|
Читайте также: |
1.
***
Пусть погода ребёнка капризней:
то лучом, то дождинкой в лоб.
Отмечаюсь я в книге жизней
городской беготней взахлёб.
Составная всеобщей спешки,
я сравним в суете, как все,
с белкой, но не грызущей орешки,
а крутящейся в колесе.
И не выбиться мне из темпа,
как из ритмики цепкой стиха
слову. Втиснут в него я кем-то
и бегу, словно поп от греха.
2.
***
Старость, пересекаясь с детством,
даёт такой наплыв мыслей, такие всходы!
Так бабушка меня одарила наследством
патриархальности на все годы.
Мудрость с детской непосредственностью
всё равно, что солнце с ростком зелени
творит такое сверхъестественное,
что сразу видно: Богом велено.
Мудрость, старость, морщинки букетом
цветов, что хотя и отблагоухали,
но дали нам счастье на свете этом
любить их, как самоё жизнь в идеале.
3.
***
Я заблудился? Се пустяки.
Весь мир странник блуждающий.
Мне в помощь жена и друзья всё-таки,
а он где найдёт товарищей?
От обывательского: «Не дли,
жив нынче и пей за это», –
я оторвался, как от земли,
в космос рванувшись, ракета.
Куда ж меня занесло? «Истина в чём?
Скажите?», – пытаю философа,
а он свою речь стелет, словно плечом
вперед по воде, как посуху,
шествует. Вот он мой космос, друг, –
Тоскою захватывающий дух.
4.
***
Огромность у мгновенья ты выпрашивала:
«Поклянись, что вечно будешь мой».
Если бы, помадою докрашивая
Губы, просто так, игра игрой,
ты сказала это, то в тон сказанному
я изрек бы: «Милая, клянусь!».
И жизнь шла бы, шутке не навязывая
Долга утомительность и грусть.
Но молила ты, как листья саженца
молят влаги, и я пулей в грудь:
«Ни твоим, ни просто быть-вальяжиться
вечно не дано мне, вот в чем суть».
5.
***
Ты взяла из моей сумки яблоко левой рукой, верно, была левша,
Обменялись парой слов. Куда ушла ты — не знаю.
Краса твоя изумила.
Солнце, по чистому небу двигаясь, творило летний день не спеша.
Придя в цех, про тебя рассказал товарищу,
Большеголовому, как Аттила.
Он решил: «Верно, прелестница из другого цеха,
В нашем таких красивых нет».
От донжуанства моей юности только томившая память о нем осталась.
Упорядоченность необходимых дел затемняла, как пыль лоск штиблет,
Мысли о твоей красе,
В своей соразмерности ни губ, ни бровей небывалость,
Не выделявшей отдельно. И так сиявший день осветил еще сильней
Основной инстинкт, почти осязаемо чувствуя сублимацию, я четко
Ввинчивал шурупы, сосед рассказывал про надоевших уже гостей,
Приехавших из села,
Сверкал одной фарой тепловоз, и скрипела лебедка.
6.
***
Что ж ты не чирикаешь, моя птичка,
Не отягощаешь ветку своим весом?
Куда исчезла — пытаю с интересом —
Как встарь мозолить мои глаза привычка,
Тревожить воздух веселым полетом,
Выискивать бусинками глаз съестное?
Так, боясь услышать страшное: «Что там?» —
Спрашивают смотревшего, томясь душою,
Как я шлю в пустоту эти вопросы.
Неужто отпела под моим окошком,
И в него залетать лишь мухи да осы
Впредь будут, а трель твоя звонким горошком
Не просыплется и радостью в сердце
Не отзовется, в сердце жаждущем песни?
Без тебя с гримасою страстотерпца
Течь времени, а мне петь: «Душа, воскресни».
7.
***
Откровенничать перед жизнью ниже достоинства:
она сегодня говорит одно, а завтра другое.
Тут нужно не откровенье, а ангельское воинство,
чтоб белое осталось белым – первоначальным собою.
Всё так и живёшь, как пьяница с бутылкою:
кляня и любя, ненавидя и раболепствуя.
Сто лет назад, вот здесь, за лесопилкою
моего деда, может быть, кеб стоял.
И называл он чёрное белым, сморкаясь в батистовый,
и не подозревая, как удача капризна.
А я хоть и унаследовал характер его неистовый,
но не поклонник мещанского дальтонизма.
8.
***
Живет что-то, выражающее нашу суть,
А мы приходим, уходим: мы — люди.
Проживаем свой век, который уже не вернуть —
Единственный — кто в аскетизме, кто в блуде,
А кто просто так, поскольку природой дано,
И пока осмысливается как-то
Видимое, кончается время, ведь оно
Не имеет ни жалости, ни такта.
Дата добавления: 2015-11-28; просмотров: 127 | Нарушение авторских прав