разное печенье, ставили соки, лимонад и квас. Всё это еле умещалось на положенном месте. В случае если еды всё же было слишком много, мы устраивали смену блюд.
Конечно, после этого праздника живота мы долго доедали то, что осталось. Он был для нас аналогом нового года, только без оливье. Собственно, именно потому и закупалась еда, которая хранилась долго без холодильника, ибо у нас его не было.
Ника крутилась где-то рядом со мной, пока я резал фрукты. Я разговаривал с ней, с котом, с яблоками, с доской... Мне было хорошо. Наш маленький праздник всегда приносил уют в дом, за это я его особенно любил. Появлялось какое-то чувство объединения, даже с Ароном, который в нём никогда не участвовал. Брат был рядом, и этого было уже достаточно, чтобы заявить: мы вместе.
А сегодня он даже решил принять участие в нашей забаве. Пожалуй, его внезапный выход «в люди» удивил и заинтересовал меня ещё больше, чем затворничество. Я, хоть и старался не подавать виду, внимательно наблюдал за парнем. Он двигался и разговаривал, как обычный человек – только не улыбался. Но как раз это было для Арона более чем нормально.
Возможно, мне следовало воспользоваться случаем и попытаться поговорить по душам вновь. Но я боялся спугнуть брата. Я не знал, временно ли он проявляет активность, или же решил, что хватит с него затворничества. Честно говоря, я просто отвык от активного Арона, и теперь даже не знал, как с ним общаться.
- Я могу чем-нибудь помочь? – в дверях возник объект моих мыслей. Но не успел я и слова сказать, как Ника из гостиной дала ему поручение:
- Помогай мне раскладывать эти печенюшки.
Тоже странности. Что там с ними произошло? Утром Ника шарахнулась от предложения помочь, а теперь сама раздаёт задания.
Я понимал слишком мало, но решил не лезть к домочадцам. Всего лишь вышел посмотреть на творческий процесс.
Ника и Арон, на пару раскладывающие печенье, выглядели забавно. Я пожалел, что не имею фотоаппарата. Арон, с присущей ему серьёзностью, клал на место печеньку за печенькой, соблюдая тот порядок, который указала ему Ника. Сама же Ника его совсем не соблюдала, очевидно, позволяя творческой мысли разгуляться.
Да, наше печенье никогда не лежало в куче. Составить из него узор, пирамидку или даже ровный куб было привилегией Ники. Проблема была в том, что только она точно знала, как именно нужно брать лакомство, чтобы не порушить конструкцию. Мне приходилось просить её передать мне нужную печеньку, даже если я сидел ближе к блюду.
Кажется, сегодня только я останусь непросвещённым в вопросе поедания сладостей. Ну и ладно.
Справившись с фруктами, я приступил к приготовлению соусов. К счастью, это была всего лишь смесь основы и специй. Каждый раз я немного фантазировал, и делал соусы несколько по-другому. Правда, иногда какой-то из них невозможно было есть из-за количества соли или перца, но ничто не могло остановить меня и заставить прекратить эксперименты.
Я расправился со своей частью приготовлений намного раньше соседей по дому. Когда я вышел в гостиную, намереваясь сказать о готовности, Ника с серьёзным видом поучала Арона, как именно нужно положить печенюшку. Надо понимать, для достижения полного дзэна и фэн-шуя. Арон, сидящий ко мне спиной, вроде бы, слушал и не возражал, но, обойдя его, я увидел фирменный взгляд из серии «здесь только моя бренная оболочка». Он просто ушёл в свои мысли. В случае с Никой это было лучшей тактикой: девушка так часто меняла своё мнение, что запоминать инструкции было бессмысленно. Она, кажется, ничего и не заметила. И лишь преданный Навуходоносор неодобрительно подёргивал хвостом рядом с ней, словно что-то заподозрил.
- Ребята, вы тут до ночи собрались их раскладывать? – поинтересовался я.
- Немного осталось, - Ника повернулась ко мне, оторвавшись от поучения Арона, - я пыталась выложить верблюда в 3D, но у меня ничего не вышло.
- Для этого понадобилась бы какая-нибудь сгущёнка или что-нибудь ещё клейкое, - кивнул я.
- Вот и Арон так сказал. В итоге мы всё же решили выложить куб. Правда, я ещё хотела этот... – она наморщила лоб, пытаясь припомнить, - который пирамидка с двух сторон...
- Тетраэдр, - напомнил Арон.
Мне оставалось лишь поражаться его терпению. С детства брат казался каким-то слишком взрослым для своих лет. Пока все лепили куличики, он забирался на чердак и читал, или рисовал. Позднее мы узнали, что на самом деле он чертил. Изобретал всевозможные конструкции, летательные, двигательные и бегательные аппараты. Мне не удавалось вытащить его принять участие в какой-нибудь детской забаве, а если и удавалось, он играл с таким страдальческим видом, что всем сразу становилось грустно. А теперь он терпеливо выкладывал печеньки так, как сказало наше великовозрастное дитё...
Всё чаще и чаще мне приходила в голову мысль, что я совсем не знаю Арона. Я всё реже мог успешно предугадать его действия – когда он начинал действовать, разумеется. Тем сложнее было понять, что творилось у него в голове.
А порой я сомневался, нужно ли это понимать.
- Ладно, фиг с ним, - резюмировала Ника, когда куб в очередной раз рассыпался, - купим в следующий раз сгущёнку...
-...и есть твоё творение придётся целиком, - подхватил я.
- Ну тебя! – Ника поднялась с колен и подошла ко мне, - мы тоже готовы. Тащи свои соусы, а я за салатом.
С этими словами Ника пошла на кухню, а я проследовал за ней. Арон же перебрался на лежак, очевидно, считая свою миссию выполненной.
Когда мы расставили всю еду перед камином и сели на свои места – я взял гитару – началось самое интересное. Точнее, мы его начали. Сначала было как-то неловко, словно мы выступали перед зрителями. Сказывалось внезапное участие Арона. Ника пролила сок, а я выронил печенье. А Арон сидел и ждал – сам он начинать празднество явно не собирался.
Наконец я взял гитару и стал наигрывать мотивчик, позволяя пальцам самим задать настроение.
- Споёшь? – мгновенно оживилась Ника, ухватившись за мою игру, словно за соломинку.
- Вообще-то, это просто тема, - признался я.
- Тема? – заинтересовался Арон.
- Фоновая музыка, - пояснил я, однако по глазам Ники понял, что от песни мне не отвертеться.
Я не мог понять, почему присутствие Арона заставило нас так нервничать, а потом внезапно всё осознал. Как я уже говорил, Арон казался старше своего возраста. И теперь мы чувствовали себя, словно два ребёнка, оставшихся играть при строгом гувернёре.
Мне нужно было разрядить обстановку, иначе праздник грозил не состояться. И это был бы наихудший исход сегодняшнего вечера, наихудший потому, что Арон, впервые согласившийся поучаствовать, мог надумать себе лишнего и снова замкнуться. Потому я всё-таки запел какую-то лёгкую весёлую песенку, которую даже не помнил до конца. У меня привычка запоминать строчки с помощью связи со следующими строками. Зная первую, я мог пропеть вторую. Зная вторую – пропеть третью. И так далее... Самое главное – запомнить первую строчку.
К концу песни я уже знал, что там говорится про весёлую дурнушку[3], которая пьяная лучше самых трезвых раскрасавиц. Не могу сказать, что эта песня мне сильно нравилась, но действие она оказала: Ника повеселела, а Арон несколько расслабился. Ника теперь усиленно налегала на печенье, скармливая его кусочки коту.
- Я слышал, вы истории друг другу рассказываете обычно. Интересные, - сказал Арон, - сегодня будете?
Ну да, даже забравшись под свой полог, он не мог оградить себя от звуков нашего веселья. И, судя по его словам, прислушивался. А теперь, выходит, решил принять участие?
- Будем, наверное, - я пожал плечами, - а ты? Расскажешь что-нибудь?
- Я не очень хороший рассказчик, ты же знаешь, - ответил брат, - но могу попробовать.
Краем глаза я увидел, как оживилась Ника. Она обожала истории и уже практически выучила то, что я рассказывал. Я, конечно, старался не повторяться, но стиль повествования и пристрастия она точно уже знала наизусть. А тут подвернулся рассказчик, которого она точно не слышала.
Признаться, мне было тоже интересно, что расскажет Арон. Это могло быть ключом к его внутреннему миру – а могло и не быть. Он мог, допустим, рассказать что-то из нашего совместного детства, и тогда слушать мне, конечно, интересно, но бесполезно.
- Истории начинаются, когда за окном темнеет, - объявила Ника, - такова традиция.
- Как ты определишь, что стемнело, если окна забиты? – недоумевающе спросил Арон.
- А ты приглядись, - Ника махнула рукой в сторону окна, - оттуда пробивается свет. Вот перестанет – значит, стемнело.
Надо же. Я никогда не замечал этого. Ника вообще была внимательна к окружающей среде, особенно к той, в которой долго пребывала. Я был почти уверен, что она могла описать свою комнату до мелочей. Что не мешало ей пропускать мимо ушей ценные указания и не помнить, сколько у неё денег.
Решив, что хватит мне любоваться на еду, я наложил себе салата. Кажется, ел его только я: Ника налегала на печенье, а Арон пил сок. Мы ещё немного помолчали, но это было уже совсем другое молчание, не тяжёлое, а естественное и непринуждённое.
- Рем, - попросила Ника, - спой ещё что-нибудь.
- «Что-нибудь» я не умею. Конкретику мне, пожалуйста.
Арон как-то странно встрепенулся и будто хотел что-то сказать, но явно передумал.
- Сыграй ту, которая про Талиг[4], - решила Ника.
Видимо, Канцлер очень популярна в нашем отдельно взятом доме.
- Их две, - решил ещё немного повредничать я.
- Ту, которую я знаю, - Ника нахмурилась, и я решил не затягивать шутку. Вместо этого затянул песню, по форме очень похожую на «дом, который построил Джек». Лёгкая и юморная – то, что надо. Ника – молодец, с меня шоколадка.
Обстановка была, вроде бы, непринуждённая, но я кожей чувствовал, что все мы ждём одного и того же – вечера сказок. Я над чем-то шутил, Ника немного смеялась и тоже шутила, я спел что-то ещё, а Арон выпил весь яблочный сок. Наконец Ника, взглянув на фанеру, загородившую окружающий мир от наших глаз, торжественно возвестила: время сказок!
- Начинай, Рем, - попросила она меня.
Это была традиция в традиции: я всегда рассказывал сказку первым. Обычно я заранее пытался придумать хоть что-то и на ходу сочинял детали. Но сегодня случилось столько необычного, что я начисто забыл о своём праве открывать вечер. И теперь нужно было срочно что-то придумать.
На меня смотрели две пары внимательных глаз. Раскосые, немного кошачьи, очи Ники подали мне идею…
- Жила-была в одном городе кошка, - вдохновенно начал я, покуда ничего не зная о своей героине, - Кошка как кошка, ничего особенного. А нет, вру: обычных кошек не бывает. Шерсть этой особы была огненно-рыжей, и казалось, что она искрилась на солнце. Как она проводила свои дни, история умалчивает. Однако кошечка эта не скучала никогда. С самого своего рождения она обязательно находила, чем себя занять. Она рано ушла из своей, кошачьей, семьи – чисто из любопытства. Уж слишком манила её соседняя улица со своими непонятными жителями.
Я говорил довольно медленно, что легко обнаруживало мою неподготовленность. Однако благодаря этому моя речь была избавлена от «эканий» и «меканий».
На этой улице всё было так непривычно, что любопытство нашей рыжей было удовлетворено аж на неделю. Она общалась с чужими, взрослыми, котами, путалась под ногами людей и пряталась от собак. Однако всё когда-нибудь обязательно становится скучным. И кошечка уже хотела вернуться домой, но тут она совершила поистине великое открытие – у этой улицы тоже была своя соседняя…
Не в силах удержать проголодавшееся любопытство, она устремилась на эту улицу. На ней всё было так же – и не так же. Если бы её спросили, чем отличаются эти улицы, она бы ответила, что первая соседняя пахла рыбой, немножко собаками и совсем чуть-чуть – оливковым маслом. Кроме того, там росли клёны, которые в ту пору по яркости легко могли обставить самую пёструю кошачью шубку. Вторая соседняя улица была другая. Клёны, которые тоже росли там, уже облетели. Рыбой там не пахло, зато и собак не было. Там жил смешной старичок, который с первого же дня знакомства с кошечкой начал её подкармливать. Он любил посадить её себе на колени и долго гладить. Сначала кошка пугалась, когда её хватали поперёк живота и клали на неустойчивую поверхность, но потом привыкла. Она поняла, зачем нужен тот странный механизм, который заставляет всё в груди приятно рокотать. Проще говоря, научилась мурчать.
Старичок был ласковым, хорошим и не давал отощать, но голодное любопытство через некоторое время одержало верх над привязанностью к тому человеку, и кошечка отправилась на следующую улицу.
Долго она так путешествовала. Получила немало полезных навыков, научилась сама добывать пропитание, распознавать дружелюбных и враждебных котов, прятаться от собак. Ненасытное любопытство кошечки требовало новых исследований, но, чем больше она путешествовала, тем яснее видела, насколько похожи все те соседние улицы, что ей довелось посетить.
Однажды у кошечки спросили, как её зовут. И она не нашла, что ответить, потому что имени у неё не было. Она видела других котов, с именами и титулами, которые порой превышали всякие допустимые нормы. Эти имена и титулы коты давали друг другу, принадлежа к одному обществу. Они виделись каждый день и приветствовали друг друга лёгкими движениями хвоста, каждое из которых было уникальным и несло в себе имя.
- Я не знаю, какое у меня имя, - честно созналась кошечка, - мне его никто не давал.
Любопытный кот, который спросил про имя, рассказал, что его даёт мать, перед тем, как отпустить дитя на свободу.
- У тебя нет матери? – спросил он.
Так любопытный кот узнал всю историю жизни маленькой кошечки, раньше сроку убежавшей от собратьев.
- Что даёт имя? – поинтересовалась кошка.
- О, имя – всё, что есть у большинства из нас! – воскликнул любопытный кот, - меня, например, зовут Рейл Конидо-ла-Коготь, и это означает, что я быстрый, сильный, ловкий, и коготь мой всегда готов распороть врагу брюхо. Услышит кто-нибудь случайно это имя, ужаснётся и не подойдёт лишний раз. А не будь у меня этого имени, мне бы пришлось каждый раз доказывать, насколько остры эти когти.
Послушала его кошечка и загрустила, что нет у неё такой замечательной штуки.
- А может, ты можешь дать мне имя? – с надеждой спросила она.
Кот возмущённо забил хвостом, и это значило, что своим вопросом кошка его рассердила.
- Ты что! Имя даёт мать! Я не могу знать тебя так же хорошо, как знает тебя твоя мама. Я ошибусь с именем, и оно будет преследовать тебя, как проклятие. Несоответствующее имя – страшная штука.
- А может, ты узнаешь меня получше и сможешь дать его? Пожалуйста!
Кошечка глядела так жалобно, что сердце Рейла не выдержало, и он кивнул.
- Хорошо. Болтайся где-нибудь рядом, а я буду за тобой наблюдать. Если какое-то имя придёт мне в голову, я дам его тебе.
- Что, всё так просто? – не поверила кошечка, - может, я сама могу дать себе имя?
- Ни за что, - отрезал кот.
С тех пор кошечка ходила везде вместе с Рейлом. Вместе они охотились, вместе выпрашивали вкусненького у местных бабушек. Кошечка ещё узнала много соседних улиц, но они более не интересовали её. Её интересовал Рейл, который был умён, хитёр и проворен. И когти его оказались действительно большими, как он и говорил.
Однажды Рейл сказал кошечке:
- Кажется, я узнал тебя достаточно.
- Ты сможешь дать мне имя! – обрадовалась кошечка, - и я смогу прибиться к какой-нибудь стае!
Загрустил при этих словах Рейл, ведь на душе у него была одна тайна. Он не был только котом. Рейл был человеком, оборотнем, который умел превращаться в кота. Все коты знали это и сторонились его, а кошечка не знала, что он такое, и не боялась. Он не хотел терять единственного друга и пошёл на хитрость:
- Я смогу сказать тебе только в полнолуние. Пойдём на лесную поляну завтра ночью, тогда я смогу дать тебе имя.
Кошечка не знала правил, не знала, что полнолуние вовсе не обязательно, и пришла в указанный срок. Однако Рейл, вместо того, чтобы сказать ей имя – набросился на неё и укусил до крови! От неожиданности она даже не сумела отреагировать. И в то же время кошечка почувствовала что-то странное, как будто она стала увеличиваться в размерах. А Рейл оставался всё таким же маленьким. С удивлением и непониманием смотрела она на своего друга, уменьшающегося на глазах.
Через некоторое время перед Рейлом предстала кудрявая рыжеволосая девушка, с глазами цвета молочного шоколада, немного раскосыми, как у кошки. Кот, который был человеком, смутился её наготы, но девушка ещё не знала, что это неприлично, и не обратила на неё внимания. Тогда Рейл сменил обличие на человеческое и сказал бывшей кошечке:
- Отныне зовут тебя Нала и ты – человек. Я не мог рассказать тебе свою тайну, но я верю, что ты меня поймёшь. Никто со мной из котов не общался, потому что чувствовали, что я не совсем кот. А ты не знала правил и не побоялась меня. Ты сможешь становиться кошкой, когда пожелаешь, и сможешь путешествовать со мной в обоих обличиях. Я подарил тебе вторую жизнь.
Нала не могла понять, что произошло, и всего лишь спросила:
- В этой жизни интересные соседние улицы?
- Да, - с облегчением вымолвил Рейл, - очень много интересных соседних улиц.
- Тогда пошли.
После моего рассказа воцарилось молчание. Какая-то странная, наивная, скомканная сказка у меня получилась. Вот, что значит - не придумать заранее.
Я замолчал и глотнул газировки - в горле изрядно пересохло. Ника смотрела на меня, явно ожидая продолжения, а, не дождавшись его, разочарованно протянула:
- И это все?
- Тебе мало? - поинтересовался я, - история о девушке Нале - другая история.
- Хотелось бы мне ее услышать, - вздохнула Ника.
- А ты сама расскажи, - было интересно, что она может придумать, и я мысленно похвалил себя за идею с кошкой. Описание человеческого обличия я нагло содрал с сидевшей рядом девушки, но она, казалось, не заметила этого.
- Так не интересно.
- А по-моему, очень даже интересно, - вмешался молчавший доселе Арон, и Ника удивленно на него воззрилась, - история первая - от Рема, история вторая - от Ники...
-...история третья - от Арона? - подхватил я.
- Ну... можно и так, - задумчиво сказал брат, - но у меня была другая...
- Вот и давай другую, - быстро ответила Ника, - не слушай Рема.
Арон лишь кивнул.
- Ну а я, так и быть, продолжу. Дайте только с мыслями собраться.
Ника потянулась за соком и печеньем, а я счел нужным снова начать наигрывать мотивчик. Он был не шибко веселым, просто... теплым, уютным. Он наводил на мысли о знойном лете, мороженом и прохладной речке.
- Вот, - Ника указала на меня кружкой, - играй его, пока я буду рассказывать.
- А что мне за это будет? - протянул я противным голосом.
- Зрительская благодарность.
Удовлетворившись этим, я продолжил играть. Съев пару печенек, Ника начала свой рассказ:
Очеловеченной кошечке понравилось её новое обличие. Ведь в нём она могла продолжить свою исследовательскую деятельность, разведку улиц, к которым она чудом сохранила интерес. Теперь, с высоты в полтора метра, её глаза могли рассмотреть намного больше. Кроме того, её больше не пугали собаки. Она сама могла их попугать! Как топнет ногой – собаку как ветром сдуло!
Лишь одно ей не нравилось в её новом положении. И было это, как ни странно, присутствие Рейла. В обличье кота он был одинок, но и в человечьем не имел друзей. И он хватался за общество Налы, как за соломинку. Поначалу ей это нравилось и даже льстило, но затем надоело. Рейл не желал видеть новых улочек и проходов, он хотел бесконечно прикасаться к девушке и сидеть в помещении. Позже, от него же, она узнала, что его прикосновения называются «обнимать» и «целовать», но названия не сделали их приятнее. Самым обидным было то, что она не могла провернуть фокус, который отлично работал с другими людьми – удрать от него в кошачьем обличии. Рейл немедленно обращался котом и догонял её.
С точки зрения людей, Нала была странной девушкой. Она шипела, когда ей что-то не нравилось, и пыталась цапнуть когтями неприятного человека. Когти люди почему-то называли ногтями и обрезали. Нала не видела в этом смысла и лишь подравнивала их пилочкой, которую притащил ей Рейл.
Однажды случилось то, что должно было случиться: Нала вырвалась из пленивших её объятий и высказала назойливому парню всё, что думает о его компании. До сих пор он считал её своеволие элементом игры, но теперь реальность предстала перед ним во всей красе: девушке не были интересны романтические отношения. Её интересовали лишь улицы и новые впечатления. Перед Рейлом встал выбор – оставить её в покое или попытаться следовать её целям.
Поколебавшись, он попытался воплотить в жизнь второе. Он послушно следовал за Налой, проходя километры по городу. Она рассматривала всё подряд, заходила в магазинчики, разговаривала с людьми, а он тащился за ней и только и мечтал о передышке. Вскоре этот балласт сзади, вечно предлагающий остановиться, Нале надоел. Но на этот раз она была умнее и не стала устраивать эмоциональных сцен. Она просто объяснила несчастному Рейлу, чего хочет от этой жизни. И ушла, выявив полную несовместимость с его целями.
Ника с довольным видом замолчала и потянулась за соком.
- И это всё? – возмутился я.
- Конечно, всё, - кивнула она, - логическое продолжение твоей сказки.
- А как же счастливый конец?
- Он и есть счастливый – для Налы, - пояснила девушка, - она теперь не только человек, она ещё и свободна.
- Ты бы хотела быть как Нала? – я всё ещё, оказывается, вздрагивал от негромкой, неспешной речи Арона.
- Я? – Ника задумалась, - да, наверное.
Вот так новости. И кого же она хочет оставить, как Рейла?
- И ты считаешь это счастливым концом? – поинтересовался я.
- Логичным счастливым концом конкретно для неё, - пояснила Ника, - тем более что это только начало её личной истории.
- А продолжение она зажала, - тоном ябеды сказал я.
- История о свободной девушке Нале – совсем другая история, - насмешливо ответила Ника, явно пародируя меня, и показала язык. Её сказку полагалось считать оконченной. Наступила очередь Арона.
Парень неспешно пил апельсиновый сок и собирался с мыслями. Заметив, что он ничего не ест, Ника вручила Арону пару печений, однако тот, покрутив их в пальцах, отложил угощение. Он снова был не здесь, но сейчас никто не собирался это исправлять. Мы ждали начала истории.
Была на этом свете одна деревня, называлась она Нейм. От прочих деревень её отличала одна особенность: у неё были так называемые защитники. Дело в том, что находилась она в мире, где обитали такие магические существа, как вампиры, оборотни, эльфы, феи и некто под названием охотники. Были это сильные и выносливые бессмертные маги, навек остающиеся в пятнадцатилетнем теле, в пищу которых подходила лишь малая часть продуктов. Когда-то давно эта раса охотилась на прочих нелюдей, за то они и получили своё название.
Вернёмся к нашей деревне. На ней лежало некое заклятье, согласно которому каждые восемьдесят лет в деревне должен был рождаться ребёнок со способностями охотника. Он обучался у своего предшественника, а затем заступал на почётный, но малоприятный пост. Его задача состояла в том, чтобы охранять деревню от нечисти любого рода. Никто, кроме людей и этого охотника, не мог ступить на ту землю и остаться в живых.
- Ужас какой, - вздохнула Ника, а Арон отпил ещё сока, сделав паузу.
- Да уж. Это дискриминация, - согласился я.
Арон на наши реплики никак не отреагировал и, дождавшись, пока мы утихнем, продолжил рассказ.
Однажды в деревне случилось невиданное событие – в одной семье появилось аж четверо детей. Про семью ходили разные слухи, особенно после того, как жители заметили, что двое из четверых детей совсем не похожи на остальных. Мари и Лайелл, как и их родители, были рыжими и сероглазыми. А вот Демьен, третий ребёнок, был зеленоглазым брюнетом. Что касается четвёртого отпрыска, Лиззи, глаза её были такие же зелёные, а вот волосы – пшеничные. Как эти два ребёнка могли получиться в семье, где не было ни брюнетов, ни блондинов, не знал никто. Поговаривали про некую повозку, посредь ночи подъехавшую к деревне…
Но семейство хранило гордое молчание по поводу этого явления. Они растили своих отпрысков в любви и заботе. Однако когда детям исполнилось по пять лет – возраст, когда проявляются особенности этой расы – выяснилась новая подробность, которая шокировала жителей: все четверо оказались охотниками.
Староста деревни решил, что всех четверых нужно отправить учиться к стражу деревни. И Лиззи, Лайелл, Мари и Демьен были отправлены к охотнику, которого звали Джошуа.
Надо сказать, что с тех пор, как ребята явили свою сущность, деревенские дети боялись к ним приближаться. Об охотниках ходили самые страшные слухи, и детское воображение представляло себе эти картины очень живо.
Однако Джошуа отнёсся к ним, как к родным. Дети, обрадованные новой компанией, бегали к нему по любому вопросу и учились с удовольствием. Тем более что рассказывал и показывал он удивительные вещи.
К тому времени дети отдалились от своих друзей совершенно. Джош объяснял, что это неизбежно, что теперь они должны быть друзьями друг другу, тем более что им несказанно повезло – охотников этого поколения было аж четыре!
Страшную истину о том, как заканчивают свой путь охотники, он рассказал через пару лет обучения. Неизвестно, было ли так задумано заклятьем, или это была фантазия жителей деревни – но охотник, покинувший пост, не имел больше права находиться в этом мире. Он должен был добровольно из него уйти. Деревенские поясняли это очень просто: «тебя родили для защиты, вот выполни предназначение и умри, нечисть». Ребята, конечно, протестовали, но Джош с грустной улыбкой заверял их, что у них будет восемьдесят лет, чтобы смириться.
А пока что рано об этом думать, говорил он и продолжал учить ребят тому, что помогло бы им держать пост все необходимое время.
По обычаю, охотник обучал преемника тридцать лет, а затем передавал ему своё дело. Тридцать лет дети жили в доме родителей, а потом переселялись в домик на отшибе деревне, чтобы нести свой пост. Казалось, это время даётся детям, чтобы нарезвиться и уйти в отшельничество. Но охотников боялись, и в своей деревне все четверо чувствовали себя неуютно.
Зато они прекрасно научились проводить время в компании друг друга. Лайелл уговорил отца дать ему пару уроков гитары и теперь регулярно утаскивал данный инструмент и тренировался. Родители не были против – их очень печалил тот факт, что их дети изгои, и они были рады, что ребята находили себе развлечения. Лиззи и Мари бесконечно гуляли по местным лесам и полям, и не было тропинки, которой они не знали. А Демьен облазил все окрестные библиотеки и прочитал в них всё, что мог. Он увлекался магией, которой их не учили. К сожалению, книжек по ней практически не было, зато ходили слухи, что в какой-то дальней деревне есть самый настоящий алхимик. Демьен постоянно просился туда, но у родителей не было времени следовать слухам по прихоти взбалмошного сына.
Где-то на середине обучения случилась новая неожиданность: Лиззи влюбилась. Причём не в кого-нибудь, а в их учителя, Джоша. Это было несложно, ведь все они выглядели на один возраст, и легко было забыть, что это существо старше её на восемьдесят пять лет.
Лиззи ужасно переживала, но не смела ничего сказать о своей привязанности её объекту. На занятиях она становилась удивительно неуклюжей, робела и запиналась. Братья и сестра поддерживали её, как могли, и по отчаянной просьбе девушки ничего не говорили Джошу о её состоянии.
Скорее всего, он и сам догадывался, что творится с Лиззи, но предпочитал не трогать эту тему, ибо им предстояло неминуемо попрощаться, и лучше было бы, чтобы ученица забыла о появившихся чувствах.
Однако время шло, а она не забывала. На пару с Мари они вступали в дебаты с учителем по поводу того, обязательно ли ему умирать. Это было единственное время, когда Лиз перед глазами Джоша становилась уверенной и бойкой. Однако, как бы они ни старались, им не удавалось переубедить учителя. Он смеялся и мастерски уводил разговор в сторону, как будто бы и сам не хотел жить больше, чем ему отвело заклятие.
И вот наступило время для ребят заступать на свой пост. Их сверстники давно обзавелись семьями, а взрослая жизнь охотников только начиналась. Все ужасно нервничали, так как в этот день Джош должен был исчезнуть с лица этой планеты, и всё, что они не успели узнать о своей расе, уходило вместе с ним. Лиззи – так вообще была невообразимо бледна и молчала всё утро.
В домике охотника состоялась очередная попытка убедить Джоша в неправильности его решения. На этот раз в ней участвовали все дети, однако и она потерпела неудачу. Попрощавшись с учениками, Джош взял заранее заготовленный мешок и объявил, что умирать на их глазах не собирается. После этого он ушёл, и больше мы его не видели...
- Почему «мы»? – спросила Ника, как только поняла, что сказку продолжать Арон не собирается.
- Он исчез из повествования, - пожал плечами парень, наливая себе ещё сока.
- Какая-то странная история.
- Я же сказал, что я плохой рассказчик, - ответил Арон и, наконец, съел данное ему Никой печенье.
- Нет-нет, - замахала руками Ника, - просто она на биографию больше похожа. Интересную, но биографию.
А ведь, и правда. Арон ведь, получается, просто рассказал, как жили эти четыре человека до тридцати пяти лет, в общих чертах, касающихся их главного предназначения.
- А продолжение будет? – поинтересовался я, наливая себе газировки.
- Если и будет – не сейчас.
- Тогда расскажи, что случилось с Лиззи! – Ника явно переживала за судьбу девушки из рассказа. Ох, душа романтическая.
- С Лиззи? – Арон задумался, - она долго горевала, и никто не мог её ничем отвлечь. Уже позже она научилась выражать свои чувства через искусство, а конкретно – через игру на пианино.
- А откуда там взялось пианино? – теперь уже мне стало интересно, - и как она умудрилась так сильно влюбиться?
- Спроси её... – произнеся это, Арон понял, что я не имею такой возможности, и тут же пояснил, - то есть, я не знаю. Эта сказка плетёт сама себя. А пианино притащил Демьен, ибо сам хотел научиться на нём играть, и нашёл себе учителя.
- Музыкальная семейка, - хмыкнула Ника.
- Выходит, что так, - кивнул Арон.
Я почти не принимал участия в беседе и пытался понять, к чему он нам это рассказал. Неужели это просто история, сочинённая на ходу? Или же нечто большее? Может, я перемудрил со своим поиском загадок? Может, это немного переделанная история из его книг?
- Мы будем ещё рассказывать? – прервала мои мысли Ника.
- Потом, - решил я, - пока что – перерыв.
- Тогда спой что-нибудь!
- Докопалась, как пьяный до радио... – делано хмуро пробурчал я, прекрасно зная, что в эту ночь я играю роль музыкального центра, и от миссии этой не отвертеться, - что петь?
К слову, в этот вечер больше сказок мы так и не рассказывали. Арон практически всё время молчал, а Ника с удовольствием мне подпевала. Однако и её заряд бодрости со временем подошёл к концу, и она так и уснула, свернувшись калачиком на своём лежаке в обнимку с Навуходоносором. Увидев это, Арон предложил убрать еду и закругляться, что мы и сделали.
Я был слишком усталым, чтобы думать об истории, рассказанной братом. К тому же, Ника тоже подкинула загадку. Тоже мне, нашлись два Сфинкса. А может, мне перестать ломать голову над этим?
Дата добавления: 2015-11-28; просмотров: 107 | Нарушение авторских прав